Грозненский альпинизм советского периода

Уже зимой по каким-то делам захожу в Управление альпинизма. Кропф говорит: а я вас ищу, телефона нет, вот, письмо написал, чтобы пришли, поговорить надо. Ваше письмо для предложений отправили в ВЦСПС, оттуда копию прислали нам, надо что-то делать; вот, надумали собрать всех подписавших, кто недалеко живёт, поговорить, посоветоваться.

Надо бы мне согласиться, но очень я не люблю собрания и всё с ними связанное. Нет, говорю, в этом необходимости. ВЦСПС имеет право законодательной инициативы, вот и посоветуйте им внести дополнение в КЗОТ. Нет уж, говорит Кропф, сами советуйте. Посадил меня в машину, заехали сначала за ещё каким-то мужиком, потом поехали в ВЦСПС. Там пришли к кому-то из руководства, объяснили ему, чего что мы хотим. Он говорит: а мы-то причём? Почему всё на нас валят? Да вы, говорю, вообще не при чём, и письмо, как видите, не вам адресовано. Давайте сделаем вот как: мы напишем ещё одно письмо туда же, с просьбой направить его в нужную инстанцию, так как вы к этому отношения не имеете. Он резко сбавил тон, посидел, подумал. Сделаем, говорит, так: сначала статью в «Советские профсоюзы», чтобы уже этим летом вы могли на что-то ссылаться, потом займёмся с юристами подготовкой дополнения.

Вот так и появилась статья.

Потом грянула перестройка, всё пошло кувырком, вопрос повис в пустоте и рассосался в ней. Но всё-таки с 1986 года несколько лет польза от статьи кому-то могла быть: журнал был в авторитете, его выписывали все профкомы и подобные разъяснения были обязательны к исполнению. А я больше этим не занимался, да и от альпинизма отошёл постепенно, столкнувшись с парадоксом: чем выше должности, тем хуже люди. Я только немного высунул голову туда, где живут наши вожди, и постарался побыстрее унести её назад, к людям.

У истоков промышленного альпинизма. В конце 1977 года в районе села Дубаюрт было начато строительство крупного цементного завода (впоследствии его главным энергетиком стал член секции альпинизма ДСО «Буревестник» Петр Федин, сейчас он председатель совета директоров Красной поляны в Сочи). В горах в районе Дубаюрта был организован карьер по добыче сырья для цементного завода.

Крутизна склона, по которому прокладывали витки серпантина на вершину, где собирались начать разборку, составляла приблизительно градусов пятьдесят. Дорогу строили в соответствии с проектом и планом производства работ, взрывая породу (взрывы были мощные) и выбирая её потом карьерным экскаватором. Занималось этими работами Грозненское управление треста «Союэпромэкскавация». Когда начали второй виток серпантина, выяснилось, что из-за большой крутизны склона куски породы постоянно падают вниз, перебивая кабель под напряжением шесть киловольт, который экскаватор тянет за собой. Кроме того, из-за падения камней произошло несколько несчастных случаев, по причине чего перед каждым взрывом экскаватор стали отводить вниз, что, естественно, сильно снижало темп работ.

Хасан Минтуев (он в то время работал в промышленном отделе обкома партии) организовал периодическую очистку склонов силами альпинистов. Помнится, участвовали в этой работе Бородацкий и Хазов. Я туда пару раз приехал, мне понравилось; и я организовал там постоянную бригаду, с помощью которой мы существенно сократили сроки и стоимость строительства, изменив технологию производства работ. Несчастных случаев на этом участке больше не было. За это «Союзпромэкскавацию» наградили переходящим Красным Знаменем ЦК КПСС, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ. Некоторые сотрудники управления получили ордена и медали, нам тоже что-то предлагали, но мы предпочли премии и ценные подарки. А зря, как сейчас думаю. Эти события описывали неоднократно в газете «Грозненский рабочий», один раз в «Советской России» даже в болгарской туристско-альпинистской газете «Эхо». Так что Хасана Минтуева можно считать одним из зачинателей промышленного альпинизма в России.

Организовывала взрывы бригада «Союзвзрывпрома». Проектом производства работ разрешалось использовать до двадцати тонн взрывчатого вещества, вот столько и закладывали в пробуренные шурфы. Однажды заложили сразу сорок тонн. Эффект был потрясающий, и больше так не делали. Перед взрывом все отходили подальше, а на этот раз вообще на базу ушли. Расположились мы в тенёчке за своим вагончиком и тут громыхнуло. Один камень, с хороший кулак величиной, упал вертикально прямо посередине вагончика. Пробил крышу, стол, пол и ушёл под землю.

В нашей бригаде постоянно работали грозненцы Вдовыдченко, Спасителев и Лабутин, периодически подключались и другие. Как-то мы с Лабутиным решили убрать со склона ненадёжно лежавшую металлоконструкцию. Удерживал её на склоне один камешек снизу. Мы решили аккуратно её спустить. Оценив её вес килограмм в семьдесят – восемьдесят, привязал я её к верёвке, организовал страховку, Лабутин выбил камень, железяка понеслась по склону и ухнула с обрыва над дорогой. Рывок я загасил и железяку удержал, но она оказалась тяжелее и руки мои оказались в опасной близости к карабину. Силы рук для удержания было недостаточно, передвинуть их ниже и перехватить две верёвки я не мог, отпустить верёвку и убрать руки тоже не успевал: затянуло бы в карабин (стальной треугольник) и там искалечило, поднять конструкцию мы не могли. Тогда Лабутин по команде дёрнул вверх изо всех сил верёвку с грузом, и мы одновременно её отпустили. Так он спас мои пальцы от крупных неприятностей, которые я им организовал, а я получил бесценный опыт – никогда не относиться к страховке формально.

Горный туризм. Помимо собственно альпинизма, мы принимали также участие мероприятиях клуба туристов в разных качествах: от судейства соревнований до участия в них. В частности, Слава Смирнов был председателем маршрутно-квалификационной комиссии, я – начальником одного из двух республиканских спасательных отрядов.

Однажды мы, бригада из четырех человек во главе с Анатолием Половым, ремонтировали перед началом туристического сезона плановый маршрут от села Верхний Алкун до села Армхи, который проходил по живописному ущелью реки Асса. Укрепляли мосты, овринги, маркировали тропу. Ближе к концу этой работы осталось только заменить настил для палаточного лагеря на последней ночёвке перед селением Армхи.

Двое членов нашей группы задержались на других работах, а мы с Анатолием пошли вниз по ущелью в Армхи за досками. По пути небрежно перепрыгнули через небольшой ручей. Внизу Анатолий отвлёкся на какие-то другие дела, а мне вручил двух ослов, доски, брусья и скомандовал: вперёд. Сначала мы с осликами резво двигались по тропе всё вверх и вверх, пока не дошли до ручейка. Пока мы ходили в село, в горах отгремела гроза, и ручеёк превратился в бурый грохочущий поток, в котором глухо стучали камни. Правда, в районе тропы он расширялся метров до восьми и несколько успокаивался, а потом снова почти отвесно падал вниз.

По опыту переправ через горные реки я знал, что при таком течении, если глубина больше, чем по колено, может сбить. Но ждать, пока уйдёт вода, некогда: уже и дождик стал накрапывать, уже вызвана машина, надо попытаться форсировать водную преграду. Проверил – глубина по пояс, то есть ситуация критическая. Разгрузил ослов, чтобы у них был шанс в случае чего выбраться из воды, перенёс груз на тот берег. Надо сказать, смотрели они оба на меня с тоской, как бы прощаясь. Была у меня мысль во время этих переходов обвязаться, а другой конец верёвки закрепить на осле, чтобы он меня вытащил в случае чего. Но поскольку этот приём у нас не был отработан, пришлось отказаться от этой перспективной идеи.

Взял я первого осла под уздцы и повёл в воду. Он жутко возмутился, что-то проорал второму на ослином языке; тот мгновенно всё понял и трусцой побежал вниз, домой. Ладно, потащил этого. Надо признать – он был прав в своём негодовании: вода всё прибывала, осёл ногами потерял дно, и мне стоило больших усилий выбраться с ним на берег. Стал его грузить, он на меня посмотрел печально, лёг и всем своим видом показал, что собирается помирать. Ну ладно, что делать. Нагрузил я на себя, сколько смог поднять, досок и побрёл по тропе вверх. Принёс груз на стоянку, сбросил, оборачиваюсь – а эта бестия стоит сзади и весело скалится! Оказывается, осёл всю дорогу шёл налегке позади меня. Погонял меня, значит.

Александр Масленников. В юбилей вождя – на пик имени вождя

На пик Ленина в честь юбилея Владимира Ильича (1969 год) вышла на восхождение большая команда из тринадцати человек в составе ещё более крупного мероприятия. Из грозненцев в группу входили А.И. Масленников, И.А. Бородацкий, И.А. Сазонов. Руководил группой Валентин Иванов. Позанимались, чтобы вспомнить навыки передвижения по различным формам горного рельефа, пошли на восхождение. Дошли до высоты 5100 метров, начали ставить лагерь. Спускаются к нашему лагерю с вершины два человека в состоянии, которое называют «никакое»: выжатые как лимон. Нужно сопроводить их вниз, в базовый лагерь чуть ниже «Луковой поляны». Валентин Иванов спросил: кто пойдет? Предупредил, что скорее всего восхождение для добровольцев будет невозможно, поэтому нужно оставить все общественное снаряжение, взять с собой только личные вещи.

Все опустили головы, начали ковыряться в рюкзаках, перекладывать вещи с места на место. Коля Черенюк из Перми и я взялись сопроводить. Ребята, которых сопровождали, были в таком состоянии, что даже не понимали в какую сторону нужно идти, и мы вели персонально каждого на веревке. Спустились в базовый лагерь на высоте 4100 метров. Начальник сборов Овчинников Анатолий Георгиевич, заслуженный мастер спорта, доктор наук, профессор МВТУ им. Баумана, сказал: если силы есть, можете идти наверх. Силы нашлись, и мы пошли.

Пришли в лагерь на 5100 метров в тот же день, уже в восемь часов вечера. На следующий день поднялись на высоту 6100 метров, после чего я приблизился по состоянию к недавно сопровождённым. Меня засунули в самый дальний угол палатки. Что-то поел и просто валялся. Напарник Коля Черенюк сказал: если до утра не сдохнешь, я тебя отведу вниз. Не сдох. Повезло! Наутро непогода зарядила на весь день. Назавтра еще на полдня – опять непогода. Поднялись до отметки 6400 метров и опять встали на ночевку. После непогоды поднялись на высоту 6900 метров. Переночевали. Понемногу я оклемался, расходился, и даже на вершину поднялся.

После спуска с пика Ленина в базовый лагерь все начали разъезжаться. В это время на пик Ленина совершали восхождение двое иностранцев. Один – немец (редактор немецкой газеты «Альпинизмус») и англичанин Гарри Кларк. Начальник сборов Овчинников попросил нашу четверку (И.Г. Бородацкий, И.А. Сазонов, А.И. Масленников и Коля Черенюк) остаться в качестве спасательной группы. Кроме нас, остались ещё Костя Клецко и ещё кто-то.

Иностранцы запросили помощи. Наша спасательная группа пошла вверх. Выяснилось, что иностранцы живы и здоровы. Сопроводили иностранцев с ночевки под вершиной до места, расположенного несколько выше базового лагеря. Изготовили площадку для вертолета. На площадке вместе с иностранцами собралось двенадцать человек. В базовом лагере председатель ВС ДСО профсоюзов организовал вертолет. Вертолет прилетел, но выяснилось, что борт может взять только четыре человека. Председатель требует отправить иностранцев, но Овчинников отправляет на вертолете четверку Бородацкий, Сазонов, Масленников, Черенюк. Вертолет приземляется к поляне с председателем ВС ДСО. Тот бежит встречать иностранцев, выходят советские. Вы кого привезли?! Кого послали, того и привезли. Дает команду лететь за нужными. Привозят опять советских! Лишь третьим рейсом привезли Овчинникова, Клецко и двух иностранцев.

Грозненцы в Кистинке. Третий справа А. Масленников, четвертая слева Е. Николаева, крайний справа И. Бородацкий

Александр Плотников. В горах Чечено-Ингушетии

Гирич, май 1990. 09.05.1990. День Победы и благословенный день нашего выезда в горы. Утром садимся на трамвай и доезжаем до автовокзала, где все нас ждут. Мы стоим весёлой толпой возле фонтанчика и шутим на весь автовокзал, люди разглядывают нас с любопытством. Серёга Ефимовских набирает кучу багажных билетов, и мы оккупируем потрёпанный Икарус, отбывающий в Орджоникидзе. В автобусе довольно свободно, все рассаживаются согласно купленным билетам.

Я смотрю в сторону гор, каждая новая встреча с которыми приносит мне радость. Они не спешат открываться, и лишь где-то под Назранью в тучах над хребтом открывается просвет на снежники верховий Аргуна. Назрань, как обычно, изумляет нас сияющим видом Казбека, Джимарая, Столовой и прочих окрестных гор, равно как и наличием сигарет «Ростов», «Ява» и индийского чая у местных торговок.

От Назрани ехать остаётся совсем недалеко. На вокзал подкатывает новый ПАЗик, мы в него загружаемся и едем в мои любимые места, не столь уж и отдалённые. Доезжаем, надо признать, прекрасно, но из Армхов уходим пешком, так как дорогу завалило дерево с обрыва.

В Ольгетты ловим машину, которая меня с нашими рюкзаками довозит под Гирич. Я перетаскиваю рюкзаки к биваку, где оказываются палатки крымчан и два их представителя. Одного зовут Мишей. Он сообщает, что сходил уже на три горы, сейчас ждёт своих. Мы ставим две палатки и, пока подтягиваются остальные, начинаем готовить. Миша сетует на чертовский холод и благословляет свою пуховку, взятую из дому случайно. Видите ли, ему обещали райски тёплое место, каким Гирич знают все, но и на Гириче выпадает снег. Да и вообще, чего не бывает в горах, нельзя об этом забывать! Я лично беру тёплые вещи и летом, не говоря о других временах года. Когда снизу подходят наши, мы ставим ещё одну палатку и зажигаем второй примус.

Вячеслав Смирнов (справа) ведёт группу через село к началу маршрута восхождения на Гирич

До вечера мы отлично устраиваемся: Буренков, Новичков и Иващенко в перкалевой палатке, я, Игорь и Ильина в другой, наш руководитель Вячеслав Андреевич Смирнов, Серёга Ефимовских и Попель в палатке «волна». Смирнов назначает выход на шесть утра.

Выходим в семь и, преодолевая недостаток акклиматизации, поднимаемся к перевалу, а далее на Джарлам. Идти на перевал тяжело. Смирнов не останавливается ни разу и, хотя я утром уже поднимался вверх по склону, чтобы сфотографировать рассвет, чувствуется тяжесть тела. На перевале я долго не могу понять, где же наша гора: так много вершин высится вокруг.

Пока мы надеваем обвязки, Смирнов уходит вперёд. Мы видим его на снежном склоне, ведущем к перемычке. Отправляемся по его следам и следам поднимавшихся до нас крымчан, достаточно утоптанным, чтобы не проваливаться на каждом шагу.

Перемычка оказывается совсем рядом. На ней мы перекусываем, связываемся, и через пятнадцать минут, к своему крайнему удивлению, выходим на вершину.

Отдохнув там и полюбовавшись местными красотами, мы очень быстро спускаемся в лагерь.

На следующий день у нас запланирован Западный Гирич.

Выходим рано утром. Поднимаемся по кулуару, снег держит хорошо. Долго иду по нему первым. Под перемычкой оставляем лишние вещи у большого камня. После перемычки остаётся гребень, по которому мы выходим на вершину Западного Гирича.

Вернувшись к камню с вещами, созерцаем, как по нашим подъёмным следам в кулуар уходит мокрая лавина. По её следам, как по бобслейной трассе, сбегаем до самого низа. Приходим в лагерь мокрые по пояс. Оставшееся время тратим на то, чтобы рассмотреть средневековые башни и строим планы будущих восхождений…

Республиканские соревнования по альпинизму. Участники восхождения: Крайникова Елена, Искандеров Сергей, Новичков Валентин, Буренков Александр, Плотников Александр, Воцалевский Владислав.

Итак, 29 сентября 1990 года мы отправляемся покорять великую гору Шан, а заодно делать первопрохождение28 маршрута второй категории на вершину левее Обзорной, которую приметили в прошлом году.

В Орджоникидзе мы затариваемся продуктами. Зафрахтованный в комитете по физкультуре и спорту автобус довозит нас до поворота на Гули. Покинув относительно тёплый автобус, мы проходим по ущелью метров восемьсот и останавливаемся перекусить.

Погода не радует, моросит дождь. Идём без приключений, если не считать подвыпивших представителей местной интеллигенции в костюмах и галстуках у дороги, которые наливают по стопке Серёге, Владу, Вале и Шурику и дают им с собой варёную курицу, сигареты и зелень. Мы с Леной подходим чуть позже. Около шести часов мы устраиваемся на стоянку в неудобном месте, недалеко от старой лавины. Валя, посланный поискать чего получше вперёд, чуть-чуть не доходит до прекрасных скальных навесов, под которые мы перебираемся лишь на следующий день. Пока же приходится встать на сырой бугор и ночевать в сырых палатках.

Тридцатое сентября. Выходим на озёра, в надежде сделать разведку маршрута, но тщетно. Идёт дождь, а на озёрах и снег. Мой прорезиненный плащ промокает, и это очень неприятно. Буренков вообще мокрый насквозь, но оборачиваемся мы лихо, оценив скорость ходьбы без рюкзака. По дороге общаемся с чабанами, они говорят, что две недели до этого стояла отличная погода. Я не представляю в Шандоне хорошей погоды, ни разу её здесь не видел, не застаём мы её и теперь. Утешает возможность ночевать под скальными навесами, где абсолютно сухо.

Мы быстро обрисовываем положение дел друзьям и бодро занимаемся переноской снаряжения. После нескольких пятисотметровых ходок на старом биваке ничего не остаётся, и мы с Буренковым переодеваемся. Дождь утихать не собирается, нос дальше навеса мы не высовываем, сушимся себе мирно и ждём погоды. По хребтам тянется плотный туман, он не рассеивается. Так этот сумрачный день и заканчивается.

Первого октября ничего не меняется. Мы поднимаемся на озёра и заходим несколько дальше. На Мокрой поляне застаём вид с открытой вершиной Саманта, но её тут же затягивает туманом.

Возникает сожаление, что мы не подняли сюда наше снаряжение, но это вопрос проблематичный, так как погода весьма неустойчивая. На озёрах не оказывается моста, мы движемся по берегу, пока не упираемся в моренный вал, уходящий вверх примерно на сотню метров. Нас накрывает густым туманом, и мы решаем вернуться. Буренков тем временем доходит до места, с которого фотографирует вершину Сахарисмта, благодаря чему становится героем дня. В лагере нас встречают, кормят, поят чаем и укладывают спать. В два часа ночи я обнаруживаю совершенно чистое небо с невозмутимыми звёздами и понимаю, что утром нам предстоит долгий путь.

Утром второго октября мы идём наверх. Выйдя на Мокрую поляну, мы видим чистейший и красивейший Шан, вершину ЧИФА (Чечено-Ингушская Федерация Альпинизма), похожую на маленький Эверест, треугольник Саманты. Настроение поднимается. До кошары мы доходим быстро, всего за час двадцать. Устраиваемся там удобно, приносим воды и дров, раскладываем сушиться одежду и загораем. Через некоторое время намечаем разведку, чтобы отдыхать после неё со спокойной душой. Погода прекрасная, небо без единого облачка.

Оставив Влада, Валю и Лену готовить, мы выходим на разведку. С противоположного борта долины открывается отличный вид на верховья ущелья. Внизу торчат зубы Гирича, над ними висит облако.

Мы просматриваем несколько вариантов подъёма на Скалистую. На одном варианте нас ждёт большая отвесная стена, которая уже не похожа на маршрут второй категории. В другом варианте после выхода на гребень видны два огромных жандарма, каждый из которых может быть самостоятельной вершиной. На третьем варианте маршрута есть одно неясное место, закрытое бараньими лбами. В итоге для подъёма на вершину мы намечаем четвёртый вариант, который представляется самым логичным.

Покончив с разведкой, мы спускаемся вниз, обедаем и выходим на разведку маршрута третьей категории на Шан. Вершина Шана выглядит не так приветливо, как Скалистая. Солнце заходит, склоны уходят в тень и становится холодно. Маршрут третьей категории, предложенный Смирновым, выглядит совершенно классическим.

Третье октября. Просыпаюсь в 3:40, бужу остальных. Разогреваем приготовленный вчера суп, хотя есть не хочется. В 5:10 мы выходим, облаков на небе нет, но на ночные вершины смотреть не хочется, такими холодными они кажутся. Я иду замыкающим, подсвечивая всем фонариком. Чем выше мы поднимаемся, тем более гигантскими кажутся окружающие горы. Мы понимаем, что иначе не бывает, и нам придётся преодолеть и тяжесть собственного тела, и холодную темноту вершин. Кочки травы гигантской бесконечной лестницей уходят вверх, в безмолвие. Поднимаемся зигзагами, но я примечаю заросшую срединную морену и иду по ней. Вершины посветлели. Мы знаем, что появление солнца придаст нам сил. Трава сменяется мелкой плотной осыпью. Это надёжней и не раздражает, как уходящая из-под ног трава. В районе шести часов вершин касаются лучи солнца, защёлкали фотоаппараты. Мы обсуждаем эту великолепную картину. Шан открыт, да ещё на рассвете, просто красота!

Пока мы не надеваем обвязки и не связываемся. Кулуар заполнен плоскими камнями, которые, к счастью, далеко не летят. Движемся аккуратно, по-кошачьи. Нам везёт, мы не спускаем друг на друга ни одного камня. Кроме каменных осыпей, проходим несколько небольших скальных стенок, без страховки, потому что делать её просто негде. Это увеличивает нашу мобильность и даже гладкое мокрое дно кулуара не вызывает у нас больших затруднений. Кулуар сужается, и мы упираемся в гладкую стенку высотой метров пять-шесть, уходящую вверх широким внутренним углом. Глядя на царапины турьих копыт, я пробую пройти внутренний угол на трении, но ботинки скользят, и я оставляю эту затею. Ухожу вправо по более крутой стене с хорошими зацепками. Выбравшись наверх, вижу широкий кулуар, метров через триста выводящий на гребень. Не дожидаясь остальных, иду дальше. Они выползают по одному, но дальше не двигаются, а злой Буренков кричит мне, чтобы я подождал. После постоянного лазанья хочется увеличить скорость, я дохожу до пролома в гребне и заглядываю в него… Тут мне становится слегка нехорошо. На другую сторону гребень обрывается отвесной стеной и заснеженными северными склонами. А вершина виднеется далеко вверху, справа от меня, выглядывая из-за массивного жандарма.

Да, думаю я, идти ещё долго! Сажусь ждать остальных. Не огорчаю их сразу, они всё видят своими глазами. Дорога по гребню начинается глухой стеной, которую мы кое-как обходим. Справа гребень оказывается ничуть не лучше кулуара. Сплошные скальные перья и жандармы дают возможность всласть полазать, руки болят не меньше ног. Мы проходим большой жандарм, маячивший перед вершиной, и выходим в верховья какого-то кулуара. Тут мы оставляем контрольный тур и переходим в найденный кулуар. По крутому снегу с ледовой подложкой поднимаемся пару верёвок до скал. До вершины остаётся, как нам думается, совсем немного и мы движемся по лабиринту каменных перьев. Время восхождения приближается к шести часам. Скалы, покрытые снегом, не внушают доверия. Вскоре я упираюсь в гладкий скальный зуб высотой пять-шесть метров, который сперва принял за вершину. Как же на него лезть, думаю я, обходя его справа, и надеясь увидеть там Буренкова. Его там не оказывается, сплошные отвесы.

Я не понимаю, куда он исчез и кричу. Он отзывается откуда-то из-за зуба. Я сползаю назад и слева от скального зуба нахожу новый путь, по которому метров через десять выхожу на вершину, там сидит Буренков. Через некоторое время показывается Искандеров, потом появляются Новичков и Крайникова. Мы друг друга поздравляем, смотрим кругом, а потом полтора часа распиваем чаи. Кружку мы забыли внизу, чай приходится пить из крышки котелка.

За этим занятием мы замечаем, что небо стало затягивать тучами, пора спускаться вниз. Мы надеваем обвязки и связываемся. Навешиваем три верёвки перил. В кулуаре убираем верёвки, перебегаем пятнадцать-двадцать метров по одному, ждём остальных на удобных полочках. Камни почти не летят, филлиты вообще не отличаются высоким полётом, если только не встанут на ребро. Наконец добираемся до двадцатиметровой стенки. Чем она заканчивается, никто не видел, кроме меня. Снизу выдавило туман и видимость сразу сократилась. Я успел разглядеть, что недалеко от подножия стены начинается большой кулуар, который нам нужен. Навешиваем перила вешаем перила и отправляем вниз Буренкова посмотреть, что да как. Он даёт добро, и мы по одному уходим вниз. Перила висят на петле, а петля на зубе блока. Пользуемся спусковыми устройствами, но почти все обтёрлись о мокрую стенку, на которой скользят ноги. Мне удаётся спуститься чисто, вторую стенку, в три-четыре метра я пролезаю свободным лазаньем, потихоньку прохожу мокрый лоток. Мы с Буренковым останавливаемся, чтобы подождать Новичкова с Искандеровым, Лену отправляем вперёд.