скачать книгу бесплатно
– Пришел очередной кандидат, – встав из-за стола, секретарь.
– В копи? – с хохотком, генерал. – Двое, говорите?
– Увы!.. Только-то всего и не больше, – Мёрнеру, со вздохом клеврет.
– Все-таки; хоть что-то, да есть… Проще; по-людски, – резидент. – Именно. Чем меньше, тем лучше. Акселю не видно вдали что это за дьявольский труд, – молвил, подмигнув королю.
– Да уж, – подтвердил секретарь.
– Можно проводить, до крыльца. По-моему достаточно, Ларс. Кончили на этом… Фарвёл![29 - Прощайте; farv?l (шв.)] Встретимся, – изрек губернатор, мельком обернувшись назад: – Временно свободны… во всем.
31
Чуялось, еще погромыхивало, или опять били на плацу в барабан, – предположил переводчик, выбравшись на двор из палат – мнившаяся, было в стенах дома, тесноватой коморки вечною, гроза унеслась. По краям чистенькой, в сиянии солнца деревянной дороги (новая, отметил мужик – не было в минувшем году), пенясь, ворковали ручьи; справа от тесовых ворот – желтые, не то что дворец, черный, – сопоставил скользком, шествуя вовне городьбы (новая, опять же) – разлив: маловодная, обычно – Чернавка виделось Матвею, как шел мимо вратаря, переулком порыжела и вздулась так, что на углу резиденции лизала с пяток брегоукрепительных свай – блёсткие, пониже ворот – западнее черной громады волночки с ошметками пены шли к генеральскому двору;
«Дождь кончился, – мелькнуло у Стрелки перед Королевскою улицей, – и тут же, вослед начало кусать комарьё.
Улица не так чтобы очень, новая постольку поскольку; сразу же за карловой изгородью ни мостовой, к ратуше углом повернула, ни стриженных в довольную меру придорожных кустов. Это называется – штад?»
Ехать? – омрачился Матвей.
Выглянули тени Можайска: хутор с кабаком на пути в сторону Смоленска, худыш некий оборванец, корчмарь; воинство, загаженный зимник, с грудами погибших коней, вороны, Серьга – побратим;
«Эт-та мне литовская брань!..»
Вспомнив о былом, переводчик заглянул на пути шествия по новой дороге до дому, в родное село;
«Эх бы навестить межи делом Брянщину! – подумал русак: – Все еще, собаку влечет. Просто и легко, по пути: Новгород Великий заказан… Двойственное что-то; ну да. Можно бы проведать – одно, а пойти дальше Новгорода – нечто иное; как бы то: всеячески разное, с любой стороны; Брянщина подалее Новгорода в несколько раз: конному доехать – умаешься и, кроме того вряд ли, – промелькнуло, – сестра мешкает все там же откуда вывезли, в отцовском дому».
В городе, считаем – один; вот судьба!.. Все полуприятели, трое – перекатная голь: служащие; Фликка – не в счет; богатая, постольку поскольку – таможенница, Криговадочь. Был друг, Ненадобнов Сергей… Офонасьич – скрылся, неизвестно куды… Бросил одного, в немчуре – и поминайте как звали. Предал своего земляка!.. Двойственно; и сам виноват; меньше, разумеется; ну. Ели, на путях в никуда едево на талой воде, кашу – на двоих котелок, там же, у границ побратались; Ненадобнов сие предложил, скрывшийся куда-то земляк… Изотечеством не вышел? Зато надобен бывал на войне, да и кашевар хоть куды… Где-то на шляхту, за деревней Клепики менялись крестами. Вслед… позже навестили родных, Брянщину, и после чего выбрались, тайком на Литву. Канула родная сестрица!.. именно. Нигде не нашли.
Ладим, побратимо на Выбор, сказывал однажды Серьга после занапрасных шатаний одаль, в померанской земле. Выучив язык немчуры, легкий – не поддался на зов лучшее чего-то искать… В позапозапрошлом году снова появился, вдругорь; с тем, канул, видимо уже навсегда, скрылся в окружающий мир. Дважды приходил в Нюенштад: осенью и, другорядь в лютом, то б то: фебруарий, по-новому – в разгаре зимы; так-то не суровая бысть.
Ну и побратим называется, – мелькнуло в душе: – бросил! А, с другой стороны: в чем-то примыкает к чему-то самопроизвольно раздваивающемуся на половины: лучшее, чем было упущено? А кто виноват? Лучше было бы не отказываться от приглашения? И тот нахренил, бывший побратим, однокашник…»
Далее пошла, вперемежку с выкриками словная брань. «Ну, так оставайся, один, – сам…»
Сам, дескать наживется, раз так… Сиденем назвал, осердясь… «Или уходился искать, тля крестовая? Закис, перелётчик? Выдумал сестрицу затем, чтобы изменить господарству нашему, Великой Руси? Использовать надумал товарища для собственной выгоды? А, так? Вот так так: хитростью склонил, земляка выбежати вон, за рубеж». Зрадник, получилось – предатель…
Вот как: по-еговому: вор. Надо же такое сбрехать, будучи, к тому же в гостях. Лжец? Тля крестовая?! – задергался он; как забыть? «Грязью облепил сотоварища, былого дружка, – вскользь проговорилось в мозгу: – Выместил свои неудачи – не нажился, увы», – думалось как взвидел за ратушею, одаль кабак. – «Яз? крестовая?» вскричал под конец в сторону нежданного гостя – и, во одночасье рванул с шеи побратимовский крест… Ай нехорошо получилось! Дурно, по великому счету правильнее было б изречь; да уж так. С тем, гнусная собака, вспылив – под ноги швырнул, сгоряча».
Синие, глаза побратима, бывшего… К чему вспоминать? Все еще сидит на уме; каб ни Табельверкин, с драгунами (в уланах дрались, путаник) – не стал бы… Глаза бывшего, Серьги побелели – в ярости, не зная, по-видимому что говорить некогдашный друг онемел; «Покаешься еще, святотатец» – выразился, вздев на плеча стеганый кафтан тягиляй, тот же, что купил у жидов Брянщины в минувшую брань; (ну и крохобор-економ! – рвань сущая, дыра на дыре). Только-то всего и сказал, душу волевую свою, твердую по-прежнему взяв накрепко в железную руку. Выговорив, тут же – в метель… Завеялся куда-то, ушел. К Выбору? Не важно итак. Или же пустился на Брянщину, в родные края… Лучше: сам себе господин.
«Эх-х поворотить бы назад быль-годы-время, взвыть трубам, так, чтобы стеколье тряслось, – думал, нерешительно встав подле кабачка «На Углу»: – Вновь? Зачем? Противу кого? у Невы?? Где-нибудь подальше отсель. Заново – иной разговор; важно ли в какой стороне. Главное, понятно зачем. Каб ни угодили в полон, пьяные – достали б ужо как-нибудь, по случаю в брань воинскую славу, почет, злотые, поболее тех, коими ссудил на шляху денежник жидовин, корчмарь… Жертвою несчастного случая, с напарником стали.
Мог бы раздобыть на поля дюжину рабов. А чего: некоторым, кто не в пример нищему Сереге Ненадобнову, кто понаглее да посмекалистее бранный поход – благо; неужели не так; именно. Таким на войне жалуется верный успех… Не то, что – путешествие в Русь, экскурсором. Придумает, Карл!.. Нечто наподобие сицевого, брани: завод прибыльного дела купцом; Юкко Невалайнен – в пример, собственник поставленных им новых, для кирпичной работы обжигальных печей;
Рать выгодна, обмолвился Карл в ходе разговоров и тем, что непроходимый раздор, межиплеменная борьба по установлении мира, Столбовского какого-то впредь (что кажется, единственно правдою во всем что сказал) будет продолжаться века; ежели угодно, изрек: сицевое, брань благотворна кое для кого из людей, праведных, что есть полуправда… Или же, что то же: неправда полная; воистину так, – думалось, когда, постояв некоторый час передумал сунуться в кабак «На Углу»: – правильны глаголы о бранях, поелику военный, все-таки – самих по себе.
Мата, по-еговому: снедь? ясла кормовые – корыто? Кормушка; приблизительно так; именно… Не каждому – плен. Мог бы, совокупно с рабами, дюжиною вязней коров сколько-то – поменьше, с пяток (реже попадались) пригнать. Худо ли? Не то, что теперь: нищий, по великому счету, земский переводчик – гроши; маль… Что б ни переделать судьбу?
Девка пропадает на выданье, не бедная – дочь главного таможника в штаде и под городом, Фликка… Рядышком, не так далеко – за Охтою. Наследство: Карвила… И, чаятельно Красный Кабак.
Тяжко? Наплевать, победим; коли замахнулся, так бей. Жаль, что не совсем по-людски – не просто, не легко и не вдруг. Тяжко, а, с другой стороны: хошь по-генеральски питаться – по-воловьи трудись, – думал на подходах к жилью. – Справимся пожалуй; а то. Памятен, не стар, предприимчив делавшись, когда выпадал где-нибудь, в минувшую брань случай заграбастать свое. В сече за Можаем, под Клепиками, в свальном бою действовал не хуже Серьги; так же, приблизительно (пеший, без коня – по-драгунски), было, на обочине тракта, Нарвского на днях воевал.
К лучшему – поход за рубеж: Фликку… белобрысая курица… не важно какая (мыза, на Карвиле – существеннее, да и кабак) голыми, за черные кудри, сказывал хозяин поместья, нонешный руками не взять. Что за иждивение: срам… стыд. «Поз-зорище!» – изрек, постояв под вывескою «Завтра – бесплатно».
32
Каждая собака – в борьбе, – думал, победив искушение зайти в кабачок: – Вывеску сменил, сатана. Во изобретатель… Каков! Там, через недельку, не завтра что-нибудь набавит, шельмец; простительная ложь; по-людски – в гражданах, и даже окрест, выше пристаней городка. Выд-думал!.. Туда же – купцы; в ратуше, иные… да все. Хотят безостановочно денег, талеров – на каждом шагу. Безумие какое-то, дичь… хворь. Больше, больше! Ни удержу, ни совести. Гм. Странно; это ж как понимай? Некогда особо раздумывать.
Бороться, бороться! По-своему, не так, – подержал некоторый час в голове: – Кончилось военное время[30 - Уточним, от себя: в ту же приблизительно пору как вспомнилась литовская брань шведский генерал Кёнигсмарк хозяйничал в разграбленной Праге.], да не кончилась брань, мирная, так будем считать – холодная, без пушек война. Коль скоро неборьбы не бывает, по словам секретариуса (прав Табельверкин!.. – будем воевать за свое, упущенное встарь кошельком; не саблею. – «На то и подряд, – вскользь проговорилось в мозгу: – По коням, застоялись. Даешшь Клепики!.. Большую Карвилу».
Якобы – по-новому, – старь; вот именно: нелжи не бывает; честная борьба за свое, по правилам – бесстыдная ложь. По-честному воюют лишь те, кто немощен, не может сражаться за большее, чем есть по-людски. Что это – казистая брань, ежели не гнусный обман? Приглядная не стоит гроша. Неблагопристойно? Плевать. Честно состязаться в миру стяжателей богатства и славы, штадтских обывателей глупо: выведай соперник в борьбе по правилам, в открытую цель иных поползновений на лучшее – и всё, и пропал; шиш тебе, с придачею шишки… Да уж, так… По-людски! Тем же наградят в ратоборстве по-честному за некую власть.
Фадер белобрысой, таможенник по-своему прав: пенязи – всему голова. Нетути, так будут; потом, по предоставлении списков. Главная помеха женитьбе невеликонькой чин. Стало быть, по Сеньке и шапка – невеликий доход. Как не согласиться с родителем, все так… И не так: в случае успеха экскурсии, добычи реестров беженцам – завидный жених, думается Карло не врун; тысячи сулил. О-го-го!.. Фликка – приложение к мызе? А, пожалуй. И тут кажется вполне по-людски…»
«Вот еще, забыл сообщить» – рек, нехорошо усмехнувшись, из-под короля Табельверкин, – вспомнив, чертыхнулся жених, – «наш высокочтимый таможенник, хозяин Карвилы, зоркий на досмотре судов с товарами, решительно всех в том, что не касается службы поразительно слеп»;
«То есть? Не понятно. И что ж?» – Карло, у рогатой стены.
«Дочь этого хозяина, Фликка встретилась» – клеврет, генералу – «можете представить себе, с кем бы вы подумали, херре (высокосиятельство?) – с ним… беседовали… был не один».
«Да? вот как» – произнес губернатор, продолжая ходить мелкими, в пол-альма шажками от стены до стены; «С этим» – лепетнул Табельверкин: – «видели».
«А с кем же еще: с вами, господин секретариус?» – едва ли не в крик молвил вне себя резидент, оборвав на полуслове и так еле уловимую речь: «Где благовоспитанность? А? Стыдно, Ларс! Личные дела оверсаттаре, да будет известно», рек в негодовании Карл… «Тоже? И, тем более вас, херре щелкопёр не касаются. Понятно сказал? Ну, так соизвольте молчать!» Рыкнул, показалось на миг, в сторону стола – королю…
Видимо следили за ним, сволочи, – подумал русак: – в гавани, скорее всего, вечером, когда провожал девку от причалов домой. Тропками ушли, на Дубок, верхом крепостной стороны… Посветлу спровадил, отец.
«Нате вам накинули службишку! – явилось на ум некоторый час погодя: – Цель жизни – получать удовольствия? Раз так, потрудись. Лучше бы, что видим в купечестве, среди горожан: вкладывать в работу грядущего, во имя утех в будущем поменьше трудов; или, по-иному сказать: больше раздобыл – хорошо, меньше утрудился – отлично.
Станется, добудем свое, мызу-ту Большую Карвилу!.. за год; на Великой Руси. Якобы – изменщик, – не то; пред… Предприниматель, ну да. Юкко Невалайнен – в пример… Так ли? Не совсем. Да и пусть. Главное: имети в дому риксдалеры, чем больше, тем лучше.
…Лучшие места у свеян, неоткуда браться деньгам. На руку подряд, по-людски. Нечего сказать: изоброчили! А все почему? Голь. Двойственная правда? продался? Вроде бы. Причиною – зависть. Эх бы наиболее знатных, тысячников города – в копь. Враз бы отыскались ваканцыи. Положим, не всех. Мёрнера бы можно не трогать: в некоторой степени – свой; ну; работодатель итак.
Бодатому козлу да имети, к норову такому покрепше виденных у Карла в приемной, чтоб ей провалиться, рога!.. Коли отказался бы ехать на Великую Русь денежки – чужие; тю-тю. Выгодный, считаем подряд…»
Чается добудем успех, – произвелось на уме с выходом за площадь; ну да; выбьемея из подлых низов. Истинно сказал резидент: бейся – и получишь своё… Или не получишь. В любом случае – иди до конца. Твой час пробил! Как тут не использовать случай в знании своей правоты? Прав можный пересиливать слабь… Можется! Раз так, победим. Было бы за что воевать. Видели, – припомнил мужик, в кухне воеводы Ензера, сыщика с чем кашу едят.
Случай, или можно сказать, также: корабельник помог правиться на лучший удел; так бы не сподобился чести побывать в резиденс. Издавна хотелось нажиться – и, таки повезло. В некоторой степени; ну.
…Хоть двойственна, по сути вещей. Можно говорить: слабина, можно – сила. Свойство человека стремиться к лучшему, побольше иметь даже у богатых в крови, тем более все больше и больше хочет маломожный, толмач. Тешиться прибавкою жалованья в будущем – вздор, лучшее – усадьба под городом, Большая Карвила. Совестно? Да как поглядеть. Истинное проще простого: вилла, на хорошей земле – кригово поместье… и лес, к северу, и Красный Кабак все-таки значительно лучше жалкой половины домка с видом на соседский забор. Как-то не совсем по-людски выглядит – владение малым. Фликка, говорила однажды – склонна окрутиться, по-свейски (люторскую веру блюдет), фадеру, без денег – не нужен. Будут! Неужели не так?
«…Се аз магистера Нейштада толмач брянский переходец Матвей сын Дунаев, – промелькнуло в мозгу то, что написал в резиденс, – будучи во здравом рассудке, волею своею одолживаю ся возвернути есмы взятые на ратуше в долг тысячу и сорок риксдалеров, к чему приложил собинную руку…»
«Поз-зор!.. Беженцы помянуты, Русь…»
«Всё… будто бы» – вещал губернатор, шествуя от замка с девицами к рогатой стене и, проговорив несущественное что-то, для Ларки благодушно изрек: «Только-то; всего лишь. Эх вы. Мелочь. Долговая расписка»; «Вексель» – говорнул секретарь. – «Более понятно по-вашему, – носач: – каббала. Привязь, поводок. Пустяки. Сразу же за тем, как вернетесь, выполнив задачу – сожжем. Это не должно беспокоить». – «Да уж» – подпевала, нотарь. – «Насилие? Да нет, господин: вас не принуждали расписываться, мы в стороне. Вижу наконец-то решились» – проворчал резидент и, во одночасье умолк.
В дверь сунулся приведший в комору околоточный пристав, тот, что залепил, на торгу (чешется еще!) кулаком; «Выдь» – проговорил в тишине, встав из-за стола секретарь.
«Конь есть, как будто бы» – глаголовал Мёрнер, «добрый, по словам знатоков, да и неплохой пистолет. Верните переводчику, Ларс. Где вам удалось раздобыть? В крепости, похоже на то?»
«Выменил» – звучало в ответ; что отдал и кому за оружие, с придачей коня, к счастью не пришлось говорить.
Странно получилось!.. Эге ж: противоречивая суть прямо-таки лезет в глаза; именно: свеянский лазутчик, мало не предатель отечества, с другой стороны: труженик, – подумал, вздохнув. Совесть несовместна с богачеством? Да как понимай. Двойственно! И прав, и не прав. Стоит ли вдаваться в раздумья что это, для бедного – честь. Двойственное – то, что воюет, как бы, вообще говоря. Выгода и совесть – в борьбе. Вягдшее, по-нашему: прибыль. Сходно рассуждает богач Сувантский, допустим… Да все.
Глупо – не использовать случай, раз такая удобь сунуться в среду богачей. Вот-т, оно, – явилось на ум, – жданное – игральная кость! Выпадет шестерка, не выпадет – иной разговор, главное: по-крупному в зернь, выразимся так, поиграть. Что – добропорядочность? звук. Благочиние – бесстыдная ложь. Чем тебе, оно ни костарь? Карловы палаты, считай, в некотором роде кабак… Нечто наподобие; ну.
Проведенное у Мёрнера время показалось на миг большей половиною жизни, – думалось какой-то часец в лужах на краю городка. Что принесет вторая половина: успех? разочарование? смерть? Как бы то ни вышло: вперед!
В пажитях церковной усадьбы, видел переводчик – изба, ветхая, никто не живет, годы с довоенных времен; селятся у самого штада, в жилах корабельной слободки.
– «Пасторов сенник… подойдет. Бывшая лачуга Софрона… тоже укатил, за рубеж… Там», – произвелось на уме. Завтра, но и может сегодня – в хижину ее, на сенцо! Худо ли? Кругом чистота, сухонько, народ за черту скошенных, по счастью лужков, занятый своим не ходок.
Силою возьмем, по-людски, – думалось как взвидел избу. Тысячи когда еще будут, – а, случись на путях в лучшее соперник? Отдать? мызу?! Ишь чего захотел. Шиш ему, собаке. Своё! С фадером на днях столковались (тысяча – прибудет), – а вдруг кто-то загорится желанием затеять торги? Сувантский, допустим – богач, девушник завзятый, вдовец. Далеры лопатой гребет. Станется ли свадьба – вопрос. Выкусит однако; «Ышш ты!» – буркнул на каком-то шагу. – Самая доба подкрепить устное, глаголы вещественным; ужели – не зять? В будущем; ну да, по весне. Чаятельно, будет по-нашему. Добьемся, в трудах. Ну-ка мы попробуем сделать фадеру невесты внучка. Обрадуется, будем считать.
Одаль – в позаречье, за Охтою Большая Карвила, временно чужая; пока, – думалось в проулке, у дома, в хуторе главенствует Крит; там же золотая деньга; смотрится, на женской груди! Славный подарунок! И что ж, что небескорыстно вручён… Ближе, на другой стороне Охты, на мысу – пасторат, устье полноводной Карвилы, суднышко, – увидел мужик.
«Начали – по крупному счету. Понеслось, наконец! Да и хорошо, что не знаеши чего впереди. Боязно – и, с тем наряду кажется возможным успех. Будущее непредсказуемо, глаголет молва. Предвидети худое в грядущем значит обрекать имоверный (не неимоверный, по счастью, – верится!) успех на провал. Единственно, что можно предвидети: невзлазный забор где-то на пути к своему. Важно ли в конце-то концов; где-нибудь найдется пролаз. Или же, на выбор, что также правильно: пускайся вокруг… Як же по-иному? Эге ж: проламывать забор головою или чем-то еще как-то не совсем по-людски. Двойственное – ход наобум!.. Яко бы: соузник. Предаст? Будущее непредсказуемо. Идти наугад все-таки получше предведенья. Хоть что-то, да есть; вера и надежда имеются. Предведенье – вздор. Нетути его и не будет. Коли вероятно – дерзай. В сторону ее, прозорливость!.. Да и не опасно… не так… не очень, – промелькнуло в мозгу. – Как-нибудь; на то и борьба: и прибыльно, и шишек набьют».
33
Жил в саваках[31 - Племя, совокупно с другими (летописные сумь и соответственно, в русском написании: емь, и в некоторой мере со шведами) образовавшее, в дальнейшем ядро финского народа.] среди богачей Выборга имевший корабль гость, мехопромышленник Фрол, проименованием Птах, единоутробный братеник Сокола и Кречета – Парки, бывший красногорец. Ходил, летнею порой на Стекольно – в свейскую столицу, на Готланд, в Ригу и однажды к Неве; сани снарядив побывал, также на Великой Руси, правился по льду, напрямик в села новгородских бояр или же куда-то еще. Рухляди какие-то мягкие – пушнину возил.
Всякое бывало: ино езды по морям задавались, иножды, говаривал люд, саваки да знавшие Фрола свеины торговля не шла. (Непротиворечий, коль можно выразится так, на миру – согласия без тьмы оговорок, существенных порою ни встарь, ни в наши времена не бывало; надо ли дивиться тому, что граждане вещали кто как). Грабили, возможно купца[32 - Одно из хроникальных свидетельств о грабежах у побережья Финляндии (самоназвание: Суоми), в начале XVI века помещено в сборнике опубликованных документов – депеша главы администрации Выборга и Савонлинны королю (Копенгаген, 1857 г.).]. В случаях, коли упускал выгоду не очень расстраивался – дескать доправим пенязи, подумывал вскользь как-нибудь потом на своих.
Лет десять плавал, наживая богатство, даже в Померанию хаживал, и после чего, выкупив невесту женился. Выпало ему полюбить сведенную из брянских земель в Нюхесен и далее в Ригу, баивали кто-то завистники в рядах, немчура необыкновенной красы женщину, к тому же еще, якобы – дворянскую дочь; правился зимою, по льду за море оставленный им, якобы залог выручать.
Зажил с молодою женою Фрол-Птах, в достаточестве (каменный дом построив за какой-нибудь год, вместо деревянной избы) как заново на свет народившись; чем тебе ни малая родина, явилось на ум в некоторый час бытия. Словом, как теперь говорят, на некогда могучей Руси – бывший красногорец, отстав от родины вполне состоялся. Жил, можно бы сказать припеваючи в заморском краю. Малая, подумывал родина не там, где жилось так себе, а где хорошо; в знак трудно выразимой глаголами душевной приязни к Выборгу явилось на ум. Ах любовь! – радость пожилого на вид, крепкого здоровьем торговца шкурами не знала границ…
«Во как преуспел! Ну и ну. Кто б мог подумать, – пронеслось на уме жившего под соколом. – Бр-р. Все время хорошо не бывает… Надо же такому стрястись: дома, среди белого дня! Дескать, говорили в торгу: только половина осталась; лучшая, так будем считать».
Лучшая ли? Как для кого.
В некоторый день приезжал, сказывали позже в рядах к Вершину богатый жилец Нова-города Кирил Нахалюк долг править на заморском купце – думалось, хоть крохи вернет, баяли рядские, в торгу. Ай нехорошо поступил! Птах. Чем тебе, оно ни преступник: будто бы, вещали по лавкам недруги оставил в заклад несколько плавильных печей в ездах по Великой Руси. Там, произошел разговор.
Байкали, особенно гость, нагрянувший нежданно, как снег в пору сенокосной страды, хмельной заимодавец не дружески, вдобавок истцу – Кирилке, по словам горожан, соседей приглянулась, увы птахова красуля жена. Двойственное, впрочем увы. Третьему, кто не был в застолье пламенная страсть иноземца предрешила успех трудного пути к своему. Быль, не быль?
Верится, похоже на правду. Клялся, де Кирил Нахалюк, думается пьяный в дымину фроловой жене раскрасавице, каких не встречал прежде на Великой Руси полное довольства житье (сказывался хмель) учинить – горы золотые сулил. «Сжалься, на коленях прошу – тысячи отдам, полюби! ну же, – а не то, – вещевал под вечер, изыдя на двор, – Птаху твоего разорю, а тебя в путах вывезу, привада-краса. – То есть подбивал на побег. – Смилуйся, пожалуй, Марийко!» – сказывал в припадке любви.
Ан не согласилась красуля; сходят ли к добру от добра. Тут-то и случилось несчастье.
Полголовы снес Кирилко своему должнику – бывши, говорили властям Выборга свидетели пьян. «Добре хоть не всю целиком», – сказывал в семейном кругу некто зазаборник сосед; как бы, посочувствовал Птаху.
Женщина осталась вдовой.
Ах любовь! – не токмо един заимодавец, – трое оказались в накладке – поровну, примерно урон… Лихонько!
Утек душегуб. Словно-то и не был в гостях. Долг, баяли в соседах простил.
Выбралась вдовица на родину погибшего Фрола, к деверям, начая призвать к выделке пушного товара исполу кого-то из них. Что б ни поделиться имеемым, коли припекло? Вынужденно тронулась в путь. Не было такого – делиться? не по-человечески? Что ж. Не было, так будет пример; не всем же, – рассудила вдова полюби, единственно – брать; вот именно. И, с тем наряду скоры не убудет, на торг. Бабе, в одиночку не справиться с ордой мужиков, занятых неведомо чем; худо ли – завод на паях?
Раньше бы пустилась в заморье: сразу же за тем как уехала, ни свет ни заря выбежали вон скорняки, варочный котел прихватив…
Братья убиенного, Птаха (выяснилось позже, у Стрельны) – оба кто куда разошлись. Кречет оказался под Канцами – рукою подать, около, на устьях Невы, Сокол (говорили по-разному, кто как) изошел к Выборгу, а может на Русь, третий де – братанич, двоюродный, Жеравль упорхнул вовсе уж незнамо куды. Парка лишь, один отыскался.
«Ехать? в несусветную даль? – выговорил Вершин вдове: – Прибыльно, по-твоему? так? Только половина – не всё. Выгодно не так, чтобы очень. В Канцах кое-кто из купечества имеет побольше. Так себе – доход, пустяки, да и чересчур далеко». «Разве далеко? Не совсем. Сто верст каких-нибудь», вещала Марийка, выслушав ответную речь; видимо причиной – супружница, мелькнуло в душе, жадная не в меру. Как так?!
Суе, понапрасну заботилась – не хочет в купцы, – думала, вернувшись домой: люд; не хорошо и не плохо. Вряд ли назовешь неудачею, вполне по-мирски: что необходимо тебе прочим, рассудила в торгу, сродственникам даже – не надобно… Придется самой! надо бы, вернее сказать. Что ни происходит вокруг двойственно, и стало быть – к лучшему, – явилось на ум; – кончится лихая доба. Ездила к Неве с перепугу… Приблизительно, так. Лучшее, что можно придумать в сицем положении дел – выглядеть как можно милее. Равенства среди горожан, владеющих каким-то имуществом, считай не бывает, лучшее, по нашему времени: чем больше, тем лучше; глупости – завод на паях. – С тем тут же, приодевшись по-свейски новых скорняков наняла, более надежных людей.
Сватался к несчастной Марии, разглядев красоту женщины под слоем белил среднего достатка, не вдруг выбившийся из нищеты, голубоглазый мужик по происхождению русич, выходец из брянской земли, менее известный среде граждан именитых промышленников, нежели Фрол. Будучи вполне обеспеченным, увидя к тому ж то, что представляло собою некогда скорняжный завод, чаем не на шкуры польстился. Думается, впрочем: хотелось большего; таков человек.
Судя по тому, что хранит веками всенародная память о седой старине сватавшийся, что имоверно в рай по головам не карабкался, – годок за годком шел себе и шел помаленьку, всматриваясь кое-когда в зримое глазами души, умственно в дальнейшую цель. В чем-то иноземцу везло, часом спотыкался и падал, встав на ноги, упорный в трудах, снова продолжал торговать. Медленно давался прибыток!.. Главное, считал, прошагав чуть не половину Европы на путях к своему, в лучшее не скорость ходьбы, что кажется похожим на правду, но неимоверная вера, или, можно сказать: ложное по сути вещей знание того, что успех рано или поздно придет.
(Больше получать с наименьшей выкладкою сил – хорошо? Не очень? То есть, говоря не лукаво, не по-современному: плохо? Как такое понять? Не правда ли забавная мысль? По-прежнему все то же, все то же: побольше, покрупнее, получше! Что это: все дальше, все выше? Все, что происходит в миру и в человеке, продвинувшемся (что не бесспорно) к лучшему, что, также – вопрос вертится вокруг одного: дай! Больше, больше! Ну-ко, нахапуга делись! На тебе (хорошего) – платно. Делиться – не всегда означает проявлять доброту. Платная услуга: откат; отбояриться – в порядке вещей. Ради безопасности в будущем успешный борец за счастье для себя и родных – и только, что вполне по-людски – жертвует значительно меньшим. Отданное, как бы – залог верного пути к своему, в лучшее, чем было житье.
Так же, приблизительно думывалось, в прошлом вдове. Что уж говорить о стремлении к значительно большему ее земляка. Русич, полюбивший вдову, стало быть такой же как мы. Что это – побольше иметь? Неисповедимая тайна. В будущем стремление к большему, чем есть сохранится. Споры за свое и чужое – данность, вековечная старь. Днесь также никаких перемен; по-старому – все то же и то же. Лучше ли: как можно быстрее?)
Коль скоро не дается узнать доподлинных причин повсеместной гонки человечества к лучшему – продолжим рассказ:
Осень подступала.
Делец среднего достатка женился. Годы напролет продвигаясь к полному довольству имеемым достиг своего. Да уж, получается так! сгребом, выражаясь по-старому, говаривал люд купчики, по-нашему: оптом, просто и легко приобрел шняву – мореходный корабль, славную лицом без румян женушку и скорный завод.
34
Вечеряли однажды. – Че-го?!.. Братеник, говоришь? Чудеса! – Ненадобнов, хозяин поморщился, вздохнув, помолчал. – «Во как получилось!.. Ага: волосом похож на сестру; черен», – промелькнуло в душе.
– Знаемы? – хозяйка.
– Чуть-чуть; шапочно, не так, чтобы очень. Виделись недавно, разок… в гирлах – у Невы, понимай… Был… пеши, – сотрапезник, Серьга.
– Виделись? – Мария: – недавно? Сказывай получше, супруг. Летом?
– В середине зимы; в лютом, – уточнил собеседник, – очень-очень давно. Как-то, на войне прилюбилися один к одному… В Канце бургомистру толмачил. Думается жив, не горюй. Там же, у Невы разошлись. Як ни жаль. Было-че: «Марийко, сестрица!» выскулит; ага, под хмельком. Эх-х Матвей. Далее градка не пустился. Тут бы, на земле савакотов и тебя и семью… и дом под черепицею, каменный… А так, не нашел. Изверился тебе отыскати. Мог бы, да не стал продолжать. Скис, выдохся, – итожил Серьга. – Землю на другой стороне, за морем, едва ли не всю зрили, забираясь все дальше в немцы аж до самой Курляндии!.. Проснулся; пищит… «пасынок», – мелькнуло в мозгу. – Пошастали… Теперича – всё… кажется. Немало загреб. Як ни тяжело приходилося порою – шагал. Все-таки достиг своего. Слышь? Встань да покачай колыбель.
В горнице почуялся вскрик.
«Слухает однако; задумалась. Младенец утих».
– Умница! – вещал в тишине, с полуоборотом назад и, повременив произнес: – Кончилась пора выживания – теперь надлежит, разве что слегка подкреплять то, что накарманил в страду. Чтобы ничего из добытого не сплыло к другим. Як, ты говоришь подкреплять? Не торопом. Трудясь по чуть-чуть. Вкладывая в скарбницу маль. К тысячам – по шланту, по талеру… И так ежедень. Выработал – вытратил; ну; денежный приход – на расход: маслица немного купил, меду, огурец, молока… Тысячи не трожь, серебро. Да и не разбрасывай медь: грошик золотой бережет, золото главу стережет, баивал когда-то на Брянщине отец, Офонас; мало ли чего впереди… Словом, получилось; добился. В тысячниках будем ходить. Так бы, окажись во товарищах – и твой… да и мой: родственник теперь! – ай да ну: в шурины пробился, делец… чо-нибудь в карман положил. Под лежач камушек вода не течеть, – вымолвил, вздохнув собеседник и затем приумолк.
– Чо же ты? Не рано ли спать? Ешь, – вообразив Нюенштад скопищем базарных ларей пролепетала жена.
– Сказывай… О нём, о себе.
– Мало? Да ить вроде бы всё. Тако на Неве и остался. Не схотел верстовать. Ссорились порою. Затем, вдруг – под Рожество разбрелись. Ой нехорошо получи лося. Ушел.
