скачать книгу бесплатно
– Все просто. Я принял обет спасать невинные души от нечисти, обитающей в Старом Хуторе. Изба стоит как раз на полпути от деревни, чтобы все проходящие могли остановиться и одуматься.
– И много спасенных?
– Да нет, пока! – грустно вздохнул уже довольно пьяненький отец Тимофей.
– А чего, ты, батюшка, непосредственно против меня имеешь? – спросил я, уже не удивляющийся очередной сказке о моей исторической родине, Паспорт изучал, будто московский милиционер.
– Видишь ли, Андрей, в Хуторах живут обладатели всего лишь трёх фамилий: Бирюковы, Изместьевы и Горюновы. Так повелось исстари на Руси. Бывают деревни, где все одну фамилию носят, по их старинному предку. Места здесь лихие, степные, потому и селились те, кому далекая чужбина была роднее отечества: раскольники, сектанты, беглые. Но и нечисть разная селилась, подальше от глаз людских.
– Нечисть? Батюшка, а вы не увлекаетесь?
– Оборотни, упыри, ведьмаки. Вот и твои Хутора – деревня ведьмацкая, нисколько не смущаясь, продолжил отец Тимофей. – Дьяволу поклоняетесь! Да и оборотни там, подозреваю, проживают.
– А чем я не угодил?
– Вот и я не пойму, кто ты есть? – выразительно рубанув ладонью воздух, крикнул священник. – Парень – московский, а ведьмаки своих лет двести в большой свет не отпускали; фамилия – Смирнов, а таких в Хуторах нет…. Но, идешь ночью, не боясь, в ту сторону – это раз…. Кстати, у тебя цвет глаз не разный?
– Есть немножко, – ответил я. – Один – карий, другой – зеленый.
– Вот-вот! И я о том же. А водка еще осталась?
Я достал вторую из приготовленных для свидания с родственниками трех бутылок перцовки, надеясь, что безумный батюшка выпьет достаточно много и не совладает с осиновым колом, пока я буду спать.
– Так вот, – продолжил тот, выпив очередную рюмку. – А зрение у тебя хорошее?
– Ну да! – произнес я с гордостью. – Нижний ряд свободно читаю.
– Что и требовалось доказать! Все признаки налицо. Вот еще бы фамилия….
– Ну, скажем, бабка у меня в девичестве Изместьевой была. А в Москву она в конце сороковых попала по комсомольской путевке. Думаю, система тогда была сильнее любой нечисти.
– Значит, нечистокровный ты нечистый! – путаясь в словах, произнес отец Тимофей, наливая новую рюмку. – Да и не было никогда комсомольцев в Старых Хуторах.
Теперь уже оживился я и, еле сдерживаясь от смеха, пошутил:
– А чего же не боишься меня, батюшка, тогда? Водку пьешь? Вдруг я тебя ночью по башке и туды, в степь?
– А чего мне бояться! Глупости какие! Пойдем, – отец Тимофей поднялся из-за стола и поманил рукой. – Пойдем, что покажу.
Мы вышли назад в холодные и темные сени.
– Осторожно, не задень что-нибудь, спугнешь! – прошептал священник.
Я собрался с силами и осторожно ступал вслед за хозяином. Возле двери на улицу тот отодвинул кусок фанеры, прибитый к стене, и показал пальцем:
– Вот, смотри!
Под фанеркой находился потайной глазок. Я прислонился и ничего не увидел.
– Смотри внимательнее, волков у дома видишь?
– Нет.
– Тогда в поле. Силуэты, тени какие-нибудь есть?
Признаться честно, на секунду мне действительно показалось, что в метрах ста в тёмном поле что-то мелькнуло, но в данный момент я соотносил это явление лишь с эмоциональным возбуждением прошедшего дня и выпитым за последний час, поэтому снова расстроил отца Тимофея:
– Ничего не вижу!
Хозяин недоверчиво прислонился к глазку.
– Смотри-ка, черти. Действительно нет! Тогда все понятно.
Мы вернулись в дом.
– Теперь я знаю, почему ты ничего не заметил, пока шел сюда. У волков сегодня необычное поведение.
– У волков?
– Да, хищники по ночам держат мой дом в осаде. Как только темнеет, приходят и сидят возле дверей всю ночь. Я и глазок для этого сделал и обрез потому держу, и удивился сегодня твоему появлению поэтому. Так что повезло тебе, Андрей! Иначе валялся бы сейчас в поле зверями разодранный! А ты говоришь: «по башке»…! Ничегошеньки ты не знаешь. Не ваш это метод, не ваш! Настоящий ведьмак сперва человека изнутри замучает, чтоб сердце от страха разрывалось, а потом, если захочет – убьет; а захочет – живым отпустит. А меня…, меня крест святой хранит. – Батюшка быстро троекратно перекрестился. – А от зверей – обрез. Хотя твари умные и наглые.
– Отец Тимофей, – спросил я с интересом, – а кто это в степи то завоет, то затявкает, то засмеётся? Неужели здесь действительно водятся оборотни?
Священник усмехнулся:
– Да шакал это! Местные его не боятся, только глупые бабы ребятишек им пугают, чтобы не озорничали.
– Неужели здесь и вправду все так ужасно? В автобусе запугивали, ты, святой отец, запугиваешь, а люди там как-то живут!
Священник встал из-за стола.
– Хочешь цитату из одной умной книжки? – и, не дожидаясь согласия, продолжил. – «Нет ничего страшнее на свете, чем степной погост. Ухоженные кладбища Западной Европы, с их до ненависти ровными тропинками и каменными крестами; утопающие в роскоши могилы московских богатеев; нет, они никогда не смогут быть источником вдохновения для настоящего первобытного ужаса. Этот ужас, приходит из самой глубины нашего создания; он воплощает страх нашего далекого предка перед всем неизведанным, что прячется за пределами охотничьей тропы. В Москве и Мюнхене, Париже и Берлине каждый помечен по имени, возрасту и богатству и никто не будет ждать, что из-под чистого мраморного обелиска с надписью: «Такой-то, тогда-то скончался»; явится нечто, пугающее живых. Только здесь, в степи уже через несколько лет ветер, трава и дождь стирают любую могилу. Ступая, ты никогда не догадываешься, идешь ли по траве или сдавливаешь грудь гордого предка? И не знаешь, не придет ли он к тебе ночью отомстить за поруганную честь мертвеца? Только в степи можно понять, как быстро после смерти мы возвращаемся в землю»
Я был сражен наповал!
– Отец Тимофей, это действительно цитата?
– Да! Это цитата из одной старинной книги. Я к чему ее привел? Потому что она, как ничто другое, иллюстрирует мистическую атмосферу этих мест.
– Кто ее написал?
– К сожалению, книга досталась мне без обложки! – вздохнул священник. – Хотя на первой странице были, кажется, фамилии. А что?
– Это не пустой интерес. Когда я в Москве садился в поезд, я видел первый лист этой книги и запомнил первое предложение.
– Вот, видишь! Это знак! Уже тогда Господь предупреждал об опасности. Священник покопался в старом шкафу и небрежно бросил мне книжку:
– На вот, сам почитай!
– Но здесь нет первой страницы!
– Наверно оторвалась, где-то валяется, – извинился хозяин. – Как найду отдам.
Прошло уже достаточно времени, выпитая водка начала сказываться и батюшка все больше и больше бормотал понятный только ему бред. Еще минут через двадцать он, не говоря ни слова, встал и, шатаясь, побрел к кровати, на которую рухнул, не раздеваясь. А мне отчего-то не спалось. Я взял керосиновую лампу, пристроился на старом диване у входа и раскрыл книжку.
Глава 4. Невероятные приключения в дальнем уезде
«В конце июля 1874 года я отбыл из Тобольска по личному поручению губернатора. Погода в то лето стояла дождливая и холодная. Никто не ожидал чего-либо иного от наших сибирских краёв, но всё неожиданно переменилось: подул жаркий ветер из киргиз-кайсацких степей и воздух раскалился, словно в печи. Живописные земли, через которые я следовал к месту своего назначения, почти не были видны из-за знойного марева.
Перед отъездом губернатор пожелал лично встретиться со мной и передал особое поручение.
– Поедешь в Ишимский уезд. Последние два года там большие недоимки. Разузнай, воруют ли или правда, народ бедствует; опять же об иных путях пополнения казны. Да, и еще осторожно разведай, не моют ли где золото?
– Золото? – удивился я. – В Ишимском уезде?
Губернатор удовлетворил мое любопытство, достав из потайного ящика бюро треть золотого слитка.
Десятью днями позднее, прибыв в Ишим, я рьяно взялся за порученное дело. Дело о воровстве местных чиновников изложено мной в соответствующем отчете. Скажу только, что в казну было возвращено пять тысяч рублей золотом. Однако сейчас речь не о том. Последнее задание губернатора привело меня в забытое Господом село Юдино.
Еще в пути я порядком наслышался нелестных слов о пункте назначения.
– А что Вы там забыли, любезнейший Андрей Васильевич? В препоганое место едете, на самое болото, хотя вокруг есть сёла, где веселее и земля посуше. А комарьё! Сожрёт оно Вас! И постоялого двора там нет. А Вам в само Юдино или куда дальше?
– Может, и дальше.
– Вот это не советуем. Отсидитесь лучше в Юдино, и домой, в Тобольск. Солгите, что побывали там, да ничего и не узнали, так-то лучше будет, и голова уцелеет. Не хотим, чтобы Ваша драгоценная супруга, Андрей Васильевич, осталась вдовой.
– Что же такого страшного в тех местах? – полюбопытствовал я.
– Страшно и непонятно там! Страсти такие, что и не объяснить. Есть там хутор один, так к нему даже лихие людишки не шастают, боятся. А в хуторе говорят, пшеницу не сажают, скотины не пасут, а живут хорошо, зажиточно. Откудова только капиталец берут? Кстати, и кыргызы хуторян боятся, вблизи юрты не ставят.
– А хуторяне православные или староверы? – поинтересовался я, неожиданно догадавшись, что там и будет конечный пункт моего путешествия.
– Говорят, чернокнижники.
Было смешно слышать в наш просвещённый век о колдовстве, и следующим вечером, сопровождаемый двумя казаками, через раздольную степь я добрался до Юдина, в коем ничего примечательного не заметил, зато не был обойдён вниманием местных жителей. Наверно, впервые за сто лет в их село прибыл столь значительный чиновник, и обыватели семьями приходили, дабы взглянуть на важную персону. Но вскоре, прознав о моем желании отправиться к отдаленному хутору, все попрятались в своих жилищах. Ни посулы, ни угрозы не помогали, и я пожалел, что отпустил в Ишим казаков.
Лишь Игнат – хозяин избы, в коей я остановился, поневоле согласился помочь, но ежечасно пугал меня местными сказками.
– Хватит нам русалок в деревнях, от них жизни нету. Мне еще срок помирать не пришел. До Дубровного провожу, а дальше сами, барин, пойдете, там верст пятнадцать останется.
Утром мы поехали по пыльной дороге. Было невыносимо жарко, а мошкара и оводы ни на мгновение не оставляли без внимания меня и моего провожатого.
– Чего, барин, гнусь заела? – спросил Игнат. – Давай отдохнём у озера, коняга попьёт, и мы умоемся.
Мы свернули с дороги к степному озеру. Игнат взял под узду коней и подвел к воде. Те радостно шагнули вперед и, фыркая, начали пить. Я тоже наклонился и зачерпнул горсть: вода казалась необычайно вкусной.
– Озеро пресное, мало у нас таких озёр, всё больше солёные. Раздевайся, барин, макнись, что ли, да не закупывайся! Русалки здесь лихие, утопят, а потом вмиг обглодают.
– Что сильно балуют?
– Вот приедем в Дубровное, там расскажут тебе всё. Когда первые люди туда приехали, озеро, что Косачёвым зовется, пресным было. Вокруг дубы стеной росли, а на каждом дереве русалки сидели, с косами длинными, до земли. Стали люди дома строить, а русалки смотрят на них да смеются, а как деревья начали рубить, так заплакали, да и уползли в дождь в другие озёра. Уходя, в Косачёво горбунцов понапустили в отместку, а озеро посолонело.
– А горбунцы, кто такие?
– Эх, барин, ничего вы там, в столицах своих не знаете. Они в озере плавают и величиной с муху, горбатые и кусачие.
– Ну и сильно кусаются?
– А если будешь шевелиться, то не тронут, а ежели вода тёплая да тихая, а ты стоишь в воде, везде укусят. А срамные места больше всего кусать любят.
Так и въезжал я в село Дубровное, наслушавшись россказней про русалок, горбунцов, про дубы, которые будто бы росли в здешних краях, несмотря на суровый сибирский климат. Игнат торопливо простился со мной и оправился назад в Юдино.
Село встретило меня лаем бесчисленных собак, более схожих с лисицами, чем с волками. Бревенчатые и саманные хибары с неизменными палисадниками, большими хозяйственными дворами и бескрайними огородами выстроились вдоль двух кривых улиц. Пыль столбом стояла после каждой проезжавшей телеги и окутывала невысокие дома. Богаче всех выглядел поповский дом, сразу за которым находились деревянная церковь и погост.
В солнечную погоду деревенское кладбище было скорее радостным, чем печальным, и смерть казалась всего лишь досадным недоразумением. Редкие могилы вольготно расположились среди буйных степных трав. Ярко цветущее разнотравье, редкие берёзки, стрекотавшие насекомые, бабочки, без страха садившиеся на руку, перепевы полевых птах, ящерки, греющиеся на могилах: да какая тут смерть? Тут жизнь! Вокруг кладбища под ярким лазурно-синим небом раскинулась безбрежная равнина. Ни холмика, ни возвышения – степь, покрытая берёзовыми и осиновыми колками и озёрами через каждую версту.
Я остановился в светлой и чистой поповской избе. Приветливые хозяева щедро угощали настойками и пирогами, но радушие селян сразу же закончилось, как только я спросил о хуторе.
– Не ходите туда, если к деткам вернуться хотите!
– Да почему же? Неужто они посмеют навредить важному чиновнику?
– Эти посмеют.
– Кто они – староверы, раскольники? – поинтересовался я.
– Нет, староверы другие. Они и у нас в Дубровном живут: крестятся иначе, да шибко брезгливые. У них кладбище есть за озером.
Возможность осмотреть кладбище староверов представилась любопытной, и я отправился вдоль колеи, оставленной телегами местных жителей; через версту миновал озерцо, обошёл маленькую берёзовую рощицу и внезапно понял, что очутился на деревенской улице, скорее на бывшей деревенской улице. Сквозь заросли татарника, низкого ивняка проглядывали обвалившиеся саманные стены, а в одном месте высилась часть деревянного дома. На то, что здесь когда-то была деревня, указывали редкие кусты сирени, черёмухи и ещё каких-то растений, которые в глухом месте никогда бы не выросли без руки человека.
Внезапно почудилась опасность, будто чьи-то злые глаза уставились на меня из развалин. Ощущение это было настолько сильным, что мне, вопреки страху, захотелось проверить, а что же там таится. Я сделал шаг к кусту сирени, разросшемуся среди развалин, но внезапно неприятный холод разлился по моему телу. Я, перепугавшись, быстро пошел прочь, не оборачиваясь, но, явственно слыша, как кто-то, скрываясь от солнечного света в кустах, преследовал меня по пятам.
Позорное бегство прервалось, когда я, споткнувшись о кочку, растянулся среди высокой травы. И, о ужас, мое лицо уткнулось в старую могилу! Кладбище староверов, почти незаметное среди зарослей полыни и конопли, выглядело заброшенным и страшным. Отдаленный степной погост был ужасен, я снова побежал. Лишь добравшись до озерца, успокоился и наклонился к воде утолить жажду, но, услышав громкий всплеск, в страхе отшатнулся. По озеру расходились большие круги, будто очень крупная рыба нырнула в глубину.
Вернувшись в село, я поделился впечатлениями с хозяевами.
– Это ж русалка была. Счастье твоё, что уцелел, а глубже бы вошёл, точно уволокла. А брошенную деревню раньше называли Угловка. Люди там жили мирно до тех пор, пока на хуторе по соседству ляхи не поселились.
– Ляхи? – удивился я. – Откуда они здесь?
– А, может, и не ляхи, лет триста прошло уж. Только, старики сказывали, что раньше там местный народ жил, на кыргызов не похожий, но языком как наш. Может, казаки. А потом эти пришли, всех поубивали и дома их заняли. Еще говорят, что на хуторе не люди вовсе живут, а ведьмаки, но живых они не трогают – покойников едят. Когда в Дубровном кто-то кладбища стал разрывать и покойников из могил подымать, мужики собрались суд устроить, но как к хутору подъезжали, лошади все взбесились и разбежались по степи. К приставу обратились, так он ни за какие коврижки ехать туда не захотел. А в Дубровное после этого домовые и лешие захаживать повадились: то в стайку, где скотина живёт, заглянут, то в саму избу. В печь спрячутся, а как баба хлеб захочет испечь – заслонку отодвинет, а там он весь черный, в золе, выпрыгнет да отряхиваться начнёт.
В подтверждение слов привели малую девочку, которая будто с домовым повстречалась. Вот её рассказ:
«Раннее утро, уже светло, но солнце ещё не встало. В старом доме тихо, все спят, а мама ушла доить корову. Моя постель стоит у стены на заход солнца, а между стеной и спинкой кровати свободно. На стене толстый крюк, на который в холодную погоду вешают одежду. Открываю глаза и вижу: схватившись за крюк левою рукою, повис человек небольшого размера. Кожа у него смуглая, голова без волос, карие глаза буравчиками, лицо разлапистое, роста небольшого, а тела крепкого. Смотрит на меня по-доброму и внимательно, а я всё равно испугалась. Закрыла глаза и нырнула под одеяло. Немного погодя выглянула – нет никого. А хорошо запомнился: родителям ничего рассказывать не стала, побоялась – засмеют.
В следующее лето на базар в Юдино поехали с бабкой и дедом. Ходим, наряды смотрим. Я вижу, кто-то меж рядов шныряет. Пригляделась, а это он домовой. Меня заприметил, пальцем пригрозил и показал, чтобы молчала. А я с перепугу всё равно закричала. Люди бросились ко мне, а в это время товар у купцов пропал. Кыргызы сказали, что шайтан меж рядов пробежал. А другие думали, что это ведьмаки шутили».
