Иоанн III Великий. Первый российский государь. Летопись жизни. Часть II

Оба государя – и крымский, и всея Руси оказались верны этому союзу до самой смерти Иоанна.

В связи с посольством в Крым 1474 года отметим ещё одно немаловажное событие: в этом году зародилась традиция ведения Посольских книг, которая продлилась несколько столетий. А сами Посольские книги стали для историков прекрасным и, по многим проблемам, единственным источником для исследования истории Российского государства и для творчества.

Иоанн покупает половину Ростова Великого. На этот раз мы видим ещё один из способов мирного расширения Иоанном его владений, укрепления зарождающегося государства, искоренения независимого вотчинного землевладения: он покупает у князей ростовских их родовую землю, половину города Ростова Великого:

«Тое же зимы продаша великомоу князю Ивану Васильевичю князи Ростовьские свою отчиноу, половину Ростова с всем, князь Володимер Андреевичь и брат его князь Иван Ивановнчь и с всеми своими детми и з братаничи; князь же великий, купив оу них, дасть матери своей ту половину, великой княгине Марьи».55

Другая половина Ростова уже принадлежала великой княгине Марии Ярославне – по завещанию мужа. Иоанн передал в управление матери купленную половину Ростова с условием: после смерти она завещает ему весь город. Так без шума и без проблем был мирно и окончательно присоединён к Московскому великому княжеству древнейший русский город Ростов Великий. А его князья стали наместниками великого князя и его воеводами.

На втором году совместной жизни у Иоанна и Софьи Палеолог появляется первый совместный ребёнок – дочь Елена. Старшему сыну Иоанна Ивану Молодому к этому времени исполняется уже шестнадцать лет: «Априля 18 в 7 час нощи родися великому князю дщи Елена от царевны Софьи Фомины дщери Аморейского деспота».56

Обрушение недостроенного кафедрального собора. В Кремле случилась беда: рухнула построенная уже до перекрытия церковь Успения Богородицы, заложенная ещё митрополитом Филиппом. Типографская летопись сообщает, что спровоцировало падение нового храма землетрясение. Но главная причина была, конечно же, в просчётах при проектировании и строительстве собора. Потому что сведений о других потерях от землетрясения нигде больше нет: «Тое же весны бысть трус в граде Москве, и церкви святыя Богородица, яже заложи Филип митрополит, съделана бысть оуже до верхних комар, и падеся в 1 час нощи, и храми всии потрясошяся, яко и земли поколебатися».57

Всезнающий «независимый» летописец, который, судя по его записям, внимательно наблюдает за стройкой, объяснил по-другому, и скорее всего, верно причину падения стен:

«В год 6982 (1474). <…> В том же году, 21 мая, вечером, на третий год после закладки собора, упал этот заложенный собор, а уже начали своды выводить, иначе говоря, кровлю. Отвалилась северная стена, потому что в этой стене сделали входную лестницу на хоры, а они были высокими, на полторы сажени выше, чем во Владимирской святой Богородице, а хоры сделали над главным входом. Тогда же и хоры упали. А упала церковь в первом часу ночи, не ранив никого, строители уже ушли. А церковь вся сдвинулась от этого падения, и появились большие трещины».58

Иоанн, конечно же, не отказался от идеи продолжить строительство нового кафедрального собора. Но чтобы не повторить ошибки, понять, отчего произошла неудача и можно ли вновь попытаться построить храм без посторонней помощи, руками русских мастеров, он приглашает в Москву зодчих из Пскова. Этот город славился на Руси красивыми каменными храмами и мастерами. Посмотрев и оценив стройку, мастера отказались продолжать её. Скорее всего, это были уже знакомые нам Кривцов и Мышкин, которые вначале были отстранены от участия в строительстве. Ибо именно они возводили те здания, которые перечислены в рассказе летописца:

«Послал великий князь во Псков и велел прислать церковных мастеров, и их привели. Они похвалили своих предшественников за то, что они гладко строили, но побранили их за то, как они делали известь, потому что они жидко разводили, а не вязко. Тогда великий князь их отпустил, а они впоследствии построили церковь Троииы в Сергиевом монастыре, Ивана Златоустого в Москве, церковь Сретения на Поле, Ризоположения на митрополичьем дворе и Благовещения на дворе великого князя».59

Возможно, талантливые псковские мастера отказались продолжить возведение собора потому, что побоялись за результат. Они видели, что сохранившиеся стены хрупки, а снести всё полностью заказчик не желал. Возможно, что за годы татарского разорения, междоусобиц, и в результате бедности, на Руси разучились строить большие по объёму храмы, а именно такой, огромный собор, хотел возвести Иоанн. И он решает пригласить в Москву специалистов из Венеции, имеющих опыт строительства величавых каменных дворцов и храмов.

Это задание, – найти хороших архитекторов и строителей, а также мастеров других специальностей, – получает русский посол в Венецию Семён Иванович Толбузин, который отправляется в путь 24 июля. Этому же послу поручено передать венецианским правителям, что их посол – бывший заключенный Тревизан отправлен, наконец, в Орду, чтобы уговорить хана направить войска против турок.

С этого времени в летописях и посольских книгах появляются регулярные сообщения о прибытии в Москву вместе с послами различных иноземных мастеров. Из летописей видим также, что возобновляется общение и с Большой Ордой, чье очередное посольство и ныне поражает своими размерами:

«Того же лета месяца нуля 7 пришел из Орды Микифор Басенков с послом царевым Ахмутом Болшиа орды с Кара Кучуком, а с ним множство Татар пословых было 6 сот, коих кормили, а гостей с коньми и со иным товаром было 3 тысячи и двесте, а коней продажных было с ними боле 40 тысяч, и иного товару много. Того же месяца 24 послал князь велики к Венецеи посольством Семена Толбузина с Антоном Фрязином к Венецеискому дюце к Николе ко Трону о том, что пожаловал посла их Ивана Тривизана, из нятиа выпустил по их челобитью и подмогши его всем отпустил к царю Ахмату в Большую Орду с своим послом о их деле, что бы пожаловал царь, шол на помочь на турьского салтана к Царюграду».60

Обратим внимание на фразу, что «Татар пословых выло 6 сот, коих кормили». То есть, по установленной Иоанном традиции, послов и их приближенных в Москве брали на полное содержание. На этот раз даже летописец не удержался, отметил, какую прорву народа пришлось кормить Иоанну почти полтора месяца. Этот и другие похожие случаи дали великому князю повод в одном из посланий к хану Менгли – Гирею потребовать, чтобы тот в Москву «бездельных людей не присылал». Наверное, такой же наказ получил и хан Большой Орды, потому что более уже сообщений о таком количестве «послов» не встречаем.

Наконец-то, «с оказией» – вместе с ордынским посольством, отправлен в Орду и многострадальный венецианский посол Иван Тревизан, которого Иоанн, как видим, обеспечил всем необходимым.

Год 1475

Аристотель Фьораванти

Посол Иоанна в Венецию Семен Толбузин блестяще выполнил поручение своего государя: привез из Европы замечательного мастера Аристотеля Фьораванти (Фиоравенти). Подробно описывают летописи личность будущего строителя нового Успенского собора. И сам он, и его работа произвели на москвичей неизгладимое впечатление. Особенно внимательно следит за работой автор Независимого летописного свода. У него же – самые подробные сведения о личности нового зодчего. Похоже, он лично слышал рассказ посла Семёна Толбузина об Аристотеле.

«Много, – говорил Семен, – у них мастеров, но ни один не пошел на Русь. А этот захотел, и я урядился с ним по десять рублей в месяц давать ему. «И за его умение его прозвали Аристотелем», —говорил он. – И еще, говорят, турецкий царь, сидящий в Царьграде, звал его по этой же причине». А там, говорил он, в Венеции, есть церковь святого Марка, великолепная и красивая, и ворота венецианские, работы того же Аристотеля, очень искусно сделанные и красивые. И еще, говорил Семен, показывал он ему одну свою искусную работу. Позвал его к себе в дом (дом, де, у него хороший, и палаты есть) и велел блюдо принести. Блюдо медное, на четырех медных яблоках, а на нем сосуд, как умывальник, как будто оловянный. И начал лить из него из одного на блюдо и воду, и вино, и мед – что хочешь, то и польется. А когда венецианский князь услыхал, де, о его решении, не хотел пускать Аристотеля на Русь <…>.

Аристотель взял с собой сына Андрея и малого по имени Петруша, и пошел с Семеном Толбузиным на Русь. Он похвалил гладкость стен храма Пречистой, но сказал, что известь не вязкая, а камень не твердый. Поэтому он делал все своды из кирпича, и сказал, что он тверже камня. И он не захотел доделывать ни хор, ни северной стены, но начал все делать снова. А ту церковь он разрушил следующим образом: поставив три столба и соединив их концы вместе, посередине на веревках повесил дубовый брус, а его конец оковал железным обручем, и, раскачивая брус, разбил стены. А под другие стены поставил поленья, подкопавшись под них снизу, и поставил их полностью на подпорки, и зажег поленья, и стены упали. И видели, как стены, которые три года делали, он развалил меньше, чем за неделю, так, что не успевали выносить камень, а Аристотель говорил, что хочет развалить ее за три дня. А книжники называли дубовый брус «Бараном». Так, – говорят, – написано: таким же образом Тит разрушил Иерусалим. Аристотель приказал заново копать рвы и забивать дубовые сваи. Он ездил во Владимир и, посмотрев Пречистую, похвалил работу, и сказал: «Это работа каких-то наших мастеров». Печь для обжига кирпича он устроил за Андронниковым монастырем в Калитникове, там и делали и обжигали. Этот кирпич нашего русского уже и длиннее, и тверже, когда его ломают, то размачивают в воде. Известь Аристотель приказал густо мотыгами мешать, так, что если на утро засохнет, то ножом не расковыряешь. Святого Петра чудотворца перенесли в церковь святого Иоанна Под Колоколы. А церковь Аристотель заложил продолговатую, как палату. <…>

На первый год Аристотель вывел фундамент и стены выше земли. Известь разводили, как густое тесто, а мазали железными лопатками, а внутрь приказал класть ровный камень. Заложил четыре круглых столпа. «Эти, – сказал, – крепко стоят». А в алтаре два столпа кирпичных четырехугольных. А все по циркулю и линейке».61

Как видим, Аристотель получил от великого князя такое же задание, что и предыдущие русские мастера: сделать храм как во Владимире, только большего размера. Был уверен, что крепкое государство, новые отношения можно построить лишь на прочном фундаменте древних традиций. Пришлось Аристотелю потратить время на знакомство с русскими святынями.

На этот раз мы не имеем никаких известий о сборе средств на строительство нового Успенского собора. А это значит, что все расходы по возведению кафедрального храма Иоанн берёт на себя. Прекращение выплат дани Орде, присоединение новых земель и получение откупа и налогов с них, в том числе и с богатого Новгорода, позволило приступить к перестройке Кремля, да и других крепостей земли Русской.

Московский же летописец отмечает и другие таланты Аристотеля:

«Тое же весны, месяца марта 26 на велик день пришел из Риму посол к великому князю Семен Толбузин, а привел с собою мастера муроля, кои ставит церкви и полаты, Аристотеля именем, тако же и пушечник той нарочит лити их и бити ими, и колоколы и иное все лити хитр велми».62

23 марта 1475 года в Крым отправляется второй русский посол Алексей Иванович Старков. Он везёт несколько проектов новых договорных грамот с ханом Менгли-Гиреем. Договор «другу другом быти, а недругу недругом быти» заключён, назвались братьями, но этого для настоящего союза недостаточно. Возникла проблема. Менгли-Гирей хочет, чтобы Иоанн III заключил с ним союз против главного врага Крыма – хана Большой Орды Ахмата, чтобы порвал с ним все отношения и прекратил ссылаться послами. Просит военной поддержки Москвы в случае нашествия хана Ахмата на Крым. Иоанн готов выполнить эти условия, но взамен требует, чтобы и Менгли-Гирей сделал то же самое по отношению к главному врагу Москвы, захватившему в годы лихолетья многие русские земли – королю Казимиру. Хан в затруднении, ибо Литва когда-то помогла его отцу укрепиться на крымском престоле, с ней продолжают поддерживаться добрососедские отношения, а главное, этот союзник регулярно платит Менгли-Гирею определенные «поминки» – дань. Иоанн парирует, что и у него теперь неплохие отношения с Большой Ордой, и что «осподари наши великии князи от отцов и от дед и от прадед слали своих послов к прежним царем к ординским, а они своих послов посылали к великим князем».63

Старкову предстояло утрясти все эти проблемы и добиться от Менгли-Гирея нужных условий союза против короля Казимира. Кроме того, Иоанн требует от хана, чтобы тот повлиял на своих подчиненных в Крыму, куда с древних времён ездили торговать русские купцы. С утверждением там татарского, а позже и турецкого влияния, Крым, в том числе и захваченная турками Кафа, теряют признаки цивилизованного рынка, «гостей» там все чаще грабят, заставляют трудиться на общественных работах, на строительстве стен и укреплений, случается, хватают в плен, продают на невольничьих рынках в Турции. Иоанн требует вернуть награбленное имущество, грозит не пускать на Русь татарских купцов, взыскать награбленное с них, ведёт переговоры по этому вопросу не только с Менгли-Гиреем, но и с кафинскими властями.

«Князь велики Иван Васильевич всея Русии повествует: <…> что есте посла моего Прокофия погрбили, товару и животов на многое рублев есте взяли, и яз вам о том приказывал, чтобы есте то взятое нашим людем отдали. А не отдадите того нашим людем, ино бы вам ведомо было: мне вам того не заложити, велети ми на ваших людех того искати».64

Старков получает также задание подробнее узнать о предложенной сыну Иоанна невесте из Мангупа – дочери Мангупского князя Исайки, о том, какое за ней предлагается приданое.

Посольство Старкова постигла великая неудача. Уже в Крыму оно попало в большую передрягу: внезапно Крым захватил хан Большой Орды Ахмат, поставив там нового царя – Зенебека. Менгли-Гирей бежал сначала к грекам на юг полуострова, скорее всего в Кафу, нынешнюю Феодосию, затем был схвачен турками и, в конце концов, оказался в плену у турецкого султана в Константинополе. Русское посольство захватили в плен и ограбили ордынские татары. Самом Старков смог убежать в Москву. Удалось ему также сохранить и грамоту Менгли-Гирея о союзе против «твоего недруга Короля».

После всех передряг в Крыму, там вновь вернётся к власти хан Менгли-Гирей. Он станет правителем Крыма, признав вассальную зависимость от турецкого султана. Союз с ним Иоанна будет восстановлен.

Османская империя продолжает покорять и присоединять к своей империи новые христианские земли: «Султан Махмед II завоевал слабое греческое Трапезунтское царство и все малоазиатские эмираты. Его войска захватили генуэзские колонии в Крыму с важнейшим торговым городом Кафой, – нынешняя Феодосия, – и подчинили Турции Крымское ханство».65

«В лето 6983. <…> Того же лета Туркове взяша Кафоу и гостей Московскых много побиша, а иных поймаша и иных пограбив на окуп подаваша, Азигириеву Орду, Крым и Перекоп осадиша [дань даватии] и посадиша оу них меньшаго сына Азигириева Менгидирея, а два брата его, Азигиреевых же детех, оубежаша. А приходили воеводы, а царь сам не был».66

«В том же году я нашел писание Афанасия Никитина».67

Тверской купец Афанасий Никитин, первый русский писатель – путешественник в Индию и другие страны Востока, – не собирался в далёкое путешествие. По обычаю, заняв денег, он отправился в 1468 году в Крым торговать. Но по пути его, как и многих других русских «гостей», ограбили татары. С пустыми руками возвращаться было нельзя, и он решил продолжить путь. Своё многолетнее путешествие по Центральной Азии и Индии он описал в дневнике. Афанасий сумел вернуться на Русь, но до родной Твери не дошёл, умер где-то неподалеку от Смоленска. Дневники же его попали в Москву, а затем и в русские летописи. И это удивительно. Ибо купец был из независимой в то время Твери, умер в Смоленской земле, которая принадлежала тогда Литве, а дневник Афанасия попал именно в Москву. Запись летописца о том, что он «обретох написание Офоноса тверитина купца», относящаяся к 1474 – 1475 году, сделана составителем Независимого свода.

Честный и талантливый рассказ русского путешественника Афанасия Никитина так впечатлил современников, что они бережно сохранили его, неоднократно переписали в летописи и в многочисленные сборники. Повидав десятки стран, пройдя тысячи километров, в конце своей печальной повести Афанасий восклицает:

«А Русь Бог да сохранит! Боже, сохрани ее! Господи, храни ее! На этом свете нет страны, подобной ей, хотя эмиры Русской земли несправедливы. Да устроится Русская земля и да будет в ней справедливость! Боже, Боже, Боже, Боже!»68

У великого князя Иоанна и Софьи Палеолог родилась вторая дочь: «Месяца маиа 28 нощи родися великому князю дщи Феодосиа».69

––

Примечания к главе 4

1. Московский летописный свод конца XV века. ПСРЛ, т. 25, стр. 293.

2. Там же.

3. Независимый летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 417.

4. Московский летописный свод конца XV века. ПСРЛ, т. 25, стр. 294.

5. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 192.

6. Независимый летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 417- 419.

7. Ермолинская летопись. БЛДР, т.7, стр. 347.

8. Севернорусский летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 343.

9. Московский летописный свод конца XV века. ПСРЛ, т. 25, стр. 296-297.

10. Там же, стр. 297.

11. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 192-193.

12. Григорий (Гридя) Иванов Волнин, дьяк Иоанна и его посол к хану Ахмату.

13. Севернорусский летописный свод. БЛДР, т.7, стр. 343-347.

14. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 193.

15. Московский летописный свод конца XV века. ПСРЛ, т. 25, стр. 298.

16. Колывань – ныне город Таллин в Эстонии.

17. Юрьев – ныне город Тарту.

18. Московский летописный свод конца XV века. ПСРЛ, т. 25, стр. 298.

19. Ызмены – Измень, урочище на берегу Чудского озера.

20. Псковская 3-я летопись. Строевский список. ПСРЛ, т. 5, вып. 2, стр. 189-190.

21. Псковская 1-я летопись. Продолжение Погодинского списка. ПСРЛ, т. 5, вып. 1, стр. 74.

22. Независимый летописный свод. БЛДР, т.7, стр. 421.

23. «Перестатици» – перчатки.

24. Псковская 3-я летопись. Строевский список. ПСРЛ, т. 5, вып. 2, стр. 190.

25. Там же, стр. 191.

26. Митрополит киевский и всея Руси Исидор, согласившийся на Флорентийском соборе на принятие унии православных с католиками. Исидор, однако, вовсе не погиб, хотя и побывал в плену у турок после захвата ими Константинополя, но благополучно бежал. Папа римский сначала назначил его кардиналом, а затем и патриархом захваченного иноверцами Константинополя (его называли и латинским, и параллельным или номинальным, ибо там, в Царьграде, был назначен другой патриарх). Исидор умер в Риме в глубокой старости.

27. Митрополит же отвечал ему: «Нельзя тому быть чтобы он не только в город вошел, но и приблизился к нему; если это сотворишь, желая его почтить, то имей в виду: как только он – в городские ворота, я, богомолец твой, другими воротами – вон из города; ибо нельзя нам того не только видеть, но и слышать, ибо возлюбивший и восхваляющий веру чужую, оскорбляет свою». Перевод Л.Г.

28. Московский летописный свод конца XV века. ПСРЛ, т. 25, стр. 298 – 299.

29. Независимый летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 421.

30. Московский летописный свод конца XV века. ПСРЛ, т. 25, стр. 299.

31. «Фрязинов брат» – венецианец Антонио Джисларди, в действительности, был не братом, а племянником Вольпе.

32. Независимый летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 421.

33. О. Пирлинг. Россия и папский престол. М., 1912 г., стр. 217-218.

34. Сб. РИО, т. 41, стр. 466.

35. «Емли» – возьми.

36. Владимир Григорьевич Ховрин и сын его Иван Голова были ответственными за строительство собора. Их предки – греки перешли на Московскую службу в начале XV века, скорее всего из Крыма. Возможно, они были купцами, ибо в одной из летописей отца называют «гость да и болярин великого князя». Гостями называли купцов. Владимир Григорьевич дослужился до чина боярина, сын его Иван Голова станет позже казначеем.

37. Московский летописный свод конца XV века. ПСРЛ, т. 25, стр. 300. Выделено Л.Г.

38. Независимый летописный свод. БЛДР, т.7, стр. 421-423.

39. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 194.

40. Там же.

41. Московский летописный свод конца XV века. ПСРЛ, т. 25, стр. 301.

42. Там же.

43. Разрядная книга 1475-1605 гг., т. I, часть I, М., 1977, стр. 19.

44. Ярлык – грамота, письмо, письменный приказ.

45. Король польский и великий князь литовский Казимир IV Ягеллон. Эта запись, как и многие другие документы, свидетельствует, что Польско-Литовское государство в это время платило Крыму определенные «поминки», а то и прямую дань.

46. Сб. РИО, т. 41, стр. 2.

47. Шерть (шерт) – клятва, т. е. это грамота, скрепленная клятвой.

48. Как видим, козаки (казаки) в средневековье принадлежали к военному сословию Орды, находились среди татарской знати в ранге сразу за князьями.

49. Речь идет о пленных.

50. «Пошлинам Даражским и иным» – налогам, которые брались за проезд через границу или по землям иноземного государства.

51. СГГД, ч. 5., М., 1894 г., стр. 1.

52. Улан – член ордынского княжеского рода.

53. Сб. РИО, т. 41, стр. 17.

54. Там же, стр. 25.

55. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 194.

56. Московский летописный свод конца XV века. ПСРЛ, т. 25, стр. 301.

57. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 194.

58. Независимый летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 423.

59. Там же, стр. 425.

60. Московский летописный свод конца XV века. ПСРЛ, т. 25, стр. 302 – 303.

61. Независимый летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 425 – 429.

62. Московский летописный свод конца XV века. ПСРЛ, т. 25, стр. 303.

63. Сб. РИО, т. 41, стр. 10.

64. Там же, стр. 12.

65. Всемирная история, т. 9, стр. 391.

66. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 194.

67. Независимый летописный свод. БЛДР, т. 7, стр. 429.

58. «Хождение за три моря» Афанасия Никитина. БЛДР, т. 7. СПб, 1999 г., стр. 371.

69. Московский летописный свод конца XV века. ПСРЛ, т. 25, стр. 303.

Глава 5. Годы 1475 – 1478. Новгород Великий

После похода великокняжеских войск на Великий Новгород в 1471 году новгородцы хоть и признали свою вассальную зависимость от Иоанна III, хоть и обязались платить ему налоги, однако же, продолжали считать себя людьми вольными. Мало ли чего не бывало в новгородской истории! Случалось им и раньше откупаться и от киевлян, и от немцев, и от литовцев, да и от тех же московских князей. Лучше, считали они, отдать деньги, чем воевать и погибать! Новгородцы платили и продолжали жить по собственным законам, собираться по звону своего вечевого колокола, решать все спорные вопросы по старине.

Однако после страшного поражения на реке Шелони, увидев великую силу московскую, многие простые люди поняли, что и над непобедимым прежде самоуправством новгородской знати теперь есть управа. По крайней мере, появилась возможность её поискать. Взгляды многих новгородцев стали всё чаще с надеждой обращаться в сторону Москвы. К Иоанну из Новгорода потянулись жалобщики, прося защиты и покровительства.

Годы 1475-1476