Песочница

Алексей Грашин

Песочница

1

Машина остановилась перед воротами садика, и Маре́ проворно выбрался с заднего сиденья. Прохладный воздух пах сиренью и вечерней свежестью.

Солнце уже коснулось краем верхушек Кавказского хребта; еще полчаса, и долину накроют сумерки. Маре очень любил этот момент – как и здешние рассветы – они напоминали ему любимый Гренобль в окружении французских Альп.

Поправив свой льняной пиджак, он коснулся подушечкой большого пальца сканера у калитки, и вошел на территорию детского сада. С обеих сторон асфальтированной дорожки свешивались тяжелые грозди сирени, издававшие совершенно сумасшедший аромат. Как успел узнать Маре, в России вещи часто были слегка (а иногда и не слегка) гипертрофированными: запахи, эмоции, вкусы, цвета, застолья, дружба, гостеприимство. Для южан – французов, итальянцев, греков – такое было не в диковинку, а вот лицемерные американцы, и тем более, прохладноватые англичане со скандинавами порой терялись от такой сенситивной экспрессии.

Дети играли во дворе, под присмотром воспитательницы. Маре издалека разглядел Клео в ярко-красном свитерке, гармонирующем с ее рыжей шевелюрой. Дочь увлеченно строила что-то в обширной песочнице вместе с еще несколькими пятилетками.

– Пьер, здравствуйте! – Сусанна, воспитательница, увидела Маре, и шагнула к нему навстречу. Пышная брюнетка с лицом ассирийской царицы, Сусанна выказывала явную симпатию к французскому папе, и Маре каждый раз приходилось напоминать себе, что он уже женат на самой красивой женщине на Земле. И на Луне. – Вы сегодня рано. Ничего не случилось?

– Бонсуар, Сюзанна! – Маре машинально пригладил волосы, и тут же обругал себя за это павлином. – Нон, нон, все в порядке, просто я сегодня закончивал пораньше.

Сусанна засмеялась, мелодично и необидно.

– «Закончил», так правильно.

– Пардон, закончил. – Маре тоже вежливо улыбнулся. – Как тут ма фийе?1

– О, чудесно. Клеопатра сегодня хорошо занималась, да и вообще она чудо. Как и ее папа. – На щеках Сусанны расцвел яркий румянец, а Маре от столь неприкрытой лести чуть под землю не провалился. К счастью, дочь как раз заметила его, и замахала рукой:

– Папа́, папа́, иди скорее сюда! – закричала она. За полгода, проведенные в России, Клео освоила новый язык лучше отца, который учил его три года, и бодро сыпала русскими словами. – Смотри, что мы построили!

В песочнице красовался цилиндрический главный корпус ПРОГОНа2 с «рукавами», оканчивающимися маленькими башенками. Маре перевел взгляд на долину – все в точности, только масштаб «рукавов» немного подкачал, в реальности они тянулись на пять километров каждый. Но это несущественно. Настоящий ПРОГОН уже скрылся в тени гор, а песочная «обсерватория» еще купалась в лучах солнца.

– Манифик! – восхитился Маре. – Изюмительно!

– Да, – подхватила Сусанна, – у Клеопатры получаются прекрасные куличики!

– Как вы сказали, – Маре всегда старался запомнить новое слово, – кюличики?

– Да, Пьер, игра в песке, – девушка показала на детский архитектурный шедевр, – все эти ведерочные домики. Мы их называем «куличики».

– О! А мы их называем «шато де сабле», – Маре пощелкал пальцами, – как это по-русски… вот! Замок из песка!

– Как романтично! – Сусанна захлопала в ладоши, и Маре решил, что пора ретироваться.

– Клео, дорогая, нам пора! Пойдем!

– Хорошо, папа.

Девочка выбралась на траву, отряхивая коленки и ладошки.

– Дети, все тоже выходим из песочницы, – скомандовала воспитательница. – Пора ее закрывать. Пьер, вы мне поможете?

Маре приподнял тяжелые половинки крышки, накрывавшей песочницу, и аккуратно опустил их вниз. Сусанна для верности закрыла крышку на защелку.

– А зачем закрывать? – поинтересовался Маре. Он впервые обратил внимание на эту особенность детсадовского интерьера.

– Роса, – объяснила девушка. – За ночь песок намокнет. И еще кошки. – Сусанна сморщила носик. – Любят ходить в песок.

– О, кошки! Да, кошки любят песок, – засмеялся Маре.

Он взял дочь за руку.

– Оревуар, мадемуазель!

– Оревуар, мсье Пьер! – опять раскраснелась Сусанна.

Маре шел, чувствуя узкую маленькую ладошку дочери в своей руке. Клео что-то напевала себе под нос, и ее отец ощущал теплую волну нежности к своей маленькой девочке, привычно подкатывавшую под горло.

– Пьер, подождите! Мсье Маре! – Сусанна почти бежала, путаясь в длинной зеленой юбке.

– Да, мадемуазель?

– Чуть не забыла! Клео умеет плавать?

– Полагаю, что нон.

– А вы хотели бы, чтобы она научилась?

– Полагаю, что ви3, – заинтересовался Маре. – Ты хочешь научиться плавать? – спросил он дочь.

– Да, папа, – пискнула Клеопатра.

– Тогда приходите в субботу в спорткомплекс, – девушка кивнула на плоскую синюю крышу, видневшуюся из-за деревьев. – Моя сестра будет набирать детскую группу по плаванию. Она тренер, очень хороший.

– О, Сюзанна, мерси! Я вам очень спасибен! – обрадовался Маре.

– Тогда приходите к десяти часам. До свидания!

– Адье!

Они с Клео вышли из калитки и забрались в машину.

– Домой, – бросил Маре.

– Ви, мсье, – отозвался автопилот. Маре запрограммировал его на французскую речь. Хоть кто-то тут должен говорить по-французски. Автомобиль покатил по склону горы к коттеджному поселку, где жили ученые, работающие в обсерватории.

– Вы сегодня слушали небо? – спросила Клео, забираясь к отцу на колени.

– Разумеется, моя принцесса, – ответил он. – Мы каждый день его слушаем.

– А кого вы слушали? Волосы Вероники4?

– Нон, теперь мы слушаем чуть-чуть поближе – скопление Девы5.

– Вау, папа́! Романти́к! А это скопление прекрасной Девы? У нее есть рыцарь?

– Смотри, – Маре потянулся и взял планшет с переднего сиденья. В два касания открыл звездный атлас. – У нее, к сожалению, нет рыцаря, зато есть Лев и Пес, которые ее охраняют. Есть ее друг Скульптор, Золотая Рыбка для желаний, и, конечно, Дракон6…

2

На восьмилетие отец подарил Пьеру телескоп – отличный Celestron за пять тысяч евро. Пьер был поздним, единственным и очень желанным ребенком, и отец баловал его самыми лучшими подарками. Но, как ученый, Жюль Маре считал, что подарок обязательно должен способствовать развитию любознательности и тяги к научному познанию мира.

Тогда как раз началось строительство Лунной базы, что вызвало небывалый всплеск интереса к астрономии. Миллионы любителей наводили свои аппараты на лунный диск, чтобы в режиме реального времени видеть, как растут купола жилых корпусов и лабораторий. Видно было все – вплоть до рубчиков протекторов на колее проехавшего по пыльной поверхности лунного ровера.

Пьер был в восторге. С поверхности Луны они с отцом плавно перешли на каналы Марса, спутники Юпитера, планеты-гиганты, и планеты-карлики. Через светофильтр мальчик следил за бурлящей фотосферой Солнца. Чуть позже произошло открытие галактик и туманностей.

Когда Пьеру было ближе к одиннадцати, отец как-то усадил его перед собой за рабочим столом в его кабинете. Ему было уже почти семьдесят, но он поддерживал себя в очень хорошей форме.

– Ну что, сынок? – покачивая лысой головой, спросил он. – Где же все?

Мальчик знал, что имеет в виду отец.

Давным-давно, семьдесят лет назад, несколько физиков собрались в кафетерии Лос-Аламосской ядерной лаборатории. Там-то один из них, Энрико Ферми, и задал свой знаменитый вопрос: «Если инопланетяне существуют, то где же они?». Хотя один из присутствовавших утверждал, что вопрос звучал скорее так: «Вы не задумывались над тем, где все?»

С тех пор множество стран реализовали свои научные программы по поиску внеземного разума. Самой известной, конечно, являлась SETI7, которая в итоге тоже не привела к каким-либо значимым результатам.

– Видел ли ты в свой телескоп что-нибудь, что могло бы быть следами деятельности разумной расы? – спросил отец. – Хотя бы какой-то намек?

Подумав, Пьер отрицательно мотнул головой.

– Нет, пап, ничего такого нет. Все, что я вижу, можно объяснить естественными явлениями природы.

– А почему же тогда их нет? Ведь при таком количестве звезд, экзопланет8, хоть где-то должна была возникнуть жизнь, похожая на нашу. Пусть даже непохожая, но разум ведь не спрячешь в карман? – и отец улыбнулся.

– У меня нет объяснения. Я не знаю, пап, – признался Пьер.

– Не переживай, его нет даже у крупнейших ученых, – засмеялся тот. – Но есть гипотезы.

То, что дальше поведал ему старик, изменило жизнь юного Пьера Маре навсегда.

Он узнал о цивилизациях I-го, II-го, и III-го типа. Первый тип, сказал отец, это те, кто использует ресурсы своей планеты по максимуму. Земляне пока являются цивилизацией нулевого типа, поскольку не освоили ни энергию приливных взаимодействий, ни гигантские запасы энергии земных недр, и даже толком солнечную энергию не используют, удовлетворяясь сжиганием останков доисторических растений и животных для своих нужд. Да, сынок, именно этим и являются уголь, нефть и природный газ. Гидро– и атомные электростанции, а также строящийся термоядерный реактор – только первый шаг к становлению цивилизации I-го типа. Она будет в 10 миллиардов раз мощнее нашей.

Цивилизация II-го типа – это те, кто полностью использует ресурсы своей звезды. Такая цивилизация, в свою очередь, будет в 10 миллиардов раз мощнее первой. И III-й тип – это такая цивилизация, которая полностью овладела энергетическими ресурсами своей галактики. Эти ребята будут, как ты уже понял, в 10 миллиардов раз мощнее вторых.

– А почему именно в 10 миллиардов? – спросил Пьер.

– На самом деле неважно, в миллиард или тысячу миллиардов, – усмехнулся отец. – Это условная градация. Важно то, что такая цивилизация будет уже совершенно несопоставима с предыдущим типом.

Однако, если даже в нашей галактике сто миллиардов звезд, то могла же возникнуть разумная жизнь еще хоть у одной из них, кроме нашей? Если она обгоняла бы нас хотя бы на миллион лет, то мы повсюду видели бы следы деятельности такой цивилизации. Но их нет. Хорошо, пусть не в нашей галактике. Мы имеем возможность наблюдать сотни галактик, и огромные пространства космоса – и нигде нет таких следов. Может, тогда ошибка закралась в саму типологию цивилизаций? Возможно, что I-й тип все же будет овладевать всеми ресурсами своей планеты, но мы не видим на наблюдаемых экзопланетах даже освещения на их ночной стороне. Нет там разумной жизни в нашем понимании.

Тогда что? И здесь, сказал отец, мы подходим к необходимости качественного скачка. Как тот, что совершили мы, изобретя колесо и приручив лошадей и тягловых животных. Как тот, когда стали строить города и пользоваться письменностью. Как тот, когда энергия пара, а затем внутреннего сгорания и электричества позволила нам сделать огромный рывок в науке и производстве, перейти от вопросов элементарного выживания к вопросам научного познания в самом широком их рассмотрении.

Кто сказал, что цивилизация обязана продолжать пользоваться теми же источниками энергии, что на предыдущем этапе? Это похоже на произведения авторов эпохи пара, которые представляли бы себе летательные аппараты, танки и подводные лодки с паровыми котлами. Кто сказал, что цивилизация будет пользоваться теми же способами связи? Радио, телевидение, и даже лазер могут уступить свое место другим видам передачи информации с открытием и изучением новых физических принципов. И один из таких малоизученных принципов, сказал отец, несмотря на то, что он известен нам с древнейших времен – это гравитация. Она повсюду, она совершенно бесплатна… Она может служить и средством связи, и источником энергии, и даже приводить в движение космические корабли. И мы ничего не умеем с ней делать.

Дальше он совершенно потряс мальчика рассказом о темной энергии, которая, может быть, совсем и не энергия, но преобладает во Вселенной и заставляет ее расширяться. О темной материи, которая совсем и не материя – про которую вообще толком никто ничего не знает, но она занимает второе место после темной энергии по распространенности в пространстве и без которой не существовало бы галактик. О пяти– и одиннадцатимерных пространствах, в которых существует Мультивселенная9.

А еще были браны10 и червоточины11, и другие великие чудеса.

Кто сказал, говорил отец, что мы вообще узнаем другую цивилизацию, если принять, что она опередила нас в развитии на сотни тысяч лет? Если им уже давно не нужны эти фокусы со звездами и сферами Дайсона12? Узнает ли муравей представителя другой цивилизации, даже если залезет к нему на ботинок?

Голова шла кругом. Идя по улице, Пьер представлял, как его рука касается рук невидимых людей из параллельных вселенных – тех, где все из антивещества; или тех, где время идет задом наперед; или тех, где гравитация – это мощная сила, которой пользуются в быту, чтобы освещать дома и приводить в действие мощные двигатели, а электромагнитные поля – достояние фантастов.

Когда ночью он смотрел в телескоп на Лунную базу, он понял, что желание стать астронавтом, еще недавно столь сильное в нем, теперь совершенно угасло. Он станет астрофизиком – как отец.

3

Вечером Маре посмотрел с Клео мультики, потом он читал ей про маленького Николя13, а дочь с восторгом тыкала пальчиком в картинки. Маре в который раз подумал, что те книги, которые в детстве читала ему мама (отец, как правило, пропадал на работе), теперь он сам читает своей дочери, когда его жены нет дома, а потом, возможно Клео будет читать их сыну, тоскуя по загруженному работой мужу.

Уложив дочь, Маре полез в Сеть.

Как там это слово, «калачики»? Он вбил запрос в поисковик.

Калачики оказались не тем, чем надо, но он узнал много нового про русскую кухню, а также, что недалеко от них – всего пол-Франции, по русским меркам это рукой подать, есть город Калач-на-Дону. Маре представил себе румяный пахучий калач, лежащий почему-то на дне огромного дубового сундука. Вообще, богатство этой культуры поражало. До приезда в Россию Маре представлял ее как огромную дикую степь до Урала, за Уралом – совершенно первобытную Сибирь, и все это застроено военными заводами, базами, лагерями и гарнизонами, где худые злые люди день и ночь делают ядерные ракеты.

Как великодушно признавал Маре, на 1 процент это было правдой, и на 99 – неправдой, смесью откровенной лжи, мифов, страшилок и пропаганды, которой кормили свою аудиторию западные СМИ до недавнего времени. Хорошо, что русские активно взялись развенчивать этот бред – с каждым годом в Россию приглашали работать все больше иностранных специалистов.

А здесь, на Кавказе!.. Раньше он думал, что тут живут только кавказцы, но оказалось, что даже в небольших областях проживает множество народов – кабардинцы, карачаи, казаки (или казахи, Маре все время их путал), кавказцы, опять же… И мусульмане, дружелюбные мусульмане. Адекватные люди. Маре вспомнил, как его как-то прижали в Париже пятеро марокканцев, и озноб снова пробежал по спине.

Зато в Париже он встретил Селин. Рыжая грива, дерзкий взгляд, вздернутый нос с веснушками – и эта девушка выбрала его, обычного парня, скорее ботана, чем мачо.

Она училась на биофизика, и Маре впервые увидел ее на лекции по физике элементарных частиц. Вскоре они уже делили квартиру и постель.

Так, спокойно, подумал Маре. Хватит воспоминаний, нечего бередить душу. Куличики, вот как они называются.

Куличики оказались как раз тем. Он посмотрел пасхальные куличи на картинках, – приходилось признать, что они похожи на песковедерочные творения. Потом посмотрел замки на песке, и услужливый браузер подкинул ссылку на Джо Дассена, с его песней «Замок на песке». Голос старого романтика снова разбудил воспоминания…

Как-то под утро Маре проснулся от запаха кофе. Селин в его рубашке на голое тело стояла у окна.

– Смотри, сколько сегодня звезд… – сказала она. Обычно небо над Парижем было настолько загрязнено светом большого города, что видно было только Луну.

– Как ты думаешь, кто-нибудь смотрит на нас оттуда? – спросил он, обнимая ее со спины.

– А вот полетим и узнаем, – ответила девушка, и протянула ему чашку с ароматным напитком.

– Долговато лететь, – усмехнулся Маре.

– А вот ты раскрывай тайны гравитации, а я создам защиту от космических лучей. – Селин повернулась к нему лицом и прижалась грудью, подняв глаза. – Вместе мы отличная команда – два отважных исследователя!

– Аррр! – зарычал Маре и уронил ее на кровать. – Я иду открывать твои тайны, гравитация!..

Вскоре стало известно, что русские собираются строить ПРОГОН на Кавказе. Франция подключилась к проекту, используя наработки VIRGO14. Площадки под детекторы создавались на Кубе, во Вьетнаме, Французской Гвиане и на Кергелене15. Вместе с коллаборацией16 aLIGO17 и японcким KAGRA18 сеть гравитационных детекторов покрывала всю поверхность Земли, и точность установок достигла бы невероятных результатов. Теперь они могли регистрировать события на ошеломительных расстояниях – в миллиарды световых лет.

К тому времени Маре уже стал известен своими работами по теории гравитационных волн. В частности, он показал, что цепочка Маркаряна19 могла возникнуть в результате совпавших по времени гравитационных событий. А для сохранения единства цепочки галактик такие события – мощные гравитационные удары – должны происходить не реже, чем раз в четыре года. Карьера Селин тоже шла в гору.

Первые гравитационные волны регистрировались, как следствие единичных событий – например, соударения двух черных дыр. Гравитационный же удар по целой галактике, постепенно ослабевая, должен был длиться довольно долго, и все это время обсерватории могли регистрировать сигнал. «Такие события, – писал Маре в одной из своих статей, – показывают, что во Вселенной все еще происходят события, не поддающиеся нашему разумению, но мы можем их прогнозировать, отмечать, изучать и приближаться к пониманию их сути. Это еще один шаг к раскрытию одной из величайших загадок нашего времени – тайны гравитации».

Когда все детекторы зафиксировали первое событие Маре в цепочке Маркаряна, и его пригласили научным консультантом на ПРОГОН – с разницей в несколько месяцев ожидались повторные гравитационные удары, он не колебался ни минуты. Селин и Клео собирались ехать с ним, по профилю Селин там тоже велись исследования, хоть жена и высказывала некоторые сомнения по поводу репутации России (ведь на пять лет едем! А там есть французские школы?). Но за две недели до отъезда Селин тихо подошла к нему после работы.

– Пьер, взгляни, пожалуйста, – попросила она.

Маре посмотрел на лист бумаги, который жена держала в руках. Это было приглашение для Селин Маре от ESA20 принять участие в международном проекте SELIN21 на обратной стороне Луны. Ее приглашали куратором проекта по исследованию внутриклеточного воздействия лучей сверхвысоких энергий.

Она прижалась к нему грудью и подняла глаза. Веселые искорки прыгали в ее зрачках.

– Это только на год, – сказала Селин.

Маре помолчал.

– И ты создашь защиту от космических лучей… – прошептал он.

– А ты раскроешь тайны гравитации, – выдохнула Селин и поцеловала его.

Вдруг Маре оторвался от жены и засмеялся.

– Моя Селин летит на Селену работать в SELIN! – проговорил он. – Обалдеть! Да ты просто супер-супер-стар!

4

Для членов семей сотрудников SELIN сеансы связи с обсерваторией проходили раз в месяц – общение с домом оставалось все еще дорогим удовольствием для лунных баз. Однако связь с обсерваториями-партнерами на Земле поддерживалась по необходимости, а регулярные сеансы проходили раз в две недели.

В эту пятницу время выдалось неудобное – два часа ночи, так как сеанс был рассчитан на Западное полушарие. Однако Маре все равно посадил Клео в машину и поехал в ПРОГОН.

Он показал пропуск на КПП, и проехал на территорию. С одной стороны от дороги тянулась труба интерферометра – пять километров светло-серого бетона с редкими подсвеченными мостиками-переходами, а с другой, за сетчатой оградой во тьме скрывались возделанные поля.

Административный корпус в десять вечера пятницы был уже пуст, только два дежурных администратора сидели за компьютерами, и охранники в фойе и в мониторной несли службу. Маре устроил дочь в своем кабинете на составленных стульях, подложив маленькую подушку и укрыв пледом, а сам, раз уж выдалось время, засел за месячный отчет, который собирался начать в следующий понедельник.

Время пролетело незаметно.

В 2.02 маленькая луна начала смешно вибрировать в углу экрана, рассыпая трели хрустальных колокольчиков. Маре коснулся луны, и экран заполнил интерьер лаборатории Селин.

Разговаривая с кем-то, его жена возникла в поле зрения. Она повернулась к экрану, и увидела Маре.

– Пьер, здравствуй, дорогой!

– Здравствуй, моя рыжая луна! Подожди секунду…

Услышав голоса, заворочалась Клео, просыпаясь. Маре подхватил ее и посадил себе на колени.

– Привет, мама́, – сказала Клео хрипловатым со сна голоском.

– Мое сокровище! Папа взял тебя с собой! Какое счастье! Я так скучаю по тебе!

– И я, мама! Когда ты вернешься к нам?

– Осталось недолго – всего четыре месяца! Уже скоро.

– Хорошо. А мы с папой завтра идем в бассейн…

Двадцать минут сеанса связи летели стремительно. Маре слушал болтовню своих девчонок, отвечал на вопросы жены, как Клео ест, чем занимается, как ее дела в садике, и понимал, что еще более счастливым будет чувствовать себя лишь в тот момент, когда обнимет вернувшуюся на Землю Селин.

– Ой, – спохватилась та, когда до конца сеанса оставалось минуты три. – Принцесса, ты позволишь поговорить нам с папой?

– Конечно, мама, – ответила Клео, но и не подумала слезать с коленей отца.

– Полюбуйся, Пьер, – Селин включила запись в углу экрана. Белая крыса, обвешанная датчиками, гуляла по прозрачной клетке, время от времени упираясь передними лапками в стенки и принюхиваясь. – Смотри на манометр и состав воздуха.

Маленькое табло на клетке показывало давление внутри 230 мм рт.ст. и соотношение газов, наполняющих клетку: азот – 92%, кислород – 6,2%…

– Мне можно верить своим глазам? – Маре почти уткнулся носом в экран. – Это не розыгрыш?

– Давление – треть от земного, содержание кислорода – чуть больше четверти от земной атмосферы. Наша Блонди чувствует себя прекрасно до получаса пребывания в таких условиях, – торжествующе сказала Селин.

– Это, если не ошибаюсь, прорыв? – осторожно спросил Маре.

– Ты не ошибаешься, дорогой, – Селин даже захлопала в ладоши. – И это меньше, чем за год работы! Я даже представить себе не могла такого!

Внимательный взгляд ее мужа в это время заметил на записи примечательную деталь – возле Селин, склонившейся над клеткой, возник высокий блондин, невзначай положивший свою руку поверх руки жены Маре.

– Дорогая, а кто этот милый юноша?

Селин заметила, куда смотрит муж, и выключила запись.

– Ты неисправим! Я рассказываю тебе о потрясающем открытии, но ты и здесь нашел повод для ревности!

– Селин, а как я должен реагировать?

– Пьер, только не устраивай сцен! – страшным шепотом прошипела Селин, сделав большие глаза. – Здесь всем все слышно!

– Папа, – укоризненно сказала Клео, обернувшись к отцу, – не устраивай маме сцен!

Маре взял себя в руки.

– Хорошо, рыжая, прости меня. Я неправ.

Селин потянулась вперед и чмокнула губами в объектив камеры.

– Время кончается. Увидимся через две недели. Люблю вас!

– Любим тебя, – в унисон произнесли отец и дочь.

Экран погас. Теперь на нем красовалась лишь заставка операционной системы.

– Поехали домой, принцесса, – сказал Маре.

Прихватив с собой купальник и шапочку для Клео, с утра они поехали в спорткомплекс. В фойе девушка, похожая на Сусанну, только очень спортивная, что-то объясняла нескольким взрослым, причем Маре с радостью увидел знакомые лица из обсерватории, а дети с криками и визгом носились по просторному помещению.

– Бонжур, друзья! – вклинился Маре. – Здесь записывают детей в бассейн?

– Да, подходите, – отозвалась спортивная девушка. – Меня зовут Альбина, я тренер по плаванию. А вы папа Клеопатры? Сусанна говорила мне про вас.

Альбина составила список детей.

– Пойдемте, я покажу вам бассейн, – сказала она. – Вообще родителям в зону плавания нельзя, во время занятий вы будете ожидать детей в фойе, но сегодня вы можете посмотреть, где будут заниматься ваш ребенок. Пожалуйста, оденьте бахилы.

Они прошли по короткому коридору и вышли к детскому бассейну.

– Вот наш «лягушатник»! – с гордостью сказала Альбина.

Маре знал, что русские иногда презрительно называют французов «лягушатниками». Почему-то суровым славянам очень не нравилась галльская привычка употреблять в пищу этих земноводных. Он остановился в растерянности – обижаться или нет?