Легион

В общем, жизнь Рольфа была относительно комфортной рутиной. Его устраивало жалованье и довольствие, его не пугали походы и не тревожила стрельба – ни в него, ни его собственная. Время от времени объявляли набор добровольцев – сам Рольф никогда не записывался, только считал, сколько людей из отряда ушло и вернулось. После этого приходили новобранцы – он едва замечал, что в отряде появились новые лица. А потом все изменилось.

Отряд отправился в очередной поход – очередная стрельба за очередную башню. Правда, стрельбы не получилось – артефакты никто не охранял. Наблюдатели не заметили никакого движения, в подошедший отряд никто не стрелял. Башня казалась заброшенной. С более близкого расстояния стало ясно, что охранять ее уже некому. За временными сооружениями было несколько тел, а неподалеку – десятки могил. Рольф подумал, что похожая картина бывает после коровьей лихорадки, когда нет лекарства. Те, кто заразился позже, хоронят тех, кто заболел раньше. А их самих хоронить уже некому.

Некоторые легионеры тоже заговорили о лихорадке. Но прежде чем слухи успели распространиться по отряду, сержанты устроили совещание с врачом. Случайно Рольф оказался неподалеку и понял, в чем дело. Врач считал, что в башне заразились коровьей лихорадкой, а у него было всего две дозы необходимого лекарства. Идти вдвоем нельзя, опасно, да и по уставу полагалось, чтоб шли минимум трое – двое несут артефакты, третий охраняет. А артефакты в башне, скорее всего, были. Даже если офицеры успели уйти, вряд ли они стали задерживаться, чтобы забрать все ценное. Двое сержантов приняли лекарство – за артефактами рядовых не отправляли. Для третьего члена отряда препарата не было.

Один из сержантов стал искать жертву. Его выбор пал на парня-новобранца, для которого это был первый поход.

– Пойдешь с нами в башню, – объявил он легионеру. Строго говоря, так делать было нельзя – рядовой мог отказаться идти за артефактами, в уставе Легиона это было предусмотрено. Не потому, что для него не было лекарства, а потому что он рядовой. Ему за походы за артефактами не платили. А сержант при необходимости должен был искать добровольцев, а не назначать первого попавшегося новичка. Только новобранец, похоже, ничего этого не знал. И было сомнительно, что у него есть иммунитет. На человеческое лекарство он не мог еще заработать, а препарат для телят применяли не везде. В некоторых регионах, Рольф уже знал об этом, коровьей лихорадки не было.

– Я пойду, – сказал он оттесняя плечом новичка. – А он не пойдет.

Сержант только глянул на него и кивнул. Спорить не имело смысла, да еще и могло обернуться серьезным штрафом. За нарушение устава наказывали всех.

До башни они добрались спокойно. На входе была ловушка, сержанты быстро с ней справились. Рольф не понял, что именно они делали, только смотрел, чтоб никто не подкрался, хоть и знал, что подкрадываться некому. Вторая ловушка была перед спуском в бункер, с ней пришлось повозиться, но и тут они прошли без потерь. Больше никаких неприятностей в башне не было. Они вынесли оттуда хранилища каких-то данных – к этому времени Рольф знал, как они выглядят – и несколько закрытых ящиков. Что было в них, он не понял, да и не хотел узнать.

Ни артефакты, ни те, кто за ними ходили, не отправились сразу к отряду. Офицеры сообщили, что добыча есть, а потом пришлось два дня ждать, когда доставят оборудование для дезинфекции. Отряд в это время размещался недалеко от башни, на безопасном расстоянии. Сержанты глаз не спускали с артефактов, а Рольф сказал, что хочет похоронить умерших. Никто не возражал. Он вырыл шесть могил, в каждую опустил по одному телу, а на небольших холмиках положил по камню в изголовье похороненных. Камни принес один из сержантов. Потом была дезинфекция, а после нее – возвращение в лагерь, сначала офицеры и артефакты, следом рядовые.

– Почему ты так поступил? – спросил Рольфа тот самый новичок.

– Кто-то же должен был это сделать, – ответил он, думая об умерших, которых похоронил.

– И что теперь будет? – не унимался новобранец.

– Ты будешь читать устав.

– Зачем? – не понял его собеседник.

– Знания лишними не бывают, малыш, – ответил Рольф.

– Да кому они нужны? Вот мышцы – это да, а образование – штука бесполезная.

– У тебя есть образование? – удивился Рольф. Как правило, у рядовых легионеров его не было, оно было слишком дорого. А дети обеспеченных родителей рядовыми не записывались. Разве что кого-то разжаловали за серьезное нарушение устава.

– Да, я в школу ходил три года, – ответил новичок. – Ну как ходил… Читать, писать научился – и хватит, больше там делать нечего.

Сам Рольф научился читать, писать и считать за два года. Точнее, за две зимы, когда не надо было работать в поле.

– Если бы ты не умел читать и писать, ты бы попал в другой отряд. И твоя жизнь сложилась бы по-другому, – ответил он новобранцу. – Ты вообще откуда?

– Из Глестена, это город такой западнее нашего лагеря. А ты?

– Из Аруны, это деревня южнее лагеря.

– А правда, что в деревне еда растет прямо на кустах и деревьях и кто угодно может ее есть?

– Растет, правда. Еще и в земле растет. А есть ее без разрешения нельзя. В деревне все поделено, а брать чужое нельзя, иначе очень плохо будет. А правда, что в городе работающим дают по два выходных в неделю? – Рольф не раз слышал об этом, но никак не мог поверить. В деревне выходных не было вовсе.

– Правда, но не всем, а только тем, у кого есть гражданская специальность. Им даже спецодежду дают, представляешь? А обычным работягам полагается всего один выходной.

– Как тебя зовут?

– Адам.

– А меня – Рольф. Вот что, Адам, когда вернемся в лагерь, ты будешь читать устав. И не спорь.

Так у Рольфа появился друг.

Мария

По возвращении новичок действительно прочитал устав. А дальше была обычная служба – походы сменялись отдыхом, а недели в лагере – неделями боев. Адам и Рольф по-прежнему держались вместе. Деревенский парень рассказывал городскому об особенностях службы и маленьких хитростях, позволяющих выжить, а городской – о жизни в городе и гражданских специальностях – то, что сам знал о них. И оба они практически не тратили жалованье. Только Рольф почти ничего не покупал, потому что привык обходиться минимумом, а вот Адам явно принимал решение на основании цены. Правда, считал он не очень хорошо, и часто отказывался от каких-то вещей просто на всякий случай. Если же Рольф говорил, что цена хорошая, то и Адам мог решиться на покупку.

– Почему ты почти ничего не покупаешь? – Спросил как-то деревенский парень своего друга, стараясь говорить как можно мягче. – Ты на что-то копишь?

– Да, коплю. И что? – почти огрызнулся тот.

– Это твое дело, – пожал плечами Рольф. – Просто, если это не секрет, расскажи, на что именно?

– На мечту, – еле слышно выдохнул Адам.

Ее звали Мария, и она, безусловно, была самой красивой девушкой их микрорайона. Адам познакомился с ней, когда она возвращалась из школы. Книжек было много, и ее сумка разорвалась. Пока она думала, как их поудобнее сложить, он думал, что никогда не видел никого красивее ее. Он тогда снял свою куртку и предложил сложить книги в нее, как в мешок. Она только смотрела на него и улыбалась, и это был лучший момент в его жизни. Адам тогда проводил Марию до дома, оказалось, что она живет всего через две улицы от него. У ее родителей были гражданские специальности. Сама девушка училась в школе и думала, какую специальность получать. Она могла стать, наверное, кем угодно – родители могли оплатить ее обучение.

Самому Адаму не повезло. У его родителей не было специальностей, они были разнорабочими. А это значит, один выходной в неделю, зарплата, с которой никак не удавалось хоть что-то отложить, и совсем нельзя болеть. А еще у него был младший брат. Адаму приходилось поддерживать порядок в их квартире, готовить еду и смотреть за братом. Обычно тот вел себя спокойно, но порой делался агрессивным и плаксивым. Лучшее, что в такие моменты можно было сделать – отвести его к зданию начальной школы. Дети занимались в полуподвальном помещении, в окно было видно, что они делают, а в большинстве случаев – еще и слышно. Брат сразу успокаивался, замирал у окна и смотрел в класс, не отрываясь. Вот так Адам и научился читать и писать. У его родителей не было денег на школу, но начальные знания он смог усвоить через окно.

Когда брат подрос, его можно стало оставлять одного дома. Адам в это время подрабатывал. Иногда компании нанимали на временную работу подростков, потому что им можно было платить гораздо меньше, чем взрослым. Он таскал мешки с мукой и сахаром, ящики с фруктами, возил тележки с молоком. Часть заработанного он отдавал родителям, а часть складывал в копилку. Он мечтал, что сможет накопить денег и тоже получит гражданскую специальность. А когда познакомился с Марией, больше ни о чем другом думать не мог.

На некоторые гражданские специальности брали тех, кто мог оплатить хотя бы один семестр, и Адам надеялся, что у него будет достаточно средств, чтобы начать обучение, и что он сможет подрабатывать, чтобы оплатить остальное. Тогда у него был бы шанс жениться на любимой – за бедняка родители ее бы никогда не отдали. Иногда он виделся с девушкой, спрашивал, как продвигается ее учеба, а она спрашивала, как дела у него дома. Такие встречи были редкими, но Адам всякий раз радовался, что Мария охотно разговаривает с ним.

Но все усилия накопить денег оказались тщетными. Первый раз ему пришлось выпотрошить копилку, когда заболела мать. Отцовской зарплаты не могло хватить на четверых. А тут еще нужно было заплатить врачу и купить лекарства. Пока мать болела, ее уволили с работы, прошло три месяца после выздоровления, прежде чем она нашла новое место. В общем, благодаря накоплениям Адама, которые он откладывал два года, семья пережила этот период. А второй раз он лишился накоплений по вине брата. Придя с очередным заработком домой, Адам достал копилку и удивился, что она такая легкая. Он спросил отца, что случилось. А от отвел глаза и стал объяснять, что младший брат получился не таким умным, как Адам, и тут уж ничего не изменишь.

– Отец тогда сказал мне, что сожалеет, что так получилось. Он понимает, что я пытался вырваться из бедности, но бедным такое не удается. У них нет денег, чтобы хоть что-то изменить в своей жизни, – говорил Адам. – И тогда я понял, что мне остается только одна дорога – в Легион. Я не рассматривал этот путь раньше, потому что никогда не был сильным. А после этого решил рискнуть.

Адам так и не узнал, на что младший брат потратил его деньги – просто не стал спрашивать, потому что это точно ничего не изменило бы. Три месяца он ждал, когда станет совершеннолетним, и все это время просто слонялся по улицам. А потом пожелал Марии успешной учебы и сказал ей, что уходит в Легион. Она поблагодарила его и в свою очередь пожелала успехов. После этого он на тот самый последний заработок купил билет до ближайшего крупного города. А когда приехал на место, пошел искать вербовщика, надеясь, что тот не обратит внимания на отсутствие мускул. Вербовщик задал несколько вопросов, какое-то время сверлил взглядом, а потом сказал, что Адам подходит. Так он стал легионером – в очередной попытке заработать денег, чтобы быть рядом с любимой.

У Рольфа никогда не было любимой девушки, но тоска Адама была ему понятна. Он ведь и сам записался в легионеры, чтобы хоть что-то изменить в своей жизни к лучшему.

– Легион – не самое плохое место, малыш, – сказал Рольф Адаму, положив ему руку на плечо. – Главное – не наделать глупостей.

Доброволец

Рольф знал, что при экономном расходовании жалованья и некотором везении в Легионе можно скопить на гражданскую специальность за три-четыре года. Причем не на один семестр, а на все обучение. А глупостями он считал поведение, ведущее к штрафам, и запись в добровольцы. Да, те, кто возвращался, получали весьма приличные премиальные. Одного такого похода могло хватить на гражданскую специальность. А могло еще и остаться. Только в лагерь, как правило, возвращался лишь один из десяти записавшихся, не считая офицеров. Или еще меньше. По мнению Рольфа, так рисковать не стоило. По мнению Адама, за то время, пока он будет копить на учебу и получать специальность, Мария успеет выйти замуж. И он собирался рискнуть при первой же возможности, а там как получится. Или он вернется с золотом, или просто не вернется. В итоге, когда объявили очередной набор, Адам записался в добровольцы.

– Да, я знаю, ты считаешь, что так делать не следует, – добавил он, сообщив Рольфу о своем решении. – Но у меня нет времени, чтобы копить годами. Я ведь потом всю жизнь буду мучиться, что не рискнул, понимаешь?

Рольф только положил другу руку на плечо и промолчал. Он мог бы сказать, что из-за этого риска жизнь Адама может оказаться очень короткой. И очень мучительной – никто не рассказывал в отряде, что такое Мясорубка, но судя по травмам, которые были у вернувшихся, доставалось то золото очень дорогой ценой. Но делать этого он не стал – когда контракт добровольца подписан, уже ничего не изменишь. Только в одном случае легионера могли не взять в поход – если он заболевал. Так что один шанс кое-что изменить все же был.

За день до отправления отряда Рольф вызвался в столовой принести им обоим по кружке какао, которое не входило в обычный рацион. Адам сначала отказывался, а потом согласился – при условии, что, когда он вернется, какао будут пить за его счет. Рольф быстро вернулся за стол, они с удовольствием выпили какао, а потом еще посидели в общей комнате. Адам нервничал, а Рольф пытался отвлечь его от мыслей о походе, расспрашивая в который раз о гражданских специальностях. Долгих разговоров не получилось – в ту ночь Рольфу предстояло дежурить. Когда он отправился на пост, его встретил старый сержант.

– Зря ты это сделал, – без предисловий начал он. – Теперь тебе выпишут штраф.

– Что такое золото? Без половины накоплений я как-нибудь проживу, – примирительно ответил Рольф. Он не стал спрашивать, о чем идет речь, и не пытался оправдаться – для себя он и так не был виноват.

– Легион воюет за золото, – ответил сержант, глядя ему прямо в глаза. – И ты потеряешь все.

– За вред товарищу штрафуют только на половину, – возразил Рольф. Вредом считалось в Легионе и опасное лечение, если легионера об этом не просили и он не был врачом. Препарат для телят как раз подпадал под категорию вреда.

– Да, а ты потеряешь все. Понимаешь, почему?

И Рольф вспомнил. Таких случаев в отряде не было, но в уставе была мелкая сноска – за вред Легиону полагается штраф в половину накоплений легионера. Невыход добровольца вполне мог быть вредом. А штрафы в Легионе суммировались.

– Да, я знаю, почему ты так поступил, – продолжил сержант. – Но у меня приказ – у всех нас приказ. Запрещено отправлять отряд, если в нем меньше двухсот добровольцев. А не вышедший отряд – это штраф. Можешь считать меня законченной сволочью, но одного человека в отряде не хватает. А искать новых – нет времени. Или пострадает один – или все.

– Он все равно не сможет выйти в поход. Ближайшие три дня он вообще ничего не сможет, – ответил Рольф.

– Я знаю, – кивнул сержант. – А еще я знаю, что твой штраф его не спасет, только удержит до следующего раза. А в следующий раз удерживать будет нечем.

– Все уже сделано, и уже ничего не изменишь, – сказал Рольф.

– Не все, – возразил сержант. – Ты можешь занять его место, а я за ним присмотрю.

– Мне полагается право на личное сообщение. И на завещание. Чтоб все было по-честному, – поставил условие Рольф после недолгого молчания.

– Да, все будет по-честному, уж я за этим прослежу, – подтвердил сержант. – Из тебя получится хороший сержант. Когда вернешься, отправляйся на учебу. У тебя есть шансы вернуться.

Так Рольф стал добровольцем.

Из личного сообщения рядового Рольфа рядовому Адаму

«Привет, малыш. Ты, наверное, гадаешь, почему я не пришел тебя навестить. А может, и нет. Может, сил хватает, только чтоб сожалеть, что не умер вчера. Я проходил через это, я знаю. Поверь, это пройдет, потом будет легче. И поверь, будь я в лагере – обязательно бы пришел, проведал тебя. Но я не мог. Когда тебе стало плохо, я уже был на сборном пункте. А золото… Ну что такое золото? Если вернусь, премиальные поделим пополам. Надеюсь, когда-нибудь ты поймешь, я всегда желал тебе только добра».

Прииск

Тот поход вначале практически не отличался от обычного. Разве что часть легионеров из старослужащих временно получили должность сержанта – пока не закончится поход. А еще Рольф постоянно ощущал пустоту рядом, где раньше шел Адам. На этот поход на его месте был незнакомый легионер, а Рольф все порывался оглянуться и посмотреть, не отстал ли его друг, и с трудом подавлял это желание. Адам остался в лазарете, искать его было бесполезно, да и опасно. Отвлечешься на секунду – и обратно можешь не вернуться.

Неожиданности начались через два дня пути. Всем легионерам выдали вместо двухдневного пайка двухнедельный запас пищевых концентратов и воды. Затем вперед выдвинулись сержанты с детекторами ловушек. Они и в обычных походах обследовали местность, но сейчас этим занимались все до единого, а не несколько человек, как прежде. И они действительно нашли опасные места, хотя ничего похожего на башню пока не было даже на горизонте. Обезвреживать ловушки пришлось как постоянным сержантам, так и временным, а рядовые в это время стояли на страже. Когда удалось очистить достаточно пространства, чтобы отряд мог пройти небольшими группами, безопасные места отметили маркерами, и легионеры двинулись дальше. Рольф обратил внимание, что маркеры отличались от обычных 15-минутных, знакомых ему по прежним походам. Через некоторое время обнаружили новые ловушки, и все повторилось. Всего пришлось обезвредить четыре таких участка. А потом Рольф увидел поселок.

Обычные люди занимались обычными, повседневными делами. Впервые легионер вспомнил оставленную много лет назад родную деревню. Поселение было очень похоже на обычную деревню, только полей было гораздо меньше, а все постройки окружены стеной. Вокруг Аруны ничего подобного не было. Но вот поступил приказ, отряд разделили на несколько частей, сержанты – временные и постоянные – развели вверенных им людей по отведенным участкам. Сработали детонаторы, стена была взорвана в нескольких местах, началась стрельба. А Рольф все никак не мог сообразить, за что именно он воюет в этом походе. Впервые в жизни ему сложно было стрелять в человека. Однако жители поселка были вооружены – еще одно отличие от Аруны, в деревне Рольфа ни у кого не было оружия. Они стали стрелять в легионеров, и Рольф тоже выстрелил. Сработала многолетняя выучка – сначала безопасность, потом удивление. Или удивляться будет уже некому.

У жителей поселка были только лазерные пистолеты и никакой защитной одежды. С экипировкой легионеров это даже сравнивать не стоило. Сопротивление быстро подавили, просто перебив защитников поселка. Но на земле осталось и несколько нападавших. Когда стрельба закончилась, сержанты направились к большой постройке на окраине поселка. Подходы к ней оказались перекрыты несколькими ловушками, но с ними быстро разобрались. А потом началась погрузка золота – постройка была заполнена им под самую крышу. Рольф никогда раньше столько не видел. Сначала нагрузили транспортник, а потом сержанты разрешили рядовым взять себе награду в дополнение к премиальным. Причем брать можно было сколько угодно, без ограничений. Почти все легионеры принялись старательно набивать золотом свои вещмешки и даже карманы. С такой добычей можно было до конца жизни больше не работать. Старослужащие к золоту отнеслись гораздо спокойнее, чем новички. Они взяли немного больше, чем удавалось получить в стандартном походе. А Рольф все никак не мог осознать, что произошло. Он слышал отдельные возгласы защитников поселка – они говорили на том же языке, что и он.

– Это прииск, тут добывают золото, – подошел к нему один из старослужащих. – А Легион воюет за золото. Ты разве не знал?

– Знал, – стиснув зубы, ответил Рольф.

– Возьми золота, – сказал ему старший легионер. – Ты никому не поможешь, если откажешься от своей доли добычи.

Рольф взял несколько крупиц металла. По сравнению с тем, сколько взяли остальные, можно было сказать, что он остался с пустыми руками. Несмотря на огромную добычу, взятую легионерами, в поселке еще оставалось немало золота. Вскоре сержанты скомандовали отступление. Многие подчинились с неохотой, а некоторые – с облегчением.

Из дневника рядового Рольфа

«Мы спешно отступили после бойни на прииске. У этих людей не было ни бронекомбинезонов, ни щитов. Всего лишь с лазерными пистолетами они отбивались от нас, мы потеряли девять человек. Еще двенадцать ранены, но могут передвигаться самостоятельно. Не знаю, сколько погибло людей в поселке, тела были повсюду. Наверняка за нами идет отряд мстителей, такое без внимания не оставят. Нужно уходить как можно скорее и как можно дальше, но, похоже, мало кто думает об опасности. Отряд очень доволен результатами прошедшей войны».

О пользе внимательности

В ходе отступления странности продолжились. Сначала в лагерь отправили добычу. Легионеры в это время уходили от поселка, все вместе прошли первый ряд ловушек, ориентируясь по оставленным маркерам. После этого уехали офицеры и врач. Раненые остались в отряде. Рядовым и временным сержантам предстояло пройти 140 километров по прямой до того места, где их смогут забрать транспортники. И еще три ряда ловушек. Каждому из них активировали личный датчик-маяк, позволяющий отслеживать местоположение и состояние здоровья. Как только отряд соберется на условленном месте, за легионерами вышлют транспортники. Но до них еще надо было добраться.

Проблемы начались, едва отряд дошел до второй линии ловушек. Несколько человек, завидя привычные 15-минутные маркеры, бросились в проход между ними. Рольф пытался остановить их – он помнил, что в этот раз отряд оставлял другие маркеры. Но его почти никто не услышал. И почти сразу же сработали мины-ловушки. Погибли 23 человека, которые пошли по обманному проходу. Еще 11 человек пострадали – те, кто был слишком близко и не успел выставить щиты-отражатели. На третьей линии ловушек все повторилось, правда, в этот раз часть отряда осталась с Рольфом. Но несколько человек – самые нетерпеливые или самые испуганные – не стали ничего слушать. В этот раз мины-ловушки сработали не сразу, увидев, что с легионерами ничего не случилось, за горсткой нетерпеливых пошли чуть менее нетерпеливые. В результате еще 19 человек погибли, 8 получили тяжелые травмы и не могли идти самостоятельно. Четвертую линию ловушек оставшийся отряд, включая раненых, прошел без потерь.

Легионеры двигались медленнее обычного. В основном, их задерживал груз золота, которое взяли на прииске в качестве личной добычи. Пострадавшие, которых приходилось нести на носилках, тоже не позволяли идти быстрее. Рольф понимал, что до места назначения они доберутся гораздо позже, чем хотелось бы. Но его опасения мало кто разделял. Многие разговаривали так, будто уже подходили к лагерю с добычей. У большинства легионеров было приподнятое настроение.

Отряд шел без обычной разведки, только перед небольшой рощицей вперед выдвинулись люди с детекторами ловушек. И едва успели укрыться щитами-отражателями – из-за деревьев началась стрельба, как только легионеры подошли на расстояние выстрела. Рольф помнил, что раньше в подобных случаях отряд составлял щиты «черепахой» и прятался под ними – если не было более надежного укрытия. А стрелял только по команде. На этот раз правилу последовали далеко не все – часть легионеров закрывались щитами поодиночке, а часть вообще пыталась отстреливаться без каких-либо защитных сооружений. Между тем, стрелять начали не только спереди, а со всех сторон. Потому-то и нужны «черепахи» – если ты просмотрел одного врага, то где гарантия, что просмотрел только одного? После непродолжительной стрельбы нападавшие отступили. Но 27 человек остались на земле, в том числе 15 получивших травмы раньше – те, кто не могли сами как следует закрыться щитом и оказались далеко от защитных «черепах».

Погибших могло быть и больше. Врач уехал вместе с офицерами, а многие рядовые не очень хорошо разбирались в лекарствах. Тем не менее, раненым нужно было оказать первую помощь – хоть как-то, чтобы облегчить боль. Для этого в Легионе использовали дешевый и надежный препарат, даже тяжелораненые после него некоторое время не ощущали боли, и их можно было довезти до госпиталя. Правда, закупать его приходилось у разных поставщиков, смотря у кого было нужное количество. Производители тоже были разные, поэтому в одних партиях были полностью готовые для инъекций ампулы, а в других нужно было использовать две таких дозы. Если же ограничиться одной инъекцией, через короткое время пострадавший испытывал сильный болевой шок. Пережить его в полевых условиях было практически невозможно. К счастью, у препаратов была разная цветокодировка, так что даже люди, далекие от медицины, могли разобраться, что надо делать.