Джаз-банда

20

Берегитесь шлюх

Однажды волынские резко потеряли часть пехоты.

Судя по местным СМИ, дело выглядело так.

Орда подростков силой затащила молодую женщину на чердак и сутки насиловала и избивала. Она чудом вырвалась, и бегом к доблестной милиции. Та среагировала оперативно, повязав преступников по горячим следам.

Но всё было несколько иначе.

На чердаке многоэтажки пиздюки устроили блатхату. Навели там порядок, притащили мебель, технику, и весело проводили время. Мешая жильцам громкой музыкой, руганью, бесконечными круглосуточными потоками через места общего пользования. А также тем, что ссали сверху в какую-то щель. Идёт, бывало прохожий, а сверху золотой дождь с шестнадцатого этажа. А согласно законам физики сами знаете какой удар у таких ссак. Это просто убийственные ссаки. Ссаки-убийцы.

У шпаны были свои шлюшки, отдававшиеся практически каждому. За что получали некоторые преференции среди молодёжи района, ну и как бы причащались к бандитской романтике. В том числе и потерпевшая Вика, прожжённая блядина, на которой клейма ставить негде.

В тот вечер у кого-то был день рожденья. Дешёвые напитки лились рекой, дым стоял коромыслом, а в кучке заглянувших на огонёк к мальчишкам шлюшек весело смеялась Вика.

Примерно до полуночи Вику по очереди оформили человек десять. Потом она устала, закапризничала и захотела домой. К тому же подружки уже рассосались, а находиться одной в окружении пьяных оголтелых отморозков как-то неуютно.

Кто-то, сцепившись с ней словесно, дал ей пару лещей.

Всю ночь продолжались сеансы любви с пьяной Викторией. Под утро продолжали сношать уже спящую. Пиздюки ведь такой контингент, вообще без тормозов. Мозгов нет, зато энергии и похоти хоть отбавляй.

Наутро нарисовались ещё гости. Некоторые не побрезговали присунуть вонючему куску мяса, в который превратилась Вика. Малафья уже чуть ли не из ушей текла. В волосах засохла, на одежде – мерзкая картина, совсем не сексуальная. Это только в кино эти ваши букаке и генг-бенги выглядят красиво.

Когда писал это, полез в яндекс проверить, правильно ли понимаю, что такое «генг-бенг». Наткнулся на форум свингеров, где этому дано такое определение. «Если кратко, то генг-бенг – это секс одной дамы с несколькими мужчинами. А если вдуматься, то ГБ – это страстный танец, похожий на танго. Танец девушки и ее партнеров, где количество мужчин определяется желанием дамы. В этом действе главная роль отведена девушке, её желаниям и фантазиям. Мужчины горячи, страстны, галантны и предусмотрительны, готовы исполнить любую прихоть своей дамы». Страстный танец, бля. Проклятые извращенцы.

Где-то к обеду Вика, почуяв, что вот-вот уже затрахают до смерти, наконец сделала ноги. Хотя её никто и не держал, давно б уж могла уйти.

И непонятно зачем пошла к мусорам и заявила о жестоком массовом изнасиловании и продолжительном избиении.

Заметим – окромля пары несильных оплеух, Вику никто не бил. Но – у неё был свежий синяк под глазом от разборок в тот же вечер с другой потаскухой, и несколько царапин и синяков на теле, полученных в процессе секса. Молодёжь-то груба, не знает, как с женщинами обращаться.

Менты тут же поотлавливали по району и в ус не дующих преступников. И, не дав протрезветь, начали раскручивать.

Самое интересное в этой истории даже не та нелепая несправедливость к ребятам со стороны жизни. А то, как все эти бравые группировщики повели себя на следствии. Каждый, захлёбываясь слюнями, валил всё на товарищей. Впрочем, не спешите осуждать – неизвестно, как бы повели себя сами, тем более будучи ещё почти детьми.

Под шумок, пользуясь моральной слабостью вчерашних гангстеров, мусора кололи шпану и по другим делам. Парни сдавали друг друга наперебой, ничего не стесняясь, даже откровенного вранья.

Некоторым менты предлагали сделки – либо берёшь на себя висяк, аналогичный по сроку, но – со статьёй не стрёмно на зону заехать, либо – сиди за изнасилование.

По делу проходило около пятидесяти человек, часть из которых получили реальные сроки. Кто-то сумел соскочить благодаря собственной изворотливости, кто-то – сотрудничая активнее других, а некоторым даже четырнадцати не исполнилось. Побочно народу село ещё больше, чем псевдонасильников. Эта деталь, правда, в прессе не освещалась.

Немало субчиков потом высказывали свои авторитетно-экспертные мнения, что всё это неспроста и связано со стратегией органов по устранению группировок. Другие любители конспирологии предполагали, что эта акция с привлечением шлюхи и мусоров разработана конкурентами.

СМИ писали, что в городе впервые применили программу защиты свидетелей. С непрозрачным намёком, что свидетелем, которому чуть ли не внешность изменили, была сама Вика. Только она продолжила жить на районе. И даже не пряталась, а ошивалась каждый день во дворе в стельку. Много раз бывала бита, но кто уже разберёт, за то ли дело или в рамках повседневной алкашеской жизни.

У всех бедолаг нашлось по венерическому букету. Всё бы ничего, дело молодое, лечится, только вот в букете был ВИЧ.

Не знаю, как ребятам сиделось, большинству нормально, скорее всего. Тех, кому к моменту приговора исполнилось восемнадцать, отправили в местный лагерь, который в былые годы входил в зону влияния Матни. Про малолеток не знаю.

21

Как я был бит и классификация пиздюлей

Довелось мне однажды быть битым легендарными арматурными прутьями.

Дело было так.

Два района делили третий, нейтральный. И банда с более сильного района устраивала так называемую зачистку. Несколько вечеров улицы патрулировали пешие толпы и курсировали несколько машин, отлавливая неприятеля и лупя как псов шелудивых.

Я был не в курсе, к той местности отношения не имел, и непонятно зачем ночью пьяный забрёл туда, куда не нужно было.

Иду, останавливается рядом «шестёрка». Выходят три персонажа, с прутьями. Ты откуда, мол, спрашивают. Как-то по-будничному, устало. А я юн, дерзок, да пьян к тому же. Начал выпендриваться, с хера ли я должен представляться, сами кто такие, и так далее. Само собой, моментально был бит. Но не так, как бывает, без души. Устали, наверно, в тот день уже людей бить. Отделался лишь сотрясением, двумя небольшими шрамами на башке и одним на руке.

Хоть и пьяный был, а страшно. От шока боли не чувствуешь, в голове одна мысль пульсирует – только бы без последствий. Страшно даже не то, что могут убить, а что от одного неудачного удара можно овощем стать. Знаю двоих таких, были когда-то бравыми бойцами, а теперь ходят слюни пускают.

Молодые люди проверили, шевелюсь ли. Удостоверились, что жив, сели в машину и умчались прочь. Я встал, отряхнулся, вытер футболкой кровь, блеванул и пошёл дальше.

Потом мне объяснили люди постарше, да и сам уже допёр, что надо было представиться и без проблем идти своей дорогой. Понятия понятиями, но ситуации бывают разные. Часто не стоит в залупу лезть, а иногда и прогнуться не стрёмно. Да и в чём тут прогиб, криминальный бренд – это мощные доспехи, эффективный инструмент защиты, которым во многих случаях нужно пользоваться.

Журналиста Олега Кашина, конечно, пожёстче били, судя по видео. Не хаотично, второпях, а не спеша, прицельно, с душою. Как вообще выжил.

Некоторые бойцы помладше считали, что чем длиннее прут, тем эффективнее. Отпиливали от забора по метру, а потом могли только тыкать. Надо делать не более полуметра, и конец загибать чуть-чуть, чтоб в руке лучше держалось.

То было самое жёсткое избиение, которому я подвергался. Другие были попроще. Помню, лупили меня человек десять одновременно – оказалось, не так страшно.

Сам бил монтажкой, молотком, кирпичом, ножом, табуреткой даже бывало. Руками и ногами – бессчётно. За многие моменты было впоследствии стыдно. Многое зло мне вернулось обратно в том или ином виде.

Один знакомый говорил – я никого не бью, потому и самому везёт. И действительно везло – вроде и крутились в одних местах, а попадали по-разному. Ещё одного знаю – мастер спорта по кикбоксингу, а вне ринга никогда не дрался.

Вообще пиздюли пиздюлям рознь.

Бывают пиздюли немножко дискомфортные, после которых встал, отряхнулся и пошёл жить дальше.

Бывают пиздюли унизительные. Например, при девушке, которой понравиться хочешь. У меня случалось такое, я переживал. Хотя тоже не беда, как пел старик Летов – «унижение, кровавая пена – всё пройдёт, и печаль, и радость».

Ну, или в бак мусорный вас засунули, отоварив предварительно – в глобальном плане мелочь, жить можно и после этого.

И даже если вы пойманы как мнимый педофил бандой подростков, вас поколотили, выбрили вам смешной ирокез, обоссали, заставили целовать страпон, танцевать и опозорили на всю страну – даже после этого есть варианты.

Куда хуже пиздюли неопределённые – когда не знаешь, чем это закончится.

Покуда есть силы, прикрываешь голову руками, оставляя открытым ливер. Потому что лучше жить с отбитыми почками, чем с отбитыми мозгами. Или с выбитым глазом, например, или с перепонками лопнувшими.

А есть пиздюли фатальные, когда всё уже не важно – выебут ли вас ножом в жопу, выколют ли глаза или отрежут яйца и заставят съесть.

Не важно, потому что это уже конец.

Мир – он разный, и всегда есть места, где хуже и страшнее.

22

Парковочный бизнес

Одним из главных источников наших заработков были ночные парковки и круглосуточные стоянки. В городе они все принадлежали группировкам, кроме нескольких ментовских.

Делалось всё очень просто. Если в каком-то дворе наблюдалось скопление машин, то в один прекрасный вечер появлялись молодые люди и объявляли, что отныне ночь стоит столько-то. Не хотите платить – охранять не будем. Все понимали, что это означает, поэтому строптивых было мало. Со временем ставилась будка, проводился свет, а если это был большой пустырь, то он ограждался сеткой-рабицей.

Если рядом с домами находился по какому-то недоразумению невостребованный клочок земли или асфальта, на нём ставился некий обозначатель – например, щит с надписью «Парковка». И туда сгонялись машины с ближайших дворов.

Схема вроде и простая, а на практике бывает муторно. Деньги ведь не просто так собирались, должна быть видимость охраны. Поначалу поручалось пиздюкам, которые и рады стараться. Если дело шло более-менее стабильно, нанимались сторожа. С ними были трудности. Если это большая стоянка, то там условия более-менее. Территория огорожена, освещена, иногда собаки по периметру, тёплая будка или вагончик. И зарплата побольше, и мимо кассы всегда можно несколько машин поставить, посему работники были сносного качества. А на парковке часто и денег мало, и условий никаких. Бывало, зимой в морозы на улице ночами сопли морозили.

Поэтому в сторожа шли те, кого больше никуда не берут. В основном алкаши – люди крайне ненадёжные. Могут запросто не выйти на работу. Или выйти, собрать деньги с водил и свалить. Часто просто напивались и спали всю ночь. А спроса с них никакого, забрать нечего, разве что здоровье, да и того нет. Помню, два месяца каждую ночь ходил проверять. Либо сам иду, либо водилы звонят, мол, нет никого. Придёшь – или нет этого гандона, или пьяный спит. Уже бить устал. Каждые три дня нового нанимали. Если находился более-менее надёжный, это было отлично, месяца три можно было не париться. Потом чел или уставал и уходил, или ЧП какое случалось.

Врагов в парковочном бизнесе было несколько.

Во-первых, другие банды. Хотя у Матни с этим было попроще. С одной стороны, мощный бренд, и часто одно его упоминание снимало все вопросы. С другой – на всё, что находилось в пределах района, никто не покушался. Но дела у матнёвских были по всему городу, и те же парковки имелись в районах, где отсутствовала единая власть. И вот там случались лихие моменты.

Бывало, просто налетит толпа и перебьёт все машины. Выживают, так сказать. Или сторожей изобьют. Могут кассу забрать, а то и просто так избить, по беспределу.

Помню, подъехали одни фраера и говорят сторожам – передайте хозяевам, что с завтрашнего дня мы здесь рулим. Как в плохом кино на канале НТВ. Даже не спросили, чьё место. Избили алкашей, забрали кассу и были таковы. Поразительная наглость.

Следующим вечером мы устроили засаду. Парковка была во дворе П-образной многоэтажки. Подъездов пятнадцать, в каждом по десять-пятнадцать бритых рыл, рассредоточенных по этажам. Зрелище было фееричное. Въезжают во двор две «девятки», играет гангста-рэп, мощные сабвуферы, тонировка, номера по тогдашней моде потёртые. Из каждой вылазят по пять гангстеров, некоторые с битами. И вдруг мы со всех сторон с криками азартными, как тараканы из щелей. Одна машина успела стартануть, другая заглохла. Мы тех невезучих даже вытаскивать не стали, прямо в машине и утрамбовали. Потом откатили эту консервную банку с человеческим фаршем внутри в соседний двор и спокойно разбрелись. Кажись, тогда никто не сдох.

Во-вторых, администрация. Чиновники не могли разрешить подобную деятельность, равно как и запретить, потому что законов таких просто не было. При этом пытались урвать по максимуму. То разрешения требуют, то кассовый аппарат надо поставить, то электричество из подвала воруем, то покой нарушаем. Достали. То комиссия какая приедет, то предписания шлют. А то, что взяток не засылали, их только злило. Как-то решили легализоваться, нашли коммерса, кое-как оформили на него. Так его засыпали повестками. Он пару раз сходил, а потом перестал. Скоро и повестки перестали слать, и всё осталось как прежде.

Третьи враги – менты. Не все, а которые покруче. Обычные ппс-ники сильно кровь не портили, больше по мелочи досаждали. Они просто ставили машины бесплатно и иногда сторожей ночью в отделение забирали, чтоб мы их за небольшую сумму обратно на пост возвращали. Прокатывало такое нечасто, потому что на сторожей мы забивали. Поэтому ппс-ники стали приезжать по ночам и просто забирать кассу, для профилактики буцкнув сторожа. Изредка, не зарываясь, потому как помнили случай, когда у одного из них случайно машина сгорела.

Опасность исходила от таких упырей, как Карпов в сериале «Глухарь». Бандиты в форме отбирали хлеб у обычных бандитов. Особенно отдел по борьбе с организованной преступностью, это вообще были кровопийцы. Маленькие парковочки их не интересовали, но если это была добротная процветающая стоянка, то пытались отжать. В большинстве случаев удавалось.

Иногда в этом им способствовали городские власти, обращая внимание на разгулявшуюся молодёжную преступность. Тогда под шумок нелегальные (на этом слове делался акцент, будто были ещё и легальные) парковки объявлялись источником финансирования группировок. Устраивались облавы, ребят пачками запихивали в уазики, развозили по отделениям. Переписывали и составляли актуальную картину организованной преступности города. Будто никто ничего не знал раньше. Некоторых старших сажали или ломали до инвалидности.

А потом на отдельных стоянках проводился ребрендинг. Сетку-рабицу меняли на профнастил, фонарь на будке – на лампочки по периметру. На въезде ставились приличные ворота, в будке – кнопка вызова группы быстрого реагирования. А вместо алкашей теперь работали чоповцы или вохровцы.

Ещё врагами были жильцы, у которых не было машин, и парковки им только мешали. Люди помоложе понимали, что переходить дорогу не стоит. К тому же часто перед открытием парковки для видимости собирались подписи, что никто не против. И если в ходе сбора выявлялся потенциально склочный жилец, ему объясняли, что проблем от него не потерпят. Мешали в основном старухи, которым обязательно нужно с кем-то воевать. Претензии их были всегда одни и те же – шум по ночам, дышать нечем, пройти негде. Будто не будь нас, машины бы не стояли. Их методы борьбы были незамысловаты – писали всевозможные жалобы и резали провода, тянущиеся из подвала к сторожке.

А как-то раз подвалила шайка особо оголтелых старух, и перегородила въезд. Переговоры были бесполезны, бабки только кудахтали как куры. Скопилась очередь из машин. Через час приехал участковый. С важным видом выслушал их, принял заявление, и они довольные разошлись. По иронии судьбы участковый раньше состоял во вражеской группировке, дрался со старшими наших старших, а теперь стал обычным продажным ментом. Курнул с нами плана, получил свою дежурную тысячу, отдал нам заявление и отчалил дальше с преступностью бороться. Этими заявлениями была оклеена изнутри вся будка.

На самом деле машины не особо-то и охранялись. Их часто вскрывали, иногда по нескольку за ночь. Никакого ущерба, естественно, никто клиентам не возмещал. Максимум, что могли предложить – ставить какое-то время бесплатно. Был случай, что с парковки угнали «десятку». Опять же, ирония судьбы – она принадлежала старшему и стояла на самом блатном месте, рядом с будкой, аккурат под фонарём.

Кроме того, мы постоянно сливали бензин. Старались не наглеть, но всё равно палились. То не подрасчитаем и весь бак опустошим, то бак забудем закрыть. Большинство заметивших претензии высказывать стеснялись, а некоторые грешили на маршрутчиков и таксистов. Рядом с ними старались не ставить.

Однажды стройдеталевские нашли скопление дорогих машин у престижного жилого комплекса в центре. Двоих делегатов тамошние фраера деликатно послали. Следующей ночью были разбиты стёкла у десятка машин. Через пару дней во дворе поставили камеры. Той же ночью машины были закиданы камнями с дальней дистанции. Тогда же в процесс включились старшие, пообщались с несколькими жильцами, и через неделю на въезде во двор поставили приличную будку и шлагбаум. Довольные пиздюки вечерами собирали дань с буржуев, а по ночам ссали на их машины, не стесняясь камер. Но скоро в доме поселился прокурор, и теперь там сидят ЧОПовцы на зарплате у ТСЖ.

Была еще такая тенденция. Младшие возрасты находят бесхозный клочок и начинают работать. Пальцы веером, грудь колесом, криминальная карьера пошла в гору, авторитет на районе растёт. Деловито засылают процент в общак, на пятерых покупают старую «шестёрку». Постепенно те, кто уровнем выше, влезают в долю. А у тех есть свои старшие, которые в свою очередь либо хитрыми манипуляциями (например, устройство проблем с помощью левых людей, а потом их решение), либо внаглую (ссаньё в уши, что сверху взрослые дали распоряжение) отжимают дело. За изначальными хозяевами остаются только контролирующие функции (то есть – вся повседневная суета).

Бывая в других городах, я удивлялся – дорогие тачки стоят где попало, все дворы битком набиты, а никому до них дела нет.

23

Отчаявшиеся черти

Вспомните свои школьные годы – были ли у вас в классе изгои? Каково им жилось? До какой степени доходили их унижения? Какие чувства у вас они вызывали? Было ли вам их жалко, пытались ли вы заступиться за них? Как сложилась их жизнь после школы? А жизнь тех, кто над ними издевался?

Когда я учился в сельской школе, в моём классе и классом старше были двое таких чмо – «человек, морально обоссанный», как у нас говорилось. Слабые телом и духом, с трудностями в общении, с отклонениями в развитии. Дети алкашей, хотя мы все такими были. Всю школу их постоянно лупили. Даже развлечение было – ловить их по селу после уроков. Они старались дойти до дома с учителями, но это удавалось не всегда.

Чего греха таить, я и сам в этом участвовал. Дети жестоки, и жалко их не было. А если бы было – вряд ли я осмелился бы пойти против всех.

После школы один пошёл в армию, и там вдруг оказался на своём месте. Отслужил срочную и остался по контракту. До села потом дошли слухи, что он там отыгрался с лихвой за своё трудное детство. Лютует не на шутку, духов гнобит нещадно – страшный человек.

Второй уехал в город и пошёл в менты. Как себя вёл – не знаю, догадываюсь, что тоже не лучшим образом. Пересечься нам не довелось, города были разные. И хорошо, что не довелось, мне безопаснее.

К чему я это, спросите вы?

Переехав в город и оказавшись среди криминальной молодёжи, я увидел, что бывают другие уровни школьной жестокости. И что кармическое воздаяние может быть куда быстрее и фатальнее.

Среди матнёвских пиздюков был типок, который перегнул палку.

Все школьные годы он был беспощаден к двоим одноклассникам. С каждым годом чмырил всё сильнее. В младших классах просто бил, к старшим добавил креативности – окунал в унитаз, обоссывал, заставлял брать в рот. Отморозок редкостный, даже его старшим было дико, проводили с ним беседы, чтоб угомонился.

Перед выпускным бедняги не выдержали. Подкараулили его за гаражами, куда он отлить забегал по дороге в школу и запыряли ножами. А потом подняли вдвоём обломок плиты весом в полцентнера и на голову уронили. В закрытом гробу хоронили.

И сразу пошли сдаваться. Как сложилась их дальнейшая судьба – неизвестно, тишина была полнейшая.

Как и в случае с Бесом, эту историю предпочитали не обсуждать. Глупо и бессмысленно загубленные жизни, а ведь всё могло быть иначе.

24

Войны за асфальт, киоск и Фашист

К началу нулевых территориальный статус кво между городскими группировками в основном сложился. А вот в конце прошлого века войны за асфальт были обычным явлением.

Можно вспомнить много всяких связанных с ними историй. В том числе нелепых и смешных. Хотя смеяться, наверно, грешно, ведь загублены человеческие жизни.

Когда-то, например, Матня и Стройдеталь делили клочок земли в сотню квадратных метров с киоском и тремя скамейками. Каждая сторона считала его своей территорией, и на этой почве несколько лет шли битвы. От мелких стычек до масштабных побоищ с оружием и жертвами.

Пятачок, как его называли в народе, был хорошим местом.

Во-первых, через него шёл большой людской трафик – рядом были трамвайная и автобусная остановки, которыми пользовались жители обоих районов. А это – постоянная движуха, в том числе и случайные терпилы, которых можно поиметь. Во-вторых, там было удобно проводить время, особенно вечерами – имеются три лавочки, киоск с пивом, сигами и семечками. А также густые кусты, в которых можно с комфортом отлить. Или дать на клык развратнице в ночи. Или, опять же, ограбить какого подвыпившего работягу, который после смены напился пива, и до дома не дотерпев, опрометчиво решил справить нужду. В эти же кусты можно было завести заблудшего паренька, прояснить, кто такой и какова цель пребывания на местности. И после недолгих разговоров не спеша отлупить, не опасаясь свидетелей. Легендарное место.

Если младшие и средние возраста пятак привлекал такими моментами, то людей постарше интересовал киоск.

Конфликты можно было пресечь, договорившись на высшем районном уровне. В городе были примеры подобных спорных мест, в которых действовал своего рода мораторий на всякие рамсы.

Но по старым районным регламентам крышевать киоск могли только те, на чьей территории он находится. Хотя, по сути, и здесь были возможны компромиссы. История знает немало ситуаций, когда одного коммерсанта доят сразу несколько.

Однако тут договариваться никто не хотел. И даже когда уличная шпана мирилась, старшие могли вновь инициировать конфликт. Приседая на уши юным гангстерам о мощи района, расширении зоны влияния, деле принципа, и т.д. – манипулировать молодыми неокрепшими умами очень легко.

И вновь одни выгоняли других, забивались стрелки, кто-то побеждал и некоторое время упивался своей крутостью.

Школьники вечерами приводили туда своих пергидрольных подруг, демонстрируя им – смотрите, мол, имеем право, а вот те балбесы ссыкливо стороной обходят. Но скоро ситуация могла поменяться, и они же грустно говорили своим девушкам – чего это мы в одном и том же месте гуляем, давай сегодня туда не пойдем.

На стене прилегающей многоэтажки крупно писалось название района, иногда с припиской "сила" или "мощь". При смене политической обстановки она закрашивалась и писалось другое название. Слоев там было побольше, чем на стене Цоя.

Владельцам киоска, которые тоже постоянно менялись, приходилось несладко – когда у тебя каждый месяц меняется крыша, бизнес вести тяжеловато. Каждая крыша стремилась выставить другую ненадёжной, в киоске много раз бились окна и грабились продавцы, выходившие с выручкой. А однажды его вообще сожгли к чертям собачьим.

Потом поставили другой, покрепче и покрасивее.

Ментовские же крыши тогда были не модны, и на уличном уровне совсем не эффективны.

Борьба за тот киоск по большому счёту не стоила выеденного яйца. Пусть деньги благодаря локации и трафику он приносил неплохие, и за крышу платилось тоже изрядно, но получал ведь не один человек. Часть шла в общак, процент забирал кто-то из топов ОПГ, остаток делился на нескольких рядовых старших. Которые, к слову, те ещё пауки в банке, и часто не могли поделить деньги. Особенно если среди них имелись торчки – тогда вообще за копейки глотки грызли друг другу.

Человек по прозвищу Фашист – грустный символ асфальтных войн. И вообще всей той уходящей эпохи организованной уличной преступности. Живой пример, что всё тлен и всё проходит. А история если и способна когда-то повториться, то разве что в виде фарса.