Черновик. Но это неточно

Мне больно пройти мимо бездомного животного, а мимо бездомного человека почему-то просто тревожно. Сердце не щемит, нет желания взять человека домой и покормить, хотя в детстве были такие порывы. Я даже на один свой день рождения порывался пригласить таких вот, лишенных дома, но, к спокойствию родителей, в нашей местности их не было – не выжили бы. Для того, чтобы выжить в лесах, нужно быть всегда в тонусе и в хорошей физической форме, иначе можно замерзнуть зимой либо зверье какое загрызет. Да, встречаются в деревнях пьющие, но живут они недолго и несчастливо. В больших городах масштаб беды возрастает, но и наша толстокожесть в таких вопросах не отстает. А пока закрываем глаза, прикрываясь от запаха – беда не уходит, она только разрастается. Насколько долго мы готовы терпеть подобные неудобства – для всех…

Я где-то слышал, что развитость государства оценивают по его преступникам, а кто-то оценивал цивилизацию по запаху с улицы? В деревнях пахнет животными, а в городах, считающихся цивилизованными и развитыми – помойками, бомжами, заводами и кофе. Кофе, конечно, мощно маскирует все вышеперечисленное, он помогает даже нерентабельную квартиру продать. Я как-то снял квартиру, оставшуюся молодой паре после их бабушки. Квартира на осмотре была пропитана запахом ароматизированного кофе, окна не открывали, чтобы ореол не испарился, а на следующий день я четко почувствовал, что в квартире жили животные и довольно долго…

Я побоялся пропитаться подобной атмосферой, и хоть жалел о потерянных деньгах за риелтора и два месяца проживания, отданных собственникам квартиры, но вынужден был покинуть коварные стены той обители зловонья.

К городскому смогу я более-менее привык, пусть каждый день в таком воздухе – как сделка с совестью, ведь я знаю, что есть настоящий воздух, которого ты не видишь и которым не способен надышаться, а цивилизация выгоняет меня из лесов, как Дальневосточного тигра, остающегося без естественной среды обитания. Что за бедствие нависает над нами, которое оставляет меня без природной защиты, а бедняка без дома и надежды вернуться хоть в какие-то стены? Я учуял не только резко неприятный запах, но и бич человеческой сущности.

Кто-то сравнивает подобные столкновения с атакой химическим оружием, что не лишено доли правды, однако психологическое давление от подобных встреч несоизмеримо сильнее. Захотелось бежать без оглядки и исчезнуть, как будто это могло бы что-то изменить, пусть я был способен на подобные шаги, ведь я тренировался этому достаточно давно.

Иногда я мгновенно исчезал без объяснения причин в неизвестном направлении. Я спасался от того, что мне неприятно. Одна девушка из университета, где я учился, рассказала мне про природу инстинкта бегства людей.

– Я учусь на биофаке, так что я знаю, о чем говорю. Люди по природе своей больше травоядные, а все травоядные спасаются от стресса бегством. Поэтому я считаю, что, когда человек не справляется со свалившимся на него грузом, он просто бежит.

Именно так я и спасался на следующее утро от нее: осознанно и в соответствии с предложенной концепцией.

Я вообще оставляю людей в покое, исходя из лучших побуждений, и хорошо, если мои побуждения совпадают с их взглядами на жизнь. Мне приходилось много раз сбегать: от женщин, от приятелей, от себя, от правды. Я здесь один из лучших спортсменов. У нас даже своя лига есть и призы в виде серебра в волосах и бороде. У меня встречается и благородная платина. Определенно, есть чем гордиться в своем возрасте!

Возможно, человеческая цивилизация пропитана запахом пота и его разложения: украл, побежал, пробежал, убежал, пока не представится возможность украсть что-то еще или сделать украдкой или озираясь что-то еще. Мы палим ресурсы – в себе, в окружающем, в любимых. Получаем ли мы наслаждение от таких рывков? Была ли наша цивилизация когда-то пропитана запахом добродетели и созерцания!

Моими забегами и их результатами можно бы обставить не один зал славы. Каждый мой мускул заточен под качественный забег: иногда я бываю спринтером – делаю все молниеносно от знакомства до прощания навсегда, а иногда обстоятельства вынуждают меня на полумарафон и дополнительные траты времени и ресурсов, на дополнительный перегрев и простой. Однако моя любимая натренировала меня на размеренный марафон длиною во всю жизнь. И как опытный тренер, она дает мне возможность забегать на другие дистанции с возможностью вернуться и понять, что на своем пути определенно лучше.

Я, с одной стороны, поражаюсь ее дальновидности: она не пытается влиять на вещи, которые ей неподвластны. А с другой стороны, за долгие годы брака она не растеряла себя ни в моих глазах, ни для себя лично. Коварство ее длинного поводка настолько жестоко, насколько я сам себе надумываю последствия моих поступков. Люблю ли я ее до сих пор или очередная привычка?.. В любом случае, мне хорошо оттого, что рядом с ней не посещают подобные мысли об общественно значимом и неразрешимом.

10.30

Мне встретился колоритный артист, сидящий на лавочке со своими пожитками. Длинные дрэды и загар выдают в нем туриста в наших местах. Я не мог не подойти – уж слишком долгим путешествием веет от этого странника. Он без компании друзей и в то же время он не один – в сопровождении шестиструнной гитары. Я пытался расспросить его, откуда он, как здесь оказался, но, оказалось, что мы говорим на разных языках. Жестами и фотографиями я показал ему, что у меня есть друг, с которым я хотел прогуляться сегодня, но тот был болен. И тогда странник показал мне, что я могу записать его на видео и переслать свое видео другу: он спел песню, в которой, по переводу прохожих, было пожелание здоровья и уверение, что всё будет хорошо.

Мне так точно стало хорошо: спокойно как-то, и уверенности в себе прибавило – ведь пока есть люди, которые верят в завтра и в хорошее, происходящее вокруг, лучик надежды способен вытаскивать тебя из любых состояний, есть смысл вставать из кровати и украшать этот мир самыми лучшими моментами своей жизни.

Я хотел разделить этот момент с моим другом. Я хотел бы, чтобы он был рядом сейчас, со мной, слушал этого диковинного артиста, приехавшего за три моря и через океан, но даже когда моего друга рядом не бывает, я ощущаю единение моментом и хочу разделить с ним происходящее вокруг. Да, он поймет момент по-своему, даже мне может впечатление подпортить, пусть и не специально, но он ценит такие моменты хотя бы потому, что мне они важны.

Кто-то из толпы сказал, что слова простые, мелодия знакомая, а кто-то выпалил еще что похуже – что-то вроде «посредственность», хорошо, что артист сидел в своем мире и не слышал либо не понимал языка. Мне артист однозначно подарил индивидуальный продукт в этом глобальном потребительском хаосе, за что я ему безмерно благодарен.

Посредственность

Никогда не понимал, зачем придумали такое бессмысленное для произнесения слово – «посредственность». Да и кто его придумал? Человек с безмерным эго или с безграничной самоиронией… И кем именно должен быть человек, произносящий такое вслух!

Я никогда не находил повода произнести это слово, пусть бы все окружающие перешептывались и давали понять, что так оно и есть – мы тут все стали заложниками посредственности. Мнение, которое не разделяю ни при каких обстоятельствах. Я больше ориентируюсь на нравится либо не нравится в оценке чьей-то работы или результата, чем гениально и посредственно. Уж слишком расплывчатое очертание границы между ними.

Есть такой шуточный тест для определения интеллектуального потенциала – по крайней мере, так нам его позиционировал преподаватель в университете по какому-то жестко-теоретическому курсу… Шуточным, однако тест кажется до тех пор, пока не пройдешь и не услышишь оценку. Все просто: необходимо взять лист бумаги и ручку и нарисовать окружность и линию. С заданием справится ученик средней школы. А вот с вариантами, их обилием, их комбинацией – уже сложнее: чем больше знаешь, тем сложнее выбрать, а оценивать будут один раз. Мне показалось, что тест больше на проверку нашей реакции и нашей серьезной настроенности в учебе, чем на результат интеллектуальных способностей. И все же я был расстроен, когда ответы, подобно моим, были удостоены оценки «посредственно»: я нарисовал окружность, затем долго крутил листок, думая, как я хочу провести линию и на какой стороне, а потом психанул и нарисовал рядом, но не касаясь окружности.

Пара моих соседей нарисовали линию строго по центру окружности, что было удостоено – «выше среднего». А гениальных в группе и вовсе не нашлось: линию на другой стороне листа так никто и не оставил…

Вот тебе и оценка. Вот тебе и внушаемость двумя геометрическими фигурами и одним черствым преподавателем. И рубец на самолюбии до конца семестра… Хотя, спустя много лет, я уже думаю, что тест действительно оказался забавным, хотя бы потому, что только его я запомнил из всего теоретического курса того шутника-преподавателя…

Постепенно, раз за разом я привык к неоднозначным оценкам своих работ, своего вклада в общество, да и к полярным оценкам собственной личности я давным-давно стал равнодушен. Я всегда повторяю, что красота в глазах смотрящего: кто способен видеть небесно-голубой цвет, увидит его даже в небольшом количестве, а неспособных я не вправе убеждать в их недуге и тем более оспаривать этот недуг. Я могу только терпеливо объяснять, что можно увидеть и как я сам это вижу и как к тому отношусь. На большее я не пойду. И большего я не ожидаю от других. Я радуюсь, если могу делиться живыми моментами с друзьями – будь то улыбающаяся луна или игривый зверь в парке – я рад поделиться этим вживую, либо отправлю фото, либо видео, либо живописно расскажу о своем опыте. Мне важно, чтобы мой собеседник почувствовал то же, что и я, пережил эмоцию и обогатил свой жизненный опыт на один прекрасный момент. Я всегда открыто говорю на работе, какие действия нам делать не нужно, так как они красивы либо некрасивы, правильны либо неправильны, полезны либо излишни… И никогда не слышу в голове «посредственно» – ведь такова оценка смотрящего, а как он к этому пришел – он же вряд ли поделится. С чем сравнивал? Если бы я сравнил, предположим, пение, то по сравнению со мной многие знакомые гениальны должны быть в моих глазах, но занятие мне само по себе не нравится, поэтому я не готов в это погружаться. Так из-за моей нелюбви к чему-то я не могу навешивать «посредственность» на 99% всемирной деятельности, в которой я ни черта не пониманию. А называть человека гением только за пристрастия, отличные от моих, я тоже не собираюсь.

*

Вот и игра бродячего музыканта мне «зашла», даже понравилась – и я оцениваю не технику-мастерство-оригинальность, а его отношение к своему делу, его душевный посыл ко мне и моему другу…

Конечно, «все будет хорошо»! А как же быть иначе. Я понял, что артист никуда не торопится, он просто живет в своем моменте. И открыт происходящему. Так бы и я стоял рядом с ним, слушая его красочные рассказы на другом языке в сопровождении его гитары, обклеенной разными пестрыми картинками. Я знаю, что мне сложно отказать, однако не хотелось показаться навязчивым и после одной песни мы распрощались.

Навязчивые люди

Навязчивые люди – мой бич, от которого я сам бегу на всех своих скоростях. Некоторые считают, что энергичные люди, или экстраверты, или воодушевленные люди навязчивы. Возможно, среди них есть навязчивые, но это вовсе необязательно. И обидно, если на таких людей сразу вешают ярлыки, а эти люди не спешат избавиться от навешанного лейбла. Таким образом, наверно, и портятся отношения едва знакомых людей. И я сам зачастую склонен спутать заинтересованного во мне человека с навязчивым.

Я стараюсь отстраниться, а в крайних случаях избегать общения с подобными людьми.

С другой стороны, слишком часто я натыкался, на первый взгляд, на взвешенных и тактичных людей, от которых вскоре хотелось залезть в петлю. И все, что удерживало от подобной глупости – предчувствие, что мое роковое решение не изменит их напористого участия в моей жизни.

У меня были друзья, с которыми мы плотно общались, делились самым ценным и важным на тот момент жизни, строили совместные планы. Однако в назначенные встречи эти люди не приходили, пропадали на недели, а то и на годы. А затем по непонятным мне причинам снова втирались в мою жизнь, подстраивали ее ритмы под себя, и в назначенную встречу снова не приходили. И снова исчезали.

*

Был у меня, а может быть, и до сих пор есть один товарищ, с которым мы дружили с самого детства. Давно не общались, но предчувствие подсказывает мне, что, если я ему понадоблюсь, он снова меня найдет, а до этого времени на связь не выходит.

В нашей местности издавна жива традиция петь по домам за конфеты в Православное Рождество. И все детишки ходят компаниями – большими, небольшими и совсем маленькими, прославляя рождение Спасителя. Но больше, конечно, это песни со старыми друзьями в домах у знакомых…

Мой товарищ пел шедеврально – недаром после окончания школы он пел на Клиросе в церкви – и он же агитировал меня на совместные походы по домам за конфетами в нашем далеком детстве. Я не могу вспомнить, чтобы мы хоть один год собрались с ним вместе. В 20ти градусный мороз4 его не было на улице в условленное время, а дверь в его дом никто не открывал, как бы я ни звонил и ни стучал… А ведь это Рождество – время, когда все двери открыты… Так я и шел один по праздничным улицам, пока не прибивался к компаниям других ребят, в одной из которых я мог найти этого товарища…

Когда мы вступили в подростковый возраст, мой товарищ звал меня гулять по вечерам, однако, случалось, правда нечасто, в назначенном месте в условленное время его не было, дверь его дома мне никто не открывал или говорили, что он заболел. Я шел гулять один, пока не встречал компанию девчонок, в которой он тусовался.

Он увивался за всеми моими подругами, раздражал их своей бушующей энергией, которой хватало бы на огромную тусовку, а на небольшую кучку людей она давила своей ударной волной позитива, и все же я считал его своим другом. Просто потому, что мою психику он добивал не со зла и вообще не задумываясь о последствиях.

Товарищ этот позвал всех наших общих друзей и подруг на свою свадьбу, но только не меня. Да, возможно, я часто бывал в командировках в тот период наших жизней и мог бы не попасть на мероприятие, но подарок-то я приготовил и подарил, а приглашения так и не увидел…

*

А скольких начальников я поменял даже на одном месте работы – больше, чем записей в своей трудовой книжке. И каждый пытался просочиться куда-то вглубь моих мыслей, иногда искренне – потому что ценят здоровую атмосферу в команде, а иногда, чтобы навязаться по самые жабры и оттуда диктовать свои условия… В какой-то момент я научился дистанцироваться ото всех окружающих меня коллег, чтобы ни у кого не было соблазна дрессировать меня своим «неравнодушием». И постепенно лицемерие, прикрытое ровностью и равнодушием, а в офисной среде именуемое «корпоративная культура», стало нормой моей жизни, я прорастал в такой среде, как куст из навоза – как и все мои коллеги.

Я опасаюсь пересечений с навязчивыми людьми из-за их супер-способности пробираться в мою жизнь и исчезать по непонятным мне, наивному, причинам. И с каждой новой затянувшейся встречей все больше и больше. Я научился контролировать их влияние на мои эмоции, я начал каменеть при виде их двойных стандартов и выдавать этичную эмоцию без колебаний струнок в моем сердце. Я перестал разделять их видение, я отделял их видение от того, что они говорят, что они делают и что я вижу сам во всем лицедействе. Я утратил веру в их искренность. Я утратил веру в людей. И я еще не нашел себя в этой истории. Истории длинною в жизнь…

Все, чего я хотел – не становится навязчивым самому, ведь толстую шкуру я наращивал постепенно, болезненно. И я бы точно не хотел быть причиной ощетинивания наивных душ, таких же, одной из которых когда-то был я сам. Хотя есть у меня история, которая сама за себя говорит… Однако об этом не хочу сейчас вспоминать… Вероятно, позже…

*

Меня всегда отличало чувство меры: я знаю, что такое «достаточно». Однако навязчивые люди растягивают эту грань, выгибая попадающих к ним людей в неведомые дуги. Я раскачиваюсь от «не надо совсем» до «невозможно остановиться». Любая из этих крайностей убивает меня, убивает мою надежду на искренность и подрывает мое равновесие.

И все ради чего! Чтобы люди вгрызались в мою жизнь? Чтобы я стал зависимым от них? Или чтобы они зависели от меня и требовали моего участия! Я сам боюсь становиться навязчивым. Уж слишком больно это бьет по судьбам людей. И мне кажется порой, что не настолько мы нужны друг другу, чтобы перебегать дорогу, а затем копать яму своим участием и припорошить ее поверхность «неравнодушием».

Мне стыдно за то, что я порой отталкивал неравнодушных людей, посчитав их навязчивыми. Я сразу ставил преграду «не надо…» между нами. И лишь единицы смогли просочиться сквозь мои грабли, а кое-кто поломал их зубцы. Мне сложно представить, чего это им стоило, да и ради чего вся эта игра. «Этическая игра»! Нет, вряд ли. Не политика, не примерка сил. И точно не игра ради игры. Этикой от этих игр не веяло и вовсе. Здесь срывались все мои ухищрения и приемы, пресекались на корню и били по болевой. Я оказывался голым среди толпы, безоружным в разгар войны. И безнадежно погрязшим в отражении атак этих неравнодушных. Я словно Дон Кихот, бился с ветряными мельницами, хотя я единственно чувствовал дуновение ветерка, без намеков на сами мельницы или какую-либо реальную угрозу. С кем же я бился тогда! Да еще и столько сил потратил: переживал, просчитывал шаги, пытался предугадать удары, чтобы нанести контратаки. И в конечном итоге, я просто выдохся. Не оставил в себе сил сопротивляться влиянию, подобравшемуся с самого неприкрытого фланга, именуемого доверие. Доверие – тонкий клинок, вонзившийся в мое сердце по самую рукоятку, и стоит руке, которой я доверяю, выпустить это холодное оружие, как кровь хлынет из моего тела и унесется на встречу потокам Стикса…

Вот чего стоило однажды не разглядеть неравнодушного по своей природе человека.

Как же так получилось, что среди моего дня я вдруг вспомнил о Друге, который мне казался навязчивее любого кошмара во плоти. Как так получилось, что он пробрался в мою душу сквозь ловушки и капканы, которые я расставляю почти всю жизнь от непрошенных гостей. Что же за диковинный зверь этот Друг!

«Со мной ты пройдешь все стадии принятия, тебя даже может на это хватить, и не на один раз, и все-таки ты рискуешь принять меня, так и не поняв».

Подсел!

В моей жизни и раньше случалось, что я подсаживался. Конфеты, книги, кофе… пресыщался, забывал, обращался к ним снова. Может быть, потому я не пробую чего-то нового: боюсь подсеть. А друзья считают меня заложником привычек, или как они же тактично отзываются обо мне вслух – «консервативный». Может, я только потому с такими друзьями еще общаюсь и не расстаюсь: привыкаю или подсаживаюсь, а понять, без особого анализа на тему – что же нас свело или будет еще удерживать вместе. На том и живем…

Есть у меня один друг, который выделяется на фоне даже особо уникальных экземпляров среди моих друзей и товарищей. Я хотел бы описать как можно проще наше взаимодействие, да только он бы сказал «куда проще – итак все понятно – друзья же», однако для меня не все так просто в человеческих отношениях. Понять этого моего друга не могла бы и сама природа, создавшая его то ли в насмешку, то ли в наказание окружавшим его людям, по его же собственному выражению. По воле судьбы или из-за чьего-то неиссякаемого упрямого желания не оставлять человека за бортом своей жизни, он оказался на особом месте для меня, и я действительно признал его как друга, как Друга с большой буквы. До него смертные никогда не подходили к обители моего доверия настолько близко и настолько скоро, как умудрился мой Друг. В нем не чувствовалось авторитета, который проповедует знакомые всем истины с трибун, в нем также не было располагающей теплоты тактичного человека. Однако было в нем что-то – и точнее я не скажу, что нужно было тем людям, которых он выбирал в свою судьбу.

Как он понял, что мне было нужно или он просто подвернулся в нужный момент моей жизни со своим заражающим оптимизмом и верой в прогресс. Подсел ли я на его теории, на его абсурдное выражение мыслей?.. Или, выражаясь литературно, увлекся…

Как-то он пытался втолковать разницу в нашем понимании действительности. Слишком глобально расходились наши взгляды на происходящее, меня это настораживало, пусть и подстегивало к общению чем-то вроде состояния постоянно подключенного электрошокера к моим нервам, а его нисколько не смущало, даже как-то воодушевляло, что люди способны рассмотреть один и тот же феномен с разных сторон и прийти к одному и тому же выводу. Он сам подсветил одну из «основополагающих разниц» между нами. Я сначала из вежливости, потом из любопытства, а дальше уже из-за неподдельного интереса расспрашивал его:

– Что стойкость мне понадобится, я понял. А в остальном как будто не получил ответа…

– Дружище, попробую объяснить еще с одного ракурса. Есть две крайности проживания момента:

При высокой скорости нет залипания, но и впечатления от момента тоже нет. Это прохождение фотона сквозь космическое пространство. Что успевается задеть – будет задето, остальное игнорируется.

При полном погружении есть полный спектр, доступный для органов чувств – цвета, запахи и так далее. Есть впечатления, эмоции внутри момента, полная гамма, которая захватывает не только разум, но и все, что есть в существе, переживающем этот момент. Здесь же ты натыкаешься на залипание, проживание этим моментом снова и снова, перетирание момента по всем органам чувств и отделам мозга, которые способны воспроизвести момент в твоей голове заново, пока что-то не сотрется либо не обрастет новыми деталями.

Безусловно, мы встречаем искажение в этих обеих крайностях. И это действительно сложно – иногда на грани невозможного – пройти свои моменты на своих скоростях: мы то не придаем значения важным моментам и абстрагируемся от них, либо неимоверно долго обдумываем пустяк, который не готовы отпустить из-за обид или прочего бреда наших внутренних настроек или скорее даже – «расстроек». Редко когда мы довольны своим выбором – как и где выжить в моменте. Странно и грустно все это, но, видимо, жизненно: мы то сокрушаемся по прошлому, то ожидаем будущего.

Дружище, вот и получается, что наша жизнь проходит внутри матрицы:

Скорость – Переключение

Проживание момента – Погружение

– Друг мой, а как тебе полное погружение на высокой скорости?

– Невозможно! Но возможно заглянуть во все уголки матрицы.

– Удивительно, однако я думаю, ещё как возможно!

– Особенно, когда знаешь, кто обладает даром погружения, и можешь обратиться к такому уникуму, если не пролетишь на скорости.

– Либо успеешь схватиться за фотон, если мысли и рефлексия не захватят тебя в этот момент.

– Возможно! Есть разные варианты проживания даже в одиночку, хотя это не представляет особого интереса для меня. Слишком много приходится концентрироваться на деталях, о которых я знаю без взгляда на них, и слишком часто напоминать себе, что можно замедлить ход и посмотреть по сторонам, как это делают «залипающие». Так ведь и до сумасшествия недалеко, а впереди меня ждет множество открытий – с людьми либо без таковых.

– Хочешь сказать, что для человеческих отношений люди не всегда нужны?

– Хотелось бы сказать что-то не порочащее нашу природу, но вспомни, если ты способен абстрагироваться от близких тебе людей, то нужны ли они тебе, чтобы у тебя было с ними то, что ты привык называть «отношения». Я склоняюсь к тому, что разные люди несут разные скорости прохождения своей жизни, иногда даже один человек переключает их для себя, иногда и для других, поэтому пусть мне будет крайне любопытно заглянуть в грани весеннего лепестка, я крепко подумаю, а кто же может долететь до этого цветка со мной и не сойти с ума от увиденного по сторонам многообразия… При любых раскладах и любых скоростях понимания свой опыт будет получен каждым участником. Главное устоять на своей скорости.

– Как же понять свою скорость?

– Если ты проживаешь момент в настоящем – значит, ты понял, где ты и ты знаешь, как двигаться в объективной действительности.

11.00

Теперь я понял, что хочу привнести в его «объективную действительность» немного красок, и мои ноги с самого утра вели меня к уличным художникам. У меня нет пока в голове четкого понимания, чем именно я хочу его порадовать, поэтому я надеюсь, что найду единомышленников на целой улице людей искусства, ремесел и торговли.