Это было в Веморке

– Рад тебя видеть живым, – голос Михаэля звучал очень подавленно, – от твоего этажа ничего не осталось, и начал думать о худшем.

– Я спустился в подвал, когда всё только начиналось.

– А что с цехом? – с интересом спросил Штенц.

– Не поверишь, но он абсолютно не пострадал. Я зашел туда, когда поднялся наверх, -ответил Лотар, и Михаэль нервно рассмеялся.

– Слушай, может, он заколдованный? Ладно, шучу. Как ты считаешь, что будет дальше?

– Не мне решать, но думаю, этот завод надо закрывать. Такими темпами нам не дадут даже восстановить гидроэлектростанцию. Михаэль, мне надо попасть в Рьюкан. Я смогу пройти по железной дороге с этой стороны склона?

– Если пропуск с собой, то конечно. Все равно тебя все мои знают. Главное, иди строго по шпалам. Вокруг всё заминировано.

Часть завода, склады, которые находились в Рьюкане, пострадали очень сильно, приняв на себя основной удар. Картина мало чем отличалась от того, что было в Веморке. Это напоминало нокаут, при котором судья не отвел противника в противоположный угол ринга, а оставил стоять над тобой. И он в любой момент готов был добить окончательно.

Лотар увидел главного инженера Альфа Ларсена, который, обняв жену, стоял около своего полностью разрушенного дома. Восточная часть Рьюкана пострадала не так сильно, а в глазах жителей он видел только ненависть и возмущение, чувствуя, что всё это было обращено не к нему. Семьсот бомб в Веморке и около ста в Рьюкане сбрасывал не он, и они это понимали. Логдэ медленно перешел мост через Ману и так же не спеша направился к своему дому. Только теперь, взглянув на себя в зеркало, он увидел своё измазанное замершей смесью пыли и пота лицо. Рьюкан погрузился в темноту, и только мерцание свечей в некоторых домах говорило о продолжающейся здесь жизни. Этот вторник был чёрным. Не зная, что делать, он бесцельно лежал на диване и смотрел в потолок, когда в дверь сильно постучали.

– Ты дома? Открой. Это Хельг, – за дверью прозвучал возбужденный голос Бьернсона и Лотар удивился, что не услышал шум двигателя его машины.

– Да! Иду, – ответил он, поднимаясь с дивана и зажигая свечу.

Хельг влетел в дом и присев за стол, не переводя дыхание, сказал:

– Расскажи мне всё, что тут было. Я находился в Драммене, когда мне сказали, что несколько минут назад разбомбили и Веморк, и Рьюкан. Не молчи.

И Лотар, не вдаваясь в краски, сухо, как по протоколу, без всяких эмоций рассказал всё, что он видел, от начала и до конца. Бьернсон слушал, и было видно, как сводятся скулы на его лице.

– Ты говоришь, это были американцы? Каким боком они здесь? Им-то что надо? – спокойствие в этот вечер не было его спутником.

Лотар не знал, как ответить. Он знал, что сказать, но не мог. Хельг внимательно посмотрел на него и спросил:

– Я прекрасно понимаю все эти ваши военные тайны, секреты. Неужели это того стоит?

– Хельг, этот вопрос не ко мне. Я мирный человек, как и ты. И для меня это тоже всё неправильно. Я такой же заложник ситуации, как и вы все здесь, – он начал повышать интонацию, чем успокоил Бьернсона, который очень миролюбиво проговорил.

– Не заводись и извини меня. Нервы не выдерживают. Двадцать минут назад я проезжал мимо “Kornsnok”, где увидел Льот, которая стояла на улице и смотрела в небо, боясь зайти в дом, потому что оттуда она не увидит приближающийся самолет. Она плакала и сказала, что отец всё решил. Это была последняя капля, и весной они переедут в Осло. Поверm, они будут не единственные, кто покинет Рьюкан. Этому городку уже ничего не светит, а я его очень полюбил.

В этот момент они услышали царапание в дверь, и Хельг, выдавив улыбку, произнес:

– Пришла твоя Ада. Смена караула. Желаю удачи, и, кстати, как насчет встречи Рождества вместе?

– Почему бы и нет, – без радости, уставшим голосом ответил Лотар.

– Тогда не пропадай подолгу у себя на заводе, мой немецкий друг. А, я же забыл, твой кабинет разбомбили, теперь и посидеть негде. Ещё раз удачи.

Смена караула произошла мгновенно. Дверь не успела открыться, как Ада уже сидела на своём месте и преданно вопросительно смотрела на него.

Несмотря ни на что, завод продолжал работать, но объемы производимой тяжелой воды были ничтожно малы из-за нехватки электроэнергии и у Лотара создавалось впечатление, что о Веморке забыли.

Наступивший декабрь прошел очень спокойно. Он всё чаще был в Рьюкане, который понемногу отходил от шока. Жизнь продолжалась, и в пятницу 17-го числа он решил зайти в “Kornsnok”. Бар был абсолютно пустой, и только Льот, сидящая за столом, встретила его своей скромной улыбкой, оторвавшись от книги. Он улыбнулся в ответ и поздоровался.

– Как ваши дела?

– Очень тихо. Как видите, нет никого, – ответила она и сполоснув кружку со львом, начала наливать пиво.

– А где этот потомок Одина и Тора? Куда он пропал? Надо ставить ему прогул, – шутливо справился он о Бьернсоне.

– Сегодня в полдень привез пиво. Сказал, что вечером будет.

Лотар присел за столик. Сказать честно, пива ему не очень-то и хотелось. Всё-таки мороз на улице, и надо было немного отогреться. Затем он перевел взгляд на стол, где лежала книга, которую читала Льот.

– Можно поинтересоваться, кто автор? – спросил он.

Она молча взяла книгу, протянула ему и присела за столик. Это была дилогия Джека Лондона про двух ирландских терьеров – «Джерри-островитянин» и «Майкл, брат Джерри». Увидев его одобрительную улыбку, она поинтересовалась:

– Вы читали эти повести?

– Да, хорошие книги, от корки до корки. Когда мне было лет четырнадцать, скажу честно, плакал. Особенно «Майкл, брат Джерри».

– Пожалуйста, ничего не рассказывайте дальше, – попросила Льот, – я только начала читать «Джерри-островитянин».

Поток холодного воздуха влетел в зал из резко открывающейся двери, в которую вошёл Хельг. Сделав грозный вид, он посмотрел на них и заговорщицки спросил:

– Секретничаете без меня? Да? Я тоже хочу знать тайну! Но сначала пиво. Это важнее, – и все трое рассмеялись.

– Ты чуть не заработал прогул!

– Не дождетесь. Пропустить пару-тройку бокалов в пятницу вечером, это то же, как сходить утром в туалет. Организм без этого не может, а я его уважаю. Ладно, хватит, ближе к делу.

Бьернсон поднял бокал, как всегда, выдал только ему известный тост на древнескандинавском диалекте и продолжил:

– Через неделю Рождество, и сегодня я привез две бутылки замечательного аквавита. Улавливаешь связь?

– Я прекрасно помню, о чем мы говорили месяц назад. Всё в силе, – ответил Лотар.

– Вот и замечательно. Остался только один вопрос. Где будем отмечать? У тебя или у меня?

И пока Логдэ задумался, что ответить, Льот нежным голосом тихо пропела:

– Мальчики, а давайте здесь? Я буду очень рада. Родители уедут на торжественный прием в Осло, и мне будет очень скучно. А с такой компанией, как вы, думаю, это будет лучшее Рождество в моей жизни.

– Ты понял, мой немецкий друг? Как всё быстро решается. Был вопрос, и нет его. Я только за!

– Лучшего и придумать нельзя, – ответил Лотар, поднимая свою кружку. – С тебя тост, Хельг!

Бьернсон задумался, улыбнулся и четко, с расстановкой, произнёс:

– Пусть хорошо нам будет вместе… и не очень плохо врозь!

Когда кружки пива коснулись стола, Хельг, чувствуя себя как минимум капитаном драккара, начал давать указания:

– Завтра с утра мы поедем за ёлкой. Знаю одно местечко, они там все как на подбор. Льот, пиши продукты, которые надо будет достать, а свежее рождественское пиво я привезу из Драммена. Прямо с завода.

Эту неделю Рьюкан было не узнать, весь город готовился к Рождеству. Каждый хозяин приводил свой дом в порядок, и когда Лотар возвращался из Веморка, он с большим удовольствием наблюдал за всей этой праздничной суетой. В Сочельник, за день до Рождества, вернувшись с завода, он был поражен, не встретив никого на улицах. Все жители ушли на службу в церковь, а многие были на могилах своих родственников, где возлагали цветы.

Вечером к нему зашёл Хельг с целой охапкой злаковых колосьев и с присущим ему оптимизмом и весельем сказал:

– Так, за работу. Сейчас будем вязать сноп, который завтра повесишь около дома. Он должен висеть высоко, поэтому готовься с раннего утра лезть на дерево.

Зимой Лотар по деревьям ещё не лазил и с небольшой надеждой спросил:

– А это обязательно?

– Я тебе скажу даже больше. Придется на два дерева залазить. Второе находится у дома Льот. Ты же ближе живешь. Так что вяжем снопы.

– Понял, – с наигранной грустью ответил он, – а снопы какие делать?

– Чем больше, тем лучше. Из всего, что я принёс, надо сделать два. Мой сноп уже дома.

В шесть утра, когда Лотар начал залезать на дерево, он понял, что веселого в этом будет мало. Прижав сноп одной рукой к плечу, он аккуратно, несколько раз проверяя каждую ветку на прочность, поднимался вверх со скоростью ленивца. В конце концов, цель была достигнута, и сноп водрузился на свое место, которое ему вчера показал Хельг. Отдышавшись, он с тоской посмотрел на вторую связку колосьев и, взяв её в охапку, направился к дому Льот. Дерево у бара Kornsnok не внушило ему доверие сразу. Минут десять он смотрел на него, прокладывая мысленно себе маршрут. Ближайшая ветка была на высоте не менее двух метров, и ему ничего не оставалось, как попытаться закинуть сноп повыше на дерево. С четвертой попытки у него это получилось, и он начал своё восхождение. Дерево явно было моложе предыдущего, скрипя и играя под его весом. Сноп был установлен, и он начал спускаться обратно. Одна из веток не выдержала второго пришествия Лотара и, предательски стрельнув под его ногой, провалилась вниз. Падение было быстрым и не очень приятным. Снег, конечно, смягчил приземление, но уже не хотелось вставать, и он просто развалился на земле, смотря на звездное небо, выглядывающее из-за висящего снопа.

– Лотар, это ты? С тобой всё в порядке? – рядом раздался голос Льот, которая, услышав шум, вышла из дома.

– Да, со мной всё хорошо, – ответил он, поднимаясь со снега и отряхиваясь.

– А что ты тут делаешь? Что случилось?

И он, показав на верхушку дерева, где висел сноп, рассказал, что Хельг дал ему такое задание. Она слушала, еле сдерживая смех, и тоном учителя проговорила:

– Вообще-то, мы уже несколько лет привязываем сноп к шесту, который лежит за домом, а потом вставляем его во вкопанную трубу. Вон там. Отец специально её для этого сделал.

У Лотара не было слов, но, увидев, как Льот пытается подавить улыбку, рассмеялся сам, и тут уже не выдержала она. Кто-то из соседей проснулся от их веселого хохота.

В который раз он был опять удивлен норвежской кухней. Это блюдо нельзя было описать. Льот вынесла его, когда они с Хельгом уже выпили одну бутылку аквавита. Лютефиск – это желеобразное тело трески, пропитанное щелочью, с острым и, мягко сказать, неприятным запахом. Уговоры Бьернсона сделали своё дело, и он, закрыв глаза, съел один кусок. В голове, сквозь неприятный запах и остроту, пролетела только одна мысль – это кошмар. И хоть лютефиск был с горчицей и большим количеством красного перца, а следом за ним в желудок последовал кусочек бекона, ему все равно казалось, что этот вкус уже никогда ничем не убить. Только следующая рюмка аквавита привела его в нормальное состояние.

– Льот, скажи, пожалуйста… Ладно, с этим потомком Одина, с ним всё понятно, но как ты, девушка, можешь такое есть?

– А я его и не ем! – весело ответила она. – Это Хельг сказал сделать. Традиции, как-никак. Сейчас я принесу другое блюдо. Оно называется Риббе.

– Принцесса! Мне уже страшно, – к Лотару вернулось умение улыбаться.

Различие по вкусу между блюдами было настолько разительно, что это показалось переходом из кулинарного ада в поварской рай. Нежные свиные рёбрышки с хрустящей корочкой, картофель и рождественские сосиски заставили его забыть об этом ужасе под названием «лютефиск».

– Кстати, а как ты с дерева упал? – аквавит поднимал настроение Хельгу не на шутку.

– Если бы ты знал, какими словами я тебя вспоминал, когда Льот сказала, что этот сноп всю жизнь цепляли на шест.

– Не обижайся, дружище. Я действительно об этом забыл. Но теперь будет что вспомнить. Ты представь лицо её отца, когда он увидит, что кто-то додумался на это дерево залезть! – и вся троица весело рассмеялась так, что тени от свечей затанцевали на стенке.

Льот вынесла на улицу миску каши с маслом и пивом для Ниссе8. Вернувшись, она сказала, что на улице погода очень хорошая, и жаль, что сегодня нельзя выходить, потому что все существа неизвестного нам мира поднялись на поверхность.

– Принцесса, ты же взрослая девочка. Неужели ты в это веришь? – спросил Хельг.

– Даже не знаю, – ответила она, а Лотар, вспомнив свою встречу с Руво, поймал себя на мысли, что он уже в это верит.

Как и всё под луной, этот праздничный вечер тоже закончился. Прощаясь, Логдэ с большой теплотой поблагодарил Льот и Хельга. Это Рождество было незабываемо, как и всё, что с ним происходило на этой земле.

***

Гидроэлектростанции требовалось полное восстановление. Но исходя из того, что об этом месте и заводе уже знали все, в январе 1944 года вермахтом было принято решение собрать наработанные запасы и переправить их в Германию. Британцы были уверены, что проблема Веморка решена окончательно, и новость о том, что тяжелая вода не была уничтожена, для них стала очередной неожиданностью. Сначала они даже не поверили сообщению норвежского сопротивления, и было дано указание всё перепроверить ещё раз. Данные подтвердились, и перед Якобом была поставлена сложная задача: узнать время отправки, маршрут и количество оксида дейтерия. Учитывая, какие меры охраны были приняты в Веморке, это задание казалось невыполнимым.

Глава 16. Прощай, тяжелая вода, или Встреча

Весь январь 44-го года Лотар занимался полным учетом остатков, проверяя процентное содержание тяжелой воды в каждой из электролизных установок и сортируя её в отдельные бочки с записью в журнале. Концентрация оксида дейтерия была от 0,01 процента до 99,5. Из общих пятнадцати тонн тяжелой воды, чистая составляла около пятисот килограммов. Весь оксид дейтерия был помещён в 48 бочек, каждая под своим номером и со своей концентрацией, что он указал в своём специальном журнале, за которым сильно охотился Якоб, но так и не смог его достать.

Логдэ считал свою миссию выполненной только тогда, когда плоды его работы достигнут берегов Германии. Он решил, что будет сопровождать этот груз до конца. По-другому не могло и быть.

Слух о закрытии завода напоминал ураганный ветер. Он пронесся по Рьюкану с той же скоростью и с теми же опустошительными разрушениями в мыслях местного населения. Когда не представляешь, что тебя может ждать в будущем, в голове остается только пустота, и ты живешь, используя одни инстинкты. Это коснулось большинства жителей. Без завода, Рьюкан возвращался в девятнадцатый век. Единственная, кто этому была безумно рада, зализывая раны, природа.

Лотар не вдавался в подробности этой «эвакуации». Михаэля он видел за эти дни пару раз. Штенц был занят организацией охраны по маршруту транспортировки тяжелой воды, и на самом заводе он был редко. Логдэ только знал, что она начнется 18 февраля. Сколько раз за эти дни он представлял встречу с Лионой, вглядываясь в скалистое ущелье, которое скрывала темнота, и рисуя воображением её прекрасное лицо в холодном воздухе Веморка. После Рождества он только однажды посетил Рьюкан, точнее, “Kornsnok”. Сидя вдвоем с Льот, они разговаривали о книге Джека Лондона, которую она уже закончила читать.

–Знаешь, Лотар, когда я перееду в Осло, то обязательно заведу себе ирландского терьера и назову его Майкл… или Джерри. Сама ещё не знаю. Кстати, ты кружку заберёшь сейчас? Давай я её помою.

– Нет, спасибо, не надо сейчас. Семнадцатого февраля я обязательно зайду и возьму её, когда начну собираться.

– Как хочешь. Здесь она будет в полной сохранности. Скажу честно, я не видела красивее пивного стакана, чем твой.

– Ещё раз спасибо, Льот. Мне надо идти. Хельгу привет, – и, обернувшись у выхода, он добавил, – я бы назвал Джерри.

В Веморке после последнего воздушного удара, когда от его кабинета ничего не осталось, Михаэль нашёл ему небольшую сторожку, где Лотар и ночевал. Крыша над головой, свет, тепло и кровать, что ещё надо? Но поздно вечером пятнадцатого февраля ему этого было мало. В эти дни бессонница стала его подругой, и он вышел на улицу, пытаясь нагулять сон. В отличие от него, ветер в этот момент спал, а большие хлопья снега мягко ложились на голову и плечи. Только шум водопада нарушал эту полную тишину и безмятежность. Он неспешно проходил мимо гостевого домика, где сейчас жил главный инженер Веморка, когда рядом с ним проскользнула тень человека. Это был Якоб. Лотар, находясь в полной темноте, был незаметен для него, и тот, подойдя к двери домика Альфа Ларсена, очень тихо выстучал дробь пальцами. Чувствовалось, что это был условный сигнал и его ждали. Дверь чуть приоткрылась, и Якоб нырнул туда. Логдэ направился к дому и, увидев приоткрытое окно, подошел к нему. За плотной шторой он услышал треск горящих поленьев в камине и тихий голос главного инженера:

– Почему я должен вам верить?

– Ваш предшественник Йомар Брун работал со мной. Он устроил меня на завод в конце 40-го года, и я лично организовал его уход в Швецию, а оттуда наши люди доставили его в Британию. Он говорил, что вы очень осторожный человек, но так же ненавидите немцев, хоть скрываете это, как и Йомар Брун. Сейчас только вы обладаете той информацией, которая нам нужна. На крайний случай можете достать. Я думаю, Альф, вы прекрасно осведомлены о том, как немцы хотят вывезти тяжелую воду. Пора поработать и на Норвегию. Если думаете, что немцы здесь надолго, вы ошибаетесь. Русские освободили Киев и сняли блокаду Ленинграда. Они уже на Балтике. Любой здравомыслящий человек понимает, их уже не остановить. Американцы вошли в Рим. Скажите, Альф, сколько времени осталось Гитлеру? Год? Ну, может, чуть больше.

Лотар не мог в это всё поверить. Ему казалось, что он уснул здесь, прямо на улице, и это самый дурной сон в его жизни. По голосу он узнал Якоба, вспомнив, что несколько раз видел его на заводе, абсолютно ничем не примечательного рабочего, но, как оказалось, лидера норвежского сопротивления. Всё начинало становиться на свои места. Голос Якоба прервал его мысли, и он уже не мог отойти от окна, в шоке ловя каждое слово.

– Альф, вам нечего бояться. Через несколько дней их не будет здесь в Веморке, а через некоторое время, и во всей Норвегии. Я не хочу вас шантажировать, просто подумайте, кем вы станете в будущем? Человеком, который работал на немцев, или вам будет, что рассказать внукам с гордостью в голосе? Мне кажется, ответ очевиден.

– Что вы хотите узнать? – Лотар услышал, как в голосе главного инженера появились ноты решительности.

– Всё, абсолютно всё, что касается перемещения тяжелой воды. Все известные вам детали. Прошу, не упустите ни одной мелочи.

– Восемнадцатого февраля ранним утром весь запас тяжелой воды вывезут по железной дороге к озеру Тинншё, где её переправят паромом на другой берег. Куда и как она направится дальше, я не знаю, – Альф замолчал, ожидая следующего вопроса.

– Каковы шансы уничтожить тяжелую воду, пустив под откос составы? Я хочу услышать ваше мнение, вы всё-таки инженер, – не заставил себя ждать Якоб.

– Это, конечно, возможно. Во-первых, мы уничтожим составы, но не уничтожим тяжёлую воду. А цель, я так понимаю, именно она. Во-вторых, железная дорога и состав находятся под такой охраной, что, мне кажется, это самоубийство, поэтому… – Альф Ларсен резко замолк, и его собеседник понял причину этой паузы.

– Единственный вариант, потопить паром, – продолжил его слова Якоб.

Несколько секунд они оба молчали, отчётливо понимая, что на пароме будут мирные жители. А Лотар, глотая каждое слово, не мог оторваться от окна. Он стоял и слушал, не зная, что делать. Первым тишину нарушил командир подполья:

– Это будет очень тяжелое решение, и кто-то нам этого не простит никогда. Но, мне кажется, другого пути нет.

– Единственное, что я могу сделать, это перенести дату отправки груза на двадцатое число. В воскресенье на борту парома всегда самое малое количество мирных людей.

Якоб задумался и после небольшой паузы ответил:

– Это самый оптимальный вариант. Плюс ко всему, у нас будет достаточно времени основательно подготовиться. Я завтра, – он взглянул на часы, – а точнее, уже сегодня буду на пароме и проведу все замеры по времени. Один вопрос, как вы перенесете дату отправки?

– Это механизмы, а у них есть свойство ломаться в самый неподходящий момент. Если я сказал, что это сделаю, значит, так оно и будет, – Ларсен был сама твердость, и та осмотрительность, которая была с ним все эти последние четыре года, испарилась в дымоходе камина. Якоб сумел разорвать защитную оболочку под названием «будь осторожен».

– Ещё один вопрос. Все данные о количестве и концентрации тяжелой воды.

– Вот здесь я могу сказать лишь приблизительно. Точные числа здесь знает только Лотар Логдэ. Он занимался этим вопросом, и где находится учетный журнал, без понятия, – ответил Альф.

– Ну, тогда хотя бы примерно сколько её в готовом чистом виде? – спросил Якоб и, поймал себя на мысли, что, в принципе, это без разницы.

– Я думаю, в районе полутонны.

– Интересно, это много или мало? Я в этом ничего не понимаю, – в его вопросе чувствовалось обычное любопытство.

– Сказать честно, мне эти цифры тоже ни о чём не говорят. Но исходя из того количества тяжелой воды, которую мы отправили в Германию за эти годы, а это как минимум тонн десять, данная партия очень мала. Не знаю, но мне так кажется.

Альф Ларсен ошибался, даже не представляя, насколько. После войны на допросе руководитель уранового проекта Германии Вернер Гейзенберг на вопрос следователя, чем вы занимались, ответил, что создавал урановую машину, для запуска которой не хватило пятисот литров оксида дейтерия. Англичанин, проводивший дознание, тогда поймал себя на мысли, что очень интересно, какой из городов стал бы первой жертвой этой адской машины – Лондон или Москва.

Лотар понимал, что просто обязан помешать всему, о чём говорили в комнате. Не зная пока, что делать, он решил вернуться к себе в сторожку. Рукав пальто, которым он облокотился на подоконник, за это время немного примерз, и, убирая руку, издал негромкий звук, отрываясь от поверхности. Этого вполне хватило, чтобы быть услышанным в комнате. Пара секунд у него имелось, чтобы скрыться в темноте, но бегать от кого-то было не в его правилах. Штора резко отдернулась, и Ларсен встретился с ним взглядом.

– Не уходи. Я сейчас выйду, нам надо поговорить, – тихо сказал он и, отпустив штору, через несколько секунд появился на улице, накидывая на ходу пальто. Он подошел к Лотару и, взяв его под локоть, спокойно и доброжелательно сказал:

– Я так понимаю, ты всё слышал. Значит, нам есть что обсудить. Пойдем, пройдемся, ночь замечательная.

– Не против, давай прогуляемся, Альф. Только, знаешь, мне мало верится, что ты меня переубедишь. Я не могу допустить того, о чём вы говорили.

Снег в эту ночь не останавливался, и Веморк с удовольствием покрывал себя этими белыми листьями, как бы укрываясь теплым одеялом, чтобы наконец-то выспаться и отдохнуть, понимая, что всё закончилось. Они пошли в сторону водопада и только там продолжили свою беседу. Говорить пришлось почти криком, так как шум летящей вниз воды заглушал голоса.

– Лотар! Я с большой симпатией отношусь к тебе как к патриоту своей родины, но ты должен понимать, что Германия сделала очень большую и дорогую ошибку. Гитлеру скоро конец. Забудь то, что ты слышал. Это всё равно уже ничего не изменит.

– Откуда ты знаешь, Альф? Может, это последний шанс Германии, и ты хочешь, чтобы я лишил её этого, сделав вид, что ничего не знаю? Это мой тебе совет, уезжай завтра, точнее, уже сегодня, отсюда подальше, – довольно резко ответил Лотар, отчего главного немного передернуло.

– Не горячись. То оружие, которое вы создаете с помощью тяжелой воды, может пойти, по твоим словам, на спасение Германии, но оно может уничтожить и мир. Ты же ученый, для тебя не должно быть границ. Определись, что ты хочешь сохранить, Германию или мир?

– Одно другому, абсолютно не мешает. Я повторяю, у Германии есть шанс, и она обязана им воспользоваться ради своего народа, но при чем здесь уничтожение мира? Ты взял слишком высоко. Давай честно, ты просто это делаешь, чтобы, когда всё закончится, на тебя не показывали пальцем и не называли пособником немцев. А я, мистер Ларсен, это делаю не для себя, а для своей Родины. И это не высокие слова, это то, что есть на самом деле. Ещё раз говорю, уезжай сегодня отсюда или… – внезапный удар и боль в теле оборвали речь Лотара, и, обернувшись назад, он увидел силуэт Якоба в нескольких метрах с вытянутой рукой, сжимающей пистолет.