Сквозь порох и пар

– Qui es-tu? – в тёмной комнате оказался один из офицеров-бонаристов, спешно пытающийся чиркнуть зажигалкой, но так и оставшийся с сигаретой в зубах.

Тритон, стиснув зубы, успел ударить его прикладом в челюсть, сбивая офицера с ног и слыша отчётливый хруст. Бонарист упал, но перекатнувшись в бок, вытянул из сапога свой нож. Тритон понимал, что нельзя поднимать шумиху и выхватил клинок из ножен, прыгая вперёд. Бонарист ударил наотмаш, но его нож проскрежетал по защите руки, уйдя в сторону. Бонарист ударил ногой Тритона в живот, из-за чего рана прострелила сознание. Тритон рухнул на землю, но кувыркнувшись назад, вспрыгнул на ноги, уворачиваясь от очередного удара, нацеленного прямиком в щель забрала. Нож врезался в щель между досками пола и офицер не стал пытаться освободить его, а просто схватил отлетевший в сторону карабин и передёрнул затвор, направляя его в сторону Тритона.

– Н-н-на, мразь! – раздался звонкий удар чего-то твёрдого о железо.

Бонарист рухнул на пол, выронив оружие, а в проникающем в комнату свете, показался невысокий мужчина в широких трусах и сковородкой в руке. Он почесал затылок, косясь на лежащий карабин, но оказавшийся в руках Тритона пистолет резко переубедил человека браться за оружие и тот медленно опустил сковороду, после чего поднял руки вверх.

– В доме ещё есть налётчики? Где пулемёты?

– Он был один. Один пулемётчик на мельнице у реки, а второй лежит на складе для брёвен.

– Держи его на прицеле.

Рукоятью вперёд Тритон передал пистолет мужичку и закинув за спину карабин, залез на двускатную крышу, устраиваясь удобнее. Приложив бинокль к глазам, Тритон посмотрел сначала на мельницу, где стоящий в полный рост пулемётчик был отлично виден даже в свете луны. Пулемётчик был намного более профессиональным и смог замаскироваться в куче налетевшей туда листвы. Выдал его новенький, отполированный ствол пулемёта, блеснувший в свете луны.

Тритон присел на колено, стараясь удержаться на покатой крыше и прижал приклад к плечу, мысленно ругая себя за то, что не додумался установить на карабин увеличительную линзу. Штурмовик медленно выдохнул и прицелился в пулемётчика, понимая, что бонристы очень грамотно расставили пулемётчиков на возвышенностях, ставя желающих вторгнуться в деревню под перекрестный огонь, не давая и шанса на выживание. Тритон плавно нажал на спуск и в ночной тишине грохнуло. Вспышка на момент ослепила штурмовика, огненным шаром, вырвавшимся из короткого ствола карабина, но он был почти уверен, что тяжелая пуля вошла в его грудь, прорывая мясо и мышцы, дробя рёбра и пронзая сердце, выходя из спины вместе с фонтаном крови.

Выстрел послужил сигналом к начавшейся атаке, и рота штурмовиков открыла огонь по позициям налётчиков, прижимая к земле и быстро продвигаясь к близлежащим домам. Тритон, скользя по уложенной черепицей крыше, перебрался на второй скат, пытаясь выцелить второго пулемётчика, который успел переместиться на другой край и штурмовик с удивлением отметил, что пулемётчик был одет в так называемый костюм «леший». Упиравшись ногами в крышу, Тритон прицелился и открыл огонь по всполохам, идущим из ствола пулемёта. Штурмовик не знал убил ли он пулемётчика или нет, но стрелок заткнулся, позволяя всем силам наконец войти в окружённую деревню. Закончив свой магазин, он перезарядился и спрыгнул на балкон, а затем мягко приземлился на землю, где его дожидалось отделение.

Идти в бой Тритон дальше не решился. Он был командиром роты и как бы ему не хотелось помочь своим бойцам, понимал, что недавние ранения очень сильно снизили его боевые качества, а потому отдал командование одному из бойцов и вернулся наверх, где до сих пор стоял тот же самый полный мужчина, держащий на прицеле лежащего на полу бонариста. Как только Тритон появился в проходе, то в кирасу ударила пуля, сбившая штурмовика с ног. Тритон покатился по лестнице, кувыркаясь по ступенькам. Рухнув на первом этаже, он резво встал на ноги, благодаря придумавших сидящем на нём шлем. Со второго этажа, перепрыгнув перила, спустился ещё один бонарист, ударивший стальными ногами по полу. Он поднял взгляд вверх и улыбнулся уголками губ. Из его предплечий выскользнули узкие и прямые клинки, напоминающие клинки шпаг. Тритон выхватил из кобуры пистолет и несколько раз быстро выстрелил в корпус бонариста. Пули со свистом уходили в стороны, вонзаясь в деревянные стены дома и Тритон попытался выстрелить в лицо напавшему, но тот прыгнул вперёд, пытаясь достать клинком в незащищённое горло штурмовика. Тритон закрылся рукой, отскакивая в сторону и опустошая магазин пистолета в полёте. Бонарист на своих стальных ногах скакал по стенам, вцепляясь в стены и уворачиваясь от пуль. Пистолет опустошился быстро, но ни одна пуля так и не попала в механизированного солдата, улетая в стороны. Бонарист бешенным прыжком оказался рядом с Тритоном, яростно вонзая клинки в то место, где секунду назад был штурмовик. Сам же Тритон перекатился, гремя бронёй по дереву и за ремень подхватил свой карабин, сразу же открывая огонь. Тяжёлые пули карабина дробили стены в мелкую щепку, преследуя бонариста, который пауком прыгал по стенам, уворачиваясь от лишней дозы свинца в собственном организме. Видимо, в один момент бонаристу это надоело, и он выстрелил одно из своих лезвий, что устремилось в лицо Тритону. Штурмовик практически слышал, как смерть погладила косой его сердце. Лезвие звенело, стремительно подлитая в шею штурмовика и тот понимал, что не успевает закрыться и чувствуя, как сердце останавливается.

Видимо, удача вновь улыбнулась вояке и лезвие ударило в шею сбоку, не задев артерий. Однако разлёживаться на полу Тритон не мог, ведь бонарист прыгнул сверху, молниеносно атакуя штурмовика. Он свистел своими лезвиями, словно бестия, прорезая воздух и лишь немного не достигая тела Тритона. Штурмовик двигался всем телом, уворачиваясь от заточенной до уровня зеркала стали. Боль медленно поглощала тело Тритона, а рана на шее и не собиралась затягиваться, продолжая кровоточить. Времени перезарядиться не было, и Тритон использовал свой карабин словно щит, отбивая удары, но ситуация для штурмовика медленно ухудшалась, ведь биологическое тело Тритона начинало уставать от постоянных уклонений в отличии от механического бонариста. Тритону пришлось что-то делать.

Множества вариантов у него не было. Тритон постарался сосредоточиться, продолжая уклоняться от смертоносных ударов, чувствуя, как в кончиках пальцев начинается покалывание. Поднырнув под укол бонариста, Тритон ударил его в челюсть своим ножом, который он вытянул из ножен, отбросив опустевший карабин, но механизированный боец успел отвернуть голову в прыжке, пытаясь пробить горло штурмовика.

– Хрен тебе! – Тритон прижал левую ладонь к груди бонариста, закрывая лицо второй рукой и мощным толчком перевёл энергию из всего тела в ладонь.

Белёсый импульс ударил в грудь механизированного воина, отправляя его тело к потолку дома, позволяя Тритону, пересиливая боль, подобрать карабин и перезарядить его. Бонарист тяжело рухнул вниз, звеня конечностями о деревянный пол. Механизированный солдат тяжело дышал, пытаясь подняться на ноги, но Тритон, держащий карабин одной рукой, встал на его спину и вдавил спусковой крючок. Пуля карабина влетела в закрытый капюшоном затылок бонариста, взрывая его голову. Смесь из крови, мозга и костей залила деревянный пол, а тритон всё продолжал жать на спуск, даже после того, как затвор щёлкнул в холостую.

В дом вбежал напряжённый Пугач, прицеливающийся в тело обезглавленного бонариста, – Живой?

Тритон несколько раз моргнул, возвращаясь в этот мир и закрывая рану ладонью. Вытянув из подсумка на поясе бинт, он приложил его к шее, останавливая кровь. Закинув за спину карабин, он пнул железную ногу обезглавленного бонариста, – Задача выполнена?

– Да. Среди гражданских потерь нет. Мы потеряли двоих двухсотыми и одного… – бородач посмотрел на друга, – двоих трёхсотыми. Потери противника мы ещё подсчитываем, но семерых мы взяли пленными: шестеро из срединного царства и один иностранец, предположительно из Республики Бонар.

– Значит их уже трое. – Тритон перезарядил свой пистолет, шипя от боли в руке, покрытой паутиной чёрных вен, – Пойдём наверх. Там есть ещё один пленник.

– Сиди давай. Ты ранен. – Пугач хлопнул друга по плечу и держа наготове свой карабин, поднялся наверх, но стрельбы не последовало, и вскоре бородатый здоровяк спустился вниз, ведя перед собой маленького мужичка и неся за пояс ещё одного офицера-бонариста.

За это время Тритон успел нормально заткнуть свою рану и присел подле обезглавленного трупа бонариста. Тритон достал поднял свой нож с пола и с усилием перевернув его тело, после чего разрезал довольно плотный серо-голубой плащ. Раздвинув в стороны его края, он осмотрел конечности бонариста, поражаясь мастерству, с которым они были выполнены. Тонкие газовые трубки и гидравлические мышцы переплетались между собой, образуя отличные конечности с широкими пальцами. В ножнах на предплечье у него были задвинутые клинки, а из центра ладони торчало сопло. Колени на ногах бойца были вывернуты в обратную сторону, что позволяли ему прыгать на огромные расстояния.

– Второй имплантант за двое суток. Совпадение? – Пугач толкнул мужичка на истерзанный клинками диван, закинув туда и тело уроженца запада.

– Похоже на то. – Тритон кивнул, поднимаясь на ноги и поворачиваясь в сторону Пугача, – О, ты же тот мужик с поезда! – штурмовик снял с головы шлем, утирая пот со лба тыльной стороной ладони.

– Барин, вы нас спасли! – мужичок попытался было встать с дивана, широко расставив руки, но его остановила огромная ладонь Пугача, вжавшаяся в его толстую грудь, – Я думал, что вы тогда погибли!

– Нам нужно возвращаться.

Тритон, через раскрытую Пугачом дверь, вышел наружу и вытянул из-за пояса широкую трубку. Подняв её в небо, дёрнул за шнур и землю освятило зелёным светом от удаляющейся вверх ракеты. Этот сигнал должны были увидеть за многие десятки километров и вскоре за ними придёт транспорт. Штурмовики собрали своих павших и раненных, после чего снесли всё добытое в бою оружие в одну кучу. Тритон подошёл к ней и поднял одну из винтовок, рассматривая её ложе, созданное из ясеня. На нём было выжжено клеймо в виде цветов тюльпана выложенных на манер ромба. Это было клеймо республиканского оружейного дома имени первого президента республики Поля Дюран. Тритон перебрал ещё несколько винтовок и один пулемёт. Везде было выжжено одно и тоже клеймо из четырёх цветков. Если наличие бонаристов в рядах налётчиков ещё можно было объяснить желанием заработать денег наёмничеством, то вооружение явно показывало интерес республики к происходящему в Империи.

– Где Мотылёк? – Тритон, не поднимаясь, повернулся к стоящему рядом бородачу.

Рыжебородый выругался и с места рванул в лес, снимая с плеча карабин. Тритон побежал за ним, сетуя на свою глупость. Лес принял их ночной тишиной, не пропуская ни одного звука. Здоровяк бежал первым, пробивая путь вперёд сквозь плотное переплетённое ветвей и шурша травой под ногами. Тритон хорошо ориентировался в лесах и хорошо понимал, что через несколько минут они оказались на нужной поляне, но там не было никого. Абсолютно никого. Тритон вытащил из разгрузки химический факел и свернул крышку, освещая поляну жёлтым светом. Капитан сел у дерева, где только недавно сидел пленный бонарист. Под ним было только пятно крови, расползающееся по корням дерева, вылезшем из-под земли.

– Мать его… – выругался бородач, всплёскивая руками, – Куда они могли деться?

Тритон не ответил сразу. Он сканировал поляну, надеясь на то, что его отряд не затоптал все следы, что могли дать ответ на вопрос стоящего позади здоровяка. Химический факел давал достаточно света, позволив Тритону отыскать липкие капли крови, дорожкой идущие в глубину леса.

– Двигай к роте. – Тритон поправил ремень карабина и перепроверил свой доспех, – Возвращайтесь в город, а я отправлюсь за Мотыльком.

– У тебя ран больше, чем полосок на зебре! – Пугач помотал головой, – Я возьму отделение и отправимся за мальцом.

Тритон кивнул, и Бородач рысью понёсся в сторону деревни. Капитан дождался, пока здоровяк уйдёт и отправился по следам, до рези в глазах пытаясь отыскать следи в непроглядной темноте густого леса. Поляна оказалась в нескольких километров, но Тритон всё ещё шёл по следам еле видимых в траве капель крови. Он поднимался по холму, цепляясь руками за молодые деревья и сетуя на боль в боку. Взобравшись на верхушку холма, Тритон заметил, как в низине перед ним, что-то поблёскивает. Приложив окуляры бинокля к глазам, штурмовик понял, что в низине встал небольшой домик, из окна которого и мигал свет.

Тритон по холму обошёл дом с той стороны, где не было окон и только потом стал спускаться по пологому склону, старясь не шуметь в ночной темноте, хотя и понимал, что в лесу это практически невозможно сделать. Подступив к окну, он осторожно заглянул туда, пытаясь увидеть хоть что-то разглядеть. Оказалось, что свет исходил от плохо работающего газового фонаря, что освещал сидящую у стены чёрную фигуру. Тритон выхватил из кобуры пистолет и осторожно потянул дверь на себя. Она со скрипом открылась, и штурмовик кинул внутрь подобранный тут же камень. Ни взрыва, ни крика, ни стрельбы не послышалось, и Тритон вошёл внутрь, рассматривая дом сквозь прицел пистолета. Из горницы он проник в жилую комнату, а затем и в кухню, но ничего кроме пустоты и забвения он найти там не смог. Штурмовик присел подле сидящего в доспехе тела и под прицелом пистолета снял с головы человека шлем. Молодое, чисто ещё от шрамов и ран лицо и светлые, вьющиеся волосы даже в темноте давали понять, что это Мотылёк. На его бедре была глубокая рана, нанесённая узким клинком. Что-то подсказывало Тритону, что она была нанесена таким же оружием, что использовал убитый им бонарист. Тритон вытащил из подсумка бинт и разрезав штаны Мотылька, перевязал до сих пор кровоточащую рану. Подняв фонарь, капитан увидел, что лицо молодого штурмовика сильно побледнело от вытекшей крови. Тритон быстро снял с него тяжёлую броню и вскинул его молчаливое тело на плечи. Капитан быстро побежал по знакомому лесу, стараясь как можно быстрее доставить Мотылька. Силы медленно покидали капитана, но тот продолжал тащить тело практически в беспамятстве, не разбирая дороги в поглощающей тьме, заливающей глаза. Последнее, что он увидел, это то, как к нему подходят несколько человек, держащие штурмовиков на прицеле…

Глава 7

Тритон очнулся от громкого рычания, уже представляя, как к нему крадётся огромная зелёная рысь, водящаяся в этих лесах и уже, распрощался со всеми. Но раскрыв глаза, он увидел столпившихся над ним штурмовиков. С трудом повернув голову, капитан увидел, что лежит в медицинской палате и что к его руке присоединён катетер, через которую вливалась кров из пакета.

Штурмовик вдохнул и прохрипел пересохшим горлом, – Мотылёк жив?

– Жив, куда ему деваться. – Пугач огладил свою бороду, присев на рядом стоящий стул, – Крови он, конечно, потерял прилично. Молодец, что не послушал меня.

– А ты сомневался в командире? – Тритон принял от стоящего рядом бойца стакан и залпом осушил его.

Рыжебородый усмехнулся и медленно помотал головой. Тритон вытащил из руки катетер, через который в его кровь вливалась какая-то странная жёлтая жидкость, и свесив ноги, ступил на холодный, выложенный белой плиткой, пол. Хрустнув позвоночником, он размотал обожжённую кисть и убедившись, что от ожога не осталось и следа, откинул бинт на койку, где только что лежал и обратился к стоящему Пугачу.

– Где он?

– В коридор и налево через две двери. Мы внизу будем. – даже не пытаясь противостоять командиру, бородач отошёл вбок, пропуская Тритона вперёд.

Капитан проверил стоящую рядом тумбочку и быстро натянул на себя привычную форму. Оружия рядом не было, а Пугач с бойцами уже ушёл, потому пришлось идти к Мотыльку без него, чувствуя себя голым. Тритон быстро прошёл по коридору, встречая удивлённые взгляды медсестёр и оказался в палате Мотылька. Молодой штурмовик лежал на кушетке и медленно моргал, пока старый доктор ощупывал его бедро. Услышав открывающуюся дверь, доктор вскочил со стула и повернулся к входящему капитану, взмахивая руками.

– Вы зачем встали?! Вы должны лежать!

Седой медик, постарался вытолкнуть капитана из комнаты, но тот лишь отодвинул его к стене одной рукой, подходя к кушетке и садится на стул, сложив руки на его спинке. Он всмотрелся в чёрные круги на глазах Мотылька и заговорил, – Ну как ты?

– Нормально, командир… – молодой штурмовик, поднял ослабшую руку вверх, вытянув большой палец, – Сказали, что вы меня спасли. Спасибо, командир!

– Ты лучше лежи и просто отвечай на мои вопросы. – Тритон пару секунд помолчал, дожидаясь пока доктор выйдет из комнаты, – Куда делся тот бонарист с которым тебя оставили?

– Он резко вонзил мне меч в ногу и вырубил. Очнулся я в каком-то доме, а он надо мной стоит с каким-то шприцом. Я сразу взбодрился, почувствовал, как энергия потекла по венам и думал, что разорвусь от её переизбытка. У меня начали гореть конечности и казалось, что я стал огнём, хотя никогда не владел магией. Злость поглощала меня, и я готовы был сжечь этого урода! Но боль поглотила меня, и я отключился.

– Шприц… – Тритон поражённо вздохнул и потёр ладонями лицо, прошептав, – Неужели далит? – капитан сильно моргнул и посмотрел на уставшее лицо молодого бойца, – Ты не увидел, куда он потом пошёл?

Получив отрицательный ответ, Тритон похлопал подчинённого по плечу и пожелав удачи, вышел из палаты, сразу спускаясь по бетонным ступеням вниз. Оказавшись на крыльце, он сел на ступени, подставляя лицо слабому ветерку. Тут же стоял Пугач, дымящий пахучей сигаретой.

– Чего ты такой смурной? – бородач протянул другу пачку.

Тритон принял пачку и сноровисто выщелкнул из неё белый цилиндрик сигареты, поймав её губами. Чиркнув газовой зажигалкой, Тритон затянулся и отдал сигареты другу. Выпустив облако забористого дыма, капитан сказал, – Что-то не так. Какой вменяемый командир пустит половину полка на самоубийственную операцию, не объявляя войны? Неужели Республика Бонар решила объявить нам войну? Но даже так эта операция остаётся глупой. – Тритон в несколько глубоких затяжек докурил сигарету и потушив её о подошву ботинка, – Надо добраться до резиденции. Есть у меня пара мыслишек.

– Какие проблемы, командир?! – бородач ухмыльнулся, – Давай за мной!

Друзья дошли до парковки за чугунными пиками забора госпиталя. Пугач подошёл к длинной машине и быстро зажёг газовую горелку, нагревая паровой котёл под капотом машины. Тритон сел на переднее пассажирское сиденье и рядом за широкий руль автомобиля рухнул Бородач, демонстративно нажимая на педаль газа. Пар заполнил котёл и двигатель зарычал тигром, делая и так широкую улыбку бородача ещё шире.

– Ты когда успел машину раздобыть? – улыбнулся Тритон, удобнее располагаясь в глубоком кожаном кресле.

– Андрей, ты два дня в отключке валялся. Кто-то же должен ротой был управлять, пока командир поправляется, вот Виваевский и подогнал транспорт! – рыжебородый похлопал ладонью по «торпеде» и выжал газ, поднимая пыль из-под колёс.

Машина, рыча двигателем и сделав круг, вырвалась с парковки госпиталя и рванула по лесной дороге, оставляя за собой жёлтую от пыли стену. Тритон смотрел на счастливого друга, который резво ввёл машину, явно наслаждаясь развитой скоростью. Раньше, такой детской любви за этим здоровяком замечено не было и потому капитан удивлялся, смотря на стрелку спидометра, которая быстро приближалась к семидесяти километрам в час. Дорога была пустой и ехать было можно, но Тритон чувствовал дискомфорт, слыша свист шин. Тритон не остановился, даже когда нормальная асфальтированная дорога сменилась на, не самого лучшего качества, грунтовое покрытие, ведущее в расположение генерала.

Пугач, вместо самого Желтоозёрска, привёз Тритона в одну из военных частей, расположенных подле города. Она вся была окружена по периметру высокой, в три человеческих роста, бетонной стеной по всей длине которой стояли четырёхугольные вышки с пулемётчиками. По верхушке стены зубьями стояли бойницы в которых показывались ходящие по периметру стены солдаты. Дорога, ведущая к стальным воротам, была увенчана стальными ежами, заставляющими вилять. Подъехав к воротам, Тритон почувствовал несколько взглядов на себе, идущих сквозь прицелы винтовок. Подошедший офицер, заглянул в кабину и сразу узнав рыжебородого, пропустил машину внутрь. Пугач проехал в часть и припарковался между военных грузовиков. Выйдя из машины, капитан осмотрелся. По части туда-сюда сновали бойцы с оружием наперевес, пыхтели своими парогенераторами машины, перевозя грузы по территории части, а паратроники угрожающе смотрели в небо своими стволами. Тритон двинулся за рыжебородым, что привёл его в большую, обтянутую маскировочной сеткой, штабную палатку.

Штабом эту палатку назвать было можно с сильной натяжкой. Складные столы были уставлены приказами и отчётами, а по краям палатки были поставлены треноги с картами. Тритон, входя в палатку, быстро посмотрел на них и с удивлением обнаружил на одной из треног карту города Владиморье – главного порта востока Империи. Сам генерал Виваевский стоял у одной из карт, не обращая на сновавших тут и там младших офицеров, однако обратил внимание на входящего капитана.

– О, Андрей, вы пришли в себя? Хочу отметить, что вы провели блестящую операцию. – Виваевский пожал протянутую штурмовиком ладонь и подошёл к растянутой карте Владиморья.

– Спасибо. – Тритон кивнул, – Вы допросили пленённых налётчиков?

– Нет. Сейчас у нас есть более насущные проблемы. – генерал ткнул пальцем на край карты, – Империя Белых Островов вывела из портов свой флот и тот встал на рейде у наших морских границ. Ни один корабль не пересёк её, и они хранят молчание. На всякий случай я выслал им наперерез наш флот, но стоит быть до конца уверенным. Посмотри свои взглядом, есть ли у них шансы взять город.

Тритон присмотрелся к карте. Империя всегда дорожила этим своим оплотом на Востоке, а потому насколько это можно, укрепили всю береговую линию, хотя бы мало-мальски пригодную для высадки. Однако, это было больше полувека назад, а за это время умение убивать друг друга у людей многократно возросло. Всего шестьдесят лет назад, люди ходили друг на друга в плотных линиях, паля в себе подобных из фузей, заволакивая поля боёв белой пеленой порохового дыма с редкими прогалинами магических заклинаний. Ныне же, артиллерия могла бить на многие километры, кроша в пыль бетонные укрепления и разрывая на мелкие кусочки из крови и мяса. Хотя, воевать в старых укреплениях всё лучше, чем в голом поле, тем более, судя по карте, Виваевский смог подтянуть туда дальнобойные орудия, которые смогут перебить наступающих ещё на подходе. Миномёты, пулемёты, гаубицы, паратроники – всё было в наличии у гарнизона города.

– Будет нелегко, но я бы высадился на севере. Там слишком близко жилая застройка и в случае того, если они смогут преодолеть полторы сотни метров по пляжу, которые отделяют их от зданий и закрепятся там, то выбить их оттуда будет очень проблематично.

– Хорошая мысль. Приму её к сведенью. – генерал взял со стола карандаш и начертил несколько линий на карте, после чего снял её с треноги и передал ту одному из молодых офицеров, после чего повернулся к стоящим штурмовикам, – Вы хотите сами допросить пленных?

– Да. Сделаем это быстро. – капитан утвердительно кивнул.

– Хорошо. – генерал что-то чиркнул на куске бумаги и передал его в руки Тритону, – Все инструменты вам в руки. После подготовьте свою роту – она нам скоро понадобиться.

Штурмовики вышли из палатки и вскоре погрузились в машину. Пугач вырулил из военной части и погнал в сторону стоящей поодаль от города тюрьме. Титанического размера тюрьма стояла здесь не так давно, но успела передержать в своих толстых застенках немало самых опасных преступников Империи. Проехав несколько стен из проволочной сетки и крепких, клёпанных ворот, они оказались в небольшом дворике, где пришлось бросить свой автомобиль. Один из надсмотрщиков принял от капитана бумагу и быстро повёл штурмовиков в застенки, толщина которых была не меньше метра. Два серых бойца в сопровождении надзирателя спустились в подземелье, пройдя через несколько постов с вбитыми в бетон стальными дверями. Если в верхней части содержаться более или менее вменяемые преступники, то внизу, в довольно развитой системе подземелий, отбывали свои пожизненные сроки самые отпетые уроды: террористы, военные преступники, маньяки и другая шваль. Именно здесь и была камера с пленённым бонаристом. Доведя друзей до нужной камеры, надзиратель отпер гермодверь, пропуская их внутрь.

В камере, практически под самым потолком висел оглушённый бонарист. Оружие из его конечностей было удалено, но даже так он был смертельно опасен. У одной из стен стоял столик с различного вида предметами. Пугач встал в углу, вытащив из кобуры свой пистолет и упёрся взглядом в бездвижное тело бонариста.