скачать книгу бесплатно
Меченый
Василий Горъ
Нелюдь #1
Нелюдь, Бездушный, слуга Бога-Отступника, убийца. Им пугали детей, и даже бывалые воины торопились убраться с его дороги. А он просто шел своим, только ему понятным Путем, к цели, которая когда-то не спросясь сделалась главной. Но однажды все поменялось, когда Кром Меченый увидел Мэй, дочку барона д’Атерна, и спас, потому что она была в беде, а потом еще раз и еще. Так бывает, и тогда событие в настоящем меняет будущее, если кто-то не побоится заглянуть в прошлое. А Мэй не побоялась…
Василий Горъ
Меченый
Глава 1
Король Шаграт Второй, Латирдан
Пятый день четвертой десятины второго лиственя
Ухо снова обожгло болью. Такой острой, что Шаграту стало не до письма. Аккуратно отложив в сторону перо, он прикоснулся к мешочку с солью, привязанному к щеке, и недовольно поморщился: тот оказался лишь ненамного теплее его руки.
– Уже остыл, сир? – поинтересовался телохранитель.
– Да. Пусть Риман принесет горячий.
Шуго кивнул, скользнул за тяжеленную портьеру, открыл дверь в коридор… и, получив страшный удар в грудь, взлетел в воздух.
Время дрогнуло и остановилось: телохранитель еще летел спиной вперед, прижимая подбородок к груди, округляя плечи и пытаясь выхватить из ножен меч, а Шаграт уже рвал жилы, чтобы опрокинуть тяжеленное кресло и выскользнуть из-за стола.
Еле слышный скрип подлокотника… Треск портьеры, разрываемой чьим-то клинком… Вспышка боли в ушибленном колене… Шлепок ладони[1 - Шлепок ладони – страховка при падении.]Шуго об пол… Лязг его кольчуги во время переката через спину…
Пестрые ворсинки ковра, увешанного фамильным оружием… Отблеск пламени свечи в лезвии боевого топора, висящего под щитом с родовым гербом Латирданов… Скрюченные пальцы десницы, пытающиеся дотянуться до рукояти спаты…
Рукоять спаты[2 - Спата – обоюдоострый меч длиной 60–80 см.], обтянутая шершавой кожей иннара[3 - Иннар – морской хищник с шероховатой кожей, используемой для обтягивания рукоятей оружия. Рукояти, обтянутые кожей иннара, не проскальзывают в ладони.], прыгнула в ладонь – и время устремилось вперед. Вдвое быстрее, чем обычно: за спиной Шаграта коротко свистнул меч, хрустнули перебиваемые кости, и раздался булькающий хрип из перехваченного горла.
«Кого-то достал», – мысленно отметил король, сорвал со стены кулачный щит и развернулся.
Безголовое тело со вскинутым вверх обрубком правой руки и отставленной в сторону левой еще стояло. А Шуго уже тянулся к следующему – воину в цветах Латирданов, заносящему над головой маграсский[4 - Маграсс – королевство, лежащее южнее Кейларии.] чекан. И что-то неразборчиво хрипел.
«Ухо… д-дите… с-сир-р-р…» – с трудом разобрал Шаграт. Потом увидел, что телохранитель прижимает левую руку к боку, разглядел пятно крови на месте его падения и бросился к камину.
Два прыжка до стены, рывок за кованый держатель для факелов – и статуя Вседержителя[5 - Вседержитель – старший бог местного пантеона.], стоящая в нише, бесшумно отъехала в сторону, открывая узкий проход в потайной коридор.
– Сзади!!! – хрипло прорычал Шуго, и король, не раздумывая, бросился на пол.
Над головой дважды звякнуло.
«Арбалетчики у них не очень…» – отстраненно отметил Латирдан. И, не вставая на ноги, на четвереньках влетел во тьму.
Статуя возвращалась на место так медленно и неторопливо, как будто с той стороны ее пыталась удержать упряжка волов. А встав на место, еле слышно щелкнула и… поползла обратно!
Отчаянно рванувшись, Шаграт изо всех сил всадил спату в щель под запорным кольцом и попробовал провернуть клинок.
В стене что-то хрустнуло, и статуя, успевшая сдвинуться на полторы ладони, остановилась.
«Все равно отодвинут», – обреченно подумал король. Потом вспомнил про арбалетчиков и, по привычке считая шаги, бросился во тьму.
«На развилке – налево. Пройти семь локтей прямо. Остановиться, упереться ладонью в правую стену и наступить на приступочку рядом с левой. Десять локтей в распоре, потом вернуться на пол и пройти еще четыре. По левую руку лестница… – Свернув в неиспользуемый проход, король мысленно воспроизводил текст, заученный наизусть еще в глубоком детстве. – Спуститься на восемь ступеней, перепрыгнуть через три следующие, два раза подскочить на месте – и справа откроется ниша. Не сходя с места, потянуть за кольцо в полу и дождаться щелчка».
Спустился, перепрыгнул, подскочил… и грязно выругался: в глубине открывшегося хода раздался истошный крик, потом жуткий хруст костей, перемалываемых какой-то из ловушек, и разъяренный рев:
– Чего встали, олухи? Впере-е-ед!!!
«Они уже в подземельях. Значит, в город не выйти. В сад, наверное, тоже. Что ж, придется спускаться с башни», – угрюмо подумал Шаграт, развернулся, представил, где должна находиться нужная ступенька, и прыгнул.
Когда король вернулся к развилке и свернул в хорошо знакомый коридор, ведущий в Северную башню, со стороны кабинета донесся треск раскалывающегося камня.
«Статуя Вседержителя!!!» – ошеломленно подумал Шаграт. Потом представил себе горящий праведным гневом взгляд брата Униара и мстительно усмехнулся: в ближайшем будущем кого-то из заговорщиков ждала «Беседа с Господом»[6 - «Беседа с Господом» – пребывание в железном шкафу, в створках и стенках которого были закреплены десятки острых шипов-лезвий, расположенных так, чтобы не повреждать ни один из жизненно важных органов. Аналог «Нюрнбергской девы». В 1515 году виновный в подлоге промучился в ней три дня.] – трехдневное пребывание в «келье» на лобной площади Аверона[7 - Аверон – столица королевства Вейнар.]. А потом четвертование – если, конечно, жертва переживет эту «беседу».
– Если хочешь на это полюбоваться – поторопись. А то встретишься с Вседержителем раньше этих несчастных, – вслух пробормотал король и сорвался с места.
Чтобы успокоиться и отвлечься от вернувшейся боли в ухе, король считал пройденные ловушки и пытался понять, сколько времени потребуется преследователям, чтобы облазить весь подземный лабиринт и добраться до Северной башни. Получалось, что не очень много – от двадцати минут и до часа[8 - Здесь и далее название промежутков времени и т. д. будет приводиться в привычных нам единицах.].
«Если поторопиться, то успею до Варравки. Я – без кольчуги и лат, значит, десять минут на плаву как-нибудь продержусь. А там – заброшенные шахты, и…»
Представлять свои скитания по штрекам, осыпающимся от старости, королю не хотелось. Сосредотачиваться на пульсирующей в ухе боли – тоже. Поэтому, перепрыгнув через плиту с сюрпризом, сбрасывающую незваного гостя в колодец, утыканный остро отточенными кольями, он попытался пересчитать, какое количество заговорщиков найдут свою смерть в этих коридорах.
Получилось, что порядка сорока.
«Сорок человек, посвященных в заговор, – это много. Даже очень», – подумал он. Потом вспомнил тон, которым старший группы, пробравшейся в подземелья со стороны Южного рынка, гнал своих людей вперед, и вздохнул: в этой группе были не посвященные, а самое обычное «мясо». Смертники, являющиеся расходным материалом для любого мятежа.
Добравшись до нужного места, Шаграт отодвинул в сторону крышку смотрового глазка и припал к ней ухом. И еле удержался от стона: от прикосновения к холодной стене ухо резануло такой болью, что на глаза навернулись слезы. Пришлось прикладывать левое. И вслушиваться «через не могу».
На лестнице оказалось тихо – ни звуков шагов, ни лязга оружия, ни голосов.
Выждав с минуту, король пропихнул в дырку монетку и снова припал к отверстию.
На звон золотого не среагировал никто.
– Значит, заговорщики – только в Западном крыле, – сделал вывод он, снял с себя камзол, намотал его на левую руку, проверил, как выходит из ножен кинжал, и прикоснулся к торчащему из стены кирпичу. Тот чуть заметно дрогнул – и часть стены медленно ушла в пол.
Выскользнув на лестницу, Латирдан остановился и снова обратился в слух. Внизу, в помещении, которое голубятники использовали как хранилище для топоров, пил и всякой дряни, было тихо. А сверху раздавалось приглушенное воркование голубей и чуть слышный скрип половиц. Потом скрипнула дверца одного из паровочных[9 - Паровочный ящик – ящик, предназначенный для гнездования голубей.] ящиков, и до короля донесся расстроенный вздох старого Мешвара:
– Ну и что мне теперь с тобой делать?
Король выхватил кинжал и прижался к стене.
– Вокруг столько красавцев-ветерков[10 - Ветерок – местное название почтового голубя.], а ты повелась на обычного носача[11 - Носач – местное название дикого голубя.]! Эх, дуреха ты, дуреха…
«С голубями разговаривает», – облегченно выдохнул Латирдан, бесшумно поднялся по лестнице до машикулей[12 - Машикули – навесные бойницы, расположенные в верхней части крепостных стен и башен.], выглянул наружу и… в сердцах помянул Двуликого[13 - Один из самых одиозных богов местного пантеона.]: в зеркале воды, подернутом легкой рябью, отражался край рва. И перевернутые вверх ногами всадники на черных, как смоль, лошадях на самом его краю.
– Ваше величество, это вы? – услышав голос короля, испуганно воскликнул Мешвар.
– Я, я… – прорычал монарх, в два прыжка преодолел оставшиеся ступени и ворвался на голубятню.
Голубятник тут же бухнулся на колени, прижался лбом к полу, усыпанному пшеном и заляпанному голубиным пометом, и затараторил:
– Не велите казнить, сир! Я недоглядел – Пушинка спуталась[14 - Голубку, покрытую непородистым сизарем, умертвляют. Считается, что в дальнейшем из-за эффекта телегонии она будет рождать только чиграшей – породистых голубей с генетическими изъянами.] с носачом, и теперь…
– Двуликий с ней, с твоей Пушинкой!!! – рявкнул король, сорвал с левой руки камзол, огляделся по сторонам и, выбрав паровочный ящик помассивнее, попробовал сдвинуть его с места.
Ящик сдвинулся на пядь и застрял.
– Ну, что встал? Помогай! – воскликнул он и, дождавшись, пока старик возьмется поудобнее, скомандовал: – Толкай!!!
Ящик скользнул вперед и перекрыл входной люк.
– Кидай внутрь мешки с пшеном. Живо!!!
Мешвар начал служить на голубятне еще при деде Шаграта, поэтому прекрасно знал, чем чревато неповиновение – мгновенно забыв про порченую голубку, он проковылял к ларю с кормом и вытащил из него тяжеленный мешок.
– Все, какие есть, – на всякий случай уточнил монарх, потом вытер перепачканные ладони о штаны и открыл шкаф с писчими принадлежностями.
– Может, писаря позва… – начал, было, голубятник, потом наткнулся на бешеный взгляд сюзерена и побледнел: – Простите, сир! Уже несу следующий!
Срывать злость на ни в чем не повинном старике было глупо, поэтому Шаграт заставил себя успокоиться, вытащил из шкафа связку перьев, чернильницу, стопку листов пергамента и металлическую тарелку с песком, перетащил это к столу, за которым обычно трудился писарь, и упал в продавленное кресло.
Очиненное перо обмакнулось в чернила, и десница короля самолично вывела на листе малюсенькие буквы:
Пятый день четвертой десятины второго лиственя[15 - Листвень – весна. Второй листвень – второй месяц весны. В году – 12 месяцев. В месяце – сорок дней.].
Сообразив, что тратит время зря, Шаграт скомкал лист, отбросил его в сторону и взялся за следующий:
В Авероне – мятеж. Жду. Шаграт Второй, Латирдан.
– Запечатай и отправь графу Мирдиану Уллирейскому, – присыпав письмо песком, приказал король. Потом осторожно прикоснулся к больному уху, поморщился, стянул с пальца перстень-печатку, аккуратно поставил ее на стол, пододвинул к себе следующий лист… и сообразил, что Мешвар перестал таскать мешки. – Не сейчас, а когда завалишь люк. А я пока напишу остальные…
Глава 2
Кром Меченый
Четвертый день четвертой десятины второго лиственя
Пламя взлетает по стенам сарая, как белка на вершину сосны. И, на мгновение замерев у конька крыши, прыгает ввысь. Туда, где в разрывах угольно-черных облаков мелькает мутный желтый глаз Дэйра[16 - Дэйр – одна из двух лун Горгота.]. Вытянувшись на десяток локтей, оно замирает, а потом рассыпается мириадами искр, которые устремляются вниз. К земле, залитой кровью и заваленной бьющимися в агонии телами.
Делаю шаг… потом второй… Стряхиваю с плеч навалившуюся тяжесть… Не глядя, отмахиваюсь засапожником… Ощущаю, как вздрагивает чье-то тело, прыгаю в огонь и…
…И просыпаюсь.
По щеке скатывается слеза. Торопливо смахиваю ее рукой, вслушиваюсь в непрекращающийся шелест над головой и криво усмехаюсь: это не я. Дождь…
Приподнимаю голову и смотрю под стреху крыши. В чуть посветлевшую пелену дождя. Поминаю Двуликого и снова опускаю голову на котомку.
За спиной раздается испуганный шепоток:
– Проснулся…
Переворачиваюсь на другой бок, вглядываюсь в темноту, слышу испуганный вскрик и усмехаюсь еще раз: да, я проснулся. И сейчас уйду.
Чуть подрагивающие пальцы правой руки привычно нащупывают посох, пробегают по зарубкам, прикасаются ко вчерашней и… замирают: это еще не конец Пути: впереди – еще полтора пальца[17 - Палец – мера длины, равная 8 см.] гладкой древесины, до блеска отполированной моими ладонями.
Полтора пальца – это много. Очень много. Но, как говорил Арл, «не мы выбираем Дорогу, а она – нас».
Удерживаю тяжелый вздох, готовый сорваться с губ, подтягиваю к себе котомку и слезаю с повети[18 - Поветь – нежилая пристройка к дому для хранения хозяйственного инвентаря.]. Поворачиваю голову вправо, потом влево… и натыкаюсь на до смерти перепуганный взгляд тощего рыжеволосого мальчишки в насквозь промокшей рубахе и до ужаса грязных портках.
– Э-э-э… – мычит он и закашливается.
Поудобнее перехватываю посох, забрасываю котомку на плечо, берусь за ручку двери и останавливаюсь, услышав полупридушенный шепот:
– Ваша милость! Н-не побрезгуйте! Чем богаты, тем и…
Киваю, протягиваю руку и останавливаю ее перед его лицом.
Малец набирает в грудь воздуха, зажмуривается и протягивает мне перевернутую вверх дном крышку бочки, на которой лежит краюха черствого хлеба, закаменевший кусок овечьего сыра и половинка вареной репы.
С сеновала раздается завистливый вздох.
Криво усмехаюсь: да, так «везет» далеко не каждому.
Скидываю с плеча котомку, развязываю узел и молча забрасываю в нее еду.
Малец непонимающе моргает, потом вглядывается в мое лицо, пятится назад, натыкается спиной на стену и торопливо чертит в воздухе отвращающий знак:
– С-спаси и сохрани. С-спаси и сохрани…
На сеновале кто-то перепуганно икает. А потом начинает истово шептать «Славословие».
Равнодушно пожимаю плечами, возвращаю котомку на место и толкаю дверь. Ногой. И натягиваю на голову капюшон, только оказавшись во дворе.
Постоялый двор «Сломанная стрела» уже проснулся: со стороны свинарника доносится истошный визг поросят; пара мальчишек лиственей[19 - Лиственей – т. е. лет. Год на Горготе на четверть длиннее земного.] восьми-десяти, нагруженные дровами, пытаются перебраться через лужу, разлившуюся перед входом на кухню; хмурый, как небо над головой, кузнец задумчиво пялится на правое переднее копыто каурой кобылки. Изредка убирая со лба мокрые пряди волос.
Вглядываюсь в серую пелену, нависшую над городом, пытаясь высмотреть в ней хоть какие-то признаки окончания дождя, и не нахожу.
В этот момент из черной[20 - Черная дверь – дверь для простолюдинов. Белая – для дворян.] двери вылетает юноша в цветах де Герренов, вжимает голову в плечи и несется в каретный сарай.
Не успевает он юркнуть в щель между створками дверей, как на втором этаже постоялого двора распахивается окно, и высунувшаяся наружу дородная дама истошно вопит:
– …и пелерину!!!
Поплотнее запахиваюсь в плащ и решительно выхожу из-под навеса: «Осталось полтора пальца. И…»
Кривые улочки и подворотни Клоповника крайне немноголюдны: большинство жителей этой слободы так или иначе служат Ларрату[21 - Ларрат – бог удачи, считается покровителем воров.], поэтому возвращаются в свои дома перед самым рассветом. Однако пройти мимо нее я не могу: где, как не тут, можно наткнуться на желающих взять плату кровью?
