скачать книгу бесплатно
Старик вдруг оборвал себя, а закончил совсем другим, задушенным голосом. – Да ладно, чего уж самому себе врать. Мог. Даже если бы не пустили, мог. Только не бросил. На самом верху обещали. Послушал. А они не пробовали даже. Вот тогда и ушел. Квартиру в Москве, машину, дачу продал, сюда приехал. Живу теперь. С этим. Ведро орденов, душевное спасибо Родины и… они, – дед поправил стопку фотографий. – Так, может, и не тебе, в первую очередь, я помогаю, себе. Себе я помочь пытаюсь.
Михаил Степанович глянул в окно, шевельнул беззвучно губами, закончил едва слышно: – Лет пять прошло. Жил себе, жил, и тут вдруг на мосту вижу – Оля моя. Внучка. Умом понимаю, не может того быть, за столько лет, а вот… Не выдержал, остановился. Ну, дальше ты знаешь.
– Так что не забивай голову. Ничего ты мне не должна. Лучше пойдем, усадьбу покажу.
Они прошли по толстому ковру к расположенной в конце коридора двери.
– А здесь у меня уголок для отдыха, – Михаил Степанович отворил неприметную дверь. Оля с любопытством заглянула в довольно большую комнату. Бросилось в глаза обилие разномастных тренажеров, стопка гимнастических матов в углу. Громадная боксерская груша висящая посредине.
– Сам-то давно эти глупости забросил. Так, иной раз, со скуки, приезжают ребятишки. Кому что. Помогаю. И мне не скучно. – Пояснил хозяин и повернулся, собираясь продолжить экскурсию.
Оля заинтересованно глянула на инвентарь: – А меня научить можете?..
– Ты опять? Ну, как еще объяснять? Кому что дано, тому то и дано. Ты – женщина. Хоть пять лет тебе удар ставь, все одно, мужик, ежели хоть немного тренирован, перешибет. «Никита» и прочие – это киношное. А если и бывают такие, что с мужиками на равных работают, так, прости, не женщины они, а мужебабы. Природа сотни тысяч лет гены подбирала. А мы хотим ее враз переломать. Я ведь тебе говорил. – Укоризненно, как маленькой, повторил дед.
– Выходит мне теперь жить, зная… захочет кто-то об меня ноги вытереть, и все опять повторится? И подонки те, и пьяный мясник?.. А я отомстить хочу. Страшно. Чтоб запомнили! Навсегда! – С ненавистью прокричала Оля, и заплакала.
– Жизнь – штука несправедливая, – пробормотал старик, нерешительно погладив ее по коротким волосам. – Но тебе эта сентенция сейчас не поможет, – решительно закончил он и повысил голос. Все, все, не плач. Давай так, – он вновь достал телефончик. Потыкал в кнопки, дождался ответа.
– Геннадьевич? Привет, Миша тебя… – Ну, ясно, ты мой номер видишь, это я по стариковской привычке. Не могу привыкнуть, что высвечивается. Никакой, понимаешь, конспирации. – Нужны твои ребятки. Человека три, четыре. – Произнес он в трубку, когда абонент отозвался.
– Кто? Да, без разницы. От них ничего и не потребуется. Так… постоять, посветить мордой.
– Есть? Тогда через часок пусть к тысячной больнице подъедут и ждут у входа.
– …На чем? Да все на той же. Сам знаешь, не люблю я эти «Мерседесы» разные. На своем Росинанте и буду. – Дед выключил телефон, закончив беседу, повернулся к насторожившейся Оле. – Одевайся. Съездим, пообщаемся с этим коновалом. – Нет, сейчас. Никак в другое время нельзя, – отмел он слабые попытки перенести встречу. – Я и людей позвал. Неудобно.
Ольга огорченно вздохнула, но отправилась одеваться.
Модная стрижка, белоснежные волосы, стильная куртка, джинсы не самой простой фирмы. Чуть портил общее впечатление громадный шарф, укутывающий лицо, однако рассматривать внимательно пассажирку было некому. «Жигуленок» неторопливо протарахтел по заснеженным улицам города и остановился возле центрального входа в городскую больницу.
Михаил Степанович выключил двигатель, и коротко надавил на сигнал. Тут же синхронно распахнулись дверцы огромного черного джипа, стоящего в сторонке. Четверо мужчин, в одинаковых костюмах и белоснежных рубашках, выбрались из салона заморского автомонстра.
Оля c интересом уставилась на «бодигардов», решив, было, что сейчас должен появится сам объект столь шикарной охраны. Но «люди в черном» захлопнули дверцы, неторопливо двинулись прямо к автомобилю Михаила Степановича.
– Привет, дядя Миша, – поздоровался один из них, когда здоровяки приблизились.
– Здравствуй, Славик, – Старик выбрался из салона, и нисколько не смущаясь наряда, продолжил. – Задача вам, сынки, следующая. Есть тут, в больничке, один врач, хе-хе, как говаривали в старые годы, космополит-вредитель. Мне с ним по душам поговорить надо. А ваша задача настроить на серьезный лад. Чтобы проникся… Фамилия эскулапия… – дед почесал бровь, припоминая. – Ага, Потапкин. Вот этот, Тапкин, мне и нужен.
– Сотым?
– Бог с тобой, Славик, что ж я, тать, что ль? Ни какого членовредительства, я просто поговорить хочу. – Простецки подмигнул дед. Ты не смотри, что я на бармалея похож. В душе-то я может белый и пушистый.
– Да я чего… – совсем по-детски смутился Вячеслав. – Я так просто.
– Так и я просто, – охотно согласился дед: – Ты пошутил, я посмеялся… – Ну, вперед, – он открыл дверцу, помог Оле выбраться из машины. – Пойдем, Оленька,
– Внучка моя, Олей звать, – не оборачиваясь, представил он девчонку заинтересованно рассматривающим хрупкую фигурку телохранителям. – Прошу, как говорится, любить и жаловать. – Ничего, вроде, такого не сказал старик, но взгляды бойцов дернулись, уперлись в спину возглавляющего движение пенсионера.
Едва вошли в здание, как охрана неуловимо перестроилась, взяв опекаемых в «коробочку». Они едва успели миновать фойе, а старший группы, неведомо каким образом успев выяснить, где в настоящий момент находится врач, двинулся к нужному кабинету. Возле дверей с кривовато висящей на ней табличкой ожидали приема несколько пациентов в больничных халатах.
–
Мужчина в порядком измятом белом халате, раздраженно поднял голову, суетливо прикрыв тумбу стола: – Нет приема. Рано еще. – В голосе звучало раздражение. Легкий запашок спирта в воздухе подсказывал, что опохмелка была в самом разгаре.
По мере того, как кабинет наполнялся людьми, круглая физиономия с косо сидящими на носу позолоченными очками изменилась. Раздражение сменилось легкой тревогой. В два быстрых, неуловимых для глаза шага, преодолев пространство до стоящего у окна стола, охранники сдернули врача со стула, уложили на пол, ткнув лицом в пыльный линолеум. Сверху на лежащего ничком эскулапа посыпались какие-то мелочи. Сувениры, календарики, баночки с карандашами.
Михаил Степанович пропустил Ольгу вперед и, прикрыл за собой дверь.
Пораженная сценой Оля застыла у порога.
– Присаживайся, – Указал дед на застеленное клеенкой кресло. Кивнул охране, предлагая вернуть объект в вертикальное положение.
– Тапкин? – коротко поинтересовался он у толстяка.
– Па-па-та-пкин, – закивал головой врач. Попытался дернуться: – А, в- в чем, собственно?
– Дело, молодой человек, в том, что примерно месяц назад к вам поступила пациентка. Беда случилась. Порезали ей лицо какие-то сволочи. Ну, об этом после. А дежурил в больнице, в ту ночь, хирург, который, свято исполняя клятву, оказывал ей первую помощь. Оля, будь добра, покажи гражданину результат работы.
Оля сжала губы стараясь сохранить спокойствие, помедлила, а потом откинула шарф. Даже опытные, видавшие виды профи, на мгновение отвели взгляды от ее лица.
Врач часто-часто заморгал рыжеватыми ресницами. На лбу у него высыпали крупные капли пота.
– Согласитесь, назвать выполненную этим, с позволения сказать, специалистом работу успешной нельзя.– Продолжил старик. – А врач этот – вы.
Голос Михаила Степановича неуловимо изменился, стал жестким. – Если обкурившийся наркоты нелюдь, посмевший поднять на нее руку, пока еще ходит на свободе, то вот с мерзавца, который поленился исполнить ту малость, которую обязан был сделать, хотя-бы из простого человеческого участия, мы имеем возможность спросить полной мерой.
– Скажите, в чем причина такого варварского отношения? – старик болезненно поморщился, – поверьте, я не издеваюсь над вами. Мне действительно необходимо понять, вы просто тварь по жизни, или этому есть хоть какие-то объяснения.
Потапкин икнул, торопливо, рассыпая термины, старательно избегая смотреть на Олино лицо, залепетал что-то про некачественный инструмент, плохую антисептику… отсутствие кадров.
– Все ясно, – сделал вывод старик. – Не в инструменте дело, мил человек. – Совесть ты пропил. Если была она у тебя. Вместо, чтоб дело делать, спирт казенный жрал, да… – старик повернулся к девушке, – Оля, заткни уши, – медсестер, пользуясь властью, трахал. Только вот знай. За все платить нужно.
Хирург, уловив знакомое слово, облегченно затряс головой: – Конечно, конечно. Я, я заплачу, сколько скажете, заплачу…
Дед вновь укоризненно поморщился: – Перебивать старших не хорошо. – Неужели, ты, тварь, всерьез думаешь, что мы твои поганые деньги возьмём? Знаешь пословицу: «Зуб за зуб, око за око»? Вот, я считаю, такой расчет будет справедливым. Она по твоей милости хотела себя жизни лишить – значит и тебе такая же участь. Не обессудь.
Он коротко, незаметно дернул рукой. Из рукава потертого полушубка вынырнул на ладонь короткий клинок. Хищное, обоюдоострой заточки лезвие блеснуло в свете неоновой лампы: – На, Оля. Ты ведь хотела отомстить. Это месть. Святое. Бить нужно вот сюда, под левый нагрудный карман. Тогда крови будет меньше, уйдет тихо. – Спокойно, как-то обыденно, произнес старик.
Врач дернулся, но, осознав тщетность попыток освободиться, раскрыл было рот, собираясь закричать, и тут же получил короткий тычок в грудь. Дыхание сбилось, он закашлялся и внезапно заплакал.
Она с недоумением уставилась на рукоять протянутого ей ножа, перевела взгляд на врача. Вид текущих слез вызвал у Оли неловкость и отвращение.
– Я, я не могу. Не надо, – она отвернулась, закрыв лицо ладонями.
– Оля. Ты, кажется, забыла? Всего три дня назад ты была готова решить все разом. По его вине в том числе. Как же так? Ладно, проехали. Человек, если он настоящий, тем и отличается от таких вот, Тапкиных, что не может им тем же ответить. Они это инстинктивно, на подсознательном уровне, чувствуют, потому ничего не боятся.
– Ты думаешь, если сейчас отпустить, он перестанет творить, то, что творит? Возможно, на какое-то время, да. Но – на время.
Дед повернулся к едва стоящему на ногах врачу: – Ладно, гражданин Тапкин. Она тебя прощает. Но, все же, считаю, воспитательный процесс должен быть завершен. Причина твоего отношения к делу, к людям – в воспитании… и в водке. Ну, с первым я ничего не могу поделать, взрослый уже, а вот с пьянкой – пожалуй, – он поднял ладонь, коснулся лысоватой головы доктора. Легонько провел по лбу, нажал пальцем чуть выше линии волос. Легкий щелчок, будто раздавили блоху.
– Теперь при каждом употреблении спиртного у вас будет проявляться стойкий рвотный эффект, – голосом лектора сообщил старик. – Причем, извини, я все же не нарколог, тяга к спиртному останется, также как и похмельный синдром. И эти, поверь, не самые приятные реакции, навсегда. Поэтому бегать по специалистам, по разным там кодировщикам, бесполезно. Только зря тратить деньги. Все. Свободен.
Михаил Степанович брезгливо вытер пальцы салфеткой, кивнул сопровождающим, взял Ольгу под руку и вышел из кабинета.
– Доктору сейчас нехорошо. Но он немного оклемается, начнет прием, – вежливо пояснил старик обеспокоенным пациентам.
Прошла минута, другая. Врач ожил, вытер трясущейся ладонью лицо, попытался застегнуть пуговицы халата. Не сумел и, выдыхая сквозь зубы воздух, потянулся к заветной тумбе. Махнул приличную дозу разбавленного спирта и едва успел подхватить с пола корзину.
Когда уставшие ожидать начала приема пациенты заглянули в кабинет, то увидели странную картину. Врач сидел за испачканным рвотой столом, и тихо плакал.
Глава 4
Раннее утро, тишина. Тихо, будто нет в мире ничего, кроме этой комнаты. Тройной стеклопакет надежно отсекает все звуки. Ни завывания ветра, ни скрипа качающихся сосен.
Снег начал сыпать, когда они еще возвращались домой, а к ночи уже мело.
Оля лежала в кровати, стараясь привести мысли в порядок. Вспомнилось потная физиономия врача, холодный блеск стального клинка, и без какой-либо связи, грязно серая вода текущей под мостом реки.
«А все-таки, кто он, этот старик?» – спросила себя Оля. Задать этот вопрос самому Михаилу Степановичу она вчера так и не решилась.
Обратно ехали в тишине. Оля, не зная как ей начать беседу, молчала, а старик вел машину аккуратно, не обращая внимания на обгоняющие тарантас иномарки. Держался он так, словно ничего не случилось. Ни безобразной сцены в кабинете, ни размазанных по жирному лицу врача слез, ничего.
– Извини за глупый спектакль. – Вдруг произнес Михаил Степанович, на секунду оторвав взгляд от дороги. – Но так было нужно. А слова не помогут, ты должна была убедиться сама… Пойми, Оля, в жизни много грязи и зла. Такова действительность. Не мы придумали. Но относиться к подлецам так, как относятся к людям они, нельзя. Парадокс, но если опуститься на один уровень с ними, непременно станешь таким же. Наказать, предотвратить преступление – да. И даже уничтожить негодяя, если другие способы не помогают…
Оля покосилась на старика: – Скажи, а что, фокус, с водкой, он правда, сработает? Я понимаю, это звучит дико, – она замолчала, подыскивая слово. – Ты…
– Да говори прямо. Не колдун ли я? Нет, Оля. Вынужден огорчить. Но… Есть такая лженаука, Биоэнергетика. Изучает она то, чего вроде, как и нет. Однако энергии эти работают и весьма эффективно, порой радикально».
– Я читала про это… – отозвалась Оля, без особого, впрочем, интереса. – Но думала, что это все шарлатанство.
– Хочешь – считай так. Хотя, нет здесь никакой мистики. А можешь назвать это обычным гипнозом. Воздействием на рецепторы головного мозга объекта, посредством внушения. Хотя это немного не так.
– Есть много вещей, которыми люди пользуются, не имея особого представления о механизме работы. Взять хотя бы электричество… Ну да не суть. Главное, что этот человек теперь будет вести исключительно трезвый образ жизни. Наказание для него и благо для тех, кого он уже не сможет изуродовать…
Старик оборвал монолог, и осторожно коснулся прохладной ладонью ее изуродованной щеки. – Все будет хорошо. – Пробормотал он едва слышно.
Оля промолчала, лишь недоверчиво дернула уголком губ.
Наверное, дали знать растрепанные последними событиями нервы, однако зевать начала еще в пути. А едва добралась до кровати, провалилась в сон.
– Карлсон, а как же собака? – Оле снилось, что она стоит на знакомой, родной сцене ТЮЗа. Старательно хлопает ресницами, изображая обиду, и заглядывает в кулисы. Взгляд упирается в сонную физиономию пожарника. Тот тихонько переговаривается с реквизитором, обсуждая вчерашний футбол.
Исполняющий роль добродушного весельчака Григорий, вечно похмельный, воняющий дешевым одеколоном так, что слышно, наверное, даже в первых рядах, подпрыгивает, придерживая накладной животик, изображает растерянность.
– Ты чо, малыш? А я? Я, ить, лучше, – Гришкину дикцию не сумели исправить ни годы учебы, ни сотни репетиций и спектаклей; в его исполнении Карлсон больше смахивает на хулигана-гопника. Мучимый жестоким похмельем, он даже не пытается играть, торопливо проговаривает текст.
– А где варенье? – он тычет в кнопку, включая электромоторчик, который крутит привязанный к спине пропеллер. Тот трещит, проворачивается пару раз и глохнет.
– Блин, – вполголоса чертыхается актер.– Пирог где.
И, в ожидании ответной реплики, трагически сопит перегаром.
– Не в пирогах счастье, – вздыхает Оля, и думает: «Вот шуба, как у Зинки, это счастье»,
– …Собаку мне не купили.
Григорий, прикалываясь, бормочет бессмертную фразу Василия Алибабаевича: – То бензин, а то… дети.
Оля фыркает, делая страшные глаза, переходит к следующей мизансцене.
Сон оборвался так же внезапно, как начался. Еще в полусне, в полудреме, выплыл короткий, пугающий вопрос: " Сможет она теперь вернуться в ту, прежнюю жизнь после всего, что случилось? Это не искусство, даже не ремесло. Пошлость, грязь интриг, нет».
Но тут Оля сообразила, что за окном совсем светло.
«Операция», – вспомнила она и проснулась окончательно.
Наскоро умывшись и перекусив, вышла во двор. Зажмурилась от сверкающего белизной снега, поежилась на холодном ветру.
Минька приятельски облаял Олю, предлагая побегать по свежему снегу, но, поняв, что гостья торопится, обижено отошел в сторону.
– Скучно Вениамину, – пробормотал старик, обметая лобовое стекло гусиным крылышком. – Ну, ничего, вот с делами закончим… – Машина тихонько тронулась со двора.
Госпиталь встретил деловой суетой, серыми халатами короткостриженых пациентов, запахами.
Оля сидела, откинувшись в хитром кресле, зажмурив глаза от направленного в лицо, слепящего света мощной лампы.
– Ничего особенно страшного я не наблюдаю. Собирайте анализы, мы вас подштопаем. Будете краше прежнего, – подвел итог осмотру врач. Поправил выглядывающий из выреза белоснежного халата зеленый форменный галстук, склонился к столу, заполняя бланки. – Когда будет готово, вам позвонят, назначат дату…
Михаил Степанович, до этого старательно изучавший плакаты и в беседе участия не принимавший, отвлекся от наглядной агитации:
– Майор. Вы не поняли. Задача вам поставлена иная. Операцию необходимо выполнить в кратчайшие сроки. Вернее, сегодня. Сейчас вы заполните карту, дадите распоряжение готовить операционную, до обеда проведете пациентку по всем пунктам предоперационной диагностики. Анализы, прочее. А после обеда на стол. Ясно?
Майор глянул на нелепую фигурку старика: – Папаша, я так понимаю, вы родственник?..
Михаил Степанович внимательно посмотрел на врача, укоризненно вздохнул.
– Взрослый человек. Офицер. Ну что вы, право… Все приходится разъяснять. Вот приказ начальника госпиталя. – Дед протянул сложенный вдвое листок. Положил на стол перед хирургом, давая возможность рассмотреть. По мере чтения лицо врача неуловимо подобралось, посерьезнело: – Виноват, я не сообразил, конечно, мы постараемся.
– Вот и хорошо, – дед спрятал бумагу, доброжелательно закончил: – Пожалуйста, отнеситесь к задаче серьезно. Да, вот еще…
Он оглянулся на сидящую с закрытыми глазами Олю, неуловимым жестом фокусника вынул из кармана стопку фотографий, протянул врачу. – Это оригинал. Необходимо максимальное сходство.
– Э… – майор озадачено уставился на фото. – Да, конечно, у нас есть программа, позволяющая добиться нужного результата. Но для использования этой аппаратуры мне нужен дополнительный приказ руководства. Понимаете – лазер еще недостаточно хорошо опробован… А самое главное куда более тщательное обследование.
– Хорошо. Даю вам еще сутки. Приказ на применение экспериментального оборудования вам передадут. Выполняйте. – Отрезал Михаил Степанович, погладил Олю по рукаву, шепнул: – Ты не теряйся. Все будет хорошо.
Подготовка к операции заняла весь день и вечер этого дня. Измотанная переходами из одного кабинета в другой Оля, тем не менее, не могла не поразиться тому, с какой быстротой и точностью работали военные врачи. Ни отпросившегося в «собес» окулиста, ни очереди в рентген-кабинет. Она попыталась сообразить, что должно быть написано в дедовом документе, заставившем закрутиться столь громоздкую медицинскую машину с этакой слаженностью. Особенное впечатление произвела установка похожая на выполненные в миниатюре звездные врата из какого-то фантастического фильма. Аппарат, которым врач просканировал ее лицо, был подключен к некоему подобию лазерного принтера, однако печатал не фотографии, а объемные макеты один к одному повторяющие формы Олиных губ, носа, бровей…
