скачать книгу бесплатно
– Само собой… Вы так меня выручили…
– Да не то, горемыка, – прерывает рыба томным голосом, – еще два желания должен. Не забудь.
Я не нахожусь, что ответить, а только провожаю взглядом, скользящий под водой, гибкий рыбий силуэт. Почему-то мне кажется, что рыбка со мной флиртует. Мне становится страшно.
Глава 8. Начало сказочного зверства
На следующий день после поимки Золотой рыбки захожу в гости к Баюну. Да, да – иду прямо внутрь его павильона, и кот при этом без намордника, а я без ружья с усыпляющими зарядами. Правда – как мне рассказывали – заряды все равно окажутся в шкуре кота, если он начнет буянить или захочет закусить моим нежирным мясом. По всему периметру павильона установлены камеры и специальные устройства, выстреливающие усыпляющими дротиками. Но не боюсь за свою жизнь не поэтому – просто я Баюну уже доверяю.
На павильоне кота Анунака не экономила – понимала, что инвестиции отобьются. Участок Баюну выделили в пятнадцать соток. На них развернулся дом в русском стиле с имитацией печи, удобный тенистый сад с огромным дубом и цепью на нем – как без нее? К этой цепи и будут приковывать кота в дни прихода посетителей. Железный столб тоже врыли, но почему-то Баюн его не жалует – модель, видимо, не та. Общий ареал павильона окружили защитным полем, чтобы кот убежать не смог.
Баюн воспринимает новость с восторгом.
– Владычица Вод теперь здесь? – спрашивает с придыханием.
– Ну, да, – говорю тоном усталого супермена.
– Как все прошло? Ты все делал так, как я говорил?
– Ну, не совсем, – отвечаю, скромно потупившись. – Пришлось импровизировать… Но в целом, конечно, твоя помощь неоценима.
– Да, старик… Честно скажу, я думал, у вас ни черта не получится. Снимаю шляпу. – Кот делает красивый жест, будто и в самом деле с поклоном снимает шляпу, а я понимаю, что Баюн, наверное, уже успел насмотреться фильмов про мушкетеров.
– То есть как – не получится? Сам нас послал и сам не верил, что нам улыбнется удача? – возмущаюсь я.
Кот резко вспоминает, что у него на подоконнике не полита герань, и начинает заниматься ей.
– Баюн, я тебя спросил… – настаиваю я.
– Да что – спросил… – бурчит кот. – Получилось, и хорошо. Значит, вы не гвардейцы кардинала какие-нибудь, а настоящие дартаньяны.
– Но про дракона рыбка не сказала. – И коротко объясняю причину.
– Понятно, – вздыхает кот. – Тогда думать буду, куда вас еще послать…
– Вот, Баюн, посылать нас как раз не надо. Как бы тебе ни хотелось. Лучше по поводу дракона подскажи.
– А я о чем толкую? – не понимает Баюн.
* * *
Итак, в зоопарке теперь есть два постояльца, каждый стоит десятерых. Для посетителей парк пока закрыт, зато приоткрыт для будущих учредителей, коих за последние несколько дней здесь побывало немало. Вскоре появляются и бойцы невидимого фронта.
Их двое. Они прогулочным шагом проходят по зоопарку – заглядывают в павильон к коту, какое-то время стоят у пруда с рыбкой, а потом шагают напрямую в кабинет Анунаки.
– Что они сказали? – после их ухода спрашиваем начальницу.
– То, что я и думала. Сказали, что волшебные существа уже давно изучаются спецслужбами, потому пойманных зверей мы не обязаны сдавать для исследований, но попросили информировать о дальнейших поимках.
Как хорошо, дорогой читатель, что уже десятилетия на Земле нет войн! Навоевались, видимо. Но я, как историк, прекрасно знаю, что в былые времена, когда страны наперегонки изобретали и производили оружие, такой номер у Анунаки не прошел бы – наших ВС посадили бы в мешок и утащили в подземелья для исследований.
* * *
Наконец, Анунака собирает нас в конференц-зале, и мы по некоторым признакам понимаем, что сегодня опять придется пить. А признаки таковы: бутылка шампанского в ведре со льдом, пронзительно чистые бокалы и бутерброды с красной икрой на красивом блюде.
– Друзья! – с придыханием произносит Анна Николаевна. – Наконец-то наступил этот долгожданный день! Сегодня я зарегистрировала акционерное общество «Исторические звери уникальной волшебной эры»! Я смогла найти учредителей, а это значит наши мечты становятся реальностью!
У Анунаки всегда была склонность к патетике.
– Теперь, – продолжает изувэрская директриса, – мы должны наполнить наш зверинец, который в ближайшие недели будет с размахом отстраиваться, новыми чудесными существами. Сделаем его местом паломничества неравнодушных людей со всей планеты! Название нашей организации и ваши имена, как первых проходимцев…
– Первопроходцев… – негромко поправляю я.
– …останутся на веки в памяти человечества.
– Вечная нам память… – продолжаю бубнить.
Перспектива остаться в памяти роняет энтузиазм группы до невиданного ранее отрицательного уровня. Это понятно по лицам «проходимцев».
Но главное понятно: денег Анунаке под проект отгрузили кучу, зарплаты нам обещают увеличить, премиями засыпать, а в будущем – как уже было сказано – увековечить. По словам Анунаки, личные беседы с рыбкой и котом помогли инвесторам избавиться от скепсиса. Ускорение его исчезновению придавала мысль о возможной выгоде.
* * *
В последующие несколько дней в зоопарке появляются новые экспонаты – причем без участия команды ловцов.
Сначала откуда-то – чуть ли не из холодной Африки – доставляют яйцо. Говорят, что яйцо василиска. Один из учредителей выкупил его за баснословные деньги в каком-то местном музее. По сути, это просто большое яйцо – кто и почему решил, что оно именно василиска – не ведаю. Почему оно не может принадлежать тираннозавру или птеродактилю какому-нибудь, тоже не ясно. Вряд ли кто-то находил их и сравнивал.
А в день фуршета в честь регистрации изувэрского зоопарка список ВС дополняется еще одним существом.
Малайзийский соучредитель фирмы нашел у какой-то сибирской старушенции удивительное создание, много лет живущее в буханке ржаного хлеба. Нашедший утверждает, что это Мальчик-с-пальчик. По сути, это просто светящееся нечто – сгусток энергии. Пристально вглядевшись, можно разглядеть что-то похожее на лицо – глазки, носик, смеющийся ротик. Впрочем, если долго пялиться, например, на лампочку, то тоже разглядишь, что угодно. Обладает ли Мальчик-с-пальчик какими-либо умениями, кроме навыка прятаться в буханке, – тайна, покрытая мраком. Да и имя-то ему подходит не очень – он больше пальца примерно вдвое.
Информация о последнем, умирающем драконе учредителям, разумеется, тоже озвучивается. И большинством голосов – шесть против двух – толстосумы соглашаются, что выяснение местонахождения последнего сказочного звероящера ничуть не менее интересная и перспективная тема, чем поимка самих ВС. Потому решено поиск и поимку по возможности совмещать. А мне только это и надо.
Глава 9. Пух и прах
Баюн все-таки послал нас. К гусям-лебедям. Поблизости от них и Змей Горыныч жил, говорит. Найдете, мол, избушку на курьих ножках, почти такую же, как у его старухи Яги, говорит. Там ведьма живет, у нее и спросите, говорит. Повезет, так и лебедя прихватите «для зоопарки своей».
Уже на месте я понял, что отправить нас за гусями-лебедямя кот решил в отместку за то, что мы так и не организовали обещанную экскурсию. А проволочка, между прочим, не из-за меня возникла – служба безопасности зоопарка никак не давала добро, опасаясь полицейского возмездия.
Баюн был столь любезен, что назвал нам не только год, но и точное место. Картой он, конечно, пользоваться не умел, но на голограмме ландшафта ткнул когтистым пальцем в точку среди высоких берез.
– Вот здесь где-то, точно помню! – сказал Баюн. – Я туда с бабкой в ступе летал пару раз.
Надо отдать должное, кот предупредил о том, что дикие лебеди – не пташки шизокрылые, а оборотни. В любой момент могут превратиться в человека. Злобного и кровожадного.
– Спасти вас может только бдительность!
При этих словах кот воздел когтистый перст и хмуро посмотрел на меня. То ли уповал на мою бдительность, то ли, наоборот, надеялся, что первым сожрут меня, как не оправдавшего его экскурсионных ожиданий.
Индра между тем не теряла времени даром и, пока мы готовились к лебединой охоте, надеясь, что она не станет лебединой песней, усовершенствовала ловчую сеть. Теперь ультратитановая паутина, которая вылетала при выстреле из ракетницы, была напрямую подключена к временным порталам. А это значит, что изувэр, поймавший сказочного зверя, мог вместе с ним сразу же вернуться в настоящее. Без перетаскивания добычи в палатку времени и прочих танцев с бубном. В общем, очень полезная и удобная штука. Именно таким образом мы и намеревались поймать лебедя.
Готовимся по-взрослому – не только костюмы подбираем, но и вооружаемся. Не бластерами, конечно, а мечами да саблями. Бластеры, правда, тоже берем, но прячем их в специально сшитые котомки. Впрочем, женщины от оружия отказываются, зато Реджи изъявляет желание даже доспех кожаный натянуть – теперь вест и вправду выглядит как какой-нибудь викинг. Только шлема с рогами не хватает.
Перед отправкой мне почему-то начинает казаться, что утренние птички сегодня поют о безысходности, а белые облака, бегущие по небу, напоминают траурную процессию. Даже купол времени представляется медным тазом, которым мы все накроемся.
* * *
Прилетев на точку, мы вновь оказываемся в безжизненном лесу, таком же зловещем, как лес Баюна. Из прочих примет – изобилие лебеды, волчьей ягоды и поганок с мухоморами. Карелия тогда еще в Новгородскую губернию не входила, так что мы, можно сказать, заграницей. Теперь надо найти большую поляну, посреди которой избушка.
Бродить по мерзкому лесу приходится долго. И, разумеется, какие-то скрипы, охи, гуканье – не то совы, не то кого пострашнее – все это есть. Так же как и деревья, пытающиеся нам то веткою ткнуть в лицо, то подножку корневищем поставить, то такую ужасную морду из прутьев и дупл явить, что возникает риск создать побочку тем самым знаменитым способом.
Наконец, находим и поляну, и избушку. Мирная такая, с узорами на ставнях, уютным крылечком и подстриженной лужайкой. Изба совсем не вписывается в окружающий пейзаж. Гусей-лебедей пока не видать, но все говорит о том, что мы прибыли по адресу. Поляна тут, избушка тоже, лебеда-ягода – в изобилии.
Исцарапанные, изможденные, унылые и голодные вываливаемся из леса с мыслью поскорее ввалиться в жилище, чьим бы оно не было. Лишь бы там нашлись вода, еда и скамейка. Почему мы голодные? Так ведь мы не взяли с собой ничего – даже воды. Отчего-то были уверены, что враз и избушку найдем, и лебедя заарканим.
Дверь открывается, из домика выплывает бабуленция. Не божий одуванчик, а вполне еще хризантема, хоть и с признаками увядания. Одета в цветастый халатик и тапочки, а в волосах что-то очень похожее на бигуди. Прелесть, да и только. Принимается бельишко на веревочке развешивать, песенку мурлычет.
– Ну, что, – говорит Димитр, – пока не выйдем в побочку, она нас не увидит.
Даем гудок. Старушка словно пробуждается: заметив нас, начинает прихорашиваться, в дом приглашать и что-то на финно-угорском наречии лопотать. Смысл мы не понимаем – приборы-переводчики еще не включили – но интонации источают дружелюбие. Оглядываюсь – а лебеды с волчьей ягодой и не видать. Да и деревья нормальные – зеленые; меж ветвей птички чирикают – лес и лес, чего мы напридумывали? Вот что усталость с людьми делает!
Заходим в дом. Посреди избы стоит стол, покрытый цветастой скатертью. На столе: мед, варенье, пироги, лепешки и молоко в глиняном кувшине – благодать. Пожалуйте, мол, гости дорогие. Мы жалуем.
Старушка продолжает жизнерадостно тараторить. Включаем приборы-переводчики и не удивляемся услышанному: здравствуйте, гости дорогие, как я рада, угощайтесь, вы, поди, утомились… Ну и так далее в том же духе.
«Нас будто ждали, – думаю. – Вряд ли у бабки целый день поперек избы стол, уставленный пирогами горячими».
Тут, вспомнив хмурый баюновский взгляд, решаю, что ни есть, ни пить не стану. Бдить буду. Незаметно достаю из кармана жестяную коробку с леденцами и кладу в рот конфету. Я люблю леденцы, да и выручали они не раз. Вот, например, как сейчас, когда ужасно хочется жрать.
Грустно гляжу на довольные, жующие морды изувэров и вспоминаю Янцзы. Наверное, с такими же довольными харями они и шашлык жрали, пока я бился головой о резиновый пол и жаловался на потенцию. Э-эх, судьба моя, судьбинушка!
Изувэры под бабулькин несмолкающий треск трескают угощенье. Я же недобрым голодным взглядом осматриваю помещение.
– Что же ты не пьешь, не кушаешь, внучек? – слышу я перевод. И вновь чудится мне, что старушку факт моего гастрономического воздержания озадачивает больше, чем должен бы.
– Пью, пью, – вру я радостно и делаю вид, что из чашки отхлебываю.
Смысл беседы изувэров с гостеприимной бабкой тоже вполне ожидаем: кто такие, откуда? куда путь держите? а вы как тут – совсем одна? не страшно – не скучно? да вот – путешественники, изучаем красоты-диковины; да я не одна – зверюшки-пташки мне друзья… В таком ключе, примерно.
– Бабуля Ягуля, – пытаюсь я создать доверительную атмосферу, – а не подскажешь ли, где у вас тут Горыныч Змей обитается? Очень мы взглянуть на него хотим.
– Ох, внучек, – качает головой старушенция, – взглянуть бы тебе не удалось. Он бы враз тебя изжарил. Да только, – продолжает она печально, – нет больше нашего Змея Горыныча. То ли уснул на века, то ли вовсе сгинул. Я уж его пять зим не видала.
– А что, – спрашивает Димон, – может, вы другого какого-то знаете Змея Горыныча? Пусть и подалеку отсюда. Мы слетаем, нам не впервой. Мы с ним селфи хотели сделать.
– Ох, внучек, это он ее с вами сделал бы, – отвечает бабка, откусив пирога, – точно тебе говорю. Но других я не знаю, – продолжает она, рассудительно жуя, – к вашему счастью. К нашему то есть, – улыбается она, показав большие и острые зубы. Вот что называется обезоруживающей улыбкой. Увидев такие зубы, и оружие бросишь, и руки вверх вскинешь.
На всякий случай кидаю взгляд на наши котомки. Они свалены в сторонке на лавочке – не сразу и достанешь-то бластеры. Хорошо еще, что я саблю не отвязал, когда за стол садился. А вот Реджи свой меч к косяку прислонил.
– Вхолостую, – тихо говорит нам Димон. – Может, хоть с лебедями повезет.
Возвращаюсь к осмотру. Всего в избе одна комната. Слева от входа, в закутке – печь и рукомойник, справа – кровать. Прямо напротив двери – стол, за которым сидим. На кровати – покрывало какой-то мутной расцветки, на печи – сковороды да жаровни.
Пищит таймер. Прошло четырнадцать минут. Пора готовиться к прыжку в новую побочку. Окидываю взглядом изувэров – они выглядят сытыми, довольными и осовелыми.
«Нажрались, вот и в сон тянет», – думаю я с плохо скрываемой нежностью и зубами скриплю. Достаю пищулку, показываю ее товарищам, дабы внимание привлечь, и даю гудок. Реальность расчетверяется. Бабка во всех четырех слоях замирает и злобно таращится на меня. Законная реакция. Беремся за руки и по вялой команде Димона подаемся в один из слоев. Там и бабка оттаивает. Прикольно, наверное, чувствует себя старушка, которая осталась в предыдущей побочке. Бах!.. И только чашки пустые и крошки на столе. Снова завожу таймер и продолжаю осмотр, тщательность которого прямо пропорциональна росту раздражения от голода.
– А скажи-ка, бабушка, – мурлычет Анжела, – как нам на гусей-лебедей взглянуть?
«Вот это жаровня! – привлекает мое внимание одна из посудин на печи. – В этакой не то что барашка, но и целую свинью упечь можно. Или, скажем, человека…»
– Лебедей-то? Отчего же! Еще как покажу! Вот молочко допивайте, и пойдем на двор – лебедей смотреть! – переводит прибор.
– Спасибо, бабуля, – говорит Димон полупьяно. Устал, видимо. Да и Анжела – смотрю – все пытается опереть локоть на голову, а тот со стола, гад, соскакивает. Индра и вовсе спит. Только Реджи жует в две щеки и с бабки добрых глаз не сводит.
Понимаю, что засиживаться больше нельзя, иначе все уснут и в новую побочку не перейдут.
– Народ! – командую я. – Подъем! Айда на лебедей смотреть!
Вяло поднимаются и плетутся за мной на двор. Перед нами бабка суетится – уговаривает, чтоб мы еще что-то отведали. Но я непреклонен. Как говорили в старинном русском мультфильме – это «ж-ж-ж» неспроста. Не верю я этой бабке, у которой – на всякий случай – накрыт стол на шесть персон, от еды тянет в сон, а на печи стоит посудина для жаркого на роту солдат.
На дворе пасутся гуси-лебеди. Дымчатой такой расцветки. Крупные, мерзавцы. Я по лебедям не особый спец, все больше по курам гриль, но ранее представлял себе их не такими огромными.
Выплетаемся на крыльцо. Обе девчонки на Реджи повисли – он один бодрячком держится. Решаю, что об этом эпизоде их с вестом взаимоотношений – если живы останемся – рассказывать им не стану. Димон опирается на дверной косяк, головой трясет, пытаясь проснуться.
Лебедям я с порога не нравлюсь – шипят и даже ущипнуть меня норовят. То есть как – ущипнуть? Если клюв такого летуна размером с утюг, слово «ущипнуть» не очень подходит. Скорее, пытаются отцапать кусок. Бабка же вовсе не собирается пернатую скотину к порядку призвать – стоит себе, улыбку пряча, и смотрит, чем дело кончится.
Как говорится, вечер перестал быть томным. Все ж таки зверюг не меньше дюжины, и каждая цапнуть пытается. Наконец, тому лебедю, что справа, удается меня за локоть схватить. Тут я совсем огорчаюсь – выхватываю саблю и перед носом крылатого агрессора потрясаю. Наверное, напрасно – после этого зверюги, расправив крылья, начинают еще сильнее напирать и кусаться. Делать нечего, принимаюсь рубить с плеча. А рядом, брутальный, как Конан варвар, охотничьим ножом, вытащенным из-за голенища, орудует Реджи. Девчонки на крылечке штабельком лежат, а вот Димона почему-то не заметно – не съели ли уже нашего командира? Впрочем, особо оглядываться у меня нет времени – рублю саблей, только шум стоит. Ну и покриком богатырским дело ратное сопровождаю:
– Ах вы… мерзавцы! Ах ты… бабка! Ты же, гадина, нарочно нас в ловушку заманила! Думала, мы такие идиоты – нажремся… блиночков твоих, а потом наш сон вечным станет? Да вот… тебе!
Там, где я сейчас, уважаемые слушатели, паузы делаю между словами, не паузы были.
– Реджи, – кричу я, – ты-то как? Ты же тоже вроде пироги ел? Но, смотрю, молодцом держишься!
– А я ел только то, что и бабка, – отвечает дикарь. – И пил тоже. Молоко, например, – тут он с кряком отрубает очередному гусю башку, – вообще не пил. Только воду, как и… – отбросив тело одного, хватает за шею следующего лебедя, – она.
– Умница! А я не догадался, – признаюсь, перекрикивая шум битвы, – так и сидел голодным.
К этому моменту я уже двум лебедям головы снес и тружусь над третьим. Но и мне досталось прилично – правый локоть, левое запястье и левое же, скажем так, бедро обильно кровоточат.
Реджи толковым бойцом оказывается. Как заправский мясник, хватает птицу могучей рукой за шею, поднимает в воздух и враз отделяет голову от туловища. У нас даже соцсоревнование намечается, но, как я ни стараюсь, за вестом не поспеваю. Однако дело близится к победе, и я оглядываюсь, ища глазами бабку, – хочу пару вопросов задать не для прессы.
И вдруг вижу, что вместо красивой избушки с изразцами – ветхая ведьмина лачуга. Милейшая старушенция превратилась в каргу с длинным носом и в отвратных лохмотьях. Только я хочу за ней стартануть, как она хватает метлу и, осыпая нас проклятьями, взмывает в небо.
В этот момент пищит таймер. До прыжка пара минут, а еще надо палатку разобрать, девчонок в нее затолкать и Димона найти… Или останки его, не дай бог. Да и лебеди еще не все перебиты – не дадут спокойно уйти.
Тут слышу хлопок. Смотрю – один из пернатых в титановой авоське. Да это же Димон его упаковал! Командир – живой и здоровый, хоть и бледный как смерть стоит за деревом, а в трясущихся руках держит ракетницу. Значит, он – пока суд да дело – за деревья отполз, вынул ловушку и ждал момента.
