Прощание Колдуна

– Давай, когда я вернусь, встретимся и поговорим. Вдруг ты ошибаешься, и мы попробуем.

– Мне приятно это слышать и рада бы ошибиться, но думаю, я не ошибаюсь.

– Но ты же не ясновидящая. Откуда ты можешь знать.

– Я же сказала, интуиция, поэтому нам не надо встречаться. Больно будет.

– А вдруг?

В трубке повисла тишина, но затем я услышал: – Хорошо. Если по приезде, ты сочтешь необходимым встретиться, я подчеркиваю необходимым, а не возможным, я согласна на встречу. Но прежде чем звонить подумай. Не будет звонка, я не обижусь и ждать его не буду. Я буду устраивать свою жизнь без тебя, ну, а если суждено с тобой, то возражать не буду.

Я согласился с ее предложением. Но все это было уже в прошлом. Я не принял никакого решения и не знал, позвоню ей или нет. Сейчас мне было не до этого.

Я смотрел из окна такси на мелькающие пейзажи и постарался не задумываться, что потом. Время покажет, что и как. Такси остановилось около дома тети Кати. Я поднялся по ступенькам и позвонил, через некоторое время услышал звук открывающейся двери в доме и шаги по веранде. Щелкнул замок, и я увидел тетю Катю.

– Здравствуй, Юра, проходи.

Мы вошли в дом, в котором было тепло и уютно.

– Я тебя ждала, но не знала когда ты приедешь.

Вскоре мы, как уже бывало, сидели за столом, и пили чай. Подарки я ей уже раздал.

– Ты к нему приехал?

– К нему.

– Ксения знает?

– Я не говорил ей. Зачем?

– Вот именно зачем. Ты сам-то знаешь, зачем приехал?

Говорила она спокойно, рассуждая, и в голосе слышалось понимание.

– Пока нет. Мне у него просить нечего, на жизнь не жалуюсь, на здоровье тоже. Мне кажется, нам надо с ним поговорить, причем ему это тоже надо, но вот зачем я не знаю.

– Вот сходишь и узнаешь. Я спрашивать не буду. Значит так надо, но плохого он ничего не сделает. Это знаю точно. Когда пойдешь?

– Да вот попью чаю и пойду.

Допив чай, я оделся и направился к Степану Никодимовичу. Я испытывал беспокойство, вернее это было беспокойство неизвестности. Подойдя к дому, я открыл калитку и, пройдя по дорожке, поднялся по ступенькам крыльца, толкнул дверь и она открылась. Да, его дверь для меня открыта. Войдя в комнату, увидел, что колдун сидит в кресле и смотрит телевизор. Услышав мои шаги, он повернулся:

– Добрый день, ждали? – спросил я.

– Ждал, – не стал он срывать, и поднялся с кресла. На нем были домашние брюки из хлопчатобумажной ткани, рубашка на выпуск, обут в домашние тапочки.

На шум из кухни вышла Наташа. Она была также привлекательна, как и раньше. Темно-синее платье, перетянутое на талии черным ремнем, подчеркивало ее фигуру. Волосы были собраны назад, глаза чуть блестели.

– Здравствуй.

– Здравствуй, – ответил я, – вот вернулся. В тот раз пришлось срочно уехать, дела позвали, – оправдывался перед ней.

– Я так и поняла.

– Чай давай пить, – предложил колдун.

– Только что пил, у тети Кати.

– Ничего, вода дырку найдет. Поставь, Наташа, чайник.

Она качнула головой и скрылась на кухне.

– А ты, что стоишь? В ногах правды нет, проходи, садись.

– А где правда есть? – спросил я, когда сел за стол.

Колдун выключил телевизор и сел напротив меня: – В голове. Где еще.

– А почему говорят, что в ногах правды нет?

– Естественное желание человека сидеть, а не стоять. И пока он стоит, он думает в первую очередь, как бы сесть и скажет все, что угодно, лишь бы сесть или уйти. Сказать коротко и уйти. На самом деле серьезные разговоры ведутся сидя.

Вышла Наташа и накрыла на стол. Задавать вопросы при Наташе не хотелось.

– Спасибо, за Ксению, что помог ей устроиться.

– Это было не сложно. Мое участие минимально. Все дело в ней. Я только попросил ее принять.

– Тоже не мало. А сам как?

– Не жалуюсь, дела идут.

– Ну да, ну да, – поддакнул Степан Никодимович.

Наташа поняла, что нам есть о чем поговорить одним и сказала, что пойдет домой. Сегодня суббота и есть дела по дому. Ее никто не удерживал, хотя ее присутствие было мне приятно. Она попрощалась и ушла.

Когда она ушла, я задал вопрос, который вертелся у меня на языке:

– А почему вы меня ждали?

– Не сегодня.

– Хорошо. Я помню, вы говорили, что потом расскажете мне о себе, своей жизни. Это потом наступило?

– Наверное.

– Считайте, что это простое обывательское любопытство, но встретить человека, подобного вам, редкость. Как к вам пришел этот дар? Я имею ввиду, способность лечить людей, знать о них что было, что будет, управлять ими?

– Я этого не говорил и не показывал?

– Я сам догадался. Случайностей не бывает. Не так ли? И события все выстроены в цепочку.

– Усвоил, – заметил он.

– Конечно. Это же за гранью человеческих возможностей, В народе это называется просто – колдун.

Он усмехнулся: – Не совсем так. Очень похоже. Колдун это тот, кто что-то делает. Он может вмешиваться в чужую жизнь. Я не вмешиваюсь.

– Ой, ли?

– Ну не всегда, – согласился он, – когда это надо для дела. Колдун больше подсказывает, может предупредить, но вмешивается в исключительных случаях, чтобы не навредить.

– Но вы же вмешиваетесь, раз лечите.

– В некоторой степени. Вы же обращаетесь к врачу, и ничего плохого в этом нет. Так и я. Но я не стараюсь делать судьбу человека. Еще раз повторю, что все, что делаю, не для себя.

– А как же Ксения?

– Это не мое решение, – и чуть сделав паузу, добавил, – не спрашивай чье, я все равно не знаю, да и знал бы, не сказал.

– Так с чего все началось?

– Всего не упомню, до мелочей. Наверное, лет с пяти, моя бабушка начала привлекать меня к сбору трав и что с ними делать, и знаешь, ничего не обычного. Сейчас написали бы, что прилетели на аппарате и спустились с небес. Ерунда все это. Игрушки.

Если и есть высшие силы, то этот спектакль ни к чему. Я просто услышал голос в себе. И все. Это как обычный человек мысленно разговаривает сам с собой, задавая вопросы и отвечая на них. Так что никаких особенных эффектов. Меня известили, что мне открываются возможности общения, по моему обращению. Но это не должно стать системой. Лечить я умею, вмешиваться в судьбу не должен без одобрения, в этом и будет помощь. Не показывать свои возможности, а жить и при случае помогать людям. Так что мне нечего сказать тебе еще.

– Так значит, вы это можете?

– Не всегда и не по отношению ко всем.

– А как вы узнаете?

– Чувствую, что по отношению к данному человеку могу.

– И что дальше? Почему вы?

Он пожал плечами: – Я не задавался таким вопросом.

– А что с бабушкой?

– А что с ней? Как любой смертный она умерла.

– Вот на фотографии ваша жена. Она знала о ваших способностях?

– Конечно. Мы познакомились через это.

Глаза его стали грустными, в них жила тоска по человеку. Он взглянул за окно, где уже сгустились сумерки.

– Давай чайку еще, – и не дожидаясь ответа, направился на кухню. Я понял, что память живет в нем все его годы. Он был ярким представителем однолюбов. Только когда чайник вскипел, только тогда он вернулся назад. Ему хотелось, побыть одному со своей памятью, которую я всколыхнул своим вопросом. Налив чай он предложил:

– Если ты знаешь историю, то понимаешь, что за такие способности я мог лишиться жизни. Пришли бы мужчины и увели. Так что жил я, как и все, работал на заводе.

– Отчего умерла ваша жена?

– От воспаления легких. Как ни странно прозвучит, но эта болезнь, в общем, лечится, но до определенной стадии и часто не предсказуема и быстротечна.

– Вы ее любите до сих пор?

– А разве может быть иначе? Мертвые живы в душе любовью к ним.

– Почему вы не женились снова?

– Никто не смог бы заменить мне ее, а так я жил для дочери.

– А, правда, что к вам обращались большие начальники?

– Правда. Приглашали приехать, но я отказывался, хотя понимал, что могут быть неприятности, но видимо моей чередой событий управляли и все обошлось. Дочка выросла, уехала, вышла замуж, родилась Ксения.

– А как вы думаете, почему Ксения не захотела учиться у вас?

– Не знаю, но думаю не все так просто. Это была попытка на выносливость, она ей оказалась не нужна.

– У вас, если проследить цепочку во времени, получается, что передать знания можно через поколение? Или дочь умеет?

– Не умеет. Но это не обязательно. Так получилось. Но это вернее. У родственников более доверительные отношения. Но есть объем знаний, которые не передаются, кому попало. Если у кого-то забирают, то кому-то отдают.

– А почему всем нельзя?

– Все люди разные. Можно принести не только пользу, но и вред, и легче людей, которые будут пользоваться даром во благо, контролировать. Но это мое мнение.

– Контролировать? – зацепился я за слово.

– Не может быть всеобщего блага, а контроль надо понимать не как ограничение и жесткое выполнение чьих-то указаний. Я уже говорил, что выбор есть. Человека не гонят как зверя по флажкам, ему почти всегда, почти каждый день дают право выбора. Так что, нет контроля в том понимании, как обычно. Надеюсь, ты понял.

– Я тоже надеюсь, а что не понял, потом додумаю.

– Не додумаешь, а узнаешь.

– Вот сейчас не понял.

– Не время.

– А Наташа, как ко всему относиться. Она же бывает у вас.

– Никак. Она просто помогает. Она обычный человек, обычная женщина, – он задумался, – если она предложит встретиться, не отказывайся. Значит ей так надо, в этом у нее есть необходимость.

– Вы все время говорите загадками, которые я не могу разгадать.

– Нет загадок, надо терпение и все узнаешь. А сейчас давай я останусь один. Ты приехал ненадолго. Так?

– Дня на четыре не больше.

– Вот именно. Жду тебя послезавтра. Приходи к обеду и там посмотрим, что дальше. А сейчас ступай.

– Степан Никодимович, у меня просьба. Есть у меня знакомый хирург, у него своя клиника. Вы, извините, но я упомянул ему о вас и он просить принять его, если вы согласны.

– Если хочет, пусть приезжает. Даже не спрашиваю зачем, приедет, увидим. Ступай.

Я попрощался и вышел. Дома меня ждала тетя Катя:

– Как прошла встречая?

– Сомнения берут, что надо ли было приезжать.

– Теперь что сомневаться, раз приехал.

– Послезавтра встретимся, а потом сразу уеду.

– Ну, вот видишь, тогда и узнаешь для себя, зачем было надо. А пока, что думать, давай ужинать. Пошли, Юра, пошли, – настояла она, увидев мою попытку возразить.

23

Мой второй приезд сюда должен быть последним, я это осознавал, но почему не мог ответить. Надо уметь ждать. Легко об этом говорить, но трудно исполнить. Если знаешь, что ждешь, то можно и подождать, а когда не знаешь, то ожидание неизвестности сродни слабоумию. Жду чего-то. Наверное, чуда, которого может и не быть. И так завтра, а что сегодня? Валяться в постели? Можно смотреть телевизор, выбор не велик. Хорошо бы встретиться с Наташей, – подумал я. Интересная женщина, и время за беседой пройдет. Сходили бы куда-либо. Посидели. Жаль телефона не знаю, а то сам позвонил бы. Все это я обдумывал лежа в постели.

– Давай завтракать, тебя жду, – увидев меня, сказала тетя Катя. Мы, молча, жевали бутерброды, запивая чаем.

– Чем собираешься заняться? – нарушила она молчание.

– Будет настроение, прогуляюсь, может быть, в центр съезжу.

– Тоже не плохо.

После завтрака я решил почитать и, взяв планшетник, улегся на кровати, чтобы выбрать книгу. В это время зазвонил мобильник.

– Слушаю.

– Доброе утро, – услышал я голос Наташи, – не разбудила?

– Доброе. Я уже позавтракал

– Чем занимаешься?

– Лежу. Книгу вот собирался почитать.

– Стоило для этого ехать сюда.

– А что делать? Встреча мне назначена на завтра, так что сегодня я совершенно свободен. А здорово, что ты позвонила, я еще утром подумал, что не плохо бы встретиться, но не знаю твоего номера. Раз ты позвонила, то делаю тебе предложение встретиться. Будем считать твой звонок счастливой случайностью. Так как?

– Я не против. Сейчас я на работе, освобожусь в пять, после работы и встретимся.

– Где тебе удобнее?

– Приходи в гости часам к шести, – услышал я для себя неожиданное предложение, – погода не летная и идти никуда не хочется.

– Я возражать, точно не буду. Где тебя найти?

– Меня искать не надо, я сама нахожусь, – и продиктовала адрес.

Интересный поворот событий, но я не скрывал от себя, что приятный. А может так и задумано? Ладно, зачем гадать.

Впереди был почти весь день, но я решил никуда не ходить, а провести время здесь.

Около пяти я известил тетю Катю, что поеду в центр, приеду поздно. Говорить о реальной встрече я не счел нужным, тем более иду не просто на встречу, а приглашен домой Наташей. Чтобы ни готовила встреча, ни к чему лишние разговоры или мысли за спиной у женщины.

Мне повезло. Такси поймал около остановки и, назвав адрес, доехал за двадцать минут. Времени до встречи было много.

Я приехал в современный район с многоэтажками. Приходить в гости с пустыми руками неудобно, и я зашел в магазин. Купил мужской набор: мартини, шоколад, фрукты и на лотке цветы. Пока ходил по магазину, время шло. Около шести я позвонил в квартиру Наташи. Она открыла дверь, представ на пороге, как всегда привлекательной. Ее привлекательность, ее чары, без макияжа были сильны. Не было смысла признаваться себе, что немного околдован, а главное, я не хотел, чтобы меня расколдовали.

– Проходи, – посторонилась она, пропуская меня в квартиру. Войдя, я спросил:

– Куда все это? – и показал пакет, предварительно вручив цветы.

– Спасибо за цветы, а там что? – заглянула она в пакет, – в комнату, – и направилась вглубь.

Я снял куртку, обувь и пошел следом за ней, производя беглый осмотр. Мы прошли мимо входа на кухню, затем мимо закрытой двери, очевидно комната, и вошли в большую комнату. Напротив входа была мебельная стенка, слева стоял диван, ближе к окну стол. Справа еще одна закрытая дверь. В дальнем углу телевизор.

Она прошла к столу, отодвинула стул, а я выставил на стол, где уже стояли фужеры и тарелки, содержимое пакета.

– А что будет ужин? – поинтересовался я.

– Конечно. Не так же сидеть за столом, тем более я пригласила в гости. Ты садись, я сейчас.

Она ушла и вскоре принесла горячие отбивные и хлеб:

– Салат не готовила, нет времени.

– И так все замечательно, я и на это не рассчитывал.

– А на что рассчитывал?

– Ни на что.

Открыв бутылку, я налил мартини в фужеры и предложил:

– За встречу.

Мы пригубили и принялись за мясо, с которым благополучно покончили минут за двадцать. За едой вели разговор о погоде, о городе, в общем, о том, что приходило в голову.

– А почему ты позвонила? – задал я вопрос, который мучал меня.

– Ты не обидишься, если я не буду отвечать на этот вопрос?

– Не обижусь.

С ужином было покончено. Она не продолжая темы, встала, подошла ко мне. Сидеть, когда она стояла рядом, было неудобно, и я встал. Она манила к себе своей близостью. В комнате был полумрак, был включен лишь один торшер в углу дивана, за окном уже стемнело.

Ничего не произнося, она поцеловала меня. Мимолетный поцелуй. Вдруг она скрестила руки у меня за шеей и посмотрела в глаза:

– Ты хочешь лечь со мной в постель?

– Если получу согласие.

– Ты его уже получил.

Сомнения и вопросы исчезли. В ее глазах я увидел доверчивость и жажду. Она сильнее прижалась ко мне, я обхватил ее за талию и почувствовал упругое тело. Мы слились в поцелуе, долгом, страстном. Мои руки ласкали ее по спине. Я чувствовал ее такой, какая она была на самом деле, открытая, страстная, ненасытная. Она принимала ласки моих пальцев, приникая ко мне всем своим телом.

Я чувствовал ее тело под своими пальцами. «Раскройся и сдайся» – мелькнуло в голове. Она отстранилась и принялась расстегивать пуговицы на моей рубашке. Ее лицо пылало страстью, но в этот момент оно было очень сосредоточенным, что никак не подходило для обстановки. Она расстегивала пуговицы, как будто выполняла работу ей не интересную и не нужную, и хотела быстрее закончить ее. Вскоре рубашка была сброшена на пол. Я нащупал молнию на ее платье и расстегнул. Платье медленно сползло с ее фигуры к ногам. Я, не останавливаясь, расстегнул застежки бюстгалтера, обнажив грудь. Нагнувшись, поцеловал грудь, а затем снова отыскал губы. Только сейчас я почувствовал, что она пахла утренней свежестью. В этом городе, все пахнет свежестью – проскочила мысль. В ее чувственном теле слились плотская жажда и страсть души. Наташа словно пыталась предугадать, что дальше, и что от нее ждут, готовая отозваться на желания до изнеможения.

Я второпях сбросил оставшуюся одежду, снял с нее все, что осталось от белья.

Она взяла меня за руку и повела за собой в другую комнату. Открыв дверь, подошла к большой кровати и, повернувшись ко мне, прижалась всем обнаженным телом, а затем, потянув меня на себя, упала на кровать. Она обхватила меня руками и не стала торопиться. Я ее понял. Ей нравился медленный грех, с его неторопливой нежностью. Затем дала понять, чтобы я отодвинулся, давая мне возможность увидеть ее всю. Я смотрел на ее тело. На ее лице мелькнула тень стыдливости, но она закрыла глаза призывая: делай, что хочешь.

Потом мы лежали на спинах, прижавшись друг к другу и молчали.

Она повернулась ко мне и, уткнувшись в мою грудь, прошептала:

– Расскажи мне о ней?

Я понял, кого она имеет виду, слишком часто меня об этом спрашивали, но решил уточнить:

– О ком, о ней, – и обнял ее рукой.

– О той, о ком ты порой думаешь.

– Так заметно?

– Нет, но я чувствую.

– Зачем тебе это?

– Хочу знать, чем она тебя держит.

– Я не смогу ответить на этот вопрос. Я не знаю.

– Честно и откровенно. Ты не умеешь обманывать женщин.

– Это плохо или хорошо?

– Зависит от обстоятельств, но сейчас хорошо. Не говоришь дурацкие слова, что я самая, самая и так далее.

– Зачем, что-либо говорить. Надо понимать, не все можно выразить словами, особенно глупо «мне было хорошо с тобой». Если плохо, зачем вообще все было надо или вали быстрее. Ясно, что хорошо.

– Я очень старалась, – сделав паузу, повернулась и потянулась за халатом, – я в душ, затем ты, – и, не дожидаясь ответа, накинула халат и вышла.

Я принял душ после нее, оделся и мы сидели снова за столом. Наташа не стала надевать платье, а осталась в халате, что ее не портило. Принесла кофе.

– Тебя не тяжело жить одной?

– Одной не тяжело, тяжело другое.

– Что именно?

– Быть вещью, – и увидев мой изумленный взгляд, пояснила, – встречаться с мужчиной не проблема, намеков и открытых предложений хватает, но я им интересна только для постели.

– У них в голове так запущено?

– Дело в другом. Я не так молода и они тоже. Женаты, а разбивать чью-то семью не хочу. И что тогда остается? Только постель, только тело. Не буду же я вести беседы по душам, им это зачем, а в первую очередь мне. Вот и получается, что тело, как вещь, которую имеют.

– Жестко сказано.

– Зато верно.

– А замуж?

– Думаю. Вероятнее всего соглашусь, претенденты есть.

– А говоришь, женатые?

– Свободных мало, почти нет, но они, мне не так интересны.

– Тогда задам тебе вопрос, который уже задавал. Зачем тебе я?

– Могу уверить, что не для замужества. Просто поверь. Ты мне был нужен не только для тела, но и для души. Тебя хотела душа. Мы так устроены, что тело может хотеть страсти, но душа при этом молчит. Обычное человеческое желание. А когда хочет душа, а за ней тело, это другое дело.

– Но как же тогда с претендентами? Там же нет души.

– Будет, но потом. Я смогу разговаривать о личном, будет общее. Самое простое, но такое важное – семья, одна крыша над головой, а это не мало. Здесь душа не против, – она замолчала, – а по воду тебя мне Степан Никодимович даже сказал, что не сдерживай порыв души. Не успокоенная, неудовлетворенная душа болеет, а лекарство одно – утолить порыв.

– Он что знает, что мы встречаемся? – а про себя вспомнил его вчерашнюю фразу по отношению к Наташе.

– Нет, конечно. Он увидел мой взгляд на тебя и все понял. Тебе ли не знать его возможности.

– Ну а если порыв повториться? Или он уже угас, утоленный?

– Не повторится. Порыв он и есть порыв. Ты утолил мою страсть к тебе. Моя душа исполнила свой танец любви и успокоилась. Мы не сможем быть

вместе. Ты привлекателен, и душа у тебя красивая. Это редкость. Я не жду, что у другого мужчины она будет такая же, но если просто добрая, то уже не мало. У нас с тобой разные пути.

– Почему ты так уверенна?

– Я знаю. Дед уже тогда предупредил, что порыв заслужить надо, но не надо ждать продолжения.

– И ты ему веришь? А вдруг он ошибается? Как можно успокоиться, если влечет. Предположим, я говорю, предположим, что после сегодняшней встречи, ты снова почувствуешь порыв души. Что тогда?

– Не почувствую. Моя душа успокоилась, получила, что хотела.

– Но у нее отнимают, что получила.

– Не отнимают. Оставляют воспоминание и лучшее. А значит, я хочу оставить себе лучшее. Теперь понял?

– Нет, конечно. А тело?

– Ну, тут оно еще в той усталой истоме, которая долго будет жить.

– Значит, ты уверена, что наша подобная встреча последняя.

– Уверенной быть не могу, но думаю и не подобная последняя.

– Это грустно, если не сказать, что плохо.

– Увы, так лучше обоим. Мне было очень хорошо с тобой, но я не та.

– Знать бы какая она та? – усмехнулся я.

– Узнаешь.

– А ты бы ревновала к ней?

– Нет.

– Почему?

– Я ее не знаю. Она для меня где-то далеко. Ты уедешь, а я останусь. Поверь, я не обижаюсь на жизнь. Наша встреча нужна нам обоим.

– Обоим. Это ясно.

– Не так ты понял. Мне, чтобы почувствовать себя женщиной рядом с тобой, надо было убедиться, что я привлекательна, а значит, жизнь прекрасна. Это как самоутверждение. Порыв лишь помог. Ты мне нравишься. А тебе, чтобы понять себя, что есть женщины, которые льнут к тебе и ты не плох, но не судьба создать еще семью. Только по прошествии времени, ты осознаешь, что наша страсть удовлетворена, но влечет тебя к другой.

– Устал я от разговоров о другой, которую может быть еще и не знаю. Пока не вижу результатов.

– Будут. Я не знаю, кто она такая, но встретишь.

– Почему ты так уверенна? Мне уже не тридцать, а все не встретил. Думаю так и помру молодым, потенциальным женихом.

– А для чего ты вообще приехал тогда?

– Ну, уж точно не искать невесту. Да сам не знаю.

– Тебе захотелось приехать просто так?

– Да.

– Поговорить с дедом?

– Да.

– Вот и поймешь потом. Твое желание не просто блажь, за этим стоят действия, поступки, мысли. Пока это очередной этап жизни.

– Значит и наша встреча сегодня кем-то устроена. И я подопытный кролик.

– Все бы были такими кроликами. Тело до сих пор стонет, но возможно, что и так. Тогда я крольчиха, а раз так, то не будем разочаровывать сценаристов, – она подошла ко мне, спокойно начала расстегивать халат, глядя на меня сверху, – продолжим!

24

В это время старик сидел за столом и неторопливо писал в тоненькой тетради то, что не хотел говорить, а хотел просто передать.

«Я не помню, каким я был маленьким, я начал воспринимать мир лет с пяти, и то не целостно, а так выборочно, словно кадры прошлого всплывали в памяти. Помню, как моя бабушка сидела и, напевала грустную мелодию, раскладывая травы. Они так заманчиво пахли неизвестностью, и влекли своим магическим запахом. Я забирался на стул, садился по другую сторону стола и смотрел, как ее сухонькие руки, нежно и осторожно, отделяют веточки, раскладывая их по столу. Ее пение усыпляло меня, и я засыпал прямо за столом.

Я своим детским умишком почувствовал необычность, что она может делать то, что не могут другие. Она учила меня впоследствии, не только травам, а как видеть человека, чувствовать его. Наверное, она лечила не столько травами, сколько душой.

От нее не ускользнул мой интерес к ее занятиям и однажды она предложила:

– Хочешь, я научу тебя узнавать травы, научу, как с ними обращаться, что из них можно сделать.

– Хочу.

– Если ты будешь усердным, то познаешь силу трав. Нам природа дала много растений в помощь, но они могут не только помочь, но и навредить. Ты должен будешь понять, что сделав человеку плохо, ты его беду берешь на себя. Не надо помогать и тем, кто обратиться за помощью против кого-то. Все потом вернется к тебе. Завтра рано утром, я тебя разбужу, и мы пойдем в лес собирать травы.

Так началось мое учение. Она брала меня с собой, показывала, где и что растет, когда надо собирать. Сначала я только помогал ей в сборе трав, но потом она стала показывать, как их заваривать. Мои родители видели все, но не вмешивались, хотя явного одобрения с их стороны и не было, время было смутное, они боялись за меня в будущем. Но я оставался мальчишкой, ребенком и мне также хотелось играть. Потом, как и все пошел в школу. Мне удавалось совмещать традиции, нормы того времени жизни, и познания знахарства. Я не показывал свое умение и все обходилось. Я научился не только готовить отвары, но и как ими пользоваться.