Иоанн III Великий. Первый российский государь. Летопись жизни. Часть II

Более коротко и совершенно не осуждая москвичей за нашествие на Новгород, рассказывают об этом событии и другие летописцы.

«В тот же год, месяца июня двадцатого, князь великий Иван Васильевич с братьями и со всем войском пошел к Новгороду Великому со всех сторон, покоряя и полоняя новгородцев за измену и непокорство. Новгородцы же, собрав большое войско, пошли к реке Шелони на битву с великим князем. А в то время случилось тут быть князя великого воеводам: князю Даниле Дмитриевичу Холмскому да Федору Давыдовичу, и князя Юрия воеводе Василию Федоровичу Вельяминову, – и воеводы, увидев новгородскую рать, пошли на них на реку Шелонь и, перейдя ее вброд, начали биться. Новгородцы же, немного сразившись, побежали, москвичи же погнали их, избивая, и посекая, и пленя, потому что ведь много очень пришло новгородцев, как деревьев в лесу, а москвичей было мало очень, поскольку не по одному пути князя великого войско пошло, но многими дорогами».52

«Великий князь тогда был на реке Поломяти, ждал братьев, туда ему пришло известие, что его воеводы бились с новгородцами, и побили его войска новгородцев и воевод всех в плен взяли. Он же, восхвалив Бога, пошел к реке Шелони, посмотреть там на убитых. И, прийдя, стал на реке Шелони, и приказал Дмитрию Исаковичу53 голову отрубить, а остальных вести в Москву. И они повели пленников, скот и коней погнали, хваля Бога и силу крестоцелования, которое нарушили новгородцы. Да доколе терпеть дела их Богу? Послал им Бог по грехам их, наказав рукой благоверного великого князя Ивана Васильевича. Стоял тут великий князь неделю, ожидая покорения новгородцев. Тут пришел Феофил, нареченный во владыки, с новгородцами, и били челом великому князю, и договорились на 17 тысячах рублей. Великий князь, утвердив соглашение, какое хотел, 1 сентября возвратился в Москву».54

Так новгородцы потерпели сокрушительное поражение. Победу на реке Шелони в Москве отмечали ещё несколько десятилетий как триумф московского, русского воинства. Она действительно казалась чудом. Потеряв одного лишь человека, великокняжеское войско разгромило основные силы новгородцев. В плен были захвачены лучшие воеводы новгородские, среди которых оказался и Дмитрий Исакович Борецкий – старший сын вдовы посадника, богатейшей Марфы Борецкой, которая считается главой антимосковской, пролитовской партии. Летописцы так и писали, что это Бог помог великому князю одолеть новгородцев.

«Князь же великий оумилосердився и не хоте лити крови крестьянские и до конца погоубити своее отчины и пожаловав их и не поиде к Новгороду и возвратися оттуду с усть Шолоны с честию и победою великою. И от того дни не повеле пленити, ни воевати никомоу же и оурядився с ними, якоже оугодно великомоу князю, и взяв оу них откоуп копейного с города 16 тысяч рублев Новогородских и прииде на Москву с великою славою, сентября 1, и чтив царевича Даниара и отдарив, отпусти его в Мещероу, оубиша бо оу него Новогородци 40 Татаринов в загоне. Братия же великого князя Георгий, Андрей, Борис возвратишяся с честию и победою великою и ехаша по своим отчинам, вельми ополонившеся и людие их сребром и конми и порты».55

Едва новгородцы «били челом» великому князю и покаялись, он тут же запретил своим войскам «воевати» и «пленити» мирное население мятежной республики, дорожа жизнями православных людей, считая их уже своими согражданами. Сумма откупа с новгородцев – шестнадцать тысяч рублей (цифра эта в летописях незначительно разнится от пятнадцати с половиной до семнадцати тысяч) – была огромной. Новгородский рубль того времени – это слиток серебра весом около 170.1 граммов. Стало быть, Иоанн затребовал с побежденных более двух тысяч семиста килограммов серебра. Эту сумму им пришлось выплачивать несколько лет. Кроме того, по договору новгородцы пошли на территориальные уступки, обязались регулярно собирать народную дань великому князю, а митрополиту – судную пошлину. Обязались не иметь никаких сношений с королем Казимиром.

Завершая свой рассказ о походе Иоанна на Новгород в 1471 году, летописец впервые называет его самодержцем. Впрочем, судя по титулу, запись эта сделана позднее, однако она вполне отражает оценку события современниками и роль в нём великого князя:

«Богомудрый же и благочестиа ревнитель, достохвалный супостатом победитель и собратель Богом дарованного ему началнейшаго отечества, великий князь Иван Василиевичь Владимерский и Московский и Новоградский и всея Русии самодержец возвратися оттуду к Москве с великою победою, месяца Августа в 13 день».56

«Еще Новгород оставался Державою народною; но свобода его была уже единственно милостию Иоанна и долженствовала исчезнуть по мановению Самодержца. Нет свободы, когда нет силы защитить ее».57

«Нет свободы, когда нет силы защитить её»! Это точнейшее изречение великого историка и мудреца Н. М. Карамзина характерно не только для средневековья, но и для любого времени, в том числе и нашего, так называемого «просвещённого».

Разгром Большой Орды жителями Вятки

В том же году летописец отметил ещё одно немаловажное событие: разгромный набег на неприятеля совершили уже не ордынские татары на Русь, а наоборот, вассалы великого князя московского – вятчане – на Орду. Они же помогли Иоанну покорять принадлежавшие Новгороду обширные северные территории. Ибо, признавая свою подчинённость Великому Новгороду, их жители могли воспротивиться стать вассалами и данниками Москвы.

«Того же лета, в тоу же пороу, идоша Вятчяне Камою на низ и в Волгоу в соудех и шедше взяша град царев Сарай на Волзе и множество Татар изсекоша, жены же их и дети в полон поимаша и множество полоноу вземше, возвратишяся. Татарове же Казаньстии переняша их на Волзе, Вятчане же бившеся с ними и проидоша здравии с всем полоном, и многие тоу от обоих падоша. Вятчане же пришедше из Сараю и поидоша с воеводами великого князя, с Васильем Обрдзцем и Борисом Слепцем, и с Оустюжаны противу Новогородцев. <…> Оустюжане же и Вятчяне идоша на Двинские городкы и погосты и множество городков и погостов и сел поимаша и полоноу много вземше и возвратишяся с победою и користию великою, славяше Бога и пречистую его Матерь Богородицю, пособившемоу надо врагы и над изменникы великого князя».58

А в Москве продолжается обычная мирная жизнь. И также буднично повествуют о ней летописцы.

«В год 980 (1472). Сентября первого князь великий вернулся в Москву со многой добычей, а нареченный архиепископ Феофил с оставшимися в живых знатными новгородцами бил ему челом по всей его воле. В тот же год, месяца ноября восьмого, поставили игумена Филофея из Ферапонтова монастыря в Пермь епископом. Той же осенью, месяца декабря восьмого, поставлен был епископом в Рязань Феодосий, архимандрит Чудского монастыря. Того же месяца, пятнадцатого, поставили в Москве в архиепископы в Новгород Великий Феофила. Той же зимой после Рождества Христова явилась звезда великая, а от нее луч большой, и длинный, и очень светлый, светлее самой звезды; а всходила около шести часов вечера, там, где солнце встает летом, и шла к закату летнему; а луч впереди нее, а на конце луча того будто птичий хвост распростертый».59

Венецианский посол Джованни Баттиста Тревизано

Осенью 1471 года начинается невесёлая история, произошедшая в Москве с первым венецианским послом Джованни Баттиста Тревизано (в русских летописях – Иван Тривизан), – секретарём венецианского сената и послом этой республики в Большую Орду. Он был послан туда, чтобы уговорить татар выступить против турок. По совету служившего в Москве «денежником» (чеканщиком монет) земляка – Джьана Баттиста делла Вольпе (Ивашки Фрязина), посол попытался проехать во враждебную Москве Большую Орду под видом купца и родственника Вольпе. Может быть, боялся, что его в качестве посла туда не пропустят, возможно, хотел сэкономить на обязательных в те времена подарках – «поминках» главе государства. Вольпе тайно проводил венецианского посла в Орду, а сам отправился сватом Иоанна в Рим. Обман, однако, плачевно закончился для обоих участников. Их хитрость была раскрыта. Посла Тревизана схватили, вернули в Москву и, обвинив в шпионаже, посадили под стражу, где он просидел более года. Его сообщника примерно наказали по возвращении из Рима. Вскоре, правда, имя денежника Ивашки Фрязина уже встретится в качестве заимодавца в духовной брата Иоанна Андрея Меньшого. Ещё несколько лет великий князь с возмущением вспоминал в беседах с иностранными послами об этом обмане.

«Тое же осени месяца того же сентября в 10 прииде из Венецеи Онтон Фрязин, а с ним пришел посол к великому князю из Венецеи от дюкы Венецеиского Николы Трона60 Иван именем, Тривизан прозвище, а послан к великому князю от того дюки и от всех земль сущих под ним бити челом, что бы пожаловал князь велики, велел того Тривизана проводити до царя Ахмута Большие Орды, а послан к нему со многими поминки и с челобитьем, что бы пожаловал, шел им на помочь на Турьского салтана к Царюграду. Тот же Тривизан пришед на Москву и первое прииде к Ивану Фрязину, к денежнику Московскому, поне же бо тои Иван Фрязин Волп тамошние земли рожением и знаем тамо, и сказа ему вся та, о чем пришел на Москву, а у князя великого еще не был. Фрязин же наш денежник не велел тому Тривизану о том бити челом великому князю, глаголя ему: «о чем ти о сем бити челом великому князю да поминки великие подавати, а могу то яз зделати опроче великого князя и до царя допроважу тя». А к великому князю пришед Фрязин с тем Тривизаном назвал его князьком Венеценским, а себе племянником, а рекши, пришел до него своим делом да и гостьбою, да то у великого князя утаили».61

Сватовство Иоанна к византийской принцессе Софье Палеолог

О ходивших в ту пору слухах о её семье и о Тревизане подробно повествует Независимый летописный свод:

«В том же году посылал великий князь Фрязина в Рим к папе свататься, потому что он рассказал ему про царевну, дочь греческого Аморейского царя Зинаиду, приходившуюся папе племянницей. Когда ее родители умерли, папа взял ее к себе и хотел выдать замуж. И великий князь послал с Фрязиным в провожатых пана Юргу, потому что он знал дорогу: идти на Новгород, оттуда к немцам и на город Венецию, а оттуда в Рим, потому что так дорога к Риму ближе. И он, прийдя в Венецию, назвался большим боярином великого князя, и был в Риме, и там с папой говорил. И папа захотел отдать царевну на Русь, а сама она, говорят, из-за христианства за великого князя захотела. Говорят, что король присылал, желая взять ее в жены своему сыну, а она не захотела, потому что он латинской веры.

И пошел Фрязин тем же путем на Венецию. А князь венецианский, посоветовавшись со своими боярами, решил идти на турецкого царя, который сидит в Царьграде и, взяв себе христианский город, в мечеть превратил великую церковь Софии, построенную Юстинианом царем. Князь не мог это сделать один и захотел поднять с собой Орду, но жители Венеции не знали, как послу идти в Орду. И, услышав, что от Руси есть путь, князь начал оказывать Фрязину почести, задаривать и уговаривать, чтобы он взял с собой его посла в Русь и велел проводить в Орду. Фрязин обещал это сделать. Взял его посла и пришел к великому князю, и все слова папы передал, и принес икону с изображением царевны, а того посла назвал великому князю купцом. Великий же князь, посовещавшись с матерью своей великой княгиней, послал привезти царевну. А тот Фрязин, достав переводчика, венецианского посла по имени Тревизан отпустил через Рязань в Орду в тайне от великого князя. Когда Фрязин выехал в Рим, тогда пришло известие к великому князю, что Фрязин привез венецианского посла и отпустил его в Орду. Тогда великий князь приказал посла взять в Рязани вместе с переводчиком и посадить в тюрьму».62

Известие о том, что Фрязин «царевну на иконе написану принесе», пожалуй, первое в русских летописях известие, которое рассказывает об использовании при сватовстве парсуны – портрета, нарисованного в иконописном стиле. К сожалению, этот портрет Софьи Палеолог пока не обнаружен. Возможно, он сгорел в одном из многочисленных московских пожаров. А может быть, – кто знает! – когда-нибудь ещё отыщется. Не исключено, что и Софья получила при сватовстве портрет жениха, и как знать, может быть, именно он стал образцом для изображения нашего первого государя в авторитетной европейской «Космографии» А. Теве, 1575 г.! И тогда мы видим на обложке этой книги не фантазию портретиста, а реальный образ Иоанна III Великого.

После смерти папы Павла II на патриарший престол в Ватикане избирается папа Сикст IV (1471 – 1484), Франческо делла Ровере (родился в 1414 г.). При нём продолжается усиление инквизиции в Испании и других странах Европы.

––

Примечания к главе 3

1. РФА. Часть II, М., 1987 г. № 103, стр. 314 – 315.

2. Памятники русского права. Вып. 3. М., 1955 г., стр. 303.

3. Н. М. Карамзин. История государства Российского, т. 6, 1998 г., стр. 272.

4. Севернорусский летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 337 – 339.

5. Молдавско-немецкая летопись 1457 – 1499 гг.//Славяно-молдавские летописи XV – XVI вв. М., 1976 г., стр. 47. Пер. И. Э. Клейненберг.

6. Там же, стр. 118.

7. Севернорусский летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 347.

8. Московский летописный свод. ПСРЛ, т. 25, стр. 278.

9. Чудов монастырь в Москве.

10. Независимый летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 411.

11. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 185-186.

12. Там же, стр. 186.

13. Там же.

14. Псковская 1-я летопись. ПСРЛ, т. 5, вып. 1, М., 2003 г., стр. 73.

15. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 186.

16. Там же.

17. Независимый летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 411.

18. Отписася – написал заявление об отставке.

19. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 186.

20. Московский летописный свод конца XV века. ПСРЛ, т. 25, стр. 279.

21. Независимый летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 411-413.

22. Московский летописный свод конца XV века. ПСРЛ, т. 25, стр. 279.

23. Севернорусский летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 347.

24. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 186-187.

25. Севернорусский летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 339.

26. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 187.

27. Там же.

28. БЛДР, т. 7, стр. 348-379.

29. Московский летописный свод. ПСРЛ, т. 25, стр. 281.

30. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 188.

31. Севернорусский летописный свод. БЛДР, т.7, стр. 339 – 341.

32. Ермолинская летопись. БЛДР, т. 7, стр. 347.

33. Чашники – представители умеренного крыла в Гуситском революционном движении.

34. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 188.

35. Московский летописный свод. ПСРЛ, т. 25, стр. 283 – 284.

36. Независимый летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 413.

37. Московский летописный свод. ПСРЛ, т. 25, стр. 284.

38. Молдавско-немецкая летопись 1457-1499 гг.//Славяно-молдавские летописи ХV- ХVI вв. М., 1976 г., стр. 48-49. Пер. И. Э. Клейненберг.

39. Хроника Быховца. М., 1966 г., пер. Н. Н. Улащика. С сайта vostlit.info.ru.

40. Севернорусский летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 341.

41. Независимый летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 413.

42. Н.М. Карамзин. История государства Российского, т. 6, гл. 5, стр. 16.

43. Ляхами на Руси называли литовцев, латынянами – католиков.

44. «Земстии же людие» – земские люди, – обычные, общинные люди, простые горожане.

45. Оуладишася – договорились.

46. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 188-189.

47. Густынская летопись. ПСРЛ, т. 40, стр. 138.

48. Независимый летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 413-415.

49. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 189.

50. Московский летописный свод. ПСРЛ, т. 25, стр. 289.

51. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 189 – 190.

52. Севернорусский летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 341-343.

53. Дмитрий Исакович Борецкий, сын знаменитой Марфы Борецкой.

54. Независимый летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 415.

55. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 191.

56. Патриаршая летопись. ПСРЛ, т. 12, стр. 140-141.

57. Н. М. Карамзин. История государства Российского, т. 6, гл. I, стр. 33.

58. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 191-192.

59. Севернорусский летописный свод 1472 года. БЛДР, т. 7, стр. 343.

60. Венецианский дож Николо Троно – Niсо1о Тгоп (правил 1471—1473 гг.).

61. Московский летописный свод. ПСРЛ, т. 25, стр. 292.

62. Независимый летописный свод 80-х годов XV века. БЛДР, т. 7, стр. 419-421.

Глава 4. Годы 1472 – 1475. Великий князь всея Руси

После успешного похода на Новгород в 1471 году, по итогам которого его жители признали Иоанна своим господином и великим князем (хотя пока еще и не государем), летописцы начинают всё чаще добавлять к титулу Иоанна приписку «и всея Руси», что означало – правитель всех русских людей. Вскоре этот расширенный титул появляется и в посольских документах. Оно и понятно: старое звание «великого князя московского» теперь уже не отражает действительности, к Москве присоединено много новых территорий с народами, которые никогда не считали себя москвичами. Перечень городов и княжеств, принадлежащих Иоанну, занимает значительное место, перечисление их в титуле затруднительно. Новый титул возвышает Иоанна над другими великими князьями – тверским, рязанским, литовским. Он также включает в себя программу объединения всех русских земель.

И, тем не менее, это прибавление «и всея Руси» пока не отражает действительности, ибо большое количество Руси – русских людей и их земель, городов принадлежат Литве и Польше. Тверь, а формально и Рязань, продолжают быть независимыми. Великий Новгород, хоть и подписал договор о верности Москве и православной вере, тоже считает себя вольным. Однако документы, и, в первую очередь, Московский летописный свод конца XV века, Новгородские и другие летописи уже начинают дружно величать Иоанна великим князем всея Руси.

Год 1472

Сваты Иоанна едут в Рим за царевной Софьей Палеолог

Продолжаются неспешные переговоры о браке Иоанна и царевны Зои – Софьи Палеолог. Великий князь с женитьбой не торопится. Его неторопливость можно понять. Получив первую жену «по нужде», почти в детстве, он хорошо знает, каково жить без любви. Кроме того, сватовство задержали знаменательные походы на Казань и Новгород. Наверное, Иоанну хотелось к приезду невесты и знатных гостей хотя бы немного благоустроить детинец, привести в порядок Успенский храм, где обычно проходило обручение князей. Однако сроки поджимали, невеста и так заждалась, перспективы иметь в жёнах православную византийскую царевну, наконец, перевесили все опасения. После завершения новгородской кампании и установления мира на всех границах сваты отправляются в дорогу – через Балтику и немецкие земли. В пути вышла заминка: послы узнали, что главный сват – папа Павел II, к которому они направлены, скончался. Его сменил Сикст IV. Пришлось подделывать документы. Не возвращаться же! В те времена путь из Москвы в Рим занимал не менее трёх месяцев.

«Послал князь велики по царевну по Софью в Рим. Тое же зимы князь велики, обмыслив с отцем своим митрополитом и с матерью своею великою княгинею Марью и з братиею и з боары своими и послаша Фрязина в Рим по царевну Софью генваря 16 с грамотами и посольством к папе, да и к гардиналу Висариону, а тот прежнеи папа Павел умре, а сказали, что ин папа Калист именем. Вшедшим же в землю ту и слышаша папино имя Систюсь, а не Калист, и о том мысливше меж себя преписаша, имя того Калистово выгладив, Систюша написаша».1

Храм Успения Пресвятой Богородицы

Мы знаем, что уже с самого своего восшествия на великокняжеский престол Иоанн приступил к реконструкции Москвы, к строительству. Он начал в 1462 году с ремонта кремлёвских стен «от Свибловы стрельницы до Боровицких ворот». Потом обновлялись Фроловские ворота, были отремонтированы и заново поставлены несколько храмов в Кремле и на посаде. Несколько раз город, в том числе и великокняжеский дворец с общественными складами, погребами и прочими строениями восстанавливались после больших пожаров. Тем не менее, было ясно, что построенный около сотни лет назад Кремль, его стены и главные храмы обветшали, не отвечают современным оборонительным целям и нуждаются в кардинальной перестройке.

Был ли у Иоанна генеральный план обновления Кремля, грандиозного переустройства, которое он сумел почти завершить к концу своей жизни? Пожалуй, сначала такого плана не было. Детинец-Кремль был очень плотно заселён, застроен и заполнен частными хоромами и дворами, в нём хаотично возвышались десятки разных больших и маленьких храмов, монастырей и монастырских подворий, о сносе или выносе которых за пределы крепостных стен в первые два десятилетия правления Иоанна не могло быть и речи. Кремль формировался столетиями, новые храмы и другие здания ставились на месте обветшалых, и великий князь поначалу продолжил эту традицию. Специалистов не хватало, европейские мастера по строительству добирались до Москвы с трудом, сколько их явится – в начале перестройки, трудно было предугадать. И конечно, важную роль играли материальные возможности: для большого строительства нужны были огромные деньги, они тоже появились не сразу.

Конечно, у великого князя были какие-то представления и мечты о том, как должна выглядеть его столица в будущем. Растущее, богатеющее государство нуждалось в новых символах, в демонстрации своего нового статуса. И начинать надо было с неотложного – с перестройки главного кафедрального храма Успения Богородицы, который в те времена являлся своего рода лицом государства. Старый храм, построенный ещё митрополитом Петром в начале XIV века, теперь, спустя полторы сотни лет, начинал разваливаться. Его своды сдвинулись, стены подпирали деревянные столбы.

По инициативе митрополита Филиппа и, конечно же, при одобрении великого князя, в Москве начинается сбор денег на возведение нового собора. Обратим внимание: на это великое дело средства пришлось собирать всем миром. Позже, по мере укрепления государства, подобная необходимость более уже не возникала. Возможно, сбор пожертвований на храм велся не только из-за недостатка денег в митрополичьей или в великокняжеской казне, но и чтобы придать ему статус всенародного, а потому особо любимого и почитаемого. Впрочем, «независимый» летописец и тут нашёл повод для возмущения, называя поборы на строительство храма «тяготой великой».

Иоанн пожелал возвести такой храм, который бы соответствовал новому предназначению Москвы – столицы всех русских земель. Он должен был нести в себе все древние православные традиции и приёмы зодчества, подчеркивать преемственность власти. Значит, он должен был походить на почитаемый православными древний храм предыдущей русской столицы – Успения Богородицы во Владимире. Только быть ещё более значительным, то есть крупнее, а по возможности, и красивее.

«О здании церкви пречистыа Богородица Московскые митрополитом Филиппом. Того же лета месяца априля хотением и многим желанием пресвященнаго митрополита Филиппа всеа Руси, с благоволением же и повелением благоверного и хрнстолювиваго великого князя Ивана Васильевича всеа Руси, бысть начало зданию церкви пресвятыа владычица нашеа Богородица на Москве, въсхотеша бо въздвигнути храм велик зело в меру храма пречистыа Богородица, иже в Володимере, ея же създа благоверныи велики князь Андреи Боголюбскии Юрьевич, внук Манамашь».2

«В год 6980 (1472). <…> О возведении в Москве соборной церкви святой Богородицы. В ту же весну задумал митрополит Филипп воздвигнуть соборную церковь святой Богородицы в городе Москве, потому что та каменная церковь, которую заложил своими руками Петр, митрополит и чудотворец, и где лежало его тело, как написано об этом в его житии митрополитом Киприаном, обветшала. И опасаясь обрушения, уже подпирали толстыми стойками своды. Со времени ее постройки прошло сто пятьдесят лет. Так подумав и решив, митрополит позвал мастеров Ивашку Кривцова и Мышкина и начал их спрашивать, возьмутся ли они строить, потому что он хотел поставить большую и высокую церковь, подобную Владимирскому собору святой Богородицы. А мастера взялись построить такую церковь. Наложил митрополит тяготу великую: со всех попов и монастырей собирать насильно серебро на постройку церкви. А когда собрал много серебра, тогда и бояре, и купцы по своей воле дали часть своего имения на постройку церкви митрополиту. Как только собрали много серебра, начали разбирать церковь, и множество строителей собрали, и вскоре разрушили ее до земли. Мощи святого святителя Петра не выкопали, а оставили над ним часть первоначальной стены».3