скачать книгу бесплатно
Роуз звонит из Китая. Поэтому она кричит. Несмотря на бесспорный интеллект, она, похоже, считает, что чем дальше от головного офиса, тем громче надо орать. С таким же успехом могла бы отправить эсэмэс. Но Роуз предпочитает вербальное общение и, накрепко усвоив истину про семичасовую разницу во времени, очевидно, приготовилась установить контакт в ту самую минуту, когда я усядусь за рабочий стол.
– На сайте он выглядел симпатичным, – оправдываюсь я. – Я перебрала кучу вариантов и подумала, что этот – лучший…
– Ты утверждала, что он не хуже Larson!
– Да, но в Larson не было мест. Я же вам говорила.
И показывала фотографии этого отеля – холла со стеклянными стенами и огромного бассейна на крыше, – а ты на них почти не взглянула. У нас клиенты по всему миру, и Китай – наш особенно большой рынок, поэтому Роуз уже несколько раз ездила по делам в Тяньцзинь.
– Тут у них ремонт в самом разгаре, – выговаривает она, точно я обязана быть в курсе, – и меня поселили в жуткую пристройку.
– Мне очень жаль. Но там удобно?
– Не сказала бы. Есть проблема.
Я откашливаюсь.
– И в чем она?
– Тут… – В ее голосе слышится напряжение. – …на сиденье унитаза лобковый волос.
Какое-то мгновение я просто не знаю, как реагировать.
– Ты меня слышишь, Вив?
– Да-да, я вас слышу… – Громко и, блин, отчетливо! – Может быть, позвонить на ресепшен или еще куда-нибудь? Они кого-нибудь пришлют, чтобы уладить проблему.
А слабо самой оторвать кусок туалетной бумаги и смахнуть его в унитаз?
Это, конечно, заскок, но я готова отнестись к нему с юмором, потому что Роуз во многих отношениях – замечательная женщина. Название нашей компании – «Флаксико», – может, и напоминает ветрогонное средство, но на самом деле мы – солидный глобальный производитель продуктов питания с преимущественно мужским персоналом. Действуя целеустремленно, как терьер, неизменно одинокая и бездетная Роуз проложила себе путь наверх, сминая по пути соперников, и теперь царит в нашем расползающемся во все стороны массиве из стекла и стали. Она крохотного росточка, обожает пышные укладки и «шпильки», и, хотя в целом образ получается несколько устрашающий, я восхищаюсь ее стремлением удлинить себя с обоих концов.
Подобная работа не входила в мои жизненные планы. Много лет назад я трудилась в театре, и мне это нравилось. Чем я только не занималась – реквизитом, освещением, декорациями – и наконец дослужилась до помощника режиссера. Но ненормированный рабочий день – это хорошо в молодости, а когда ты в сорок пять снова становишься мамой – это уже не катит. Поэтому после рождения Иззи я ушла в декрет на два года, а когда решила вернуться, оказалось, что труппа, с которой я сотрудничала, лишилась финансирования, а другого места я не нашла. Как-то так случилось, что все мои проверенные контакты куда-то подевались. Я решила не падать духом и устроилась на временную работу в компанию, а пять лет назад Роуз сделала меня своим личным помощником.
Поступая на временную работу, я знать не знала, что «Флаксико» – один из крупнейших мировых производителей… ну да, экструдированных гранул. Их изготавливают преимущественно из злаков (кукурузы, пшеницы, риса), которые подверглись экструзии (т. е. продавливанию через формующее отверстие). Полученный продукт напоминает наполнитель для кресел-мешков или грунт для аквариума и считается промежуточным. Далее его продают другим компаниям, которые добавляют ароматизаторы, сушат, жарят, запекают, обрабатывают потоком воздуха – словом, превращают гранулы в любимые снеки, хлопья для завтрака или вкусняшки для домашних питомцев.
Вот такие мы без грима: никакой агрокустарщины, ничего натурального или даже напоминающего то, что вы хотели бы съесть. По сути, это огромные чаны, набитые веществом. И вот Роуз катается по миру, заключает умопомрачительные контракты с самыми отпетыми деятелями на ниве пищевой промышленности – и скисает при виде лобкового волоса на сиденье унитаза.
– А ты можешь сама заняться этим? – спрашивает она.
– Да, конечно. Сейчас я все улажу и перезвоню.
– Большое спасибо.
Когда проблема урегулирована, Роуз называет меня спасительницей, что, пожалуй, несколько преувеличено, но по крайней мере она мне признательна за старания.
Когда тем вечером мы с Энди готовимся ко сну, я рассказываю ему про инцидент с китайским лобковым волосом, считая, что это, ну, забавно ведь?
– В итоге, – тараторю я, – мне наконец-то удалось дозвониться до какой-то живой души – это за восемь тысяч километров – они там, разумеется, говорят по-английски, ведь Тяньцзинь – международный город с населением почти тринадцать миллионов человек. Представляешь? Есть такие огромные города, гораздо больше Лондона, о которых большинство живущих в Британии даже не слышали!
Я залезаю в кровать, а Энди сидит на краю и с сосредоточенным видом стягивает носок.
– Энди?
Он вздрагивает, точно только сейчас понимает, что я здесь.
– А?
– Я говорю, большинство людей даже не слышали о нем.
– О чем?
– О Тяньцзине.
– Тянь… цзине? – Муж ошарашенно смотрит на меня.
– Там сейчас Роуз. К твоему сведению, это в Китае.
– Да? Ясно…
Он ложится в кровать, а я думаю о том, что так, наверное, чувствует себя стендапер, отмачивающий шутки перед угрюмым залом. Может, дело в материале, отчаянно думает он. Надо сменить тему – найти что-нибудь новенькое и свежее.
Проблема в том, что это моя жизнь. И единственный материал, который у меня есть.
Глава третья
Четверг, 14 февраля
Никаких подарков на День святого Валентина – даже открытки, но, впрочем, я тоже ничего не приготовила для Энди. В этом году мы решили не отмечать «Валентина». Поскольку это произошло по обоюдному согласию (по крайней мере, он предложил, а я не смогла выдумать весомого контрдовода, чтобы не выглядеть падкой на подарки), дуться мне не на кого. Я веду себя как ни в чем не бывало – собираюсь на работу и подгоняю Иззи, точно это самый обычный день.
До недавнего времени мы хотя бы обменивались открытками, а теперь, когда и этот ритуал накрылся медным тазом, у меня внутри зреет какое-то нехорошее чувство, но я пытаюсь его игнорировать, когда еду на работу.
В офисе другую личную помощницу дожидается букет красных роз от ее нового бойфренда. На то он и новый, утешаю я себя, когда весь секретариат собирается кружком и принимается охать и ахать на все лады. Им надо делать красивые жесты – это почти обязанность. И мне на память приходит Валентинов день многолетней давности, когда я еще служила в театре. Я только вышла после рождения Спенсера и работала на постановке, которая шла с огромным трудом. Посреди репетиции мне принесли от Энди огромный букет розовых лилий и гипсофил. Все актеры и постановочная группа собрались вокруг меня и поздравляли, а я краснела от удовольствия.
«Моей восхитительной суперженщине» – красовалось на открытке.
В другой раз Энди попросил исполнить для меня песню по радио – это было в ту пору, когда такое еще практиковалось. Тогда мы только начали встречаться, познакомившись на вечеринке, отвратительной во всех смыслах, и он записывал сборники песен и появлялся у меня под дверью в два часа ночи – слегка подшофе и со словами любви, а я, прослушав три секунды, делала вид, что мне безумно нравится, а потом втягивала его в квартиру и буксировала на кровать.
В те времена нам не нужен был Валентинов день, чтобы оказывать знаки внимания. Мы с Энди все время посылали друг другу по почте открытки и письма. Если он оставался у меня на ночь и уходил прежде, чем я просыпалась, нередко у чайника обнаруживалась трогательная или забавная записка от него. Я рисовала ему глупые картинки, чтобы он улыбнулся, обнаружив их в холодильнике. Сейчас я думаю, что День святого Валентина более актуален в многолетнем браке, типа нашего, когда он служит напоминанием о том, что надо предпринять усилие, вспомнить о партнере и сделать так, чтобы он почувствовал себя по-особому. Но в нашем случае момент упущен, по крайней мере в этом году. Поскольку «Валентин» не отмечается, вечером мы никуда не идем и никакого праздничного ужина только для нас двоих в планах нет.
Дома после работы я говорю себе, что оно и к лучшему, потому что 14 февраля в рестораны не попасть, а еще там бывает специальное «валентиновое» меню – по сути, самое обычное, только с «пикантными коктейлями» и с желе из розового шампанского, точно это и есть воплощение романтики. Я почти убедила себя в том, что идти куда-то со второй половинкой в Валентинов день – это пошло и даже несколько постыдно (кому хочется идти в ресторан только потому, что к этому призывает день календаря? Потому что так, блин, принято!), и тут Энди заявляет, что у него встреча – с кем-то другим!
– Пропустим по паре стаканчиков, – говорит он, мимоходом целуя меня. – Я ненадолго. Извини, совсем из головы вылетело, какой сегодня день. Ты ведь не против, да? – Муж принимает страдальческий вид.
– Конечно, нет.
А что еще я могу сказать? Раз «Валентина» мы не отмечаем, глупо устраивать скандал. Да и чем мы занимались бы? Смотрели телевизор?
По прошествии часа или чуть больше я, по-прежнему раздраженная и вялая, отправляю эсэмэс своей приятельнице Шелли, что благоверный пошел встречаться с приятелями, а мне по фигу. Ее друг Лоренс, оказывается, на работе. Мы решаем, что она должна немедленно приехать ко мне (Иззи уже в кровати, а у Шелли детей нет).
У меня твердый настрой на сегодняшний вечер – быть в тонусе и на позитиве. Шелли – соцработник с неподъемной нагрузкой, поэтому излияния на тему о том, что Энди я противна, ей совсем не нужны. Но после большого бокала вина правда вылезает наружу: что легкое презрение становится для него нормой жизни, что в целом он равнодушен и что без секса со мной у него все просто зашибись. Что Энди всегда увиливает от него под каким-нибудь предлогом, а мне при этом бывает из ночи в ночь так дерьмово, так погано, что теперь я даже не пытаюсь.
Что порой я стою голая перед большим зеркалом, смотрю на свое немолодое тело, на обвислые сиськи и дряблый живот, и думаю: неудивительно, что его ко мне не тянет. Да и кого потянет?
– Неужели все настолько просто? – спрашиваю я у Шелли. – Что ему в принципе больше не нравится то, что он видит?
– Да нет же, – возражает она. – Ты замечательная, Вив. Не сходи с ума. Если он не понимает, как ему повезло, то он идиот, – она замолкает. – Возможно, это вообще с тобой не связано. Уверена, это все его работа. Вероятно, он просто устал, перенапрягся или самоуспокоился…
– Или я в молодые годы исчерпала всю положенную мне квоту, – перебиваю я, доверху наполняя ее бокал.
– Ты имеешь в виду секса?
– Ага.
– Сомневаюсь, что это так работает, – криво улыбается Шелли. Она сидит на диване, поджав под себя ноги в чулках, и поправляет свои шикарные каштановые волосы.
– Как знать. Бывает же пресыщение. Типа когда объешься чем-нибудь, а потом терпеть это не можешь.
– Ну да. К примеру, хумусом, – ее передергивает. – Меня тошнит от одного его запаха.
– А меня – от йогурта с клубничным вареньем. Иззи его обожала, и я всегда съедала стаканчик с ней за компанию. Но однажды – как отрезало, и с тех пор все.
– Больше не тянет на клубничку? – смеется подруга.
– Ага. Видеть ее не могу. Может, и с Энди случилось такое, и теперь я для него вроде клубнички.
– Да нет, – горячо протестует она.
– Или ему неприятна растительность у меня на лице?
– Не говори ерунды!
– Очень вероятно, – твердо заявляю я. – Сегодня утром я обнаружила очередной волосок – длинный и толстый, как проводок из допотопного радиоприемника…
– Которые потом стали беспроводными?
– Точно, – киваю я.
– У меня тоже есть такой на подбородке. Не могла поверить, что он на мне вырос.
– Встречаются и другие, которые помягче, – добавляю я. – Они почти не видны, но точно есть, вроде пушка. Неудивительно, что он не хочет заниматься со мной сексом, потому что еще немного – и я превращусь в козу.
– И заработаешь на этом кучу бабла, – ржет она.
Болтовня с Шелли здорово меня подбадривает, потому что, когда рассказываешь о том, что тебя «не хотят», это звучит смешно и глупо, и кажется, что все можно уладить с помощью «разговора по душам».
– Ты же поговоришь с ним? – спрашивает Шелли перед уходом. – И выяснишь, в чем дело?
Я обещаю, что да.
Мы в постели, и он увлеченно читает увесистый психологический триллер. Я откашливаюсь.
– Энди?
– М-м-м? – Он не отрывает взгляда от книги.
– Слушай, этот пот и все, что со мной происходит, – начинаю я издалека.
– Да?
– Ну… – я замолкаю. – Это… тебе мешает, ну… заниматься этим?
Он поворачивается и непонимающе смотрит на меня.
– Чем этим? Что ты имеешь в виду?
Что, скажите на милость, я могу иметь в виду? Однодневные вылазки на побережье?
– Этим, – бормочу я. – Ты сам знаешь, о чем я.
О господи, почва стремительно уходит из-под ног. Как глупо! Мы живем вместе двадцать пять лет. Он держал мне волосы, когда я блевала из-за испорченных устриц на свадьбе его младшего брата. Он видел, как я рожала двух наших детей. Не сказать, чтобы ему это очень понравилось, а с Иззи он даже отвлекался на телефон, но все равно это безумие, что мне так стыдно.
– Этим? – отчетливо произносит он. – Ты имеешь в виду, э-э…
– Да, – с горящими щеками говорю я.
– Нет, не мешает, – муж хмуро смотрит на меня. – Почему ты так решила?
Потому что у тебя то и дело острый приступ ишиаса, что, впрочем, не препятствует тебе таскаться по пабам…
– Я просто предположила, – коротко говорю я.
Он снова утыкается в книгу, а я делаю вид, что читаю свою, хотя на самом деле пробегаю глазами один и тот же абзац. А что, если взять «Бесподобного мистера Фокса», которого мы сейчас читаем с Иззи?
Я решаю зайти с другого бока:
– Как думаешь, может, мне попробовать заместительную гормонотерапию?
Энди недоуменно смотрит на меня, что было бы понятно, не будь он эндокринологом, т. е. врачом по гормонам, который знает их как облупленных. И не каким-нибудь завалящим, а видным, который ездит по стране с лекциями на эту тему – но до жены у него, судя по всему, руки не доходят. Это слишком хлопотно. Все, что способен выдать этот прославленный специалист, это: «Не знаю, дорогая. Решай сама».
Я впадаю в ступор, не понимая, как на такое реагировать. Может, я веду себя неадекватно? Может, обращаться за профессиональным советом к мужу – это дикость? Джулз считает иначе. Эрл – кровельщик и на раз-два решает все проблемы с водостоками. Когда у них обветшал гараж, он попросил его снести и взамен собственными руками построил новый.
У меня начинает щипать глаза, я чувствую, что еще немного – и зареву. «Не раскисай!» – уговариваю я себя. Как предположила Шелли, вероятно, он просто устал и перенапрягся. Подождем, пока он станет сговорчивее.
– Я просто хочу узнать твое мнение, – рявкаю я. – Может, вместо того чтобы терпеть эти ужасные симптомы, мне нужно что-то предпринять, а? Иногда мне кажется, что я схожу с ума…
– Ну да. Наверное, тебе стоит посоветоваться с врачом, – соглашается Энди, и тут у меня начинается такое сердцебиение, что грудная клетка того и гляди разорвется. «Я уже советуюсь с врачом», – хочется крикнуть мне. Он лежит в полосатой пижаме в полуметре от меня, и ему глубоко плевать.
Энди переворачивает страницу, а я смотрю на него негодующим взглядом. Почему он не хочет мне помочь? Разве он не видит, что я вязну в трясине беспокойства и стресса?
