Песня рун. Эхо древнего мира – II

Кроме того, что ушастый поганец наплевал в котелок, он еще и накидал туда земли, вонючих склизких грибов, гнилушек и прелой листвы… и даже дохлую лягушку.

– Есть он собирался это, что ли? – Йэстен отправился к ручью, и Скай двинулся следом, заинтересованно осматриваясь по сторонам.

Пока всадник оттирал и выполаскивал котелок, дракон взмыл в небо и принялся охотиться – ловил мелкую пернатую дичь. Драконы едят редко, правда – им надолго хватает плотной трапезы. Но Скай потратил много сил на долгий перелет над морем, и их требовалось восполнить. Да и принести своему другу-всаднику рябчика на ужин – отличная идея. Не тролльими же грибами угощаться!

Рябчика Йэстен изжарил над углями, запил холодной водой из фляги – к котелку он потом еще долго брезгливо принюхивался, тер золой из костра и морщился, покуда Скай не посоветовал – переверни над кострищем да прокали огнем изнутри, сажу отмоешь, а троллий дух выжжет лучше всего!

– Огонь против любой дряни хорош, – согласился Йэстен, и поступил по совету друга.

Он потом, пока шел, куда ноги ведут, еще несколько раз встречал лесного тролля – этого же или другого, а то и других во множестве, неясно. Один раз даже бросил тому кусок хлебной лепешки со словами «Да возьми уже, только отстань!» Хлеб напугал тролля больше, наверное, чем даже меч – стоило Йэстену невзначай коснуться рукояти у бедра, лесной житель с визгом удрал, но потом все равно выглядывал – то прямо из ствола древесного, то меж веток. От хлеба шарахнулся же ровно от сгустка огня… лишь через луну, а то и позже, Йэстен узнает, почему: в хлебе была соль, а тролли ее не выносят.

О, южный кортуанский хлеб, обсыпанный солью по золотистой корочке! Кусочек дома – и гляди-ка, даже от докучливого недруга спасал. Йэстен усмехнулся про себя, когда услышал про соль – видимо, и в самом деле в сказочных историях не всегда сочиняют и привирают… Силас был прав. И сам Йэстен будет как герой такой истории – хлеб, припасенный из дому, отводит троллей, добрый меч пролагает путь, сердце указывает верный шаг… этому всему еще не настало время. Пока.

Пока что Йэстен решил так – нужно двигаться вперед, искать кого-то из живущих. Ведь не с троллями застолья водить он сюда прибыл! А зачем? Наверное, чтобы узнать, зачем ему снятся снег и горы, и тянется, тянется над горами тихая песня – не похожая ни на что.

Йэстен и Скай понимали, что, скорее всего, забрели в какую-то глушь, но, когда они подлетали, у них не было выбора. Если бы северный край Ак-Карана хоть на одной карте был прорисован чуть лучше, чем прихотливой волнистой чертой берега, намеченными устьями крупных рек и парой горных хребтов! Но нет – ни моряк, взявший в Эклисе на борт парня и дракона, ни кто-то из крайморских мореходов не мог ничем помочь. Самая лучшая карта принесла только и знаний, что о паре удобных фьордов да горном хребте в самой глубине материка – а кто, где и как живет меж горами и берегом, осталось загадкой.

В крайморском порту, расположенном в устье реки Ян, отдохнув от зыбкости под ногами корабельной палубы, крепко отобедав и узнав, что в Ак-Каран крайморцы сами не ходят, и лишь редкие северные купцы сами наведываются порою, Йэстен решил, что ждать этих полумифических купцов нет никакой возможности. Крайморцы оказались людьми куда как более неприветливыми, чем эклисские обитатели порта и прибрежных районов… или все же дело было в том, что Йэстен – чужак? Он, по хмурому совету капитана, не стал испытывать судьбу, и не обнаруживал того, что он – аргшетрон. Этому не было прямого обоснования, но почему-то юноша подумал, что моряк явно знает крайморский люд лучше. И потому Скай поднялся с корабля раньше, чем тот пристал в порту, и дожидался Йэстена с припасами и новостями вне видимости жилья… пару раз пролетел высоко-высоко в небе, оглядывая берега – так высоко, что его мог рассмотреть только сам всадник.

Подумал тогда – верно сделал. Тут был какой-то свой уклад. Агршетронским призванием, смутно догадывался Йэстен, дверей не отомкнешь на этом берегу… не Кортуанск, не Кортуанск!

Силас говаривал – уклончиво, правда – что в иных странах люди не так живы умом, как правило, и что ему, Йэстену, весьма повезло расти в просвещенном краю, где драконий всадник может научиться быть тем, кем и должно – помощником людям, заступником… не даром само слово – «аргшетрон» – ранее означало «заступник народа».

И уж что там с живостью ума, юноша не разобрал, а что с нелюдимостью все в других землях гораздо суровее, уже понял. Ему явно не доверяли… или не принимали всерьез. И это, кажется, было привычной манерой говорить обо всех, кто не местный.

«Чего это ты, молодой ран7 торроссец, крутишь головою – не задумал ли чего, м?» «Ха-ха, он сказок наслушался, верно, что с севера драконы прилетают!» «Да ты, парень, не жди каранцев, горскун – они страх ненадежный народ. Приплывут в своей ладье, всех торговцев на уши поставят, шкурами собольими, песцовыми, иль костью морского зверя поманят, сами стекла и шелков, золота-железа наберут, развернутся – и как не было… только потом в путь лучше дня три не ходить по морю, а то на суше они, вишь, торгуют, а в море – грабят тех, с кем торговали!»

Йэстен слушал. Старался не лезть в глаза лишнего – хотя получалось неважно. Элфрэ-южанин даже в порту выглядел если не диковиной, но уж точно гостем не из частых. Одет нарядно – кортуанские вещи славились красивым цветом тканей и изящным покроем, и, хоть Йэстену и нравились его прямо-таки цвета ночной темноты индиговый плащ и бирюзовый дублет, он, подумав, там же, в порту, купил наряд поскромнее. Мареновая рубашка, горчичного цвета котта да верхняя короткорукавая туника темного, пыльно-зеленого цвета будут куда как менее приметны… плащ все-таки оставил свой – больно уж мягкий и теплый, лучше точно не сыщешь. А к нарядной одежде липли, точно осы на мед или помятый виноград, разные жулики… задерживаться в городе Йэстен не стал. Он, конечно, едва ли чего-то боялся – да только задерживаться вообще ему не нравилось. Поесть и отдохнуть, а потом – в путь.

Берег, серый и сумрачный, по полосе прибоя оторочен подсыхающими и гниющими водорослями, бурыми, резко пахнущими. Море вдали – лазурь, но не теплая, а точно инеем подернутая. За этой лазурью где-то – если рискнуть по верить карте – лежит берег Ак-Карана. Туда, оттолкнувшись от просоленной, белесо-серой скалы, взял путь Скай.

Туда – к незнакомому берегу. Берег же гостей, казалось, вовсе не ждал. Укрылся, укутался полосами туманов – пока земля выплывет из-за них, гадай-ка, что внизу!

Оттого и кружили долго, оттого – пришлось приземляться скорее всего сильно в стороне от удобного фьорда, что облюбовал на карте сперва Йэстен. Оттого – устали и отсыпались.

Оглядываясь назад, Йэстен только усмехался про себя – путь над морем вышел немалый. Почти полный день летели! Поднялись в еще густых сумерках, задолго до рассвета, прилетели – день за половину перевалил. Внизу, сколько ни гляди – тянулось море. Синева и зелень, и серебряная рябь. А потом еще – полосы белого молока-тумана. Ак-Каран не торопился встречать гостей, да.

А и все же – вот они здесь. Понять бы еще, куда идти!

– Нам нужно кого-то найти, я думаю. Кого-то поинтереснее, чем тролля, – заметил Йэстен, когда Скай предложил пролететь над местностью – разведать, в какую сторону направляться. – Так что, конечно, ты прав.

И они поднялись. Рассеялся туман и пропала молочная пелена – смотри, путник, смотри! Берег Ак-Карана, самой северной земли, принадлежащей людям, перед тобой! Смотри – высоки скалы, остры светло-серые камни-клыки у берега, и глубоко в тело материка врезаются фьорды! Смотри, как густы облака, плывущие над вами – напоены водой, и несут летние ливни, отвесные ливни северного лета, похожие на завесы серого шелка. Сизо-зеленым, густым, вековым бархатом стелются леса. Смотри – зелены, щедры луга, что по весне заливает вскипающая силой после белого плена река! Смотри – сапфировые зеркала озер, знаешь, как даже летом холодна там вода? Прищурься сильнее – увидишь вдали чудесный пестрый ковер болот, где будет каждая кочка через пару лун красна от благословенной горьковато-кислой клюквы, и от брусники тоже.

Вдохни – соль, хвоя… смолистая вольная сила, сам Север в этом воздухе. Чуть ближе – ручьи и мелкие речки, серебряная сетка. Вот – пролетев ниже, рассмотришь – срывается с невысокого уступа поток воды, звонкий водопад едва ли выше, чем в твой рост. У подножия его, на камнях, в веере белых водных брызг, сидят двое. Мужчина и девушка, и они снова – не люди, не живущие. Не тролли, впрочем, тоже, хотя, верно, им родня больше, чем кому-то другому.

У них некрасивые неправильные лица и странно гибкие, костлявые тела. Большие ступни и кисти, хрупкие узкие плечи, а в волосах, черных, мокрых, застряли листья водяных трав. Мужчина играет на струнном инструменте странной формы, а дева – слушает… ты пролетишь слишком близко, и они сгинут, обернувшись сами веерами брызг от водопада. Ты узнаешь потом, что их зовут натэн и ниутэ, и это – не имена, но родовое прозвание. Шелест серебряных крыльев их спугнул, и ты не разобрал, что же играл хозяин ручья.

Эта ли музыка полнила твои сны, Йэстен? Нет, нет – ту ты успел бы поймать, расслышать и узнать, думаешь ты… и летишь дальше. И глядишь, вбирая картины и краски. Север знакомится с тобой, передумав прятать свои просторы. Кажется, что можно только красками на растертом в пыль диопсиде рисовать этот край – зелень всех тонов царит вокруг. Пройдись по краю индиго – те самые дальние горы. А другого краю – бледным лазуритом. Море за спиною. Еще, всадник, еще смотри.

Смотри, долина, потаенная, меж отрогами поросших лесами гор, смотри…!

Вот тогда-то и сам Йэстен, и Скай услышали ту самую песню, как цветная лента ветра, вплетающуюся в потоки воздуха. Песню из ниоткуда – прекрасную, но еле слышную. Казалось, поет сама земля. Тогда тебе и захочется попросить Ская – вниз, друг, туда. Туда.

Глава 3. «Белый Волк»

Внизу раскинулась долина – лежала себе будто в узорной чаше обрамляющих ее гор, поросших темным хвойным лесом. И она сияла в лучах солнца, точно выложенная хризолитом – лишь изредка тени облаков пятнали ее, тут же уносясь прочь.

Йэстен испытал тот же восторг, что и тогда, когда впереди только появился долгожданный берег – когда перед ним из тумана только показались берега. О, какими отвесными скалами Ак-Каран обрушался в море! Те больше напоминали могучую стену, окаймляющую берег. Здесь же горы не вырастали из моря, возносясь на добрый фурлонг над водою, точно крепостная стена, а лесистыми зубьями прорезали плоть земли, взяв в объятья, точно заслоняя от ветров, то самое место, откуда и текла, казалось, будоражащая душу мелодия.

Скай плавно снизился, заложив большую дугу, и вскоре всадник спустился на твердую землю, не без удовольствия потянувшись.

– Как здесь… красиво, – пробормотал Скай, осмотревшись. – Я никогда не задумывался, насколько может быть на севере красиво. Ни на что не похоже.

– Да, – согласился Йэстен. – Книги этого точно не передают настолько ярко.

Они еще какое-то время стояли и осматривались. Дракон с видимым наслаждением растягивал каждый вдох, словно смакуя запахи, попадающие с местным воздухом в его узкие, точеные ноздри. В хвойный дух леса вплетался медовый аромат цветущего луга – густой, точно цветочный настой в котелке, хоть черпай кружкой и пей!

– Будто сама земля поет, – вздохнул, по примеру своего друга, поглубже и Йэстен. – Знаешь, хочется просто лечь в траву и лежать, глядеть, как облака пляшут. Если не это место звало меня во снах, то какое же тогда?

Скай согласно качнул головой, но добавил:

– Не стоит все же грезить наяву, Тэнно. Мы не знаем здесь ничего и никого.

– Давай осмотримся, – предложил всадник.

Скай двинул крыльями, как если бы человек пожал плечами, и пошел следом за всадником, разгребая грудью волны высоких трав, будто корабль в зеленом море. Впереди воздвигался лес, слева где-то осталась река, и луг тянулся узким длинным языком меж лесом и речным берегом, по правую руку уходя вверх, в холмы, поросшие соснами и елями, и растворяясь там. Иди, куда вздумается – едва ли какое-то из направлений отличается от другого: нигде даже намека не было на след человека, как казалось поначалу.

И Йэстен со Скаем пошли – шли где-то с лучину или чуть больше, по лугу наискось от реки, и нырнули под лесную сень, где случайно не наткнулись на дорогу – скорее, впрочем, приличествовало сказать «тропу». Она была старой, поросла там и сям жидким кустарником и плосколистными травами, но все еще не потерялась в травяных прядях и не затянулась мхом. Под ногами похрустывали веточки и пружинил хвойный опад. Тропу эту явно натоптали не звери – присмотревшись, все-таки решил Йэстен. Давно затерлись следы колей от повозок, если те и были: не они навели всадника на мысль о людях, живущих где-то поблизости. Нет, все проще – на дорожной обочине стоял камень в рост высокого человека, обтесанный по краям и весь исчерченный письменами и странными рисунками – то ли орнамент, то ли еще какой вид письменности. Йэстен провел рукой по рисунку, стряхивая с камня рыжеватую и хвою – Видел он подобное впервые.

Стоило пальцам юноши прикоснуться к серому каменному боку, прохладному и шероховатому, как та самая музыка, что звала всадника, взвилась торжествующе, оглушительно, победно – так громко, что Йэстену показалось, будто над самым ухом ударили в медные литавры… и замолчала.

Пропала, затихла – будто не было ее никогда.

Йэстен потряс головой, как сделал бы тот, кому в ухо попала вода. Ощупал линии черт и резов в камне, пытливо прислушался к себе, к миру вокруг – ничего. Совсем ничего. Разочарованный стон с его губ так и не сорвался – парень сдержал порыв, хотя чувствовал себя одураченным и обманутым. Горько признал – обидно. А уж он-то подумал…

– Кажется, это рунный камень, – оживился Скай, подходя – Помнишь, Силас упоминал, что северяне имеют такой обычай, вырезать знаки на камнях?

– А по-моему, это просто дорожный указатель, как в Кортуанске, – вздохнул Йэстен, пряча досаду. Присмотрелся к рисунку, пытаясь понять, в какую сторону идет причудливая лента, изрезанная не менее причудливым письмом. Не признаваться же Скаю, что он, будто очарованный, подумал о том же? Но ведь песня… пропала. Значит, он ошибся.

– Ну надо же! – раздался возмущенный женский голос неподалеку. Всадник и дракон закрутили головами. – Так еще мои кобли8 не называли! Дорожный указатель, подумать только!

– Ко… что? – Йэстен смутился, не понимая, с кем он разговаривает.

Голос, чем-то неуловимо странный, одновременно звучал как будто со всех сторон. Наверняка собеседник – собеседница! – была где-то рядом, но оставалась невидимой. Впрочем, сложно ли это провернуть в лесу! Зайди за ствол покрупнее, затаись в кустах, иль вовсе взберись на дерево!

– Прошу прощения, я, то есть мы с моим другом тут совсем недавно, поэтому… – Йэстен бросил взгляд вверх, присмотрелся к кустам чуть в стороне – не дернется ли где ветка не в такт налетающему ветерку? Нет, ничего.

– О! Поэтому и будем вести себя как словно у себя в хусабю9? У вас дома именно так принято, да? – одновременно с восклицанием к ним из чащи на дорогу вышел крупный белый волк и неторопливо, но уверенно двинулся к товарищам. Всадник и дракон замерли.

Йэстен медленно потянулся к рукояти меча, а Скай напружинился, точно готовясь к броску.

Волк остановился и склонил голову на бок. Желания нападать он не проявлял.

– Опусти руку и успокойся, юноша. Причинять тебе зло у меня нет желания. Не смотри так, это я с тобой говорю, я. Ты на меня смотришь, но не понимаешь, что беседуешь именно со мной.

– Волк? Ты – волк? – Йэстен наконец сообразил, что все только что сказанное слышал он точно так же, как слышал мыслеречь Ская – пасть стоящего напротив зверя не двигалась. Сам Скай тоже ее слышал – он подтверждающе качнул головой, когда всадник адресовал тому вопросительный взгляд. Если бы не эти слова, про «ты смотришь на меня, но не понимаешь…» – о, догадаться было бы непростой задачей! Ведь только к концу фразы и Йэстен, и Скай поняли, что говорит с ними этот самый волк.

– Волчица, если быть точной, – сказала волчица, отвечая на вопрос Йэстена. Подойдя к всаднику с драконом, волчица села и пристально посмотрела на компанию. – Удивительные дела происходят на земле Хранителей! И скажите мне, что глаза меня обманывают, если не всадника и sølve drakr10 я вижу перед собой. Всадник на севере!

– Не обманывают, aimin, – чуть поклонился Скай, первым сообразив, что, если с тобой довольно приветливо, хоть и с долей насмешки, беседуют, то стоит проявить хоть небольшую учтивость в ответ. В конце концов, этот волк – волчица – на своей земле, а они тут гости.

Йэстен предпочел просто кивнуть, он не понимал некоторых оборотов ее речи, но с изумлением отметил про себя: а ведь волчица говорит на очень чистом, хоть и весьма архаичном кортуанском! Да на таком только книги писать о великих героях, а не вести простой приветственный диалог… тем более, что ее упреки в их развязном поведении вполне справедливы.

Только вот с таким причудливым собеседником прежде говорить юноше не доводилось, хоть он и считал, что, как всадник, готов к многим удивительным вещам, и, как там, в трактате о всадниках… «умом гибче иных живущих». Йэстену сделалось стыдно, большей частью – от своей растерянности.

– И как же дракон со всадником попали сюда? Ты, юноша, не похож ни на кого из тех людей, что я видела раньше! Думается мне, что ты вовсе не из поселения на Длинном фьорде, – волчица махнула хвостом, как показалось Йэстену, то ли раздраженно, то ли задумчиво. – Они бы вряд ли стали тебя посылать… А даже если так, то уж точно ты бы не был столь, хм, наивен.

– Невежественен, – покачал головой всадник. – Наверное, госпожа, ты хотела сказать так?

– Да, – волчица уселась подле камня, и внимательно уставилась на Йэстена. У нее были светлые глаза – не желтые, как можно было бы ожидать. Внимательные, разумные и чуть насмешливые.

Йэстен живо сообразил, что пред ним либо чародей, сменивший облик, либо кто-то из младших божеств. Но если второе, то кто? Айулан? Или этой землей занимаются другие боги? Йэстен этого не знал.

– Я Хранитель этих рунных камней. Я – Айенга, – произнесла волчица.

– Это твое имя?

– Да, пожалуй, что имя, – кивнула она, совершенно по-человечески.

Йэстен промолчал – услышав о рунных камнях, он молча взглянул на рисунки и надписи. Пауза молчания затянулась.

– Я Скай… Къет-Скай, хоть и рожден вдали от Севера. Мой всадник – Йэстен из Торросса.

– Торросс? Это далеко? – поинтересовалась Айенга.

– Да, далеко… почти на другой стороне мира, – признался Скай. – На юге.

– М, то-то я вижу, всадник твой не похож на моих людей… да. Совсем не похож! Откуда столько солнца взялось бы здесь, чтоб на кожу лег такой яркий загар? Стоило бы мне догадаться, – она поднялась и снова взмахнула хвостом. Лапой ткнула Йэстена в колено:

– Чего замолчал, всадник?

– Он… этот камень. Он не поет, – растерянно проронил Йэстен.

– А должен? – Айенга, казалось, сейчас рассмеется. Умеют ли волки смеяться?

Йэстен окончательно смутился.

– Прости, почтенная Айенга. Я совсем запутался. Наверное, будет лучше, если я все расскажу тебе по порядку – откуда я и кто таков. Ты права, я не из поселения на фьорде – я вообще не знаю, где здесь живут люди, и не знаком с ними. Все началось с грозы, за которой следом пришли сны…

– Это явно долгая история, – перебила волчица. – Расскажи ее под крышей, и будь моим гостем, всадник – так вышло, что я в каком-то смысле сейчас хозяйка здесь.

– Под крышей? У тебя есть здесь такое жилище? – удивился Йэстен

– Есть, – отрезала Айенга. – Идем.

Скай и Йэстен переглянулись, согласно кивнули друг другу – и последовали за белым волком, невозмутимо трусящим впереди по тропе.

Светлая шерсть ее мелькала в густой лесной зелени, почти серая в тени, как дымка, и ослепительная, яркая, как снег – на солнце, иона пронизывала, подобно игле, подлесок. Двигалась Айенга вроде бы не особенно быстро, но Йэстен вскоре начал замечать, что едва поспевает за нею – казалось, Айенга всего-то обогнула куст, скрывшись из виду на миг, а глядь – уже на половину фурлонга впереди! Успевай смотри только.

Деваться было некуда – и всадник с драконом успевали. По пути Йэстен не раз и не два замечал в лесных дебрях, кроме обычного зверья и птиц, разных существ, но рассмотреть их не успевал. Какие-то напоминали уже знакомых троллей, какие-то – вовсе нет. Почти все они тут же удалялись прочь, завидев идущих по дороге. Все происходящее казалось более чем странным, и Йэстен не раз и не два принимался ломать голову – а верным ли поступком было довериться говорящей волчице?

«Она ведь сказала – будь гостем», – произнес мысленный голос Ская в голове всадника.

Йэстен признал – замечание справедливое. Наверное, не существует чародеев, рискнувших нарушить закон гостеприимства, а уж божество и подавно.

И они шли по усыпанной хвоею и прочим лесным опадом дороге. Еще несколько раз попались камни с рунной вязью на пути. Сорока, трескуче ругаясь на своем птичьем наречии, сбросила на головы путникам несколько сухих веточек, вспорхнув с кривоватой сосны. Странные существа перестали попадаться на глаза – только сойки да белки сновали по стволам деревьев, и где-то в вышине кружил ворон – самого его видно не было, но приглушенное кроканье доносилось изредка.

Вскоре впереди стал виден широкий прогал меж дерев, обступающих тропу – они пришли к обширной поляне, где и располагалось то самое жилище Айенги.

Им оказалась просторная усадьба, огороженная невысоким частоколом – совсем не то, что ожидал всадник. Нора или сплетенное из веток логово, или пещера – о чем бы подумал всякий, позови его «в свой дом» волчица? Но здесь все было обустроено так, что Йэстен окончательно уверился – никакой Айенга не дух, а вернее всего – колдунья, просто принявшая звериный облик. Вокруг большого, добротно срубленного из крупных древесных стволов дома ютилось несколько пристроек, сколоченных уже не столь тщательно. Но, пожалуй, некоторая неряшливость эта была таковой только на первый взгляд – амбар да сарай, к чему им красота, были бы крепки только! Присмотревшись, Йэстен понял, что усадьбе этой уже не один десяток лет.

А то и больше, чем на десятки, счет-то идет.

Сам дом, кроме мощности своих стен, поражал воображение всадника своей крышей – два могучих ската, спускающихся почти до самой земли, и скаты эти покрыты дерном, зеленым, пышным, и на одном скате даже выросла пара робких елочек, тонких и невысоких, но самых что ни на есть настоящих. А всадник знал, как медленно растут хвойные деревья – даже на юге.

Подойдя к дому ближе, Айенга ускорила шаг.

Когда она была уже у самого дома, дверь отворилась и пороге появился седобородый мужчина.

Он, было видно, прожил годовых оборотов столько, сколько вообще может осилить человек, но назвать его стариком у Йэстена не повернулся бы язык, хоть его лицо, темное от возраста и морщинистое, говорило об обратном. Встретивший их был высок и крепок – ширина плеч намекала, что, не смотря на сивую, древнюю седину в бороде и ниспадающих на плечи волосах, он еще полон телесных сил. Длинную, почти до пояса, бороду он заплел в три косы, на голову водрузил вышитую шапку с серой меховой опушкой, а одежда на нем была пусть и неброская, но крепкая, из добротной шерсти и льна. Да, одет хозяин усадьбы – что это именно его усадьба, у Йэстена отчего-то уже не было сомнений – скромно: коричневая, свободная рубаха и широкие штаны. Стоял он на пороге босиком, широкоплечий и могучий, после добродушно улыбнулся и приветственно взмахнул рукой, точно подзывая ближе всадника и дракона. Айенга поприветствовала его прикосновением лапы к плечу, поднявшись «свечкой», но седобородый, казалось, едва ли обратил на нее внимание.

– Ясное небо над вашими головами возвещает, что в добрый час вы явились сюда, – заявил он, когда дракон и юноша приблизились.

Стоило ему заговорить, как Йэстен едва не раскрыл рот в изумлении. То того его поразили… нет, не слова. Голос.

Могучий и чистый, чуть басовитый, без единого намека на почтенный возраст хозяина, звучал этот голос завораживающе и вдохновляюще. А главное – в нем снова почудились всаднику те самые отзвуки таинственной мелодии, за которой он гонялся. Было в них, отзвуках, что-то такое, что заставило оцепенеть, замереть и только молча внимать говорящему.

И только звонкий смех волчицы – да, она смеялась, совсем как человек – дал всаднику понять, что они с драконом сейчас стоят как истуканы, открыв рты от удивления, и им задали уже, по меньшей мере, несколько вопросов – но ни на один ни Скай, ни Йэстен покуда не ответили.

– Заходите в дом, нечего стоять на пороге, расскажете обо всем за столом, – усмехнулся старик.