Копия

– Я не понимаю во всех этих юридических тонкостях, полностью доверяя… – Джессика опять запнулась, не зная, как сказать, вам или тебе. Родман улыбнулся и тихо прошелестел, как падающий лист:

– Тебе. Иначе я обижусь, а это будет мешать нашему общему делу. Хорошо, Джесс, просто поставив подпись.

Через час они на машине Джеффри выехали на встречу, назначенную в парке Бернет Пул. Журналист Питер Стоун оказался молодым человеком лет двадцати пяти, приятной, располагающей к себе внешностью. Они познакомились, и он сразу взялся за дело.

– Мисс Олсон, я буду задавать вопросы и всё записывать, – он достал цифровой диктофон, – вы не смущаетесь, он мне нужен, чтобы я ничего не пропустил. Это не будет интервью. Просто рассказывайте о себе. Чем больше я узнаю о вас, тем сочнее получится история. Мистер Родман, я вас правильно понял, нам надо поднять волну?

– Абсолютно верно, поэтому я обратился к тебе, Пит, – ответил Джеффри.

Стоун, несмотря на юный возраст, как для журналиста, обладал сумасшедшей хваткой. За свою небольшую карьеру он сумел сделать так, что его статьи, читал весь город, а на следующий день ждал следующую. Главный редактор без тени сомнений пророчил ему своё место, но если быть честным, он просто боялся, что Питер уйдет в другое издательство и этим пытался его удержать, прекрасно понимая, что этот парень заслуживает большего.

Стоун умело задавал вопросы, которые с первого взгляда казались, не имели ко всему произошедшему никакого отношения. Когда Джессика, задумавшись, замолкала, он слегка вопросительным тоном просто повторял два-три последних её слова, и она сразу с незаметной для себя легкостью продолжала свой рассказ. Психологическими приёмами он владел в совершенстве. Питер прекрасно видел, что ни в одном слове Джессики не было лжи. Она не пыталась ничего выдумать и это ему очень импонировало. Он не любил людей, которые пытались его обмануть, считая, что тем самым они принимают его за глупца. Свои мозги Стоун очень ценил и был рад сотрудничать с Джеффри Родманом, у которого можно было многому научиться. Только умные люди понимают, насколько они мало знают. Питер был одним из них.

Так называемое интервью продолжалось около часа, и Джессика не заметила, как рассказала почти всю свою жизнь до сегодняшнего дня. Джеффри всё это время безмятежно бродил рядом со своими мыслями, всем видом излучая глубокое спокойствие, напоминая сытого кота, которому надоело спать, и тот решил прогуляться, с любопытством разглядывая деревья, как будто видит их в первый раз.

– Правда, фотограф я не сильный, но прилежно учусь. Мисс Олсон, я сделаю несколько кадров для статьи. Понимаю, это нелегко, но вам надо сейчас улыбнуться. Читатель должен видеть жизнь, которой…, – слова “вас лишают” Питер не смог договорить и, развернувшись, достал из сумки фотоаппарат Olympus.

За последние месяцы Джессика немного потеряла в весе, но не потеряла в привлекательности. Только теперь скулы слегка подчеркивали красоту её лица. Жизнерадостная улыбка получалась натянутой и неестественной. Джесс ничего не могла с этим сделать. Мозг отказывался ослабить мышечный тонус для её появления – он был загружен проблемой. Питер видя, что ей это не удаётся, сказал:

– Мисс Олсон, пойдем другим путём. Посмотрите верх на листья и вспомните, пожалуйста, какой-нибудь добрый момент из своего детства. Не буду вам мешать.

Он отошел в сторону и смотрел на Джессику. Она вспомнила, как маленькой девочкой играя вместе с подругами, они поднимали опавшие листья и снова подбрасывали их вверх, а выигрывала та, у которой он дольше летал. Как искренне она радовалась этой своей крошечной победе! Через несколько секунд на её лице появилась мечтательная улыбка, и Питер сразу нажал на спусковую кнопку, затем отодвинул фотоаппарат и внимательно начал всматриваться в цифровой экран, оценивая получившиеся снимки. Джессика, с короткой мальчишеской прической, задумчиво приподняв глаза верх, и кроткой улыбкой, выглядела очень мило. Стоун был рад – это то, что нужно. Он оторвал взгляд от кадров и только в этот момент увидел, что Джессика беззвучно плачет. Как за секунду поменялось её лицо! Питер почувствовал себя виноватым, но Джеффри Родман уже был тут, как тут. Он присел рядом с ней и спокойно сказал:

– Плачь, девочка, плачь. Сегодня для тебя был тяжелый день, но поверь, он не последний.

– Мистер Родман, в принципе, для начала у меня есть всё, – и, взглянув на Джессику, продолжил, – мисс Олсон, прошу, извините меня, если что не так.

– Питер, вы здесь не причём. Спасибо вам за всё, что вы пытаетесь сделать для меня и моей дочери, – слезы прекратились и она пожала руку Стоуну.

– Кстати, Пит, – Джеффри окликнул журналиста, который уже начал уходить. – Мне кажется, неплохо смотрелась бы в статье параллель с озером Онондага.

– Я уже думаю об этом, – в голосе Стоуна прозвучало самоудовлетворение.

Джессика ничего не говорила Линде, понимая, что после выхода статьи она всё узнает. Ей было очень тяжело начать этот разговор, а репортаж Питера Стоуна станет именно тем первым шагом, чтобы открыться перед дочерью.

Прошла неделя. Телефон не затруднял себя сигналами входящих вызовов. За эти дни Джессика пять раза была у доктора Рединга, который назначил инъекции и капельницы. Она понимала, что он просто продлевает её время и улучшает самочувствие, тем самым, сохраняя силы. Время и сила – для неё именно это было сейчас главным. Мэри Холт, её давняя школьная подруга, уже знала всю правду и выведав у Рональда Рединга график процедур, делала вид, что их встречи в больнице случайны. Прав был мистер Олсон, отец Джессики, всегда повторяя, что лучшие друзья это со школы. Мэри оказалась тем человеком, в котором нуждается большинство, попав в беду. Она умела слушать, и с ней хотелось делиться всем, что накопилось и происходит в тебе и с тобой.

Джессика рассказала о Джеффри Родмане, с которым она познакомилась благодаря доктору Редингу, и об интервью в парке журналисту “Вечернего Сиракьюса”. Поведала про истинную причину, побудившую её пойти на всё это.

– Ты всё делаешь правильно. Прочь сомнения, – Мэри протянула своей старой новой подруге стакан свежевыжатого лимонного сока, когда на весь кабинет прозвучал сигнал мобильного Джессики, который, подпрыгнув на столе от вибрации, сообщил о прибытии СМС.

Отправитель: Джеффри Родман. “Завтра, на развороте”.

В руках появилась небольшая дрожь, и волнение стремительно охватило Джессику. Она, молча, протянула телефон Мэри.

– Успокойся, подруга, – Мэри подошла и взяла её сзади за плечи, – как говорил Вольтер, всё, что не делается, всё к лучшему.

На следующий день Джессика купила свежий номер газеты и поняла, что боится раскрыть её. Она села в свою машину, бросив многотиражку на пассажирское сиденье, и поехала на берег озера Онондага. Это место придавало ей спокойствие. Не выходя из машины, Джесс несколько минут смотрела на игру света в воде, а затем взяла газету и положила на руль, сразу открыв её на развороте, который полностью занял очерк.

Она долго всматривалась в свою фотографию и поймала себя на мысли, что была бы счастлива остаться в памяти Линды, именно такой. Заголовок статьи не обошелся без Джеффри Родмана:

“Вчера – озеро, сегодня – она, кто следующий?”

Литературный талант Питера Стоуна был виден невооруженным глазом. Иногда Джессики казалось, что это всё не про неё. Она не могла и подумать, что обычную, как у всех, жизнь, можно было так преподнести. Статья затягивала, заставляла задуматься и переживать. Остаться равнодушным после её прочтения могли только люди стеревшие свои лучшие чувства ластиком из цинизма, зависти и неразумного эгоизма. Питер Стоун умело выделял моменты в её жизни, на которые она никогда не обратила бы внимание, как на что-то важное.

Фабула статьи была четко прорисована из названия. Джессика Олсон в ней олицетворяла всех жителей Сиракьюс, жизнь и здоровье которых уже никоим образом не зависит от них, а опасность стать неизлечимо больным невидимой пеленой витает в нездоровом воздухе их любимого города. А сама природа, в лице озера Онондага, давала предупреждение, на которое за столько лет никто не обратил серьезного внимания, считая, что его это не коснётся. И вот настала расплата. Питер Стоун выразительно описал как многие подруги Джессики, окончив школу, покинули Сиракьюс и больше никогда не приезжали сюда, а она ещё в детстве решила, что останется только здесь. И чем ответил город за её любовь к нему?

В статье было много вопросов, которые заставляли читателя задуматься. Питер Стоун умело сделал из Джессики Олсон человека, не только вызывающего жалость, но ставшим объектом гордости и симпатии для своих земляков за её начавшуюся борьбу. В постскриптум он коротко написал:

“Я думаю, это не конец. А вы?”

Джесс ещё раз перечитала очерк от первого до последнего слова. Ей действительно всё понравилось. Ни у кого бы, ни родилось и мысли, что это всё делается просто из-за денег. Но не для себя, а ради Линды. Только ради неё.

Тихо заурчал двигатель её Фиесты и одновременно с ним загорелся экран мобильного телефона. Звонил адвокат Родман.

– Джессика, здравствуй. Ты прочитала статью? – спросил он ради приличия, хотя уверенно мог заключить пари, что “да” и несколько раз.

– Да, Джеффри. Честно, я не ожидала такого. Мне очень понравилось. Как будто это не про меня. Большое спасибо за всё, что ты для меня делаешь, – Джессика заметила, что называя адвоката Родмана на “ты”, она уже не чувствовала себя неуютно. Он просто стал для неё старшим братом.

– Подождём несколько дней, чтобы статья подняла общественный резонанс, а затем готовься к прямому эфиру на радио “Голоса”.

– Джеффри, можно тебя попросить. Побудь, пожалуйста, со мной на эфире. Я тогда буду чувствовать себя уверенней. Иногда мне кажется, что не хватит сил, и я могу сорваться.

– Обязательно. А завтра, Джессика, в двенадцать часов, я жду тебя у себя в офисе. Посмотрим вопросы и ответы. Лучший экспромт – подготовленный экспромт. Надо будет прорепетировать.

Они ещё немного поговорили о статье и адвокат Родман, попрощавшись, отключился. В этот момент Джессика в зеркале заднего вида увидела полицейского, который подходил к машине.

– Мисс, у вас всё в порядке? Нужна помощь? У вас уже как пять минут работает двигатель, а вы стоите на месте.

– Извините, шериф, задумалась, – она плавно включила заднюю передачу.

– Бывает, удачного дня, – он развернулся и гордой походкой человека, довольного выполненной заботой, направился к своей машине.

Джессика взглянула на часы, которые показывали, что Линда должна быть ещё в школе. Вернувшись домой, она застала дочь за столом, которая сидела, положив руки на уже так знакомый ей свежий номер газеты.

– Мамочка! Это ведь не правда! – Линда со слезами бросилась и обняла ту единственную и родную. Джессика не знала, что ответить, поэтому с намёком на строгость, спросила:

– Доченька, ты почему не в школе?

– Я ушла, когда прочитала. Мне очень хотелось увидеть тебя. Очень, очень… Мамочка, ты не ответила. Ты же говорила, что всё будет хорошо. Доктор же сказал…

Джессика крепко прижала дочь к себе и глаза уже не в силах были сдержать скопившуюся влагу, покрыв волосы Линды каплями, словно утренняя роса стебельки травы. Она тихо прошептала:

– Доченька, солнышко моё, я тебя обманула. Это первый и последний раз. Больше никогда. Слышишь, никогда.

Они ещё долго стояли, прижавшись друг к другу в полной тишине, и в этот момент никакая сила во всём мире не смогла бы разлучить их.

Линда весь вечер не отходила от матери и при любой возможности старалась обнять её или взять руку в свою маленькую ладошку, преданно заглядывая в глаза. Она будет рядом. Теперь всегда будет рядом. Днём и ночью, и даже больше.

Джеффри Родман, как всегда, выглядел сошедшим со старого полотна лордом, нарисованного кистью одного из фламандских портретистов семнадцатого века. Джессика уже привыкла к этой его манере преподношения себя. Надо признать, дело было не только в одежде. Спокойствие, рассудительность, уверенность в правильности каждого своего действия, тонкое чувство юмора и безобидная для окружающих ненавязчивая надменность говорили о полном балансе его внутреннего и внешнего мира.

– Джессика, здравствуй. Очень рад видеть. Присаживайся, – Джеффри встал из-за стола и провел её к креслу. Он был сама галантность. Затем достал несколько листов и протянул ей.

– Прочитай внимательно. Если какие-то вопросы и ответы тебе не нравятся, скажи мне и мы сейчас, на месте, всё подрегулируем. Пойми, это будет постановочное интервью, поэтому придется доставать свои актерские способности. Как у тебя с этим?

– Даже не знаю, – с сомнением ответила Джессика.

– Главное, не переживай. В конце концов, они есть у всех. Просто у кого-то получается не очень хорошо, а кому-то дают “Оскара”.

– У меня нет “Оскара”, – улыбнулась Джесс, поймав себя на мысли, как давно она этого не делала.

– Открою тебе тайну. У меня его тоже нет, но я не считаю себя ущемленным в актерском таланте. Неужели я хуже Роберта Де Ниро? – Джеффри рассмеялся и с наигранной грустью сказал. – Ну, может только совсем на чуть-чуть.

Он взял в руки второй экземпляр интервью, посмотрел на Джессику как строгий учитель принимающий экзамен и командным голосом произнес:

– Начнём. Я задаю вопросы – ты отвечаешь.

Он умело превратил эту репетицию в неизвестную никому игру, в которой правильным ответом на вопросы были не слова, а интонация. Джеффри Родман развернулся спиной к Джессике и объяснил, что в эфире будут слышать только её голос, поэтому он ставит себя на место радиослушателя, который не будет видеть её мимику, а может представлять только по фотографии из газеты. Он подсказывал, где сделать паузу, где говорить почти шепотом, где наоборот слегка повысить голос, придав ему решительности, какие слова незаметно акцентировать и как это сделать. Она оказалась способным учеником, что не могло не радовать Джеффри. Не всё в этом деле зависело только от него одного.

–Джессика, во время эфира будет прямая телефонная связь. Не волнуйся. Дозвониться смогут только свои подготовленные люди. На последней странице их текст. Там предложения и пожелания. Здесь всё просто – в ответ слова благодарности за поддержку. Что-то вроде “спасибо, я всегда знала, что в Сиракьюс живёт много хороших людей, ещё раз спасибо”.

Совесть стучала к Джессике и говорила, что пользоваться добротой людей это, мягко сказать, не правильно, и она полностью с ней соглашалась. Но с другой стороны стояли обстоятельства, которые прятали её терзания в своей тени. Первый шаг был уже сделан. Куда приведет эта дорога? Вопрос, который она избегала.

– Мы сегодня плодотворно поработали. Спасибо, Джессика. Завтра, после процедур, ко мне. Продолжим. Скажу честно, не знаю как актрисой в Голливуде, но озвучивать мультфильмы у тебя получилось бы, – Джеффри продемонстрировал свои безукоризненно белые зубы.

Очерк Питера Стоуна заставил говорить о Джессике Олсон весь город. Здесь также не обошлось без фокусов адвоката Родмана. Со стороны это казалось совершенно естественно, когда две женщины на пешеходном переходе одной из центральных улиц, стоя среди людей, ожидающих зеленый свет, эмоционально обсуждали статью в последнем номере “Вечернего Сиракьюса”, искренне переживая за героиню. Просто никто не мог и предположить, что они сегодня обошли полгорода и, на каждом светофоре повторялось то же самое. Вторая пара зрелых домохозяек взяла на себя общественный транспорт, пересаживаясь с одного маршрута на другой и имитируя случайную встречу, проделывали нечто похожее.

В первые два дня после выхода статьи домашний телефон Джессики не умолкал, что начинало её очень бесить. Она даже не думала, что имеет столько знакомых, из которых процентов девяносто она не видела несколько лет. И никакого желания слышать от них эти сострадающие вопросы не появлялось. Решение было простое – она его отключила. Все, кто ей был близок и нужны, записаны в мобильном. Джесс старалась избегать случайных встреч с соседями и поэтому машину загоняла в гараж, не оставляя, как всегда, напротив дома. Она строго определила свой последний круг общения: Линда, доктор Рединг, Джеффри и Мэри Холт.

Ещё пару репетиций и интервью для эфира было доведено до полного удовлетворения всех запросов адвоката Родмана. Оно ей уже иногда снилось.

Вечерами она включала радио “Голоса” и в один из них услышала, что завтра будет её выход, а через секунду позвонил Джеффри:

– Джессика, здравствуй! Завтра в семь вечера. Ты готова? – его голос внушал только хорошее.

– Да, полностью. Сказать честно, наконец-то. Боялась всё забыть, чему ты меня научил. Даже нет никакого волнения.

– Вот и отлично. Хорошо выспись. Насколько я знаю, завтра тебе не надо в больницу, поэтому посвяти целый день до вечера только себе. Спокойной ночи.

Линда подошла к матери, обняла её и, подняв свои большие карие глаза, тихо проговорила:

– Я не знаю, кто это, но вижу, он хочет тебе помочь, мамочка. Значит он хороший человек.

Они присели на диван и включили телевизор. Голубой экран начинал показ мультфильма “Шрэк 3” и Линда, легла на бочок, положив голову на колени самого родного в её жизни человека. Этим вечером их дом наполнился веселым смехом, когда Джесс, вспоминая слова Джеффри Родмана, опережая текст, раскованно, корча рожицы начала озвучивать главных героев. Этот вечер Линда запомнила навсегда.

Джессика ошиблась, когда сказала, что абсолютно спокойна. Так было, пока она не вошла в студию. Большие овальные микрофоны, свисающие из-под потолка, не привычная тяжесть наушников на голове и сверкающие датчики всевозможных систем управления заставили её волноваться. Одно дело, когда это всё происходило в кабинете Джеффри, который напоминал тихую пристань для яхты за пару десятков миллионов долларов, скрытую от лишних глаз прибрежными скалами и совсем другое в студии, похожей на операционную, только со своими специальными инструментами.

До эфира оставалось двадцать минут, за которые ведущий Крис Уолкер сумел расположить к себе Джессику. За чашечкой заварного кофе он рассказывал всякие забавные истории, происходившие с ним и его гостями в этой студии, тем самым снимая напряжение. Но только началась передача, как Криса будто подменили. Шутливое настроение мгновенно перешло в озабоченность и полное участие в обсуждаемой теме, и также обратно возвращалось во время рекламной паузы. Джеффри Родман сидел в углу студии довольный собой, молча наблюдая, как всё проходит. Пятьдесят минут живого эфира пролетели, и время подошло к прямой связи со слушателями. Джесс никогда не поверила в то (если бы не знала), что это идет по сценарию. Настолько всё выглядело правдоподобно.

– Это последний звонок и наш эфир подходит к концу, – Крис Уолкер посмотрел на Джессику и поднял указательный палец вверх, то ли акцентируя внимание, то ли показывая подождать одну минуту, и продолжил, – но мне, дорогие мои слушатели, кажется, что сейчас всё только начинается. Мисс Олсон, вы говорили, что для людей с минимальной страховкой существуют только дешёвые больницы с врачами-дилетантами. А я так считаю. Жизнь человека, она бесценна и не может зависеть от количества долларов, указанных в страховом полисе. Сегодня, Джессика, общаясь с вами, я понял, что на вашем месте мог оказаться любой из нас. Сколько раз я проходил мимо полимерной фабрики? Даже не вспомню. И теперь, найдется тот, кто даст мне гарантию, что через два года со мной не произойдет подобное? Если есть такой, пусть позвонит сейчас в студию.

Джессика вопросительно смотрела на Криса Уолкера, широко открыв глаза. В сценарии этого не было, и она не могла понять, что ей делать. Ведущий выдержал 30-ти секундную паузу и снова продолжил:

– Наша аудитория составляет около десяти тысяч человек и не один не смог позвонить, чтобы дать мне гарантию. Мисс Олсон, у вас собой кредитная карточка?

Этого вопроса в списке не было, и Джессика не знала, что сказать. С другой стороны, естественно с собой.

– Да, – тихо, слегка удивлённо и невнятно ответила она.

– Вот и отлично. Продиктуйте медленно её номер, и неравнодушных попрошу его записать, а я буду первый, кто переведёт сто долларов на вашу борьбу. Желаю победы в суде, мисс Олсон.

Выходя на улицу из здания, где находилась радиостанция, Джессика остановила адвоката Родмана и спросила:

– Джеффри, почему этого вопроса насчет карточки не было в списке?

– Сейчас тебе всё объясню. Понимаешь, есть люди, которые начали бы догадываться, что это постановка. А вопросом о карточке ты прошла бы даже детектор лжи, поскольку ничего не знала. Это было слышно по твоей реакции и голосу. От волнения, ты даже забыла поблагодарить Криса Уолкера за его взнос, поэтому всё выглядело честно. А лучше всего запоминается последнее сказанное. То есть сомнения в истинности всего происходящего для этих людей исчезли. Такой небольшой маневр, – Джеффри, как всегда, был доволен собой.

– Что будет дальше? – Джессика хотела морально подготовиться ко всему заранее.

– Честно, точно сам не знаю. Пока только наброски. Иск будет на рассмотрении суда месяца через два, поэтому распылять силы сейчас нет смысла. Когда будет подходить время, сделаем небольшое пожертвование из суммы, которая наберётся, чтобы люди были поражены твоим благородством. Они переводят деньги тебе, а ты их используешь, помогая другим. Это очень подкупает, и хочется снова сделать взнос. Какое пожертвование и куда ещё сам не знаю. Буду думать об этом. К тому времени тебя начнут забывать и переводы станут единичными случаями. Приблизительно за неделю до рассмотрения в суде организуем твоё появление на местном телевидение. Снова подключим Питера Стоуна, позовём общественников, и тогда будет сделан основной удар. Джессика, вот это всё, что было – это разогрев. Пока стратегия такая. Ну, а ты, в это время посвяти себя полностью Линде.

Они попрощались и разъехались в разные стороны, а стены домов и квартир города ещё долго слушали обсуждение передачи своими хозяевами.

Уже через день вышло продолжение статьи Питера Стоуна, где в конце большими цифрами были прописаны банковские реквизиты Джессики Олсон, которые теперь постоянно присутствовали после каждого его опуса.

Доктор Рединг сказал, что сейчас организму нужно отдохнуть от лекарств. Джеффри после эфира на радио больше не выходил на связь и она, следуя его словам, всецело отдалась дочери, балуя её каждый день разными приятными сюрпризами. В свободное время всегда звонила Мэри Холт и они долго болтали обо всём, но в тоже время ни о чём. Главным было просто общение.

Иногда днём, когда Линда была в школе, Джессика садилась за руль и ехала к озеру Онондага. Это место стало для неё неким успокоением. Никого вокруг, только она и холодный воздух, который казалось, поднимался из глубины тёмных вод, заставляя её полностью застегнуть куртку. И когда снова становилось тепло, наступало состояние небольшой эйфории, возникающей из ниоткуда, но только здесь на берегу. Все чувства исправно работали, но мозг не воспринимал от них никакой информации, рисуя только придуманные собою картины. Она погружалась в свой чистый мир, где не было яда и грязи. А был то теплый солнечный свет, падающий на белоснежного воздушного змея, парящего в чистом небе, то большой плюшевый львёнок по имени Лилу, который нежился на золотом пляже в тени кокосового дерева, то восторженные дети, с радостью наблюдающие за прыжками дельфинов, играющие большим мячом.

Эта необъяснимая эйфория как приходила без причины, так и исчезала быстро в неизвестном направлении.

Джессика чуть замерзла и вздрогнула. По всему телу тысячами мурашками пробежала дрожь, причина которой её испугала – это было неизвестность и страх. Она ощутила, что за ней наблюдают, и резко развернувшись, медленно и внимательно осмотрелась вокруг. Никого не было, но шестое чувство твёрдо стояло на своём. Там, за деревьями и кустами кто-то пристально следил за каждым её движением.

Глава 7. Шесть дней или пятая серия

– Айван, я сегодня целый день думал про твои слова насчет последнего урода. Я человек, который не претендует на святость и рай, похоже, это не моё, поэтому дядя просто был отрезком в моей жизни.

– По большому счету, Роберт, мне всё равно. Через шесть дней мы уже никогда не встретимся и станем, как ты выразился, друг для друга отрезками продолжительностью каких-то шесть месяцев. Слишком короткими для прожитой жизни, чтобы вспоминать. Оно и не надо. А насчёт дяди, я давно прекрасно понял твоё безразличие к нему. Ты ни разу не назвал его по имени и этим всё сказано.

–Айван, а у тебя много родственников? И ты со всеми поддерживаешь отношения? С трудом верится, на тебя не похоже. Ты такой же одиночка, как и я, несмотря на то, что тебя посещает жена, – Роберту не были по душе нравоучения.

– Поддерживаю ли я отношения с близкими родственниками? Да. Потому что, он у меня один – это брат. Но сейчас не об этом, – Стеблин улыбнулся, – зрители требуют пятой серии и застыли в ожидании продолжения сериала с названием “Долгая дорога в тюрьму человека по имени Роберт”. Я закрываю глаза.