скачать книгу бесплатно
Йоханссон изо всех сил вжимается в стену, веревки впиваются в запястья.
Затем опять следуют пинки и затрещины, а потом удар такой силы, что Йоханссон падает на колени.
Рука сжимает мешок и наклоняет его голову набок.
Голос звучит около самого уха.
– Хочешь знать, что мы с тобой сделаем? – Губы незнакомца всего в паре сантиметров от его лица, отчетливо ощутим запах животного азарта и каких-то химических веществ. – Мы нассым на тебя, а потом найдем большую палку и отымеем тебя ею.
– Отымеем, – эхом отзывается незнакомый голос. Может, действительно девушка.
– Да. А потом обольем бензином и подожжем.
– Ты сгоришь, идиот, ты понял?
– Отымеем, – вновь разносится эхо.
Йоханссон уходит в себя. Его больше нет в комнате. Они говорят не с ним. Другому человеку придется терпеть удары, вставать, когда приказывают, падать и корчиться от ударов ногами.
Пощечины. Удары. Угрозы. Но существует предел, который они не перейдут, как бы ни хотели.
Потому что это еще не главное действие. Это лишь разминка.
Глава 2
День 7: вторник
КАРЛА
Вторник, 2:05 ночи. Йоханссон уже в Программе. Утром звонил Уитман и все мне рассказал.
– Они должны были звонить несколько раз.
– Разумеется.
Мы все отслеживаем: заметки на столах в министерстве внутренних дел, министерстве юстиции, Управлении тюрем и еще звонок из Штатов: немолодой и занятой человек, для него время – деньги. Информация, им предоставленная, может иметь решающее значение…ваше сотрудничество очень ценно… одобрено на самом высоком уровне… к вам относятся со всей серьезностью… необходима полная свобода действий. Самое сложное – понять, кто кому позвонит и какие вопросы будет задавать, и знать, что ответы будут даны своевременно и легко, к всеобщему удовлетворению. И каждый человек в этой цепи проверок чувствует, что не может быть привлечен к ответственности: сколько бы грязи потом ни всплыло, это их не коснется. Все, что они могут сказать, – это, что они выполняли свою работу, следовали инструкциям, это не их прокол, а кого-то другого.
– Они знают, что все это временно? – интересуюсь я.
– И что он выйдет через сорок восемь часов.
– А если ему понадобится покинуть территорию раньше?…
Уитман вздыхает:
– Я всегда на телефоне. Скорее всего, проблемы у него возникнут.
– Место вполне надежное, – парирую я.
– И все же вы хотите, чтобы я был настороже.
– Разумеется.
Уитман опять вздыхает. Я жду.
Наконец, он говорит:
– Каждый наш с ним контакт портит его репутацию. Я привез его, и я увезу. Люди будут болтать. Вы знаете, они уже болтают. Возникнут вопросы обо мне, но это полбеды, но ведь не только обо мне. Да, я понимаю, вы делаете все, чтобы Вашингтон был не в курсе, хотите сохранить тайну, пока не будете вынуждены…
Опять Вашингтон. А Уитман знает, как работает Вашингтон, знает, где скрыты риски, откуда ждать нападения.
– У нас три недели, – напоминаю я.
– В идеале. Может, все закончится и раньше. Даже если нет…
Йоханссон уже выйдет оттуда, будем надеяться.
– Я же сказала, мы все отслеживаем.
– И будете согласовывать с ними, если придется?
– Вы же знаете, что да. – Еще одна гнетущая пауза, но уже другой ритм молчания, скептицизм Уитмана струится по проводам. – Обещаю, Майк. – Интересно, он уловил, что это ложь?
Но он не задал вопрос: зачем мне понадобилось помещать человека в Программу? Он не желает это знать.
Итак, Уитман недоволен; впрочем, я тоже, хотя причины у нас разные.
Я думала об отсрочке. До сих пор нет никаких данных об объекте, идет поиск информации. Финн так и не прислал мне документы по заключенным, и эта дыра в деле меня беспокоит. Мы должны были заделать ее еще много дней назад. Йоханссон сказал, что это не важно, и это правда, для него это не имеет значения. Он просто разведает обстановку. Кроме того, это его объект, а не мой. Я сама позволила ему идти туда, и все, что мне остается, – это только ждать.
Этим я и занималась в тот момент, когда в фойе моего дома появляется Крейги. Его фигура в привычном темно-сером пальто видна на экране, расположенном в кабинете, в руках чемодан, узкое лицо чуть повернуто в другую от камеры сторону.
Я впускаю его.
– Могу предложить тебе выпить.
– Чая будет достаточно.
В кабинете я держу три бутылки виски; Крейги ни разу не попробовал ни одно из них. Предполагаю, что смаковать виски, как и смотреть порно, – дело достаточно интимное для одинокого мужчины.
Когда я возвращаюсь из кухни, он стоит у окна. На горизонте садится зимнее солнце. Башни домов на юге похожи на огромные зеркала, с другой стороны вдоль берегов с невысокими постройками извивается Темза, похожая на отполированную оловянную змейку. Однако Крейги не любуется видом; он внимательно вглядывается в док под окном. С высоты сорок второго этажа люди кажутся не больше спичечного коробка. Сильные порывы ветра рвут на них одежду, изламывают гладкую поверхность воды. Крейги невольно склоняется к ним. Сейчас он похож на серый вопросительный знак.
Протягиваю ему чашку.
– Человек, которого они вернули, есть в списках Лейдлоу. Мы узнали его имя.
Лейдлоу мертв. Он мертв, и это должно стать для меня шоком. Он был стар, он прожил жизнь, он сам сделал выбор, возможно, его время пришло. Миновало пятьдесят девять часов с того момента, как я узнала об этом, но возникшее сразу напряжение так и не ослабло.
Мы познакомились благодаря истории, рассказанной мне одним осведомителем в криминальном мире, связанной с планировавшимися в больнице взрывами и женщиной по имени Эйлин. Я заинтересовалась этой историей, и чем больше в ней копалась, тем больше начинала нервничать, как и поведавший ее человек. Мы все видели эти кадры: лондонский автобус, с которого из-за взрыва слетает крыша, превращающийся в пыль небоскреб. Такие моменты нет желания вспоминать, но еще тяжелее, если вы знаете, что могли это предотвратить, но не сделали.
Я выбрала Питера Лейдлоу для передачи имеющейся у меня информации.
Он работал с агентами до самого конца холодной войны. Спокойный, серьезный, умеющий хранить секреты, осторожный, избегающий ошибок, он входил в узкий круг людей, работавших с Гордиевским, имел контакты в бывшем подразделении К-3 в МИ-5 и продолжил деятельность, когда Стена пала и русские на время стали нашими лучшими друзьями. К тому моменту, как пакет от меня лег на коврик у его двери, он уже долгое время был в отставке, читал книги, потягивал теплое пиво в темных пабах, занимался садом и скучал.
Я выбрала его за аккуратность, осторожность, упорство и умение добиваться цели – я знала, он не успокоится, пока не добьется встречи с тем человеком, который отнесется к моему посланию серьезно.
Кроме того, этот выбор был сделан еще и потому, что любой человек, пытающийся меня найти, обратится в сторону Советов, будет копаться в старых контактах Лейдлоу и никогда не подумает обо мне.
Тогда я полагала, что контакт с Лейдлоу будет единичным, у меня не было никакого желания становиться его постоянным источником информации. Спустя девять месяцев и четыре контакта между нами возникла своего рода дружба, или, пожалуй, привычка общаться. Возможно, это облегчало мою совесть. Хотя, скорее всего, я хотела иметь возможность позвонить ему с просьбой об одолжении, если сотрудники спецслужб когда-нибудь постучатся в мою дверь.
Я была уверена, что Питер Лейдлоу не разделял моих взглядов. Он всю жизнь служил своей стране, в конце жизни поздно меняться. Но он был человеком Москвы, с засевшими в душе подозрениями. Когда МИ-5 прослушивала его разговоры и следила за ним, ему это нравилось не больше, чем мне. Мне было приятно думать, что мы ведем каждый свою игру – это было осторожное партнерство, негласный договор между двумя людьми, не доверявшими друг другу, но имевшими одного противника: того самого, которому мы старались помочь.
Но в конце концов он меня обманул. Я даже не представляла, что он болен.
* * *
– Пауэлл, – сказал Крейги. – Его зовут Лукас Пауэлл.
Имя мне ни о чем не говорит. Должно быть, Крейги это понял.
– Работал в Вашингтоне. Его специально вернули. Ты получила снимки?
Высокий, темноволосый, красивые скулы, отличный костюм. Офицерская выправка. Я киваю.
– Что мы знаем?
– Он не Лейдлоу, – сухо произносит Крейги.
– Какой сюрприз!
Второго Лейдлоу не существует. Он был последним из профессионалов старой закалки.
– Итак, расскажи мне о Пауэлле.
– Прямолинейный, как смерть. Образован, быстро продвигался по карьерной лестнице, амбициозен. – Крейги мрачнеет.
– Спецагент?
– Конечно.
Самый секретный отдел – бывшие МИ-5, МИ-6, бывшее спецподразделение, не входящее в состав ни одной из этих спецслужб. Они действуют изолированно в условиях полной секретности, имеют доступ к документам, закрытым для большинства служб безопасности и разведки, совершенно неподкупны. Неудивительно, что Крейги потребовалось так много времени, чтобы установить имя.
– Удалось прослушать?
– Сказал, что приехал вычистить авгиевы конюшни.
– Он так сказал?
– Я так слышал. Очевидно, слишком воспитан, чтобы употреблять слово «дерьмо».
– Считает себя Геркулесом? Оксфорд или Кембридж?
– Кембридж. Сначала. Затем прямиком в Службу. – Пауза. – Он ищет Нокса.
– Разумеется, он ищет Нокса. Пауэлл сам признался. Он здесь, чтобы навести порядок. Разобраться, просмотреть бумаги, написать отчет. Такие люди не любят оставаться в неведении по поводу своей собственной деятельности.
Крейги качает головой:
– Двадцать две ценные наводки за пять лет.
– И все ведут в никуда?
– Не все. Ты сама стала призом в гонке, Карла. И Лукас Пауэлл спешит его получить. Он охотится на тебя. Он будет носом землю рыть. Разложит по полочкам прошлое Лейдлоу, пока не найдет тебя.
– Удачи ему в нелегком труде. Моих следов нет в прошлом Лейдлоу. В этом все и дело.
Лицо Крейги – непроницаемая маска.
– Нам неизвестно, какие документы сохранил Лейдлоу.
– Он был человеком старой школы. Такие люди не делают записей.
– Ты уверена? – не успокаивается Крейги. – Он был стар. Память уже не та. – Молчание. – Что с квартирой в Илинге?
Она принадлежала Лейдлоу и была оформлена на другое имя. Он редко пользовался ею для личных целей.
– Пауэлл до нее уже добрался?
– Еще нет.
– Тогда давай установим за ней наблюдение.
Фраза звучит слишком пренебрежительно по отношению к Крейги.
– Тебя это не беспокоит?
– Если бы Лейдлоу знал, кто я, он сам бы меня нашел. Крейги, мы уничтожили все следы.
Двадцать два контакта за пять лет и ни одного прокола. Звонки всегда с новых телефонов, одноразовые номера. Товары и услуги оплачены карточками, зарегистрированными подставными компаниями. Портфель в баре, никаких отпечатков. Однажды мы даже отправили информацию в коробке из-под обуви, заказанной по телефону и отправленной по почте. Так работали мы с Лейдлоу, потому что он был человеком старой школы: я могла обратиться только к нему, что доказывает, что сама принадлежала к той же школе. Крейги терпеть это не мог. Но движение было односторонним. Лейдлоу никогда сам со мной не связывался. Мы сразу об этом договорились.
Взгляд Крейги говорит мне, что он этому не верит.
Возникшая пауза затягивается. Над городом собираются серые, удушливые облака, отяжелевшие от дождевой воды. Цвет Темзы уже не оловянный, а свинцовый.
– А Саймон Йоханссон? – спрашивает наконец Крейги.
– С сегодняшнего утра в Программе.
Губы Крейги сжимаются, но он не произносит ни слова, а вскоре поспешно уходит.
