скачать книгу бесплатно
– Знаете ли, Вы, милейший Андрей Васильевич, – неторопливо продолжал священник, выпивая, не знаю какую по счёту, чашку чаю, – что в наших краях леса имеются гиблые? В этих лесах – мёртвые поляны, с деревьями, поломанными точно соломины.
– Не может быть! – изумился я. – Наверное, ураганы здесь сильные?
– Да не бывает здесь никаких ураганов, ветра сильные с севера, конечно, приходят. Как начнут дуть да при сильном морозе – белый свет милым не покажется. А чтобы ураганы, что как сказывают – к западу от Камня пошаливают, так их и старики не упомнят. Вихрь иногда задует, закружится, подымет в воздух всё лёгкое, всё, что плохо лежит. Может и сено растащить, но чтобы ураган…
– Может, на местах болотистых находятся эти деревья?
– Да какие там болота! Юдино, сказывают, на болоте стоит, а других сырых мест не знаю.
– Да никакое там не болото, – возразил я. – Вот у нас под Тобольском и посевернее его точно болота непроходимые да непролазные, а здесь ложбинка небольшая, вода чуть-чуть застаивается. А в сухую погоду вон какая пыль столбом стоит!
– Точно так, – согласился поп, – сухо в Юдине больше. У нас тут вода в лесу только весной бывает от обильного снега, а в остальное время хорошо везде. Вокруг всё зеленеет, костянка поспевает, клубника, обабки, грузди, и вдруг лес мёртвый. Ни травинки, ни зеленинки, тишина тревожная. Иволга вездесущая, и та не залетает, ни воронья, ни сорочья не видать. Бежать из такого леса хочется на простор поскорее. Пытался я с крестом и святой водой там пройтись, так не получается: рука тяжелеет и мысли путаются. Говорят, сам нечистый пошаливает. Пойдут, бывает, бабы по грибы да по ягоды, а посреди поля будто кто-то на гармошке заиграет, то окликнет, хотя нету живой души за версту, только зверье да птицы. А зверь человеческим голосом говорить разве может?
– Еще в наших краях живут карлики, сибирами зовутся, – продолжал свои байки священник. – Большей частью под землей они прячутся, а иногда и на белый свет показываются.
– Являются ли они родственниками всякой нечисти, как домовые, лешие и так далее? – поинтересовался я, и поп, не задумываясь, отвечал:
– Нет, домовые с первыми поселенцами переехали на новые места, незаметно в их телегах прятались. Лешие, те повсюду одинаковые, а старики сказывали, когда их деды сюда прибывали, так сразу и повстречали сибиров этих. Вроде как люди они и не люди вроде. На девок местных, которые по одной за ягодами ходили, порой нападали, а потом дети волосатые рождались.
– А с детьми что стало? – полюбопытствовал я.
– Да, никто не ведает, что с ними случилось. Верно, сибиры к себе забрали. Так было, мамки пришли домой с поля, а зыбки, в которых детки лежали, пустые и следов никаких нету.
– Собаками искали?
– То ж дело пустое! Только времени трата. Шавки они чуть сибира почуют, так шерсть дыбом, да от страха только ветер свистит.
– А в жилище сибиров этих кому-нибудь случалось побывать или нет? – не унимался я.
– Да, было дело, – отвечал поп, – Как-то двое ребятёшек пропали, ну и крик по деревне поднялся. Искали, искали, да без толку! Восемь дней прошло, отпели их уж, а они объявились. Баловались, говорят, в поле, со стогов соломенных на землю скатывались, игрались по-всякому. Вдруг музыку необыкновенную услыхали, бесовскую, значит. Ну и пошли поглядеть, видят: под землю лаз. Они и сунулись туда, а там комната большая и светлая. Ни свечей, ни лампы, а с потолка – свечение. Ни лавок там, ни столов посреди комнаты, занавесок никаких. Всё блестит и огоньки разноцветные на стенах.
– И с детьми ничего не случилось?
– А дети пока глазели на это чудо, сибиры им в чашках напиток дали какой-то. Выпили дети, вкусно показалось. А как наверху очутились, и сами не знают, не ведают.
– А дети, место заметили?
– Да не помнят они ничего! Вроде здесь случилось, а вроде и не здесь. Память совсем отшибло.
– Значит, сибиры вред приносят?
– Да вроде не бывало от них особого вреда, только девок насильничали и детей своих потом воровали. Ну, а девкам это на руку, кто их с дитём волосатым замуж бы взял?
– А приходилось ли кому из мужиков сталкиваться с ними? – продолжал любопытствовать я. – Пытался ли кто сибиров из ваших краев прогнать?
– Да тут ребята как-то увидели этих волосатиков близко, хотели поколотить, а те посмотрели на парней, слова колдовские пробормотали, и те с места сдвинуться не смогли. Будто нечистая сила к земле пригвоздила. Очнулись парни – волосатиков нет, и ба, стоят в другом месте, верстах в трёх от Дубровного.
– А сибиры так и без одежды ходят? – никак не мог успокоиться я.
– Летом так и ходят, – подтвердил священник. – Но срама и не видать вовсе под волосьями. Вот еще на шее заместо креста ладанку носят, ни золотую и ни серебряную. Бог знает, из чего сделана! А как станет холоднее, одежду блестящую да в обтяжку одевают, а зимой и вовсе их не видать. Сам-то я этих сибиров не видел, Господь отвёл! Вот еще навь в наших краях водится.
– Кто такая навь? – удивился я новому слову.
– Навь – покойники, выходящие из могил.
– И сам встречал их?
– Нет, хоть и с погостом рядом живу, а вот люди видели. Это всё души неупокоенные: кто рано, кто не по закону умер. Не только самоубийцы, но и убиенные, и утопленники, и сгоревшие, и в лесу замёрзшие. Порой идут на закате солнца люди из леса, кладбище всё равно проходить надо. Солнце справа, погост слева, глянут, а он из-под земли вылез, на солнце заходящее любуется. А потом вроде и не он, кустом обернётся. Люди-то знают – куста там отродясь никакого не было, а сходить и проверить боятся.
– А вот Вы, Андрей Васильевич, интересуетесь тем хутором. Из-за этих колдунов, что там живут, навь совсем расходилась по Дубровному, и особенно по ночам стала хозяйничать. Собаки от этого воют, и сам ночью на двор выйдешь – холод по телу, так жутко становится. А могилы точно кто-то разрывать начал.
Как я уже отметил в своих записках, бывал я на этом кладбище, днём, конечно, но ничего необычного там не увидел, а почувствовал только умиротворение. По моей просьбе священник свозил меня на телеге в одно из гиблых мест. Впечатление от посещения мёртвого леса осталось сильное: неожиданно открывается в лесу островок с погибшими от неизвестной причины деревьями, ни птичьих песен, ни жужжания комара, всё мертво, и воздух кажется неживым. Хорошее место для всякой нежити, но я не верил в нее. Все эти страхи казались мне тогда любопытными, и я был готов записывать все новые и новые легенды о здешних чудесах и, в особенности, о таинственном хуторе. О русалках я слышал ото всех, с кем встречался. Рассказывали также о том, что эти создания, оказавшись на берегу, передвигаются на ногах; в воде плавают словно рыбы, а в сырую погоду переходят из озера в озеро.
А вот еще история кузнеца местного.
«Я недавно здесь живу. Чудес местных не видел раньше. Раз баню я истопил, а как вышел из парной, подбежал маленький румяный мужичок и начал помогать: то водичкой польёт, то веником похлещет, а затем и медовухой угостил. Помылся я, медовухи попил, закусил груздями солёными, чайку с травами хлебнул. Думал я, что лицо незнакомое, да идти никуда не хотелось, а мужичок приговаривал: «А ты никуда и не ходи, в предбаннике тебе постелено».
Человечек вышел, и я уже задрёмывал, когда почувствовал: что-то по лицу скользнуло, щекотно стало. Открыл глаза, а рядом девица: волосы распущенные, глаза большие, тело длинное и гибкое. Обняла меня она, и я голову потерял.
Очнулся: день давно на дворе, петухи не первую песню пропели. Голова с похмелья болела, а от меня несло рыбой. Кое-как обмывшись, я в деревню вернулся. Услышав мой рассказ, соседи встревожились:
– Никак банник к тебе приходил, зельем опоил, да и русалку подложил, поэтому рыбой-то и воняешь. Хорошо, что в живых оставила!
Не понял я, где правда, где почудилось? Выпил вчера крепко, но рыбному духу неоткуда взяться, вот загадка».
Признаюсь, я не очень-то верил в такие чудеса. Тем более, что поселяне не имели сильного страха к жителям хутора, вот только провожать меня наотрез отказывались.
– Не любят они чужаков, да и нам спокойнее.
Пришлось одному отправляться.
Что такое степная дорога? Да, это никакая не дорога – глубокая колея с потрескавшейся землёй, пыль, пот, слепящее солнце – нет романтизма. Не зная пути, я ехал по наитию. Солнце катилось за полдень, и я пришпорил коня, чтобы засветло успеть в место назначения. Наконец за холмом показалась деревня.
В четверть седьмого вечера я был на хуторе. Нелюдимые его обыватели сразу разбежались и попрятались по избам. Я остановился посреди улицы, громко позвал старосту, и пока тот не пришел, разглядывал местные достопримечательности.
– Ну что стоишь, знаю, ко мне приехал, – раздался мужской голос.
Я обернулся и увидел высокого человека с длинным острым носом и маленькими усиками, совершенно не подходившими к его хищной физиономии.
«Без бороды, знать и вправду не старовер», – подумал я и представился:
– Чиновник по особым поручениям канцелярии губернатора.
– Я староста здешний, Григорий. Пошли, хату покажу.
Оставив коня у калитки, я направился вслед за старостой. Мы зашли в чистую светлую горницу. Бросилось в глаза, что в красном углу не было икон, но над лавкой висел католический крест.
– Не удивляйся, нам больше не надо, – заметил мой взгляд Григорий. – Всё остальное от дьявола. Огонь, вода, земля и отец небесный, олицетворяющий воздух, вот это и есть четыре конца креста. Шестиконечье ваше от сатаны пошло, от веры жидовской.
Я мысленно просил Господа простить меня за то, что вынужден слушать подобные речи.
– Живи, сколько хочешь, платить не надо. Мы богаты не деньгами и ни в чём нужды не испытываем. Можешь ходить, где хочешь, только сам разговоры ни с кем не затевай и ни во что не встревай.
Поужинав, я вышел на улицу, где, несмотря на тёплый вечер, никого не было. Не светилось ни одно окно, было пустынно, тихо и одиноко. Опять прошелестел ветер, и что-то тёмное двинулось навстречу: это был мой конь. Он дружелюбно фыркнул, и я погладил его по морде. Спокойное поведение животного показывало, что жители хутора не были ни вурдалаками, ни ведьмаками, иначе конь испугался бы. Они были католиками; в то время я уже не сомневался в этом.
Откуда-то из-за деревни послышалась песня, я пригляделся и, заметив мерцающие огоньки, побрёл на них по дороге, слегка освещенной светом ущербной луны. Голоса усиливались, и мне показалось, что пел хор. Недовольный не очень-то радушным приемом, я решил втайне проследить обычаи поселян, а потому спрятался за ближайшими к действу кустами. Были виден тлеющий костер и неясные очертания собравшихся возле него людей. Высокий худощавый мужчина бросил что-то в угли, и огонь взметнулся вверх. Пламя осветило его лицо, и я узнал старосту, бормотавшего молитву на незнакомом языке.
«Чешский, польский?» – раздумывал я.
Откуда-то из темноты привели связанного человека, громко стонавшего и просившего пощады.
– Гордись, ты избранный! – закричали люди. – Святым крестом осеняем, да воссоединятся огонь, вода и земля; да благословит тебя Отец небесный!
Человека дважды ударили ножом в сердце, хлынула кровь, под которую поставили глиняный горшок. Я больше не мог смотреть на это отвратное зрелище и побежал что есть сил в деревню. Конь стоял на месте, и я бросился в дом, чтобы забрать важные вещи. Неожиданно что-то стукнуло снаружи в стену, затем еще раз и еще. Осторожно отогнув занавеску, я увидел на улице покойников с пустыми глазницами, яростно царапавших костлявыми лапами дом. С каждым мгновением всё новые мертвецы прибывали и окружали избу. В хуторе действительно не обошлось без руки нечистого. Но я за службу и не такое переживал, а потому осенил троекратно нательным крестом окно и входную дверь. До самого рассвета покойники ломились в дом и ужасно выли, а когда наступило утро, исчезли. Я вышел наружу и осмотрел деревню. Нигде не было видать ни единого поселянина. Все они попрятались на кладбище. Запрыгнув на коня, я быстро помчался прочь от страшного места. Ужасная ночь все-таки подействовала на мой рассудок, я потерял сознание и, очнувшись через некоторое время, обнаружил, что верный конь сам идёт по дороге в Дубровное.
– Да ты жив, батюшка! Пропал бы, не сносить нам головы! – приветствовал меня поп.
Больше никаких приключений я не изведал. Все вокруг молчали, не было рассказов ни о русалках, ни о вурдалаках, а неделей позже, поправив здоровье, я выехал в Тобольск».
Забавно, – подумал я, наконец, дочитав книгу до конца. – И увлекательно! Ясно теперь почему у священника крыша поехала. Начитался ужастиков: тоже степь, тоже отдаленный хутор.
Я повернулся к стене и моментально уснул.
Глава 5. Новая встреча
Утро наступило неожиданно быстро. Я вскочил в страхе, представляя, что проспавшийся отец Тимофей, уже готовит для меня экзекуцию, дабы выполнить воображаемую миссию по спасению человечества. Однако священник все так же мирно спал. Схватив со стола кусок подсохшего за ночь хлеба и пару вареных яиц, я тихо прокрался на улицу и быстро пошел дальше в направлении Старых Хуторов.
Утренняя погода была комфортной – не жаркой и не холодной одновременно. В голове немного чувствовались остатки вчерашнего алкоголя, но меня занимало не это. Только сейчас, выспавшись и переварив все услышанное за прошедший день, я начал осознавать некую взаимосвязь событий и частичную обоснованность высказанных разными людьми версий. Версия, впрочем, была одна.
Итак, бабушка моя действительно носила фамилию Изместьева. Она всегда с азартом рассказывала о своей далекой сибирской родине, но никогда не стремилась туда поехать. Более того, я никогда не слышал от нее ничего о колдунах, ведьмаках, или вообще о загадках и тайнах мироздания. Конечно, она славилась среди соседей предсказаниями погоды, но подобным вряд ли можно кого удивить. Далее. Глаза у меня разного цвета от рождения и у бабки тоже. Но это родовая фишка, вроде носа у австрийских императоров. И ничего удивительного в этом нет, раз предки мои столетиями женились только между собой. Зрение – отличное, в старости переходящее в дальнозоркость. Конечно, для нашего времени это исключительное явление, но явно не сверхъестественное. И вообще, причем это? Следующее… Насчет лица? Да хрен его знает, что они во мне эдакого заметили. Никто и никогда раньше о моей внешности ничего особого не говорил.
Мои размышления были прерваны непривычным для этих краев звуком ревущего мотора. Я обернулся на шум и увидел поднимающий клубы пыли автомобиль, с бешеной скоростью мчащийся по разбитой дороге. Машина поравнялась со мной и резко остановилась. Это был довольно старый «чероки» темно-синего цвета, с уже густо пробившейся по кузову ржавчиной. Я заглянул в кабину через открытое пассажирское окно и увидел коренастого мужчину в возрасте примерно тридцати с небольшим лет. Джинсовая рубашка была расстёгнута, на волосатой груди незнакомца болталась массивная золотая цепь.
– Ты кто? – неожиданно грубо спросил он.
Я справедливо предположил, что обладатель подобных манер и соответственной атрибутики является ни кем иным, как представителем местной авторитетной общественности, а потому, по возможности не нарываясь на неприятности, ответил:
– Андрей.
– Че стоишь, Андрюха? – теперь уже дружелюбно крикнул мой новый знакомый. – Садись!
Я радостно принял приглашение. Чероки рванул с места и «авторитет» протянул широкую ладонь.
– Серега я!
– Очень приятно!
– В Хутора идешь? Ничего! Сейчас быстро долетим! Кстати, давно идешь?
– Со вчерашнего вечера.
– Ну, ты, блин, мужик отважный! – Сергей посмотрел на меня с видимым восхищением на лице.
– Ну не знаю, – задумчиво ответил я. – За вчерашний день мне столько всякого наговорили: про нечисть, ведьмаков, оборотней. Любой в штаны наложит!
– Ну, ты же не наложил! – водитель, смеясь, несколько раз демонстративно втянул ноздрями воздух. – Не пахнет! А про ведьмаков, не верь. Лихие люди в Хуторах живут, чужаков не любят. А лихие, не значит, плохие!
– Так что, есть основания бояться?
– Ну да! Я вот сперва опером, теперь следователем в прокуратуре уже тринадцать лет оттарабанил. Всякого навидался, а вот такого, чтобы казахи где-нибудь не селились, не встречал! Не понимаешь?
Я покачал головой.
– Считай. До границы с Казахстаном семь километров. Граница через лес идет и охраняется хреново, я скажу. В некоторых окрестных деревнях на сто коренных жителей по двадцать казахских семей приходится. А ты представляешь, Андрюха, сколько народу в каждой ихней семье?
Я улыбнулся в ответ.
– И все это за последние лет пятнадцать. А в Хуторах твоих ни одного! – Серега поднял вверх указательный палец правой руки. – Ни одного казаха! Кстати, а тебя какого рожна туда несет?
– Да вот, на праздник зовут. А у меня бабка оттуда.
– Че, правда, что ли праздник? – водила с веселым удивлением посмотрел на меня.
– Вот, открытку пригласительную прислали, – сказал я, доставая её из рюкзака.
– У них и почты то нет! Вот дела!
– Из города отправили.
– Из города? Значит, сильно ты им нужен…. Серега на минуту задумался.
– А я вот на охоту еду, – следователь широким жестом сдернул куртку на заднем сиденье, прикрывавшую два внушительных размеров помповых ружья.
– Так ведь не охотничьи же? – удивился я.
– Вот и я о том же, – нисколько не смутился мой попутчик. Внезапно он остановил машину.
– Слушай внимательно, Андрюха! Парень я вижу, ты хороший, поэтому запоминай. Я разобью лагерь километрах в трех от деревни, на Заячьем озере. Ты, если чего заметишь необычное, не поленись, сообщи. А родственников своих слушай осторожно. Думай своей головой, если в беду не хочешь попасть. Да, Хутора сразу за холмом, – Серега показал рукой вперед.
– Иди!
– А ты?
– Не-а! Лучше поодиночке.
Я выпрыгнул из машины и быстро пошел вперед. Вскоре мне открылся вид на небольшую и живописную деревушку, все тридцать домов которой были вытянуты в линейку вдоль главной улицы. Нигде не было видно ни единого огорода или фруктового дерева, что чудесно сочеталось с запущенными и заросшими полями вокруг. Дома в Старых Хуторах были сложены из бревен, но при этом выглядели вполне современно и аккуратно. Я не заметил ни одного забора, что, впрочем, нормальное явление для людей, живущих замкнутым кругом. Оглянувшись назад, где курил возле своего джипа Серега, я махнул на прощанье рукой и уже через пять минут вступил в пределы своей таинственной исторической родины.
Глава 6. Знакомство со Старыми Хуторами
