скачать книгу бесплатно
Ей, и правда, было совсем не страшно.
«Страшно, когда что-то теряешь. А когда нечего», – Оля выдохнула, и стало легче. – «Пусть отворачиваются, пусть хихикают за спиной. Пусть шепчутся. Меня уже не будет.
То, что не выжгла ржавая игла, задавила сама. Чувства, опережая события, умерли. Она научилась не отводить глаза в ответ на опасливые, и в то же время любопытные взгляды посетителей, не впускала в душу неумелые слова участия соседок по палате. – «Нет ничего, да теперь и не будет».
Вот только исполнять задуманное здесь ей не хотелось. Она представила вдруг, как лежит ее тело с обезображенным, страшным лицом, на мерзлом полу местного морга.
– Ну, нет. Гораздо лучше сделать все так, чтобы никто и никогда больше не смог увидеть ее. И она знала как.
Точеная фигурка и платиновые волосы девчонки привлекали внимание, заставляли мужчин автоматически оборачиваться вслед, но стоило случайному гостю увидеть лицо обладательницы редкостной красоты шевелюры, как наваждение уступало место испуганному вздоху и гримасе, скрыть которую удавалось не всем.
Все когда-то заканчивается, подошла к концу и больничная жизнь. В один из дней ноября заведующий отделением вызвал ее в ординаторскую.
– Не обижайся, но дольше тебя держать не могу. Справку, конечно, дам. Попробуй написать заявление. Не знаю, как там нужно. А лицо, это ведь не главное. Живут ведь люди. А может и память вернется? Должна. – Чувствуя крайнюю неловкость из-за того, что не может заставить себя взглянуть в лицо девушки, врач болезненно поморщился, в сердцах выругался.– Я что, виноват, что у нас законы такие?..
– Олег Петрович. Да не расстраивайтесь вы так. Я все понимаю. – Оля растянула губы в жуткую гримасу, изобразив улыбку, – Все верно она не закончила, а вместо этого негромко пропела строчку из старой комедии:
«… а людей у нас хороших – больше, чем плохих»…
– Доктор удивленно уставился в обрамленное неземными, пепельно белыми волосами, и от того еще более безобразное лицо.
«Сучья жизнь, – мысленно повторил он. – А голос-то у девочки превосходный, и на пятнадцать она только выглядит. Может, стоит попытаться, как-то помочь…»
Додумать не успел, в кабинет заглянула сестра: -Тяжелого привезли, вас зовут…
– Да, да, иду. – Заторопился врач.
Вещи для несуразной пацанки собирали всей палатой. Кто-то принес почти новые джинсы, из которых выросли дети, кто-то отдал старую кофту. Поэтому на откровенную бомжиху Оля не походила. Скорее, на девчонку-подростка из не слишком состоятельной семьи.
Набрали и денег. Немного, но все же лучше, чем ничего.
Оля благодарила. Деньги взяла: «Хотя и не пригодятся, но не обижать же людей, от чистого сердца».
Морозный воздух обжег легкие. Оля поддернула замок пуховика, глянула в затянутое тучами небо, и уверенно, даже не обернувшись на бывших соседок, глядящих ей в след из окна палаты, двинулась к скрипящим от резких порывов холодного ветра, воротам.
«Раз есть река, есть и мост. Вот и весь расклад.
Громадный, с широкими арками, он подходил как нельзя лучше.
Узенький тротуар на продуваемом колючимдекабрьским ветром мосту – место для прогулок не самое подходящее, и потому Оля не опасалась взглядов случайных прохожих. Она скинула капюшон, Сняла и отбросила далеко в сторону дурацкую шапку. Задумчиво проследила, как та, кувыркаясь по пути от порывов ветра, летит кудато далеко вниз, к парящей воде. Остановилась на середине моста. Мимо сплошным потоком летели машины.
«Хороший мост. Надежный». – Оля перекинула ноги через перила и замерла решаясь. Качнуласьназад, чтобы толкнуться как можно сильнее.
Глава 2
Непонятная сила рванула назад. Дернулась, пытаясь освободиться. Без результата.
С таким же успехом могла бороться с экскаватором. Держало мертво. Секунда, другая, наконец, захват стал слабее.
Оля обернулась, и удивленно хмыкнула. Обладатель железной хватки оказался щупленьким, одетым в кургузую шубейку, дедком.
Пегая, неопрятная бороденка, кустистые брови. Потертая кроличья шапку.
А рядом, у обочины тарахтит такой-же потрепанный, как и его хозяин, непонятного цвета" Жигуленок».
– Так и будешь держать? – холодно спросила Оля, с легким злорадством представив какую оторопь испытывает при виде ее изуродованного лица непрошеный спаситель.
Однако дедок казалось, вовсе не заметил ее уродства.
– Не люблю я этого, в пробках стоять. – Неожиданно огорошил он.
Махнул ухом кроличьего малахая в сторону дороги. – Здесь место людное. Увидит кто твой полет, как есть в милицию сообщит. Они, ясно дело, искать начнут. А мне скоро назад ехать. Я ж потом в пробке до вечера простою.
– Может ты погодишь немного с этим? – кивнул он в сторону парящей внизу поверхности. – Ну хоть с полчасика.
Объяснение вышло логичным, но покоробила его чрезмерная приземленность.
– Ладно, дед, отпусти. – Оля скривила губы в презрительной улыбке. – Полчаса я, так и быть, могу подождать. Только холодно здесь. Ты уж поторопись, а то замерзну.
– Ого, серьезная девочка. – Дед приподнял мохнатую бровь, глянул на ее тоненькую куртку. – А ты вот чего, ты садись-ка в машину. Со мной прокатишься, а на обратном пути я тебя здесь высажу. Так и мне спешить не придется, и ты не замерзнешь, дожидаясь. Идет?
– Ладно, – нехотя согласилась Оля.– Все равно ведь не дашь спокойно закончить. Не отвяжешься.
Старик выпустил ее рукав, повернулся и двинулся к машине. Пошел уверенно, словно и не сомневался в том, идет ли девчонка за ним следом. Но Оля и не думала обманывать. Ей и рпавда было совсем все равно. Сейчас, или чуть позже, какая разница?
Старик уселся на потертое сидение, дисциплинированно пристегнул ремень безопасности, и вдруг, ловко угадав момент, когда в потоке машин возник секундный просвет, неожиданно шустро для старой колымаги, вписал ее в движение. Побрякивая дырявым глушителем, машина покатила вдоль широкой набережной. Неожиданно раритетный аппарат свернул к обочине.
– Движок то у меня старый. Греется, – пояснил старик, – постоим чуток, остынет.– и тут же без перехода спросил: – Твердо решила? Не бойся, отговаривать не собираюсь. Мне просто интересно.
Не видя смысла скрывать, кивнула.
– А причина? – нарушил обещание любопытный пенсионер.
– Много, – скупо обронила Оля, глядя в окно на свинцовые волны.
– А все же?
– Память потеряла, документы, лицо – сам видишь.
– Рожа- Гаумплен позавидует, – вырвалось у нее вдруг.
– И все? – дед состроил смешную гримасу.
– Ну, дома еще нет. Денег. Ничего нет.
– И только? Я то думал… – Старик пренебрежительно усмехнулся.
Повернул голову, всмотрелся в парящее зеркало мутной воды за оградой парапета. – Но тут ты права. Там у тебя этих проблем точно не будет. Может еще чего вспомнишь?
– Да пошел ты!.. – Со злостью рявкнула Оля так, что задрожали стекла. – " Тебе этого мало? Ты сдурел, дед? Что ты понимаешь, пенек старый? И закончила уже вовсе непечатной фразой.
– Ай, молодца, ай умничка.– Залился смехом, согнав морщины на переносицу, старикан. – Я думал, совсем замерзла душа-то, а вот смотри, нет. Пробилась. Чего ж ты, девочка, такую душу топить собралась? А если скажу, что все твои проблемы это ерунда на постном масле, поверишь?
– Не поверю. – Безразлично отозвалась Оля. Дав выход злости, она внезапно успокоилась.
– Главная причина, по которой ты сюда, на мост, пришла не в том, о чем прежде сказала. Главное – ты веру в людей потеряла… – Дед вновь собрал вокруг глаз морщины и захихикал. – Хочешь, скажу, как твои проблемы решаются? Оговорюсь сразу, а то ты меня ненароком за жулика примешь. Теоретически решаются. Слово-то знакомое?
Оля согласно кивнула, поймавшись на элементарную уловку.
– Первое дело тебе нужно денег добыть. – Собеседник поднял вверх палец. – Как? А, вот, к примеру, банк ограбить. Боязно? Конечно. Но, имея решимость расстаться с жизнью, не трудно. Когда терять нечего, когда голова холодная и смерть не страшна, шансов на успех гораздо больше, чем, если просто, за наживой, идешь. Ну не вышло, положим, так это тоже вариант. Прыгать не надо. Стрельнет охрана в голову, и закрыт вопрос. Согласись, выход?
– Ладно. Это я в шутку. Про банк. Ограбить, положим, не каждому дано. Тут сноровка нужна. Ну, так не один десяток более простых способов деньги достать имеется. Найти их, при желании, легко. А уж с деньгами ты и лицо выправишь, и домом обзаведешься…
– Как у тебя, просто выходит. Раз-два, и готово. Слова это все. – Съязвила Оля.
– Не надо вот только про сложности. – Досадливо отмахнулся старик. – Самая любимая отговорка трусов и лентяев. Еще и не пробовала, а заныла. А откуда ты знаешь, что труднее? Ты думаешь вниз шагнуть это легче? Ох, огорчу тебя, девка. Там, на подлете, а лететь будешь долго, пять раз пожалеть, передумать успеешь. Ответственно заявляю. Благим матом орать, и, прости за пошлость, кипятком писать, будешь, чтоб назад все исправить. Да поздно будет.
Странное дело, но Олина решимость ослабла. Мысли заметались. Понимая, что выполнить задуманное сейчас не хватит сил, растеряно, почти жалобно шмыгнула носом: – И что мне теперь делать?.. На вокзал, с бомжами?
– Как звать тебя? – Дед развел губы в усмешке. – Оля? Хорошее имя, доброе. А я Михаил Степанович. Вот и познакомились.
– Как это там у классика? «Мы в ответе за тех, кого не убили…", – пробормотал он вдруг еле слышно и повернул ключ в замке зажигания.
– Ты кто, дед, – спросила Оля, – и куда мы едем?
– Кто? – старик помолчал.– Человек. Надеюсь на это, по крайней мере. – Он вдруг оборвал себя и уставился на раскисший снег, летящий из-под колес идущей впереди машины.
– А едем мы, милая барышня, ко мне домой. – Вынырнул он из неожиданного молчания.
– Ты, надеюсь, не считаешь меня, прости за слово, этим, как его, педофилом, желающим воспользоваться твоим расстроенным состоянием?.. – Словоохотливо пояснил водитель, не забывая, впрочем, поглядывать на дорогу.
– А сам не боишься? – криво усмехнулась Оля, которой надоело слушать бормотание старика. – Бабка тебе остатки волос не повыдергает за такую гостью?
– Проживаю я, в некотором роде, отшельником. Люди ко мне нечасто заходят. Устраивает такой ответ? Ну и славно, – ничуть не смутившись, мелко захихикал старик. – Избушка у меня просторная. Места хватит. Переночуй, подумай над словами моими, ну а утром и решай. Ну а если соберешься обратно на мост, удерживать не стану, вот тебе крест. Да и зачем? Мне постояльцы без надобности.
Город закончился, мелькнул за окном «ужастик» Промзоны, и вот по сторонам дороги раскинулись укрытые снегом поля.
Притормозив возле заметного одному ему поворота, старик ловко вывернул руль, и машина, переваливаясь на снежных колдобинах, выползла на проселочную дорогу. Непрестанно «крякая» на ухабах и опасно пробуксовывая, старенький Жигуленок, тем не менее, настырно пополз вперед.
– Редко здесь люди-то ездят, – проворчал дед. – Иной раз и по неделе в своем медвежьем углу сижу, бывает, что как твой Робинзон. А так ничего.
Оля молчала, по сторонам не смотрела. Небольшой всплеск эмоций уступил место привычной апатии. Накатилась новая волна мрачной решимости.
Водитель мимоходом покосился на сидящую рядом с ним пассажирку, и досадливо поморщился.
– Вот что, девонька, – серьезно, оставив шутовское балагурство на трассе, произнес старик. – Давай об одном договоримся. Пока ты здесь, у меня будешь, ты эти глупости на время оставь. Тебе все едино, где счеты сводить, а меня потом власти затаскают, допросами замучают. Ты погоди, ладно? Решишься, скажи, в тот же день тебя назад в город и свезу.
Оля подняла бровь, отметив, что старик не собирается выгонять ее из дома на следующее утро, как сказал раньше, но промолчала. Удивляться, да и просто думать ни о чем не хотелось.
– Вот и хорошо. Вот и ладненько. Будем считать, договорились. – Превратившись на миг в доброго сказочного гнома, произнес старик с усмешкой.
Последнюю сотню метров по занесенной снегом дороге машина еле ползла. Наконец, жалобно скрипнув стертыми до железа колодками, остановилась возле высокой, в два роста бревенчатой ограды. Старик сноровисто выскочил из салона и потрусил к таким же высоким, сколоченых из толстых, словно бы дубовых досок, воротам, смешно загребая полами шубейки снег.
Ловко, на удивление легко, распахнул их, и вернулся обратно в теплый салон.
Оля глянулав окно, ожидая увидеть ветхую, покосившуюся бревенчатую избушку, однако взгляду открылся двухэтажный, сложеный из благородного, темного от времени, камня дом. С высоким каменным крыльцом дом.
– Крепче ограда – лучше соседи. А еще лучше, когда и вовсе без них. – Причитая вполголоса, старик загнал машину во двор, и двинулся к сарайчику, видимо, играющему в усадьбе роль гаража.
«Зачем я здесь?» – отстранено подумалось Оле. Она вздрогнула, высвобождаясь от непонятной магии обаяния старика, оглянулась, прикидывая возможности для исполнения задуманного. Внезапно вспомнилась просьба: «А дедок вроде неплохой, может и правда, не стоит подводить? Ладно, завтра будет видно. Не отвезет, и хрен с ним, пусть тогда сам расхлебывает», – приняла Оля решение и глянула по сторонам с большим интересом.
Громадный, сошедший с картин о старой жизни, двор. Банька со штабелем березовых чурок вдоль стены. Крытый черепицей сарай. Удивило, что двор вымощен булыжником. Не галькой, а настоящей брусчаткой, подогнанной одна к одной и без единой снежной проплешины.
«Хозяйственный старикан, – хмыкнула Оля чуть презрительно. – Одной ногой в могиле, а все туда-же. Суетится, хлопочет…»
Вернулся хозяин. Глянул на пассажирку, пытаясь что-то прочесть в ее лице. – Ну и то ладно, – хмыкнул непонятно. – Завтра, так завтра. А впрочем, все будет… Ты уж мне поверь.
Дед улыбнулся, и потеплело в сердце. Смогла вздохнуть полной грудью.
– Пойдем, гостья, дом покажу, познакомлю… – Михаил Степанович прихлопнул сухими ладошками. На звук подбежал большой, похожий на плюшевого мишку, пес. Водолаз обошел гостью, чавкнул, облизав нос, и шумно втянул морозный воздух.
– Смотри, признал тебя барбос мой. Минькой его зовут. Вениамином, то есть, – дед почесал лохматое, большое, как лопух, собачье ухо. – Ну, давай, познакомься с гостьей.
Пес пригнул лобастую голову и сунул ее под Олину ладонь, толкнул легонько.
– Погладь, погладь, – усмехнулся Михаил Степанович. – Я-то не любитель, а ему поласкаться хочется.
Провела по гладкой шерсти и услышала, как пес чуть слышно вздохнул.
«Надо же? – скупо улыбнулась Оля. – Поздоровался».
Но внутреннее убранство дома заставило удивиться. Вместо ожидаемой паутины, сумрака и крашеных полов деревенской избы встретил неяркий свет софитов и буржуйский, вощеный паркет.
Скинув обувь, прошла по теплым плиткам широкого, впору идти вдвоем, коридору, в гостиную. Матовая панель телевизора, диван, поблескивающий кремовой гладкой кожей. А самое главное, кресло-качалка с небрежно брошенным на нее клетчатым пледом у громадного, в пол стены, камина. Старинные, часы на каминной полке и позеленевшие от времени канделябры с оплывшими свечами.
– Это гостиная, а твоя спальня будет наверху. Не холодно в доме? Автомат на двадцать четыре градуса выставлен, но если тебе будет прохладно, ты скажи, – хозяин поднялся на второй этаж, повернул витую ручку двери, пропуская гостью вперед.
Добротная деревянная кровать, с гнутой спинкой, застеленная шерстяным покрывалом, ковер, огромное окно во всю стену, закрытое тяжелыми портьерами. Небольшой телевизор-панель.
– Располагайся, – шагнул дед к выходу. – Надумаешь помыться, дверь в душ слева. Халат, полотенце – в шкафу. Барахло свое лучше не одевай. Сегодня как ни-будь, ну а утром подберем чего-нибудь. – А я в кухню, приготовлю поужинать там чего на скорую руку.
Гостья осмотрелась, нерешительно присела на мягкий край кровати, озадаченно почесала колючий ежик. И тут ей страшно, мучительно захотелось смыть с себя всю больничную грязь. Избавиться от преследующего ее запаха хлорки и еще чего-то. Отыскав на полке махровый халат в целлофановой упаковке, отворила покрытую березовым шпоном верь в ванну. Душевая кабина за матовым стеклом поразила обилием непонятных ручек. Однако разобралась. Долго стояла под горячими струями. А накинув мягкий, до самого пола, халат, нечаянно глянула в запотевшее зеркало. Отшатнулась. И в то же мгновенье наваждение исчезло. Сдавило сердце.
Пересилив себя, закончила туалет, и спустилась по высоким ступеням на первый этаж. Кухню нашла с третьей попытки. Обычная по европейским меркам столовая, отделенная от кухни небольшой стойкой, в затерянной среди леса избе смотрелась неожиданно. Веер блестящих нержавейкой ножей, керамика продвинутой плиты. А за полукруглым, аккуратно сервированным столиком, сидел хозяин.
– Ужинать будешь? – попросту осведомился он, прихлебывая чай.
Кофе оказался хорош. Так же, как и чашка из невесомого фарфора с тоненькой золотой полоской по краю.
