скачать книгу бесплатно
Никола, дойдя до слив, остановился. Оглянулся снова – на коттедж посмотрел. Сейчас он казался таким далеким, лишь в спальне тускло торшер горит за плотными шорами. С неба на дом тяжело нависала беззвездная тьма вечернего неба.
Страшно.
Никола повернулся к теплице.
Прислушался.
Тихо вроде.
Вроде….
Но как-то не по себе. Отчего-то неспокойно на душе. Такое чувство, что есть кто-то рядом здесь. И смотрит за парнем.
Никола подошел еще ближе. Поравнялся с теплицей. Постепенно глаза привыкли к темноте, и он смог различить гараж, заднюю калитку, кусты смородины.
Он сделал еще пару шагов.
Заглянул за теплицу и…
– Николааааа, – заорал вышедший неожиданно во двор дед. – Домой быстро!!!!
Описавшегося от страха Николу, бабушка, несмотря на рыдания, заставила стирать трусы с шортами самого.
Спать легли в первом часу ночи.
Бабушка еще долго деда отчитывала за то, что он про чувеча внуку рассказал.
Видимо что-то знала…
Утром Никола поднялся в седьмом часу утра. Не спалось ему в эту ночь.
За окнами уже вовсю светило солнце. Мысли о вечернем постыдном испуге рассеялись, и теперь мальчик уверенно смотрел вперед наступающему дню. Может быть, сегодня он наконец увидит или найдет чувеча?
С этими мыслями он прошел в ванную, снял с веревки высохшие шорты и трусы. Вернулся на веранду, принялся одеваться. Пока одевался поднял такой грохот, что бабушка с дедом проснулись. Взмахнул руками – вазу своротил со стала. Благо та не разилась, но шум такой подняла. Шорты надевал, дернул ногой, стул толкнул. Тот на пол и упади.
Тихо потом вышел в коридор, слыша бормотание стариков в спальне. Посмотрел в зеркало на себя, лохматого и глупого. Футболка грязная и пропоченая, с какими-то пятнами на груди. Есть Никола совсем не умеет. То компот прольет, то борщ, то курица упадет, то все вместе сразу. Отразились в зеркале сальные взлохмаченные волосы. Расчесывался Никола в лучшем случае только после мытья, а мылся он раз в неделю, в воскресенье. Вокруг рта была засохшая слюна. Из носа торчала козявка.
Чистыми были только выстиранные шорты.
Насмотревшись на природную красоту, Никола отпер дверь в холодный коридор.
Холодным коридором называли вторую прихожую. Там у них стоял старенький кухонный гарнитур, широкий комод у окна, откуда дед себе сапоги достает, а бабушка калоши. А за дверью была лестница, ведущая на чердак.
А холодным коридором прозвали эту вторую прихожую неслучайно. Давным-давно, рассказывала бабушка, этого коридора и вовсе не было, а было одно большое крыльцо с огромной колонной. Потом заделали стены, поставили маленькое узкое окно, да дверь. А батарею не поставили. То ли забыли, то ли не до того было. Время сложное стояло, послевоенное. В зимнее время в холодном коридоре до их пор холодно, так как стены тонкие, и как только заканчивается лето, дверь туда из основного дома закрывают.
Обозрев пространство холодного коридора, Никола открыл вторую дверь и вышел на улицу.
Стояла утренняя прохлада, но уже было понятно, что день будет жарким. Роса уже высохла, на небосводе ни облачка. Даже птиц не слышно, словно попрятались все.
Никола снял замок с калитки и выглянул на улицу. Как всегда – тишь, да гладь. Ни одного человека.
Первые дни июля пришлись на выходные, а в эти дни город, где жил Никола с бабушкой и дедом, просто замирал. Особенно утрами и вечерами. Бывало, в девять утра выйдешь покататься на велосипеде – пусто. Никого не встретишь. Машин и тех нет. Вечерами частенько еще компании собирались, особенно в ночь с пятницы на субботу, да с субботы на воскресенье. Часто такие сборища, с криками на всю улицу, заканчивались драками. Тут уж и милицию впору вызывать.
А мат от них какой стоит! Никола только за пару минут такого наслушается, что уши вянут. Да с дуру еще придет, да деду расскажет. Тот за ремень – Николу сечь. И правильно.
– Пусть отучает тебя от этой дряни, – говорит бабушка. – Ведь надо же, этим матом проклятым всю речь засорили. Ужас! Идут по улице – от них одна матершина слышится! И как только понимают друг друга?
Никола прошел в огород, осмотрел грядки, яблони. Яблоки совсем еще маленькие. А вот клубника спеет всю. Скоро полакомиться можно будет.
Итак, где же может быть чувеч?
Никола собрался с духом. Сейчас светло, никаких тебе кошмаров. Все страхи отступили.
Он глянул за теплицу, откуда вчера с мокрыми штанами со стыдом должен был вернуться домой. Кусты смородины стоят ровно, как солдаты – в один ряд. Черноплодная рябина, две яблони, да капуста в грядках сдыхает. Было ли также тихо вчера? Может здесь обретался чувеч? И Никола его обязательно нашел, если бы не дед.
Мальчик прошел вдоль теплицы, внимательно смотря, ни примята ли где трава. Дошел до сарая, отпер, заглянул. Глянул в бывший курятник. Мирно жужжали мухи, да паутина на сквозняке колыхалась.
Никакого чувеча нет.
Но вдруг он бродит по огороду именно ночью? Сколько же мужества надо иметь, чтобы остаться в темноте и найти загадочного чувеча здесь?
6
В своих прогнозах дед, говоривший, что день и месяц будут очень жаркими, не ошибся. В десять утра солнце палило столь немилосердно, что находиться можно было только в тени. Даже береза, закрывающая своим могучим стволом и ветвями пол огорода, сейчас уступила яркому палящему солнцу и лишь немного могла скрыть за собой Николу от жары.
Пролежав до обеда в тени целых два часа, Никола вернулся в коттедж. И случайно, войдя тихо, услышал разговор деда и бабушки.
– Ты зачем так ребенка напугал? – бабушка возмущается.
– Во-первых, он уже не ребенок, не говори дурь. Взрослый парень. Ему надо исправляться!
– А что если он чувеча начнет искать?
– И что? Не найдет он его.
– Да? А звонил ему кто? Пушкин что ли?
– Так все, закончили!
– Нет, не закончили!
Слушал бы этот разговор Никола и дальше, если бы не зазвонил телефон, и бабушка, прервав дискуссию, стала разговаривать с подружкой.
Постояв в оцепенении еще какое-то время, Никола вернулся на жаркую улицу.
После обеда, когда температура достигала почти тридцати четырех градусов, дед лег на диван читать газеты, да разгадывать кроссворды. Бабушка, вымыв посуду, легла в другой комнате. Жара действовала на стариков плохо – у бабушки поднималось давление, у деда шалило сердце. Один Никола, пользуясь тем, что ближайшие часа два, а то и три, в огороде будет один, находясь в бесконтрольном состоянии, обрадовался до глубины души.
Первым делом, пользуясь свободой, решил устроить костер.
Набрал стопку читанных газет в гараже. Взял у деда с полки растворитель – «Уайт-Спирит». Пошел за курятник, где у деда всякие старые ветки обрезанные свалены для костра. Кинул стопку на землю, облил растворителем, чиркнул спичкой. Тут же газеты вспыхнули ярким пламенем. Полетел в разные стороны пепел, повалил дым, удушливо гарью запахло. Никола прыгал от расти, перегнулся через забор, посмотрел на улицу. Дым валит вовсю.
Проходящие мимо прохожие крутили головами, стараясь понять, откуда валит удушающий вонючий дым, из-за чего провоняла почти вся небольшая улиц.
Горели газеты долго. После пожарища, Никола вернулся в коттедж.
Дед спал на веранде.
Бабушка в кресле, свесив ноги на подлокотник, дремала в большой комнате.
А через мгновение спал уже и Никола.
Улица, на которой живет Никола с родными, с односторонним движением. Дорога широченная, уходящая далеко в гору. Зелени тут, деревьев – тьма. Иногда выйдешь на середину дороги, оглянешься – в одну сторону, в другую – одни липы видны вдоль дороги. Ни оного дома не виднеется. Словно ты не в городе, а на каком-то тракте в лесу.
Коттеджей на улице ровно тринадцать. Семь с одной стороны, да шесть с другой. Это половина улицы. А дальше построены обычные дома, по три этажа. Никаких там тебе огородов, гаражей с сараями или курятников, как вот у деда. Там только детские площадки, да асфальт. Никола как-то раз порывался поиграть на тех площадках, да все не везло. Пытался с горки скатиться – колени разодрал. Построил в песочнице замок, прибежала какая-то собака и с разбегу прыгнула. Песок весь в Николу полетел, что пришлось мыться потом. Начал парень играть в детском городке, пришли старшие ребята, да выгнали его. Еще и под зад коленом дали.
На первых этажах этих домов есть так называемый обменный фонд. В те квартиры селят людей, когда в их домах ремонты капитальные идут. А так как ремонтируют бывает года по два, живут люди там долго. И люди разные попадаются.
Один раз катался Никола на велосипеде рядом с таким обменным фондом, да слышит крик:
– Таня! Дави гада! – мужской голос.
Поди с клопами или тараканами воюют.
– Чего орешь, скотина жирная! – это уже женский голос. Визгливый, аж в ушах звенит. – Бей этого кровососа!
– Ты хоть сама что-нибудь делай!
– Заткнись! – еще громче крик. – Заткнись, гад! Глазки свои поросячьи на меня выкатил и смотрит!
Никола даже остановился от удивления.
Затем шум, удар сковородой, из подъезда выбежала растрепанная баба в халате и тапочках.
– Миша?! Убил его!
Баба страшная, как атомный взрыв.
– Да, входи, – опять мужской голос откуда-то из подъезда.
– Мышь лови давай! Я не войду в квартиру, пока эта тварь там бегает по моим кастрюлям!
– А ты убирай за собой, хоть иногда! Припрешься домой и на диван, телик смотреть! А я все мой за тобой!
– Что! А ну заткнись, боров жирный!
В этот момент их подъезда, с трудом протолкнув широкое пузо в узкий дверной проем, выходит Миша.
– Хватит на всю улицу орать! Иди домой!
Хорошо Николе все-таки. Отдельный коттедж. И соседи спокойные. Сидишь в шезлонге, кругом зелени, ягоды, грядки с овощами. И никто тебя не видит и не трогает. Красота!
В каждом коттедже живут разные люди. И у всех разные огороды, как рассказывает бабушка. В начале улицы у коттеджей ничего не растет. Только деревья. В одном дворе беседка стоит. В субботу там всегда шашлыки жарят, что дух плывет по всей улице. В одном коттедже мотоцикл стоит, старый, с коляской. Его один парень все время чинит, бензин доливает, но мотоцикл с места так и не сдвигается.
А у некоторых такой бардак, что смотреть страшно. Где доски навалены, где еще какая-нибудь дребедень. Одни соседи догадались себе прямо под окнами сделать загон для бешеной собаки. Возвели второй забор, поставили будку. Все проволокой оцепили. Собака возьми, да перепрыгни через забор и давай бежать. До сих пор поймать не могут.
У других сплошные гулянки во дворе. Приедут вечером со всего города, врубят музыку на полную мощность:
Забирай меня скорей,
Увози за сто морей,
И целуй меня везде
Я ведь взрослая уже.
Бабушка сидит на веранде, слышит песни, головой качает.
– Какая срамота, – говорит она. – Один разврат в песнях. Ужас какой!
– Разнузданность, – поддакивает рядом стоящий дед, дрыгая ногой.
У большинства огороды нормальные. И цветы растут, и картошка с морковкой. Теплицы стоят, яблони цветут, клубника со смородиной спеют. А иногда такая густая растительность, что вообще ничего не видно.
Вот как у Лариски…
В коттеджах люди то нормальные живут, скрывать им нечего. Ведут себя как все, улыбаются, открытые всем. А Лариска, наоборот, скрытная. Дом у нее самый выразительный. Забор стоит ровно, когда у всех он покосился в разные стороны. Да еще ярко зеленого цвета. Что в огороде – не видно. Кругом у дома сплошные заросли. Тьма там из-за этого, что солнце не видно. И цветы не растут. Ягод никаких нет.
Живёт Лариска одна, а лет ей больше семидесяти. Раньше с ней две собаки жили. Маленькая, беленькая, да черненькая, большая. Обе дворняги были найдены в подворотне самой Ларисой. Обе собаки тупые, как поливальные лейки, бесконечно брешущие и такие же странные, как и сама хозяйка.
Вот только были…
Одна ушла из дома и не вернулась. Больше ее никто не видел. Бабушка говорит, что видимо собака подыхать пошла. Баба Валя, соседка Ларисы, услышала это и потом возмущалась:
– Надо же! Подыхать он в отдельное место пошел! А моя, Нюра, сука, свинья эдакая, на моих глазах подыхала. Блевала около веранды, цветы все своей мочой сожгла. Извивалась тут, доводила меня! Сон я из-за нее потеряла. А этот в отдельное место подыхать пошел. Сволочь!
Вторая Ларискина собака, Бася, попала под машину. Сбили ее и от удара она в овраг отлетела, что даже не сразу и нашли. Катался как-то Никола на велосипеде, съехал случайно в канаву, а там Бася лежит. Уже тлеть начала.
Бабы на улице говорили потом, что кто-то специально животных убивает. Третью собаку за месяц сбили. Да коты пропадают из соседних трехэтажных домов.
Кто его знает почему? Может и чувеч их жрет или шеи сворачивает, думает про себя Никола, почесывая всклокоченную голову.
Так осталась Лариса совсем одна.
Живет она тихо. К ней почти никто не ходит. Разве только почтальоны. Что у нее за домом – никто не знает. Никого туда она не пускает. Даже соседи по обеим сторонам ничего не знают. Все густые заросли скрывают. Сама Лариса если и приглашает кого, то дальше крыльца пройти нельзя. Стоит на дороге, руки тонкие на груди сложила, и не пускает. И смотрит так строго, словно все виноваты кругом.
А что там у нее за домом то? Что?! Загадка…
В гости Лариса к другим ходить, наоборот, любит. Как-то к бабушке пришла. Сидит на веранде и не уходит. Уже вечер наступил, чай закончился, печенье, а она все сидит, ногой дрыгает, да с бабушкой беседует. То про огород станет говорить, что эту дикую растительность пора вырубать, то про ремонт, что надо скорей делать пока силы есть. Спрашивает у бабушки, как родственники их живут.
