
Полная версия:
Без кожи
– Ясно.
Они немного помолчали.
– Есть зацепки? – спросил Мономах через несколько минут. – Я не прошу раскрывать какие-то секреты, но…
– На самом деле я и сама хотела с вами проконсультироваться, – прервала его Медведь. – Дело в том, что я посетила онкоцентр, где работал ваш знакомый, и побеседовала с некоторыми людьми.
– И как впечатление?
– Честно? Мутноватое.
– А что так?
– У меня создалось впечатление, что работники центра получили строгие инструкции не распространяться по поводу случившегося.
– Обычное дело! – скривился Мономах. – Медицинское сообщество весьма закрытое, и все там зависит от завотделениями и, конечно же, главврача: гибель сотрудника, да еще и при таких, гм… неоднозначных обстоятельствах, скорее всего, перепугала всех донельзя, и они боятся последствий.
– Каких, например?
– Уголовное расследование может повлечь за собой проверку от Комитета по здравоохранению, а это, в свою очередь, грозит создать проблемы для руководства клиники.
– Ну да, похоже на то, – задумчиво кивнула следователь. – Заведующая отделением очень суетилась… Кстати, она упомянула о том, что проводила служебное расследование.
– По поводу?
– По поводу хищения наркосодержащих препаратов. Вот список. – И Медведь вытащила из кармана сложенный вчетверо листок бумаги, протянув его собеседнику.
– Да, – закивал тот, быстро пробежав список глазами. – Все это наркотические препараты – по большей части обезболивающие.
– То есть они не продаются в аптеке?
– Нет, их можно получить только в больницах и хосписах. Но вы же понимаете, существует нелегальный оборот…
– Да-да, понимаю. Можете поподробнее объяснить, что тут что?
– Ну почти все они выпускаются в виде таблеток или капсул, а также растворов для инъекций: трамадол, морфин, промедол, пентазоцин… Кодеин здесь самый безобидный, раньше он входил в состав препаратов от кашля, но, само собой, все зависит от чистоты и дозы. Значит, эти медикаменты воровали в онкоцентре?
– Да.
– Я правильно понимаю, что найденный при Косте сульфат морфина, по мнению заведующей, сильно сужает круг подозреваемых?
– Она утверждает, что Теплов в последнее время изменился: стал нервным, раздражительным и выглядел так, словно очень мало спит. Она даже сокрушалась, что недосмотрела в силу большой занятости…
– То есть заведующая намекает на то, что Костя был наркоманом?
– Ну прямо она не сказала, но мне, во всяком случае, так показалось, да.
– И много препаратов пропало?
– Судя по всему, тащили их буквально в промышленных масштабах.
– И что, все – для собственного употребления? Смешно!
– А если Теплов приторговывал?
– Ни за что в это не поверю!
– Насколько близко вы с ним общались?
Мономах открыл было рот, чтобы возмутиться, но захлопнул его: действительно, что ему известно о жизни Костика? Машу он знает как облупленную, и если бы речь шла о ней, вот тут уж Мономах горой встал бы на ее защиту, но ее сын… Что, если она не подозревала, насколько все плохо?
– Я понимаю, о чем вы думаете, – продолжила Медведь, так как ее собеседник не отвечал. – Но тот факт, что Теплова, возможно, убили, не снимает с него подозрения в краже: может, с ним разобрались подельники? Возможно, они тоже работают в центре или, допустим, пришли туда под видом родственников пациентов или переодевшись в униформу персонала с целью избавиться от него?
– Почему?
– Это предстоит выяснить.
– Выходит, вы уже все решили? – нахмурился Мономах. – Костик – «толкач», бессовестно обкрадывавший тяжелобольных людей и водивший дружбу с уголовниками?!
– Не драматизируйте, Владимир Всеволодович, – поморщилась Валерия, – это лишь одна из рабочих версий. Связь Теплова с, как вы выразились, уголовниками еще нужно доказать, как и то, что кражи – его рук дело: одна упаковка препарата еще ничего не доказывает!
– Рад, что вы тоже так считаете!
– Я всего лишь пытаюсь быть объективной. У вас это вряд ли получится, ведь вы лично знали покойного и дружите с его матерью.
– Порой «объективность» следственных органов приводит не к выявлению настоящих преступников, а к задержанию, аресту или даже посадке невиновных, – парировал Мономах, – а «предвзятость» родственников и друзей зачастую помогает не причастным к преступлениям подозреваемым избежать несправедливых обвинений!
Медведь внимательно посмотрела на него, словно изучая. Взгляд ее лучистых серо-голубых глаз вдруг показался ему на удивление цепким и проницательным – ну прямо как у настоящего следака!
– Не зря Алла Гурьевна так вас ценит, – неожиданно проговорила она. – Вашим друзьям и знакомым повезло: вы будете до конца их защищать, не позволяя себе усомниться! Это здорово, если только вы не станете скрывать важную информацию от следствия – разумеется, из самых благих побуждений.
– Даже не сомневайтесь: если что-то станет мне известно, я тут же сообщу об этом Алле Гурьевне, – процедил Мономах.
– Лучше сразу мне, – попросила следователь, протягивая ему простую белую визитку с именем и телефонами. – В любое время, договорились? – И она заторопилась к выходу.
Мономах не мог ее за это винить: мало кто получает удовольствие от посещения подобных мест, а уж тем более молодая женщина, у которой вся жизнь впереди и нет никакого желания задумываться о смерти… С другой стороны, профессия Валерии Медведь напрямую связана со смертью и горем, и это ее собственный выбор.
Он медленно побрел к выходу, надеясь, что Маша и ее маленькая компания не стали ждать его за воротами: он не хотел обсуждать случившееся, ведь впереди еще много работы и нужно оставаться спокойным и сосредоточенным. Однако же сделать это будет нелегко: разговор с Медведь оставил в его душе неприятный осадок, и ему еще предстоит решить, что с этим делать – не вмешиваться, как просил Иван Гурнов, или все же попытаться самому что-то выяснить?
* * *– Ну, как там наш парень?
Вопрос Аллы был адресован Антону, который все утро посвятил допросу Сергея Полетаева, подозреваемого в убийстве Вероники Иващенко, первой зарегистрированной жертвы.
– Глухо, – со вздохом ответил старший опер. – Все отрицает!
– Ни за что не поверю, что вы ничего из него не вытянули!
– Вытянул – все, кроме признания.
– Ну да, а признание, как мы знаем, мать всех доказательств… Так что же вам удалось выяснить?
– Полетаев не отрицает, что увивался за Иващенко и даже подрался с ней, когда увидел с кавалером. Его бесило то, что она не отвечала на его ухаживания, – не удивительно, ведь у нее за плечами уже были неудачные отношения и вряд ли она желала повторения! Узнав, что случилось с Вероникой, он ударился в бега, так как одна ходка у него уже имеется и загреметь на нары по обвинению в убийстве ему не улыбается – сами знаете, какова степень доверия бывших сидельцев к правоохранительной системе!
– Больше всего нас должно интересовать его алиби!
– К несчастью, оно есть, причем железобетонное: вечер и ночь, когда погибла Иващенко, Полетаев провел в «обезьяннике» в участке Невского района после распития и драки с нанесением легких телесных. Составлен протокол об административке.
– Н-да, тупик! – сокрушенно покачала головой Алла. – А что за кавалер, с которым убиенную застал Полетаев? Он с ним знаком?
– Говорит, что нет, но это можно выяснить: наверняка Иващенко рассказывала о нем кому-то из подруг. И коллег с работы нужно опросить: вдруг нам повезет и он окажется из их числа?
– Вы выбрали верное направление! – похвалила Алла. – Где она работала?
– В продуктовом магазине известной торговой сети.
– Кем?
– Кассиром.
– Да, на зарплату кассира детей прокормить…
– Она еще подрабатывала уборщицей в элитном кондоминиуме. Тетка говорит, там платили даже больше, чем в магазине, но работа была тяжелая, и каждый жилец норовил объяснить Веронике, как следует работать, чтобы им нравилось. Поэтому Иващенко буквально перед гибелью намеревалась уволиться: сделать это не составляло труда, ведь она официально не оформлена.
Алла подавила вздох и, подойдя к окну, посмотрела на ухоженный внутренний дворик. Почему жизнь так несправедлива? Молодая женщина старалась изо всех сил, тянула двоих детей, пыталась устроить личную жизнь и тяжело работала, а вон как все закончилось!
– Так что с Полетаевым, Алла Гурьевна? – спросил Антон, так как молчание затягивалось.
– А что с ним? Отпускайте! Попытаемся зайти с другой стороны: узнайте, кто был ухажером Иващенко, а также с кем из коллег она близко общалась. Скорее всего, в этот раз мы действительно имеем дело с маньяком-коллекционером, а не просто с серийным убийцей, поэтому у жертв непременно должно быть что-то общее!
– Ну внешность у всех разная, – с сомнением покачал головой Шеин. – Цвет волос, тип лица, телосложение – на первый взгляд ничего общего!
– Вот именно что на первый, Антон, значит, нам понадобится второй, а то и третий, и четвертый взгляд! Так что действуйте, а я попробую…
В этот момент дверь распахнулась и в кабинет влетел Александр Белкин, даже не удосужившись постучать.
– Алла Гурьевна, включите телевизор, Пятый канал!
– Александр… – начала было она, но парень сам схватил пульт и принялся жать на кнопки.
На экране появилась молодая ведущая в костюме, жизнерадостный розовый цвет которого не вязался с серьезностью новости, которую она презентовала.
– …очередной душегуб! – с воодушевлением тараторила она, продолжая начатую тираду. – У него уже появилась кличка – Лоскутный Маньяк, потому что он вырезает у своих жертв куски кожи с разных мест на теле…
– Что-о?! – взвилась Алла, но тут же умолкла, так как ведущая не закончила.
– В общем и целом на данный момент есть информация как минимум о трех жертвах, но в таких случаях никогда нельзя быть уверенным в том, что это точная цифра. Что, если были и другие, просто тела пока не нашли? А вдруг это гастролер, раньше орудовавший в других городах и весях, а теперь избравший Северную столицу для своих грязных дел? Остается лишь гадать…
Белкин приглушил звук и повернулся к другим присутствующим с вопросом:
– Ну, как вам такое?
– «Как тебе такое, Илон Маск», м-да… – пробормотал Шеин, ероша волосы на затылке. – Что это было?
– Утечка! – сердито рявкнула Алла, едва не сломав карандаш, который вертела в руке. – И у кого это, интересно, язык без костей?!
– Точно у кого-то из СК: в СМИ не давалась информация о срезанной коже!
– И я о том же. Если так пойдет, каждый наш шаг будет известен преступнику!
Сказать, что Алла разозлилась, означало не сказать ничего: она пришла в такую ярость, что у нее даже губы побелели, – пожалуй, опера впервые видели ее в таком состоянии и не знали, как реагировать. Строго говоря, каждый из них ощущал примерно то же самое: слив столь важной информации репортерам означал предательство в их собственных рядах! Такое случалось и раньше, однако сейчас речь шла в прямом смысле о жизни и смерти. Маньяк, которого они пытаются поймать, определенно жаждет славы, и журналисты дают ему то, к чему он так стремится!
– Алла Гурьевна, вы хотите, чтобы мы выяснили, кто… – начал было Антон, но она решительно тряхнула головой:
– Забудьте! Новость уже стала достоянием гласности. Как говорится, фарш невозможно провернуть назад, и придется работать, принимая во внимание утекшие сведения… В любом случае в наших действиях ничего не меняется: действуем, как наметили. Самое главное – установить связь между жертвами, а для этого необходимо использовать все доступные средства: социальные сети, записи с камер видеонаблюдения и, само собой, опрос родственников, друзей и знакомых убитых. Александр, хорошо, что вы здесь, потому что вам, как самому продвинутому из нас в сфере технологий, предстоит заняться технической стороной вопроса.
– Соцсети и камеры? – уточнил молодой оперативник, уже смирившийся с тем, что на его долю выпадает сидение в кабинете за компьютером.
– Точно! Особое внимание следует уделить камерам, расположенным вблизи мест жительства и работы жертв: где-то по пути они могли встретиться со злодеем!
– И не забудь тренажерные залы, бассейны, салоны красоты и тому подобные места, – вставил Шеин. – Если, конечно, женщины посещали таковые: маньяк мог познакомиться с ними там.
– Верно! – согласилась Алла.
– Ну Иващенко точно не являлась их клиенткой, у нее просто не было на это денег, – заметил хранивший молчание на протяжении всего разговора Дамир.
– Правда ваша, но Лосева, к примеру, имела возможность посещать любые из вышеперечисленных мест; мы выяснили, что жертв преступник выбирает не по внешности и не по социальному статусу. На данный момент у нас настолько мало информации, что невозможно строить версии, необходимо узнать об убитых все, что только возможно! За работу, коллеги, нельзя, чтобы СМИ нас опередили!
* * *– Я собирался тебе звонить и не думал, что ты придешь сам! – воскликнул Мономах, в конце рабочего дня увидев в дверях Михаила Пака.
– Я нужен вам в больнице, верно? – уточнил тот. – Вы об этом хотели поговорить?
– Откуда «дровишки»?
– От Севана.
– Ясно.
– Я согласен.
– Что?
– Ну выйти из отпуска и отгулять после Нового года, если вы так хотите.
Мономах внимательно посмотрел на молодого человека: ну что ты с ним будешь делать?! «Если вы так хотите…»
– Скажи, это имеет отношение к тому, что случилось с Костей? – задал он вопрос.
Парень замялся.
– Даже не знаю, – ответил он спустя минуту. – Меня… честно говоря, меня кое-что беспокоит.
– Что?
– Дело в том… в общем, я видел его незадолго до смерти.
– Кого?
– Костю.
– Где?
– На детской площадке.
– Где-где?!
– Я возвращался домой и увидел его на качелях.
– Погоди, но ведь Костя не жил с матерью…
– Верно, потому-то я и решил, что он, наверное, к ней в гости приходил. Но оказалось, это не так.
– Продолжай.
– Я подошел, поздоровался – казалось, он был рад меня видеть, но вел себя странно.
– В смысле – странно?
– Как будто хотел что-то сказать, но не решался.
– С чего ты взял?
– Мы ведь давно не общались, Владимир Всеволодович, и я о Косте узнавал только от мамы, а она – от его матери! Я слышал, что ему нравится его место работы, что в том центре все оборудовано по последнему слову медицинской техники, снабжение медикаментами отлажено, – я так понял, что Костя был в восторге…
– В тот вечер он тебе тоже рассказывал, что все прекрасно?
– Меня кое-что удивило.
– Удивило?
– Он был пьян.
– Костик?!
– Вам тоже не верится?
– Ну мы с ним тоже давненько не виделись, но все, что мне о нем известно…
– Вот и я о том же! – перебил Мономаха Михаил. – Это я могу выпить, а Костя, насколько я его знаю, не только сам этого не делал, но и избегал компаний, где много пьют! Во врачебном сообществе, сами знаете, это не редкость, поэтому и близкие друзья среди коллег у него вряд ли водились. Думаю, потому-то и на кладбище никто не появился!
– По поводу последнего я с тобой не согласен, но давай-ка вернемся к вашей встрече тем вечером: о чем вы говорили?
– В сущности, ни о чем – так, как дела, как вообще… Признаться, я так устал в тот день, что мечтал только о горячем душе и постели, поэтому не стал выяснять, в чем дело. Может, зря?
– Может, и так, – вздохнул Мономах. – Считаешь, он вот так взял и вывалил бы тебе все свои проблемы?
– Вряд ли, не такой он человек.
– Вот и мне так кажется! Я спросил, все ли у него хорошо на работе, а он как-то странно среагировал.
– Странно?
– Хмыкнул, словно я чушь сморозил!
– Сказал что-то?
Пак покачал головой:
– Наверное, следовало копнуть поглубже, но мы были не в тех отношениях… Черт, я виноват, да?
– Виноват тот, кто убил Костю, а вовсе не ты, – возразил Мономах, чувствуя, как в нем поднимается волна возмущения.
Почему хорошие люди испытывают муки совести, в то время как всякие ублюдки не считают себя виновными, даже если в буквальном смысле вонзают нож в человеческую плоть?!
– Вы так уверены, что это убийство? – задал вопрос Михаил.
– Практически на сто процентов. Следователь по делу тоже так считает, между прочим. Скажи, когда это случилось?
– Что?
– Ну ваша встреча на детской площадке.
– Теперь я понимаю, что дней за пять до того, как Костя… А я ведь не воспринял все всерьез! Если бы я только…
– Перестань, это не имеет смысла! – оборвал Михаила Мономах. – Кто мог знать, что так случится? Скорее всего, убийство носило запланированный характер, и никакие твои действия ничего бы не изменили!
– Но зачем кому-то его убивать?! – воскликнул молодой человек. – Он что, олигарх какой-то, богатый наследник или…
– Или он узнал что-то, из-за чего от него захотели избавиться. Вот хоть режь меня, а не зря никто из коллег не появился на его похоронах!
– Думаете, убийца – кто-то из них?
– Или они подозревают, кто это может быть… И боятся, что им окажется тот, на кого они думают.
– Только не говорите, что вы намерены вмешаться!
На лице Михаила отразилось смятение.
– Знаешь… а ты прав!
До этого самого момента Мономах не собирался принимать участие в расследовании, но неожиданно пришел к пониманию, что не может все так оставить. Следачка Медведь, возможно, и хороша, если верить Алле Сурковой, но она одновременно ведет сразу несколько дел, и у нее нет причин сделать приоритетным убийство молодого ординатора! А вот он, Мономах, можно сказать, лично заинтересован в том, чтобы парня перестали считать наркоманом и, самое главное, вором: если в первое еще можно поверить, то второе – просто чушь несусветная! Нельзя позволить, чтобы Машка одна в этом всем барахталась, а значит, он должен что-то предпринять.
– Что ж… тогда я тоже в деле!
– Ты?!
– А что? Я, в конце концов, тоже был знаком с Костиком, знаю его маму и не верю, что он мог заниматься тем, в чем его обвиняют!
– Не стоит тебе…
– А вам?
– Это не одно и то же!
– Но я же не один, а с вами, так? Примите мою помощь, Владимир Всеволодович: одна голова хорошо, а две…
– …ошибка природы! – пробормотал Мономах, тем не менее неожиданно, даже для себя, обрадованный предложением Михаила. – Ладно, давай попробуем.
Суркова придет в ярость!
– Что вы планируете делать?
– Пожалуй, встречусь с таинственной бывшей девушкой Костика. Возможно, она не просто так бегает от Маши и действительно что-то знает. Почему, спрашивается, она даже на кладбище не появилась?
– Они же расстались…
– Да, но встречались около года. Разве это не повод проводить человека в последний путь?
– Может, разбежались нехорошо?
– Вот у нее и спросим.
– Спросим?
– Ты же сказал, что в деле?
– А я от своих слов и не отказываюсь, можете на меня рассчитывать!
Зазвонил телефон, и в трубке раздался истерический вопль Марии:
– Вовка, они нашли наркотики!
– Погоди, какие наркотики? Кто нашел?!
– Полиция… Следственный комитет… да не знаю я, не поняла толком… Вовка, они сами все подбросили, даже не сомневайся!
– Я приеду. Буду через полчаса… Адрес скинь, ладно?
– Что случилось? – встревожено поинтересовался Михаил.
– Пока не пойму, – пробормотал Мономах. – Жду тебя завтра в отделении… Там решим, что делать.
* * *Коллеги Вероники Иващенко говорили о ней исключительно в превосходной степени: трудолюбивая, безотказная, добрая и вежливая с покупателями, многие из которых знали ее по имени. Несмотря на то что большинство работников магазина, где молодая женщина трудилась кассиром, являлись представителями казахской и узбекской национальности, они тепло относились к ней и не могли припомнить ни одного случая, когда Иващенко стала участницей какого-либо скандала или даже небольшой перепалки, будь то с начальством или с клиентами. Когда Дамиру уже стало казаться, что ничего полезного по месту работы жертвы выудить не удастся, подошла очередь самой молодой ее коллеги.
– Ника и вправду была очень хорошей, – подтвердила она все вышесказанное. – Жила, как говорится, от звонка до звонка: работа – дом, дети…
Опер заскучал настолько, что принялся обдумывать пути отхода, однако девушка добавила:
– Но один раз я все же видела ее с мужчиной.
– С этим? – Он вывел на экран телефона снимок Сергея Полетаева.
– Нет, – уверенно ответила девушка. – Этот какой-то… потрепанный, что ли, сразу видно – гопник!
– А тот, кого вы видели, выходит, выглядел иначе? – обрадовался Дамир.
– Совершенно! В костюме такой мужичок, при галстуке… Гладкий, в общем.
– А каких-то особых примет не припомните?
– Особых? Это типа шрама или родимого пятна?
– Ну да.
– Нет, ничего такого не заметила… Он на машине за Никой приехал.
– Что за машина?
– Да я как-то в них не очень разбираюсь… Ну такая темно-синяя, кажется. Иномарка.
– Хорошо, а как давно вы видели их вместе?
– Примерно за неделю до того, как мы узнали о том, что Нику…
– Он приезжал только один раз?
– Да.
– А как вам показалось, они с Вероникой, гм… находились в отношениях или то была просто деловая или дружеская встреча?
– Тот парень, он подарил ей букет. Большой. Дорогой, наверное!
– Вот как! Ни за что не поверю, что вы не пытались узнать у нее об этом кавалере!
– А как же, пыталась, да только Ника улыбалась да отговаривалась тем, что, дескать, рано еще о чем-то рассказывать.
– То есть у вас создалось впечатление, что рассказывать было о чем?
Девушка кивнула.
– Скажите-ка, когда этот неизвестный ухажер приезжал за Вероникой, он подъезжал к самому магазину?
– Да, прямо к дверям.
– И камера наблюдения на входе у вас работает?
* * *Окинув взглядом комнату, Мономах отметил про себя, что сотрудники органов не слишком церемонились при осмотре жилища Константина: все было перевернуто вверх дном, словно обшаривали жилище как минимум террориста или торговца героином!
– Зачем ты их впустила? – спросил Мономах, поворачиваясь к подруге. – Вряд ли у них был ордер, ведь Костик – жертва, а не преступник!
– Ты прав, ордера не было.
– Так какого рожна…
– Они спросили моего разрешения на осмотр, и я согласилась, потому что была уверена, что они ничего не найдут!
– О господи, Машка, ну ты что, вчера родилась?!
– Но, Вовка, я же не сомневалась, что Костик…
– Сама же говоришь, что подбросили!
– Но я…
– Ладно, проехали. Что конкретно обнаружили?
– Сульфат морфина и трамадол.
– Много?
– Да нет, пару упаковок.
– Маловато для торговли! Что тебе сказали?
– Да ничего они не сказали: оформили как это… изъятие и ушли, оставив после себя вот этот бардак!
– Ты, выходит, со следователем не разговаривала?
– Так не было следователя… по-моему.
– Очень интересно! Ты что-нибудь подписывала?
– Ну да, они какую-то бумагу подсунули, а я так обалдела, что…
– Почему ты не позвонила мне?! Нельзя было ничего подписывать, как же ты не понимаешь?!
– Я натворила дел, да, Вовка?
Голос Марии прозвучал так жалобно, что у него не хватило духу продолжать ругаться: он просто обнял ее и прижал к себе.
– Что мне делать? – всхлипнула она, зарывшись лицом в его свитер. – Я не знаю, куда мне теперь идти!
– Никуда не ходи, – ответил он. – Я сам всем займусь.
– Ты… правда сделаешь это? – Она подняла на него красные от слез глаза. – Для меня?
– Ну конечно. – Он погладил ее по голове, словно ребенка. – Для чего же еще нужны друзья? А пока… давай, что ли, приберемся чуток?
* * *Хоть в этом и отсутствовала необходимость, Алла решила, как она выражалась, «растрясти жиры», самолично отправившись в тренажерный зал, который при жизни посещала Лосева. В последнее время, правда, к вящему удовлетворению следователя, «жиров» в ее значительно постройневшем теле поубавилось, однако она по-прежнему считала, что ей есть еще к чему стремиться.
Раньше Алла старалась даже не приближаться к тренажерным залам, боясь усмешек и переглядываний персонала за спиной, ведь эти стройные, загорелые «небожители», должно быть, в душе издевались над толстухой, по какой-то нелепой случайности забредшей на территорию, где ранее не ступала ее нога! Зато сейчас ей нечего стыдиться: тренажерных залов она не посещала, зато являлась постоянным членом альпинистского клуба, к которому приобщил ее доктор Князев по прозвищу Мономах. Так что ее физическая подготовка на данный момент ничуть не хуже, чем у большинства посетителей данного заведения, а вот формами своими Алла еще не вполне была довольна, поэтому до сих пор предпочитала свободную одежду, хотя все ее подруги и знакомые, включая адвоката Бондаренко, уверяли, что она вполне может себе позволить и более облегающие вещи. Видимо, проблема в комплексах и стереотипах, которые Алла сама себе создала.