Катастрофа 1941-1942

Техническая проблема механизации решает вопрос преодоления маршевых колонн, представляющих при движении по дорогам наилучшую цель при нападении

с воздуха. Она также является в её тактическом приложении проблемой перехода к бездорожной тактике, к тактике развёрнутого движения по любой местности, что вообще устраняет прежнее значение дорожной сети и необходимость двигаться в маршевых колоннах. Тем самым достигается быстрота атаки и наилучшая пассивная защита от нападений с воздуха.

Бездорожная тактика как новый признак действий современных мехсоединений имеет значение для эволюции характера операции и обусловливает переход к новой эпохе военного искусства, что усиливает возможности наступления. Аналогичная качественная оценка танковых средств применима и к боевому самолёту, переносящему на себе по воздуху те же огневые средства и бомбы, которые на земле использует оборона. Эти средства истребления, применённые с воздуха, с летательных аппаратов огромной быстроты, оказываются сильнее тех же средств, применяемых на земле в обороне. Средства нападения с воздуха остаются до сего дня сильнее средств противодействия им с земли. ПВО с земли в этом отношении уступает нападению с воздуха. Это обстоятельство является обоюдоострым как для обороны, так и для наступления. В этом случае вопрос должен решаться достижением превосходства в воздухе на направлениях наступательной операции. Массирование крупных сил авиации в воздухе явится обязательным, как и массирование огневых средств наступления на земле.

Итак, защищённость от пулемётного огня обороны, вездеходность и быстрое преодоление пространства по воздуху являются решающими факторами, которые обуславливают превосходство новых технических средств наступления над огневыми средствами обороны.

Проблема решается в основном подвижностью, которая придаёт силе огня новое качество, превосходящее её силу в обороне. Вся эволюция современной военной техники протекает под знаком увеличения и усовершенствования этой подвижности. Всё, что её увеличивает, наращивает капитал наступления. Капитал обороны может наращиваться лишь с увеличением силы огня. Но в области скорострельности с внедрением в пехоту пулемёта всё уже достигнуто в эпоху мировой войны. Остаётся неразрешённой проблема автоматизации арторудия. В общем капитал обороны достиг по силе огня своего предельного накопления. Поэтому по введении на вооружение ПТ и ПВ пушек изыскание средств противодействия НАСТУПЛЕНИЮ идёт уже по другим линиям.

Инженерное искусство, химия, заграждения, ПТ препятствия, минные поля, возможности применения электричества и радио как средства противодействия и разрушения на большие расстояния – в общем, высокая техника и наука противопоставляются современной обороной наступлению. Необходимо учесть, что лишь стабилизация фронта и его позиционность могут обеспечить широкое применение этих средств науки и техники. Между тем развитие современных быстроходных средств борьбы – авиации и мотомехсредств – обуславливает подвижное развитие военных действий. Тем не менее, в эволюции науки и техники кроются определённые перспективы и возможности для противодействия наступлению.

На современном этапе ведущими в развитии технических средств борьбы являются средства наступления и то, что средства обороны развиваются как последующее ответное противодействие

В современных условиях колоссального технического прогресса и перспектив нашего роста нужно опасаться быть недостаточно передовым и дальновидным. Соревнование средств обороны и наступления оставляет ещё целую область для опытов и исследований. Следует иметь в виду, что средства борьбы должны всегда рассматриваться во взаимоотношении с противодействием. На современном этапе тенденция к превосходству средств наступления над средствами обороны проявляется всё отчётливее. Это обстоятельство в тех политических условиях, которые определяют характер нашей будущей войны, даёт материальное обоснование возможности преодоления огневого фронта и решительного исхода глубокой наступательной операции.

Глубокое оперативное построение наступления

Новое вооружение требует новых форм своего боевого применения. И если этот вопрос получил своё разрешение в тактике с переходом к групповому боевому порядку и глубокому бою, то в вождении крупных войсковых соединений он остался на весьма устаревшем уровне.

Если объектом наступления является большая глубина сопротивления, то оперативное построение боевого порядка требует самых существенных изменений. Одна линия выстроенных армий будет не в силах разрешить проблему глубокого наступления. Одна волна оперативных усилий линейной стратегии здесь уже ничего не сможет решить и должна бессильно разбиться о глубину современного сопротивления.

Эта проблема подводит к центральному вопросу обоснования глубокой стратегии наступившей эпохи. При этом требуется уяснить характер глубины сопротивления. Сила его имеет тенденцию нарастать и достигает своей высшей, кульминационной точки на стратегическом зените, когда наступающий уже близок к цели и когда обороняющийся вынужден ставить на карту всё, чтобы спасти своё положение.

При взаимоисключающих противоречиях сторон, когда борьба ведётся за их политическую и экономическую выживаемость и невозможность примирения, это сопротивление может на последнем этапе проявить огромную силу. Уже в мировую войну, при обострении противоречий империализма, развитие операции шло по кривой нарастания боевых усилий.

Это не было учтено германцами, которые с большим оперативным напряжением вступили в первое пограничное сражение, но подошли к Марне со слабой готовностью встретить возросшую силу сопротивления англофранцузов. Возрастание кривой боевых усилий в равной степени совершенно не было учтено нами в 1920 году при наступлении к Висле. Тогда, после форсирования Немана, предполагалось даже ослабить армии западного фронта, и завершение похода считалось обеспеченным начальным развитием наступления. Сражение огромного напряжения на Висле выпало из оперативного прогноза, и это было заблуждением. Оно говорило о непонимании динамики развития современной операции. Истощение наступления имеет своей действительной причиной возрастание сопротивления обороняющейся стороны.

В условиях, когда линейная стратегия своим фронтом наступления лишь отбрасывала от себя того, кого надо было бить, когда она нигде не была способна уничтожить живую силу противника, это обстоятельство проявлялось с наибольшей силой, и уходящий противник, выиграв в отступательном манёвре выгодное для себя оперативное положение, оказывался на кульминационной точке развития операции значительно сильнее, чем в начале её.

Между тем наступающий беспечно подходил к этому стратегическому рубикону и полагал, что конечный момент операции будет самым лёгким. В этом заключалась его ошибка. Именно первый шаг, всегда обеспеченный группировкой сил и планомерной подготовкой, будет в этом отношении всегда наиболее лёгким. Трудностей следует ожидать на путях развития, которые заранее не могут быть предусмотрены в деталях. Наивысшего напряжения и кризиса следует ожидать в конце. Искусство и твёрдость оперативного руководства заключаются в том, чтобы к этому решающему моменту подойти с полным предвидением, с новой волной оперативных усилий и во всеоружии требуемых сил и средств для окончательного завершения сокрушительной операции.

Горе тому полководцу, который в современных условиях вздумает подходить к Марне и Висле так, как это случилось в 1914 и 1920 гг. Он бесславно погибнет, как бы ни были значительны его оперативные достижения в наступлении. Более того, чем значительней были достижения, тем ужаснее будет катастрофа, если прогноз не предусмотрел завершающего этапа операции.

Современная операция есть операция глубины, она должна быть рассчитана на всю глубину и быть готова к преодолению всей глубины. При этом должно быть учтено, что глубина силы своего сопротивления имеет тенденцию уплотняться и нарастать по направлению с фронта в тыл. В этих условиях современное оперативное искусство стоит при построении глубокой наступательной операции перед совершенно новой проблемой наступательного боевого порядка. Ясно одно: линейная стратегия одной волны оперативных усилий не может разрешить этой проблемы наступления. Решение должно быть найдено на новых путях эволюции оперативного искусства. При этом не одно положение старой военной теории придётся ломать.

Нужно в первую очередь покончить с тем положением, что стратегия достигает решений на основах принципа одновременности действий. Это положение, распространившее своё косное влияние вплоть до настоящего времени, берёт свои корни из эпохи Наполеона и давно встало в непримиримые противоречия с изменившимися условиями.

Клаузевицем оно было сформулировано в ряде мест его труда:

«В тактике при постепенном вводе сил в дело главные решения откладываются до конца дел; в стратегии же, наоборот, закон одновременного употребления сил стремится всегда к решению в начале общего действия…»

«Тактика допускает последовательное введение сил в дело, а стратегия требует непременно одновременного…»

«Надо употреблять в дело стратегически возможно больше сил; употребление их должно быть одновременное…»

«Стратегия никак не может признать союзником время ради его самого и с этой целью вводить в дело свои силы последовательно и понемногу. Все наличные силы, предназначенные для достижения стратегической цели, должны быть употреблены одновременно…»

«В стратегии рассредоточенное усилие противно сути цели; все наличные силы следует употреблять в дело разом…»

Эта теория, верная для условий эпохи Наполеона и зари линейной стратегии, в эпоху Мольтке, когда операция приводила в общем к одноактному сражению, решавшему задачу одной волной оперативных усилий, оказалась уже несоответствующей новым условиям вооруженной борьбы в эпоху империализма.

Впрочем, и раньше ещё можно было обнаружить её в новых условиях последних десятилетий XIX века. Уже тогда обозначились первые признаки перманентной мобилизации и невозможности достигать в стратегии решения одним одновременным усилием.

Мольтке понимал, что столкнулся с совершенно новым в истории вооружённой борьбы явлением и потом неоднократно повторял:

«Это борьба (т.е. продолжение войны 1870–1871 гг. после Седана) нас удивила с военной точки зрения до такой степени, что поставленный ею вопрос придётся изучать в течение долгих лет».

Это был достойный изучения вопрос. Факт появления новых вооружённых сил после того, как армия первой линии перестала существовать, предсказывал, что в будущем стратегия не сможет решать своих задач одной перволинейной армией, выставляемой в начале войны, и что за ней потребуется из глубины сил второй, а возможно, и третьей линии. То был убедительный намёк на эпоху глубокой стратегии, которую Мольтке смутно предвидел.

В своей речи в германском рейхстаге в 1890 году он говорил:

«Если война, которая уже свыше десяти лет висит над нашими головами, как дамоклов меч, если эта война, наконец вспыхнет, то никто не сможет предугадать её продолжительность и конец. В борьбу друг с другом вступят величайшие европейские державы, вооружённые, как никогда. Ни одна из них не может быть сокрушена в один или два похода так, чтобы она признала себя побеждённой, чтобы она была бы вынуждена заключить мир на суровых условиях, чтобы она не могла воспрянуть и возобновить борьбу».

Устами Мольтке говорил уже стратег новой эпохи. Новые воззрения оказались ещё бессильными опровергнуть старую теорию. Исторический опыт прошёл бесследно,

и ещё в начале XX века Фош писал в «Принципах войны»:

«Вместо тактического закона последовательного наслоения усилий и стратегии действует закон совпадения усилий».

Это оказалось неверным в войну 1870–1871 гг. и тем более в войну 1914–1918 гг., но сейчас это положение становится в вопиющее противоречие с новым характером глубокой наступательной операции. Современная многоактная глубокая операция не решается одним одновременным ударом совпадающих усилий. Она требует глубокого оперативного наслоения этих усилий, возрастающих по мере приближения к высшему пункту достижения победы. Глубокое эшелонирование сопротивления вызывает столь же глубокое построение наступления. Это наступление должно уподобиться целому ряду волн, с нарастающей силой набегающих на берег, чтобы размыть и сокрушить его сокрушительными ударами из глубины. Современная глубокая операция вызывает в этом смысле рассредоточение усилий во времени и в той же степени обусловливает это и в стратегическом масштабе.

Это показали события мировой и гражданской войн. Но было бы неправильно понимать это в том смысле, что и германцы в пограничном сражении в 1914 году, и мы

в сражении на р. Мнюте в 1920 году ввели сразу слишком много сил, и что их надо было вводить последовательно. В первые, исходные дни должны вовлекаться все наличные силы. Суть вопроса заключается в том, что одновременно должно быть предусмотрено глубокое эшелонирование ещё новых усилий, чтобы к решающему моменту операции подойти с такими силами и средствами и в такой их группировке, которые обеспечили бы конечное достижение победы. Эшелонирование оперативных усилий в глубину не есть применение их частями; это последовательное нарастание оперативных усилий, рассчитанное, чтобы ломать сопротивление противника на всю глубину. Чем больше сопротивляется эта глубина, чем больше напряжение этого сопротивления, тем больше должно быть эшелонирование оперативной глубины наступления.

При построении современной глубокой операции необходим расчёт сил и средств не только в линейном измерении по фронту, но и в новом измерении в глубину. Эта проблема глубокого оперативного построения современного наступления ломает ещё одно положение – о так называемых стратегических резервах. До тех пор, пока стратегия решала свою задачу одним одновременным усилием, ей не нужны были резервы.

Клаузевиц говорит о бессмысленности идеи стратегического резерва и считает его излишним, бесполезным и даже вредным. Он требует, чтобы «все стратегические усилия были сжаты в одном действии и в одном моменте», и пишет:

«Мысль нарочно удержать готовые силы с тем, чтобы употребить их уже после общего решения, нельзя не признать очевидной нелепостью».

Шлиффен предвидел эту проблему. Он требовал сильной резервной армии за правым крылом германцев при наступлении на Париж. Однако мотивы его были иными. Он требовал оперативного резерва, чтобы иметь возможность удлинить свой правый фланг, если бы он при развитии наступления оказался недостаточным для охвата.

Этот резерв должен был в конечном итоге выйти в одну линию с наступающим фронтом. В современных условиях оперативные резервы нужны не для удлинения фланга, хотя и это имеет значение в начале войны. Фланг достиг своего предельного распространения по фронту, и резервы нужны сейчас для нарастания оперативных усилий, ломающих сопротивление противника на всю глубину. Сама проблема оперативных и стратегических резервов перерастает в современных условиях в проблему оперативных эшелонов, за которыми в глубине перспектив эволюции вооружённой борьбы вырисовываются уже силуэты таких же стратегических эшелонов.

Это приводит к дальнейшему росту вооружённых сил, тем самым отметая всякие теории о малых профессиональных армиях как консервативные и нелепые. Численный рост армий в эпоху империализма обусловлен, наряду с другими причинами, стремлением линейной стратегии занять возможно больший охватывающий фронт наступления. Численный рост в современную эпоху в той же степени обусловливается глубокой стратегией, которая требует сильных оперативных эшелонов в глубине и глубокого построения наступления.

Начало практического осуществления теорииглубокой операции в Красной армии

С выходом книги Иссерсона теория глубокой операции получила своё надёжное научное обоснование, без чего не может быть разумной практики. Исходя из этого, в марте 1933 года в РККА была разработана организационноштатная структура танковых частей и соединений.

В Красной армии появились первые мехкорпуса, состоящие из мехбригад, танковые бригады РГК, мехполки в кавкорпусах и танковые батальоны в стрелковых дивизиях. Это изменило боевой порядок РККА. Глубина боевого порядка дивизии в обороне достигала 10 км, ширина фронта —

от 6 до 12 км. Тухачевский в статье, посвящённой новому Полевому уставу РККА (ПУ34), критиковал тех, кто утверждал, что «танки имеют значение лишь как средство НПП».

Он отмечал, что «средства наступательные или средства подавления, к которым относятся танки, авиация, химия, требуют большого искусства в организации их взаимодействия».

Он призывал, чтобы отрабатывалось войсками «кропотливое, тщательное взаимодействие между пехотой, танками и артиллерией».

Он указывал, что задача танков ДД – прорваться в тыл главных сил обороны, разгромить резервы и штабы, уничтожить основную группировку артиллерии и отрезать главным силам противника пути отхода.

Зарождающаяся новая теория не сразу освободилась от груза старых взглядов. Наряду со смелыми научно обоснованными выводами высказывались устаревшие для того времени ошибочные положения. Так, например, начальник Управления боевой подготовки А.И. Седякин в работе «Временная инструкция по глубокому бою» пытался свести наступление к одному виду действия – прорыву.

Для того, чтобы добиться одновременного взлома всей глубины тактической обороны противника, М.Н. Тухачевский настойчиво предлагал ещё до момента атаки пехоты осуществить последовательный, разновременный ввод

в бой различных танковых групп: сначала (ДД), затем группу (ДПП) и группы (НПП). При этом он утверждал:

«Одной из главнейших задач при организации глубокого наступательного боя является обеспечение всеми средствами наступления танков ДД и ДПП, обеспечение ими подавления возложенных на них объектов». И далее: «Артиллерия, авиация… в период, предшествующий пехотной атаке, используются полностью для помощи и обеспечения танков».

Ошибочные высказывания были и у К.Е. Ворошилова. Он, например, заявлял, что понимает «глубокий бой как одну из разновидностей боя и только», годную для позиционной войны, где надо будет часто прорывать фронт обороны противника. Однако в ходе широкого поиска, опытных манёвров были найдены наиболее оптимальные положения, которые послужили основой для развития советской военной науки.

На расширенном Военном совете при НКО в декабре 1934 года было определено, что тактика глубокого боя является не видом, а новой формой, новым способом ведения различных видов боевых действий. В заключительной речи К.Е. Ворошилова, отказавшись от прежних взглядов, признал, что «глубоким боем называется всякий бой… (современный) бой не может быть иным, только глубоким…

И вопрос не в том, как понимать глубокий бой, а вопрос в том, как вести этот глубокий бой во всех его разнообразиях, во всех его множественных проявлениях… В этом главная задача, и научиться этому труднее, чем вести схоластические споры…»

Основываясь на решениях Военного совета при НКО, учтя замечания округов и проведя практическую проверку ряда положений в войсках, Штаб РККА окончательно отработал Инструкцию по глубокому бою, которая была утверждена Наркомом обороны СССР 9 марта 1935 года. Ведущую роль в проверке теоретических положений тактики глубокого боя на учениях и манёврах, в обосновании обобщающих выводов этой теории сыграли многие видные военачальники.

Завершением разработки теории глубокого боя и операции является выход в 1936 году нового Полевого устава (ПУ36), в котором нашли отражение основные положения по всем видам боевых действий. В это же время был подготовлен первый проект оперативного наставления. Глубоко проанализировав требования стратегии, перспективы перевооружения РККА, опыт Первой мировой войны по прорыву сильно подготовленной обороны, а также учтя маневренный характер и глубокие рейды конницы в гражданской войне, советская военная наука находилась на правильном пути, уделяя большое внимание разработке теории глубокой операции и тактики глубокого боя. Она вооружала армию длительной перспективой.

В основе разработки этой теории лежало развитие новых мощных средств борьбы – артиллерии, танков, авиации и воздушнодесантных войск, способных не только подавлять и прорывать всю тактическую глубину обороны противника, воздействовать на его ближайшие резервы, но и развивать тактический успех в оперативный с помощью быстроходных мотомеханизированных и кавалерийских соединений во взаимодействии с авиацией, а также не допустить к участкам прорыва оперативных резервов противника из глубины.

Глубокая операция включала в себя несколько стадий: прорыв тактической обороны осуществлялся совместными усилиями пехоты, танков, артиллерии и авиации; развитие тактического успеха в оперативный достигалось вводом через образовавшуюся в обороне брешь массы танков, мотопехоты, механизированной конницы, действиями дальней авиации и высадкой воздушных десантов с целью разгрома резервов и ликвидации оперативной обороны противника; развитие оперативного успеха проводилось до полного разгрома группировки противника.

Первая стадия является основной, так как без прорыва тактической обороны могла не состояться. Осуществляя прорыв, взаимодействующие между собой пехота, артиллерия, танки и авиация одновременно поражают боевые порядки противника на всю его глубину, одним, внезапным, мощным ударом ломают его оборону, образуя в ней бреши, и стремятся выйти на оперативный простор.

Для развития глубокой операции из первой стадии в последующие необходимо вывести подвижные войска (танки, мотопехоту, мехконницу), высадить воздушные десанты в оперативную глубину обороны противника. Только при этом условии можно взломать неподвижный фронт и придать вооружённой борьбе маневренный характер.

Для успешного наступления оперативное построение ударной группы должно всегда включать: эшелон прорыва – стрелковые войска (корпуса); эшелон развития прорыва – подвижные войска (танки, мотопехота, мехконница), обладающие большой маневренностью и ударной силой; авиационную группу и группу воздушнодесантных войск. На главном направлении использовать ударные армии (корпуса), хорошо оснащённые боевой техникой, транспортом и связью.

Теория глубокой наступательной операции выдвигала такой способ наступательных действий, при котором ударные, сковывающие и др. группы, эшелоны прорыва

и развития прорыва, тактически не связанные между собой, объединяются по фронту и в глубину, на земле и в воздухе в один ударный механизм, обеспечивающий воздействие на всю группировку противника до полного разгрома.

При этом возможными формами манёвра в наступательных операциях могли быть: фронтальный удар, удар по сходящимся направлениям, комбинированный удар, обход, окружение. Разработка глубокой наступательной операции не заслоняла собой тактических и оперативных форм обороны, хотя этому уделялось меньше внимания, поскольку даже в недалёком прошлом оборона не пользовалась популярностью у военачальников. Советские военные специалисты, отдавая предпочтение наступлению как основной и решающей форме борьбы, считали необходимым владеть всеми видами оборонительного боя и операции.

«В современных условиях обороняющийся должен быть готов встретить наступающего противника, атакующего с массой танков на всю глубину обороны», – писалось в Инструкции по глубокому бою.

Оборона должна быть противотанковой и глубокой, говорилось в полевых уставах 1936–1937 гг. В целом она расценивалась как способ действий, применяемый для выигрыша времени, экономии сил, удержания особо важных районов, для изменения невыгодного соотношения сил. Оборона не самоцель, а лишь средство для оперативного обеспечения и подготовки наступления.

Допускалось лишь два вида обороны: позиционная (упорная) и маневренная (подвижная). Наиболее продуманной и отработанной была теория позиционной обороны, которая должна была успешно противостоять массовым атакам танков и авиации, огню артиллерии наступающего и обеспечить нарастание сопротивления в случае прорыва противника.

Армейский оборонительный район должен состоять из 4х зон: передовой, тактической, оперативной и тыловой, каждая из них включала однудве полосы. Общая глубина армейской полосы обороны достигала 100–150 км.

В докладе «Использование механизированных соединений в современной наступательной операции и ввод механизированных войск в прорыв», прочитанном на Совещании высшего командного состава в декабре 1940 года, командующий ЗапОВО генералполковник Д.Г. Павлов отмечал:

«В Красной армии считали, что танки должны сводиться в крупные танковые соединения для самостоятельных действий и, кроме того, должны быть танки, которые действуют во взаимодействии с пехотой. Однако, поставив перед собой правильные задачи, вплоть до 1935 года дело до конца не доводили. Не была решена задача самостоятельных действий танков. Не был решён вопрос с бронированием и вооружением танка. Все виды танков, построенных по типу английских лёгких, были с одинаковой бронёй и уязвимы вплоть до крупнокалиберных ружей, а некоторые танки пробивались даже простой пулей. Не было системы танков, которые позволили бы сказать, что танковые соединения создаются для решения самостоятельных задач. Однако эти наши взгляды оказались наиболее правильными и нашли себе подтверждение в действиях немецких танковых соединений в Польше и на Западе».