скачать книгу бесплатно
– Ничего, – солгала я. – Просто устала на дежурстве.
– Ты слишком часто дежуришь по ночам, – сказал он, перекатываясь на другую сторону огромной дубовой кровати и зажигая сигарету. – Пора с этим завязывать.
– Ага, – вздохнула я. – Пора.
Я всегда думала о том, что же произойдет, когда Роберт мною пресытится. Мне даже в голову не приходило, что я первая стану тяготиться этими отношениями! Я чувствовала себя очень странно, непривычно, словно, ложась спать в приемном отделении, была одним человеком, а проснулась совершенно другим.
– Чем у тебя голова занята? – спросил Роберт, выпуская в белоснежный потолок колечки сизого дыма. – Беспокоишься из-за долга? Хочешь, одолжу тебе денег?
– Спасибо, справлюсь, – ответила я.
– Вот в этом ты вся – сама, сама… Мы ведь не чужие люди, верно? Так почему же ты отказываешься принимать от меня помощь?
Потому, глупый ты человек, что тогда я бы чувствовала себя проституткой, принимающей плату от клиента! Разумеется, говорить этого вслух я не собиралась, но Роберт не отставал: он отличался невероятной дотошностью, когда хотел получить интересующую его информацию. Поэтому мне пришлось сказать:
– Дело в моей соседке…
– Неужели? В какой именно?
В его голосе прозвучала легкая насмешка. Роберт знал, что я стараюсь со всеми поддерживать добрососедские отношения. Люди, живущие рядом, часто обращаются ко мне с различными просьбами, как к врачу, и я обычно не отказываю. Роберт всегда посмеивается надо мной, говоря: «Ты, мать, будто в деревне живешь! Это там обычно три главных человека – председатель, агроном и доктор, и все к ним бегут со своими проблемами!»
– В Голубевой, Галине Васильевне, – тем не менее ответила я.
– Это которая парализованная после инсульта?
Я никак не ожидала такого: оказывается, Роберт помнит все, что я ему рассказываю, – даже то, что не считает таким уж важным!
– Да, – кивнула я, оправившись от изумления. – У нее сейчас большие проблемы.
– Еще бы! – согласился он. – У нее ведь и дочка, по-моему, какая-то… тронутая, да?
– Что ж, можно и так сказать. Знаешь, Голубевы – очень одинокие и несчастные люди, им абсолютно некому помочь. А сейчас еще родичи, которым наплевать и на мать, и на дочь, открыли сезон охоты на их жилплощадь, представляешь?
– Ты бы не вмешивалась, мать, – покачал головой Роберт. – Они сами разберутся. А не разберутся – тоже не твоя печаль: у тебя что, своих проблем мало? Долг вот висит, муженек в бегах, сына поднимать надо – тебе ли лезть в чужие дела?
Как всегда, Роберт категоричен. Что ж, он никогда не страдал сентиментальностью, я это знала. Может, зря я вообще ему об этом рассказала? С другой стороны, мне просто необходимо с кем-то поделиться. Вот у Славки, несмотря на все его недостатки, имелось одно очень важное качество: он всегда был хорошим слушателем и мог в случае чего дать полезный совет. Если бы так же хорошо он умел разбираться с собственными делами! С другой стороны, Роберт, возможно, не так уж и не прав: я и в самом деле нахожусь в тяжелой ситуации – может, не такой безвыходной, как Голубевы, но все же достаточно серьезной, чтобы беспокоиться больше о себе самой и собственной семье, нежели о посторонних людях.
– А как тебе Шилов? – неожиданно спросил Роберт.
– Шилов?
– Ну, как он – вообще?
– Да ничего вроде бы, – пожала я плечами. – Мы с ним оперировали вместе. Два раза.
– Два? – удивился Роберт. – Это когда же ты второй раз успела, скажи на милость?
– Да сегодня ночью. Бомжа привезли, а ругался он, как…
– Значит, Шилов сегодня дежурил? – присвистнул Роберт. – Я думал, он кого-то вместо себя подсунет.
Сам-то Роберт так и поступал, особенно пока исполнял обязанности заведующего: за него дежурили ординаторы или Гоша.
– Хорошая у него фамилия, правильная, – продолжал Роберт, раздраженно стряхивая пепел от сигареты в хрустальный бокал. – Настоящее шило в заднице!
– За что ты так его не любишь? – поинтересовалась я, хотя ответ был кристально ясен: за то, что он перешел Роберту дорогу и похоронил все его далекоидущие планы.
– Пришел, понимаешь, и тут же начал свои порядки наводить. Ты заметила, что он табличку с двери снял?
– Это по поводу того, что «врачи цветами не закусывают»?
– Помешала ему, мать его, табличка! – разгорячился Роберт. – Шесть лет там висела, никто слова не сказал, а этот правдолюбец хренов… Чистоплюй!
– Да ладно тебе, – успокаивающим тоном произнесла я. – Табличка и в самом деле не очень приличного содержания была, вымогательством попахивала.
– И ты туда же! – возмутился Роберт. – А ведь не думала так и не подумала бы, если б не Шилов! А Пашку за что он отчихвостил, скажи на милость?
– Кстати, насчет Павла, – поддакнула я, – видела тут давеча, как он из шиловского кабинета выскочил на всех парах. Что произошло?
– Да ничего особенного! Пашка сделал одной пациентке инъекцию синовиальной жидкости в коленный сустав, взял, как положено, пятьсот рублей – по таксе, так Шилов каким-то образом об этом прознал и закатил такую трепку – мама не горюй! Дескать, у нас муниципальная больница, пациенты приходят по страховым полисам, значит, все для них должно быть бесплатно. А Пашка, дурачок, возьми да и ляпни, что колол «Ферматрон»! А Шилов: «Откуда «Ферматрон», у нас его на складе нет, почему не «Нолтрекс»?..»
– А какая разница-то? – не поняла я.
– Темнота! «Ферматрон» стоит три тысячи ампула, а «Нолтрекс» – полторы. У нас в отделении он, конечно, имеется, но в небольшом количестве, поэтому мы всегда говорим пациентам, чтобы покупали сами, причем лучше – «Ферматрон».
– А почему лучше?
– Так дороже ведь! – удивился моей тупости Роберт. – По качеству они практически не отличаются, только производители разные. Мы все равно всем колем наш собственный «Нолтрекс», а тот «Ферматрон», что остается, можно потом загнать другим пациентам по трехе. Сечешь? Те, кто может, платят. Ну а те, у кого вовсе нет бабла, конечно, получают тот же «Нолтрекс», но бесплатно. Разницы никакой, пациент доволен, врач тоже.
– Так вы что же, перепродаете эту синовиальную жидкость?
Роберт посмотрел на меня, как родители порой смотрят на непослушных, но все равно любимых детей.
– Да ты что, мать, вчера родилась? – спросил он. – Всяк крутится, как может! Вреда от этого никому, уж поверь мне, как специалисту, а бабок можно немного срубить.
– И Шилов об этом узнал?
– Пока он еще, похоже, не просек, что к чему, – задумчиво произнес Роберт. – Пашка, дурак, язык за зубами держать не умеет! А Шилов, гнида, заставил парня вернуть этой тетке деньги за инъекцию и извиниться, представляешь? Парень работает как вол, целыми днями в больнице, а эта сволочь не дает ему подработать! Да ты бы видела эту бабу, мать честная: на каждом пальце по кольцу с брильянтом, дочка к ней шастает – вся в норке, между прочим, и платиновыми цепями обвешана, что твой рокер! Для нее эти пять сотен, как для Пашки пять рублей, она и не заметит, а Шилову больше всех надо! Ему-то что, у него папаша шишкастый в Москве небось сыночку отваливает прибавку к зарплате ежемесячно, да и зарплата завская – тоже ничего себе, а мои ребята что, должны задарма трудиться? Мы же бедных не обираем, верно? Только с тех снимаем, у кого бабло водится.
Я подумала, что бедного не больно-то и обдерешь, что с него взять? Нет, Шилов все-таки молодец! Правда, если он продолжит в таком духе, то долго здесь не продержится. Он что, в одиночку решил с системой бороться?
После этого разговора мне стало противно, словно я проглотила улитку вместе с ракушкой. Ведь я каждый раз после совместной операции принимаю от Роберта конвертик, в котором то тысяча, то три – пациентская «благодарность», как он это называет. Да, люди дают деньги, потому что думают, что врач из-за этого получше потрудится, отнесется более внимательно, что ли. На самом деле этого не происходит. Со всеми обращаются одинаково, по-другому и нельзя, ведь на кону жизнь и смерть, здоровье и болезнь. Роберт прав, вреда мы не причиняем, но ведь существует еще и моральный аспект, о котором я стараюсь не думать. Если начну задумываться, то выплата долга кредиторам окажется такой же недостижимой мечтой, как собственная вилла на Боро-Боро.
Однако после всего сказанного я больше не могла оставаться наедине с Робертом и засобиралась.
– Погоди, а поесть? – изумился Роберт. – Я что, зря все это приволок?
– Прости, – пробормотала я, натягивая колготки, – Дэну обещала пораньше вернуться, да и мама, наверное, волнуется…
– Это что за детский сад? «Мама волнуется…» Тебе сколько лет?
Мне тридцать восемь. Мой статус не вполне ясен – то ли замужем, то ли уже нет. Есть мать и взрослый сын, полностью зависящие от меня. Есть долг в пять миллионов рублей, который надо отдавать, а иначе последствия могут оказаться плачевными. Я – ханжа и лицемерка, строящая из себя спасителя человечества, готовая повернуться спиной к старухе, чья жизнь невыносима и полна проблем, и к любовнику, потому что он честно признает то, что я отказываюсь признать.
– Прости, – еще раз повторила я и вышла в коридор.
Роберт за мной не пошел.
* * *
Будильник прозвенел, как всегда, не вовремя: я видела такой чудесный сон! Я лежала на песчаном берегу. Ноги мои омывала зеленая волна, а волосы трепал теплый южный ветер. Вокруг росли пальмы, тянуло запахом азалий, а небо было чистое, как на некоторых картинах Айвазовского… Выходные позади!
Еще не открывая глаз, я почувствовала приятный запах, доносящийся, очевидно, из кухни. Неужели мама с утра пораньше сподобилась заделать пироги?
– С добрым утром! – пропел Дэн, вваливаясь в мою комнату в одних спортивных брюках. – И с днем рождения!
Черт! Надо же, забыла! Хотя с тех пор, как мне стукнуло двадцать девять, я перестала радоваться дням рождения, ведь они прибавляли лет и убавляли надежд.
– Держи свой подарок, – сказал Дэн, плюхаясь на кровать рядом со мной и протягивая мне плоскую атласную коробочку. Я была заинтригована. Что может подарить ребенок, который сам еще не начал зарабатывать? С Дэном все просто: он обычно дарил мне свои рисунки, а в последнее время начал дарить картины. Я вешала их в комнатах и любовалась. Но это – что-то новенькое.
Я открыла коробочку и ахнула: внутри оказался золотой браслет изысканного плетения со свисающей маленькой изумрудной каплей.
– Откуда это? – потребовала я объяснений. – Где взял деньги?
– Ограбил директора водокачки, – со вздохом ответил Дэн. – Ма, ну ты что? Неужели ты думаешь, что я стал бы дарить тебе вещь сомнительного происхождения?
– Но, Дэн, это же чертова уйма денег! – воскликнула я. – Бабушка не могла тебе дать…
– Конечно нет! Я сам заработал, понимаешь? Сам!
– Ничего не понимаю! – не унималась я. – И где же ты, с позволения сказать, заработал? Чем?
– Разумеется, проституцией, ма! Знаешь, сколько сейчас…
Увидев выражение моего лица, он осекся и сказал:
– Ладно. Картину продал. Прикинь, один дурачок мне за нее десять тысяч отвалил!
– За картину?
Я прямо почувствовала, как стало легче дышать.
– Ты продал картину – свою первую картину – и ничего мне не сказал?
– Если бы я сказал, то сюрприза бы не получилось! – резонно возразил сын.
– Бабушка в курсе?
– А то!
– А что за картина?
– Да пейзаж, тот, «В тумане», помнишь?
Я прекрасно помнила. На берегу – маленький рыбацкий домик. Рядом сушится сеть. Неподалеку качается на волнах старая лодка. Серое море, почти сливающееся с тяжелым северным небом, и длинная песчаная коса, уходящая в туман.
– Это Ромка устроил, – продолжал рассказывать Дэн. – Я сказал ему, что мне нужны деньги тебе на подарок, а он предложил продать какую-нибудь картину. Я не знал, как это сделать, а он разместил копию в Интернете, и нашелся, представляешь, мужик, которому она приглянулась. Я к нему съездил, показал, он тут же дал денег. Но это еще не все.
– Что еще? – насторожилась я, заметив его заговорщицкое выражение лица.
– Он мне еще две картины заказал! – выпалил Дэн и подпрыгнул на пружинах кровати. – У него, оказывается, собственный рыбный ресторан, и он хотел что-то в морском стиле. Вешать копии известных художников – избито и неоригинально, вот он и решил меня взять в оборот. А я что, я не против, только страшновато немного: я ведь под заказ еще ничего не делал, вдруг не получится?
– Надеюсь, ты аванс не взял? – подозрительно спросила я.
– Он хотел дать, но я отказался, – ответил Дэн. – Сказал, что могу и подвести.
– Правильно сделал! – сказала я и, потянувшись к нему, крепко обняла. – Ты мой талантливый умница!
– Ну что, ты рада или нет? – спросил Дэн, освобождаясь из моих объятий. – Сын у тебя не уголовник. Сын у тебя – гений!
– Только не зазнавайся, Ван Гог! – рассмеялась я.
– Ну уж нет, только не Ван Гог! – замахал руками Дэн. – Я хочу сохранить уши в целости!
В этот момент, навалившись на дверь всем своим весом и тем самым заставив ее с шумом распахнуться, в комнату влетела Куся. Она не может вынести веселого шума, когда сама не является участницей веселья, а потому обязательно должна присутствовать.
Такого счастливого утра я припомнить не могла.
Перед работой предстояло еще заскочить к Галине Васильевне, чтобы сделать укол. Выходя из лифта, я столкнулась с невысоким полным мужчиной средних лет в дорогих очках, который, как мне показалось, вышел из дверей квартиры Голубевых. Возможно, я ошиблась, но, проходя мимо меня, этот человек как-то странно на меня посмотрел, словно оценивая. От его тяжелого, внимательного взгляда у меня мурашки пробежали по спине!
Если он выходил от Голубевых, то кто это может быть? Еще один претендент на квартиру? Интересные дела: сто лет мать и дочь были никому не нужны, а теперь вдруг целый легион родичей осаждает их в надежде заполучить жилплощадь!
Однако, возможно, мои тревоги напрасны и этот человек выходил вовсе не от них? Ну что из того, что мне не понравился его взгляд?
* * *
Роза Васильева оперировалась как раз в этот день. Когда я спустилась в операционную, Роберт, Гоша и Павел уже были там, как и Люда, которая часто работала с Робертом. Пациентка была под действием успокоительного. Я помнила о ее неуверенности в отношении операции и готовилась к тому, чтобы подбодрить ее, но этого даже не потребовалось: она сонно улыбнулась мне и сказала:
– Вот видите, я не боюсь, и все благодаря вам.
– И не надо бояться, – улыбнулась я. – Пара часов – и вы с новой ногой!
И я начала по каплям вводить наркоз.
Все прошло хорошо. Пациентка нормально перенесла операцию и уже к концу ее постепенно начала приходить в себя.
Роберт подловил меня в лифте. Я направлялась к себе в отделение, но, не успели двери закрыться, как чья-то ладонь просунулась между ними, и Роберт вошел внутрь.
– Ты с ума сошел! – пробормотала я, когда его рука скользнула мне под халат. – Сейчас мы приедем!
