скачать книгу бесплатно
Побродила по комнатам, мысленным усилием меняя освещение, пока не остановилась посреди гостиной с ощущением какого-то внутреннего неудобства. Ощущение длилось недолго, но она уже поняла, что это такое – Габриэль давал знать о себе, посылая пси-волну с только ему присущими характеристиками. Понимая ее чувства, может быть, лучше, чем сама Настя, он не тревожил ее звонками и не добивался встреч, но всегда давал понять, что не выпускает ее из поля зрения и может оказаться рядом в любой момент.
Вздохнув, Настя сняла халат, критически оглядела себя в зеркале, отмечая появление новых черточек в облике, с удовольствием расправила пеньюар – она любила красивые вещи, – и тут раздался третий за этот поздний вечер звонок. Сердце подскочило и провалилось вниз, кровь отлила от щек, первой мыслью Насти было – Ратибор! Потом вернулась мудрая и тоскливая способность трезвой оценки: Ратибор вошел бы без звонка, и Настя открыла дверь, не пытаясь вычислить, кто стоит за ней.
– Я не слишком поздно? – спросила Забава Боянова, с интересом разглядывая хозяйку, забывшую накинуть халат.
Настя опомнилась, невольно краснея под этим взглядом.
– У меня сегодня вечер гостей, – сказала она, отступая в гостиную. – Извините, Забава. Не думала, что это вы.
Боянова улыбнулась.
– Я это поняла. А кто был? – Она прошла вслед за хозяйкой, принюхиваясь. – Фу-фу, русским духом пахнет! Уж не Иванушка ли дурачок заходил? Помнишь сказки про Бабу-ягу?
– Помню. – Настя улыбнулась, внутренне собираясь. Боянова была интрасенсом «большой силы», Насте не хотелось, чтобы она видела ее состояние и внутренний дискомфорт. – Только на Бабу-ягу вы мало похожи. Были у меня двое добрых молодцев, нашедших свободную минуту, чтобы проявить сочувствие и милосердие.
– Ага, вижу, ты в этом не очень-то нуждаешься. Что ж, люблю сильных женщин. Как и сильных мужчин. Я не займу у тебя много времени, у меня самой его нет, но кое-что интересное сообщу, не возражаешь?
Настя не возражала. Они сели и некоторое время присматривались друг к другу, согласовывая психоэмоциональные связи.
Боянова была одета в удивительное, черное как ночь, играющее звездными огнями платье, скрывающее и одновременно подчеркивающее фигуру, и хотя Настя тоже знала секреты, как в зрелые годы сохранить красоту и молодость, тем не менее и она с невольным восхищением отметила умение женщины держать себя в форме и быть естественной всегда и со всеми.
Забава едва заметно усмехнулась.
– Ты тоже не обделена природой, красна девица, от друзей отбоя нет, так что не печалься. Как долго я тебя не видела? Два месяца? И все это время ты просидела в затворничестве? – Боянова осуждающе покачала головой. – Уходить в саньясу [2 - Саньяса – стадия полного отречения от материальной жизни.] в твои годы рано, погоревала и хватит, досыть, как говаривала моя бабуля, впереди. Да и не все ясно с послами, может быть, они и не погибли.
Настя обхватила руками плечи, уголки губ ее грустно опустились, придав лицу неповторимый колорит Феи печали.
– Не надо, Забава, ни утешений, ни надежд, Ратибор не вернется, я знаю.
Боянова нахмурилась, в ее облике вдруг проглянула натура властная и решительная, как нестираемая печать должности председателя СЭКОНа.
– Это тебе твой Грехов навещал? А сама ты разве не знаешь, что будущее подчиняется вероятностному закону? Разве рассчитанные тобой футурграммы всегда сходятся с абсолютной точностью? Допускаю, что Грехов способен видеть глобальные изменения временного ствола и даже отдельные крупные ветви, но не все же веточки и листочки. Не знаю почему, но я уверена, что Берестов выкарабкается.
Настя снова покачала головой, отвечая скорее себе, чем гостье. Потом с усилием преодолела готовые вырваться возражения.
– Спасибо, Забава. Вы не первая, кто верит в его возвращение, но никто из вас не знает пределов знания Габриэля. Не беспокойтесь, я возьму себя в руки… уже взяла. Завтра выхожу на работу. В последнее время я действительно не следила за событиями и совершенно отстала от жизни. В самом деле много новостей?
– Главная новость, что Конструктор, каким мы его провожали сто с лишним лет назад, не вышел из канала БВ. Вернее, вышел наполовину, а может быть, трансформировался до неузнаваемости. Канал БВ за ним практически стянулся в «струну», но не исчез, и физики предполагают, что эта «пуповина» продолжает связывать зернистый кокон Конструктора со вселенной, откуда он пробивался к нам. Отсюда и все эти дикие эффекты с «булгаковской метрикой», «плывущей топологией», многомерным пространством, появлением странных частиц вроде предсказанных теорией монополей и «голых» кварков, с «конвульсиями вакуума». А ведь кокон, объем которого равен объему доброго десятка звезд, продолжает двигаться к Солнцу, правда, уже со скоростью, близкой к световой.
– Выходит, Т-конус больше не понадобится?
– Кто знает? Свою миссию он таки выполнил – вывел «тень» впереди Конструктора за пределы Рукава, но если иксоид – как называют появившийся объект специалисты – будет двигаться в том же направлении и с прежним темпом, он достигнет Т-конуса через полгода. Так что безопасность и погранслужба продолжают сидеть на «джоггере». Нечто подобное Конструктору, только в меньшем масштабе, осталось и от звезды ню Гиппарха – то же многомерие, гипергеометрия и тому подобное. Кое-кто из нетривиалов даже предполагает, что это отколовшийся «кусок» Конструктора.
– А сам он молчит?
– Что можно понять в той каше излучений, которой окутан иксоид? Во всяком случае, дешифровке излучение не поддается. Оптимисты утверждают, что Конструктор зализывает раны, но я не люблю дежурного оптимизма… как и пессимизма, впрочем. Кстати, твой Грехов придерживается того же мнения – о «зализывании ран».
Настя прищурилась, откидывая голову, но Забава не вкладывала особого смысла в слово «твой».
– Железовскому не хватает эфаналитиков, хорошо знающих историю Конструктора и его особенности, – продолжала Боянова. – Поэтому выходи, девочка, он ждет. Проблем накопилось много: «серые люди», чужане со своими комплексами поведения, разработка новых штатных режимов, прогноз последствий «экстремума» – если дойдет до его включения, сфинктура [3 - Сфинктура – степень загадочности объекта, качественные характеристики его таинственности.] иксоида, нацеливание Т-конуса и черт знает что еще! Короче, тебе вместе с профи безопасности придется тянуть весь воз МАВРа [4 - МАВР – многоцелевой анализ вариаций решения.].
Настя вздохнула, виновато посмотрела на гостью в ответ на ее острый оценивающий взгляд.
– Я… – небольшая заминка, – готова.
– Ну и прекрасно. – Забава легко, словно девочка, выпорхнула из кресла, потянулась всем телом, поправила прическу, искоса посмотрела на вставшую хозяйку. – Ну и как, я еще ничего выгляжу?
Настя по-мужски показала большой палец.
Боянова засмеялась, чмокнула ее в щеку и, пожелав доброй ночи, исчезла, словно растворилась в воздухе, только тихо зашипела закрывшаяся дверь.
Впервые за время, прошедшее с момента появления Конструктора, вернее, иксоида, Настя уснула сразу, как только щека ее коснулась подушки. Шел второй час ночи девятого ноября…
Железовский движением брови указал на стул, и Забава со вздохом облегчения села рядом.
– Набегалась!
Она все еще была одета в свое неотразимое платье, и человек-гора с видимым усилием пытался сообразить, что бы это значило.
– А ничего, – ответила Забава вслух, а не мысленно, как обычно, когда у нее было хорошее настроение. – Я была у Насти Демидовой, передала ей эмоциональный заряд, хандрит девка. Пообещала завтра выйти в свет, подключи ее к МАВРу, специалист она неплохой.
– Специалистов ее класса у меня хватает.
– Не надо оставлять ее наедине с собой надолго. Ты знаешь ее историю?
– Нет.
– Она влюбилась в Берестова девочкой, когда увидела его в «Чернаве» во время бунта монстрозавра. А потом Грехов проговорился ей, что Берестов погибнет. Она стала высчитывать критические точки его судьбы и заставлять Габриэля, чтобы он предупреждал Берестова… в общем, странное сплетение судеб. А сейчас она ждет своего Ратибора, хотя уверена в его гибели… Понимаешь?
– Понимаю. – Железовский помолчал и продекламировал:
Любовь, любовь – безбрежный океан.
Любовь, что смерть, не знает легких ран [5 - Г. Мелвилл.].
Боянова внимательно посмотрела на комиссара. Тот не шевельнулся.
– Ты тоже считаешь, что он погиб?
– Не знаю. Грехов выразился иначе: пропал без вести, и он о Берестове ничего не знает. А по-моему, знает, но не хочет говорить. Кстати, Настя прекрасно осведомлена об истории Конструктора, а во-вторых, не надо забывать, что Грехов – ее друг. А этот человек загадочен не менее, чем сам Конструктор.
– Не преувеличивай.
– Ты прекрасно понимаешь, что я не преувеличиваю. Проскопией [6 - Проскопия – дар предвидения.] такой глубины, как у него, не владеет ни один интрасенс, в том числе и мы с тобой. Не знаю, как ты, но я чую в нем такую бездну непроявленных качеств, что захватывает дух. Помяни мое слово, Грехов еще не раз преподнесет нам сюрприз, и дай бог, чтобы он был на нашей стороне.
Железовский угрюмо промолчал. Боянова оглядела его неподвижное лицо, обратив внимание на глубокие складки у губ, заглянула в глаза.
– Устал?
– Нет, – ответил он спустя минуту.
– Есть новости?
– Для физиков – да, для нас… не знаю. Термин «К-физика» все больше входит в моду, и мы все больше убеждаемся в том, что Вакула был прав: это физика иных материй, физика чужих вселенных. Савич высказал мнение, что Конструктор не смог просочиться к нам чисто и впустил в нашу Вселенную «воздух» чужого пространства, вернее, не воздух, конечно, а вакуум, отсюда и эти невообразимые эффекты.
– Это не главное, – тихо проговорила женщина.
– Что? Почему? – не понял Железовский.
– Потому что для нас с тобой главными остаются социально-экологические аспекты проблемы, а через полгода, даже раньше, снова придется решать этическое уравнение – Конструктор или мы.
Комиссар долго не отвечал, застыв холодной глыбой камня, хотя Забава все время ощущала «тепло» его мысли – он думал о ней, и ток эмоций был живым, пронизанным волнами нежности, ласки и тоскливого ожидания.
– А если не свернет или остановится, не дойдя до Т-конуса?
– Остановка проблему не решает, ты же знаешь. – Зато отменит уравнение выбора.
– Не знаю, мне кажется, не отменит, а просто оттянет на время, потому что никто и ничто не запретит Конструктору продолжить путь к Солнцу. Ладно, оставим этот спор, Аристарх, выкладывай, что тебя тревожит конкретно.
Железовский изменил позу, все они были у него «скульптурными», словно отлитыми из металла или камня, и стал похож на «изваяние отдыхающего Геракла». Забава усмехнулась пришедшему на ум сравнению, и Аристарх усмехнулся в ответ – он поймал ее мысль.
– «Джоггер» съедает много нервной энергии у людей, и это меня беспокоит в первую очередь, потому что недалеко то время, когда снова придется включить высшие формы тревоги, а резервы отдела небесконечны. И отменить «джоггер» я не могу, К-мигранты остаются реальной силой и несут реальную угрозу команде Т-конуса, да и отряду исследователей.
– Вы до сих пор их не вычислили?
– Нет, – проговорил Железовский с отвращением. – На Земле их нет, да и вообще в Системе, но я чувствую, что они все время рядом и следят за событиями, возможностей для этого у них хватает. Большинство «серых людей» мы выловили, их программы были строго конкретными – уничтожить Т-конус, так что особой опасности для людей они не представляют, но все же мы их изолировали.
– Мне все еще не дает покоя вопрос: почему один из них предупредил Берестова, когда тот решился на встречу с послом К-мигрантов? Кто заставил «серого» действовать именно таким образом, кто дал ему информацию и впихнул в «голем»? Ведь это же, по сути, прямая утечка сведений из стана К-мигрантов.
– Меня тоже мучит этот вопрос. Судя по виду «серого», его бегству предшествовала хорошая драка, он был буквально изрезан и держался только на жестком приказе. Оживить его не удалось, ментоскопировать тоже – память его практически пуста. По-видимому, мы так и не узнаем, кто его запустил.
– Но ведь кто-то же его все-таки заставил. Может быть, этот «кто-то» еще даст о себе знать?
Железовский шевельнул плечом и, видимо, мысленно приказал «домовому» включить оптическую плотность стен комнаты: одна из них стала прозрачной и впустила в гостиную ночное небо с перевернутым вниз головой серпом Луны.
Вот сидим мы с тобой на мху
Посреди болот,
Третий – месяц наверху –
Искривил свой рот, –
нараспев прочитала Забава.
– Мне больше нравится финал, – проворчал Аристарх:
Зачумленный сон воды,
Ржавчина волны…
Мы – забытые следы
Чьей-то глубины [7 - Блок А. Болотные чертеняки.].
Боянова улыбнулась:
– Это намек? Впрочем, может быть, Александр Блок был прав и мы с тобой действительно забытые следы чьей-то глубины. Ведь интрасенсами люди становятся из-за того, что начинают срабатывать латентные, скрытые гены, «следы» прежней человеческой глубины.
– Я имел в виду не нас, а К-мигрантов, они – «следы» Конструктора… как и «серые люди».
– А чьи тогда «следы» – чужане? Неужели тоже Конструктора? Вернее, его родичей? – Забава зябко вздрогнула, ладонями потерла локти.
– Холодно? – встревожился Железовский. – Я-то привык. Сейчас будет тепло. Хочешь кофе? Собственный рецепт – с жареными орехами. Или ты, как обычно, торопишься?
Боянова покачала головой, разглядывая хозяина с каким-то странным вниманием.
– Не тороплюсь, но…
– Я вызову патруль.
– Не надо, Аристарх, я останусь. До утра. Не возражаешь?
Долго-долго, несколько минут Железовский с мучительными сомнениями изучал лицо Забавы, пока не понял, что она не шутит. Медленно встал, приблизился к женщине, опустился у кресла на колени и почувствовал, как горячие пальцы Забавы бережно коснулись его затылка, взъерошили жесткие волосы, горячие ладони обожгли плечи и прижали голову к ее груди…
Все поле зрения было забито метелью мигающих разноцветных огней: красные габаритные принадлежали исследовательским шлюпам, оранжевые – аварийным маякам, ограждающим опасную зону, желтые предупреждающие – патрульным «пакмакам» погранслужбы и зеленые с фиолетовым – базовым «гиппо» и фоновым станциям, имеющим собственные метро. Вблизи эту световую круговерть нельзя назвать упорядоченной, но издали становилось заметным основное движение «метели» – она спирально обвивала гигантский сгусток плотной вселенской тьмы, мчавшейся поперек Галактики едва ли не со скоростью света.
Изредка в недрах этого сгустка, внутри которого свободно могло уместиться Солнце с планетами вплоть до орбиты Венеры, возникали вдруг гигантские причудливые всполохи света, напоминавшие полярные сияния Земли, и тогда пространство вокруг иксоида начинало «шататься», скручиваться и вибрировать, заставляя следовавшую по пятам мошкару земных машин разлетаться в разные стороны, отставать, бежать прочь. И лишь два или три «мотылька» из всей стаи как ни в чем не бывало продолжали бег рядом с Конструктором, упакованным в кокон иного континуума, не обращая внимания на судороги вакуума и прочие жутковатые эффекты; то были чужанские корабли.
Грехов навел видеокамеры драккара на один из «мотыльков» и дал интегральное увеличение. «Мотылек» ринулся навстречу, разросся, последовательно превращаясь в «воробья», «орла», «слона» и наконец в гороподобное страшилище размером в два километра – помесь черепахи, клубка змей и мухомора с дырчатой бахромой. Ничего похожего на искусственное сооружение, имеющее определенную функционально геометрическую форму, позволяющую передвигаться в космосе с возможно большей скоростью.
Габриэль усмехнулся, поймав себя на мысли, что еще ни у кого ни разу при виде чужанских кораблей не возникало иных ассоциаций, кроме растительных. Наглядный пример подсознательного отражения истины при недостатке прямой информации. Вряд ли кто-нибудь из ученой братии догадывается, что такое на самом деле роиды, а также их «звездолеты».
– Предположения подтверждены, – прорезался в наушниках рации голос командира погранзаставы Демина. – Это скоростной когг класса «Серебряный дракон», именно такие были похищены с финской базы «Фиорд-III», идентификация полная.
– Откуда он появился, рассчитали?
– Для данного расположения всего парка подключенных машин возможен только один коридор входа в координационную карусель: вектор Гиппарх – Солнце.
– Значит, «Афанеор» может быть только возле омеги Гиппарха, недаром на бывшей звезде замолчал один из базовых «гиппо» – К-мигранты превратили его в опорный пункт.
Демин не ответил.
– Придумайте, как заманить его на спейсер, – продолжал Грехов. – Не хотелось бы начинать силовой захват в гуще машин, связав себя отсутствием свободы маневра. В отличие от нас, он не связан категориями этики и морали и начнет стрелять по любому объекту в пределах досягаемости, когда поймет, что раскрыт.
– А если там не один К-мигрант, а вся их команда?
– Один, – сказал Грехов равнодушно.
– Это интуиция или точные данные?
– Абсолютно точные.
– Гарантии?
– Моя жизнь, – отрезал Грехов, понимая чувства молодого пограничника. – Заманите его к себе, я буду рядом.
