скачать книгу бесплатно
– Могли, – не стал я спорить. – И все же, мне кажется, ноты имеют значение. Хоть я и не знаю, какое.
– Ну, имя убийцы мы в них едва ли прочитаем! – усмехнулся Димитров.
– Имя убийцы, может, и нет.
– Думаешь, тут намек на жертву?
– Почему бы и нет?
– Не проще ли было оставить парню лицо?
Я покачал головой:
– Лицо понадобилось убийце. Оно – часть его ритуала. Может быть, самая важная. Так сказать, ключевая.
– То есть ты все-таки считаешь, что намечается серия? – обеспокоенно спросил Димитров.
– Пока говорить об этом рано, но отметать такую возможность не стоит, – ответил я уклончиво.
– Почему?
– Если человек зациклен на лицах, одного ему будет мало. Уже хотя бы потому, что человеческая плоть недолговечна.
– Думаешь, он хочет сделать из лица маску или что-нибудь в этом роде?
– В любом случае ему наверняка скоро захочется получить новое. Причем, возможно, он даже знает когда.
– С чего ты взял?
Я перебрал фотографии и нашел нужную.
– Смотри, это цифра «4». Убийца выжег ее на груди жертвы.
– Да, я в курсе. И что?
– Почему «4»?
– Не знаю, а при чем тут это? – Димитров забрал снимок у меня из рук и внимательно разглядел. – Может, это буква «Ч»? – предположил он вдруг.
– Может, – согласился я. – Но если это четверка, то мне она напоминает начало обратного отсчета.
– Хочешь сказать, убийца наметил четыре жертвы?
– Похоже на то.
– А зачем ему сообщать нам об этом?
– На это может быть много причин. Но о них лучше расскажут психиатры, а не я.
– Боюсь, с этим у нас несколько напряженно.
– Ничего, мы запросим психологический портрет в управлении. Когда будет более-менее ясна картина преступления.
Димитров вернул мне фотографию.
– Начальство выделило тебе комнату в отделе, – сказал он. – Чтобы ты не мотался из Питера сюда. Так что, если хочешь, можешь там поселиться на время расследования. Или у тебя семья?
Я отрицательно покачал головой:
– Не успел обзавестись.
– Ну, так как? Переедешь?
– Конечно. Надо только прихватить вещички.
Все складывалось весьма удачно: теперь я смогу быть поблизости от охотничьих угодий маньяка все время, а не наездами.
– Тогда давай за ними. За два-три часа управишься?
– Думаю, да.
– Позвони мне, как приедешь, я тебе скажу, куда ехать. Ну, и поселю.
Мы обменялись телефонами.
– Ладно. – Я встал. – На ночь надо будет оставить кого-нибудь здесь.
– Зачем? – удивился лейтенант.
– На случай, если убийца за чем-нибудь вернется.
– Так он же увидит…
– Поэтому сидеть надо тихо и не спугнуть его.
– Ладно. – Димитров явно считал мою затею глупой. – Посмотрим, что можно сделать.
– Я руковожу расследованием, – напомнил я. – Так что найди способ.
– Сказал же: ладно.
– Я позвоню, когда вернусь.
– Угу.
Сунув фотографии в карман, я направился к машине.
Хорошо, что мне дали комнату в Пушкине. Плохо, что я практически не знал его географию, но ведь, в конце концов, для того и изобрели навигатор. Впрочем, лучше изучить карту Пушкина, чтобы не полагаться на прибор всецело, благо город не такой уж большой.
Я поехал домой собирать вещи и, как и предсказывал Димитров, справился за два с половиной часа. Вернувшись в Пушкин, я позвонил от Египетских ворот лейтенанту.
– Ты уже здесь? – удивился он. – Слушай, как доехать до нашего отдела.
Вскоре я припарковался позади трехэтажного здания из серого кирпича с решетками на окнах. Димитров ждал меня внизу на крыльце.
– И все? – Он с удивлением взглянул на спортивную сумку у меня в руке. – Налегке?
– Надеюсь, мне не придется торчать тут вечно, – ответил я.
– Все зависит от тебя. Ты же руководишь расследованием, – саркастически заметил лейтенант.
– Ладно, не прикапывайся, – сказал я примирительно.
– Пойдем, я покажу тебе твои хоромы.
Димитров провел меня вокруг здания к железной лестнице на второй этаж.
– Это здесь, – сказал он, протягивая мне один-единственный ключ с синей пластмассовой биркой. – Заходить не буду, сам разберешься.
– Ок. – Я взял ключ и начал подниматься.
– Как устроишься, приходи, – окликнул меня Димитров. – Будем отчеты писать.
– Всегда мечтал! – буркнул я без тени энтузиазма.
Лейтенант понимающе рассмеялся:
– Да уж, удовольствие то еще!
Когда он скрылся за углом, я отпер дверь. Вошел, зажег свет и огляделся: комната была метров пятнадцать, меблированная и даже с маленьким телевизором, который я, впрочем, смотреть не собирался. На узкой кровати лежало свернутое постельное белье, шерстяное одеяло висело на спинке. Над столом имелась полка, на которой я обнаружил два старых журнала с кроссвордами и три книги в потрепанных обложках: «Тысячекрылый журавль» Ясунари Кавабаты, «День триффидов» Джона Уиндема и роман Яна Флеминга о Джеймсе Бонде.
Из комнаты вела дверь в совмещенный санузел с душевой кабиной. Первым делом я проверил, работает ли сантехника – к моему удивлению, все оказалось в порядке.
Над пожелтевшей раковиной висело прямоугольное зеркало с трещиной в верхнем правом углу. Я всмотрелся в свое лицо: слегка осунувшееся, небритое, под глазами круги. Надо бы хорошенько выспаться и вообще привести себя в порядок, а то люди скоро перестанут пускать меня на порог, несмотря на удостоверение. Намочив ладонь под краном, я пригладил волосы, ополоснул лицо и вернулся в комнату.
В голову пришло, что эта квартирка – лишний повод сделать все, что возможно, для того, чтобы побыстрее завершить расследование и убраться из Пушкина. Не то чтобы кто-то ждал меня в Питере. С родителями я давно жил раздельно, друзей у меня было мало. Вернее, если уж посмотреть правде в глаза, всего один – Дремин, мой коллега. Остальных сослуживцев можно было считать приятелями, но мы практически не общались вне работы. Девушка… девушка ушла. Я знал, что этим кончится, но от этого было не легче.
Марго хотела детей, а я не представляю, чтобы в моей жизни появился ребенок.
Я не хотел расставаться с ней и старался настроиться на нужный лад. Уговаривал себя, приводил кучу доводов «за», однако чувствовал, что это бесполезно. Я выслеживаю жестоких убийц, настоящих извергов, и в этом смысл моего существования. В перерывах между делами я ищу острых ощущений – гонки, азартные игры, скалолазание, сноуборд.
Я просто адреналиновый маньяк! Такому нельзя заводить ребенка. Конечно, можно сказать, что младенец для мужчины – это тот еще экстрим, но я не считаю, что в данном случае есть место шуткам. Когда видишь, что один человек способен сотворить с другим, начинаешь воспринимать жизнь серьезно. Во всяком случае, в некоторых вопросах.
Марго ушла. Я знал, что она расстроена не меньше, чем я. Мы уже проходили это однажды и вот – наступили на те же грабли.
Говорят, время лечит. Прошло уже четыре месяца, так что была надежда, что скоро я полностью исцелюсь.
Просто, осматривая свою временную квартирку, я подумал, что будь у меня девушка, я не смог бы остаться здесь. Она не позволила бы мне ночевать где-то без присмотра. И, наверное, мне это было бы приятно. Неудобно, но приятно.
Я вытащил вещи, разложил по полкам, причем почти все пространство в шкафу оказалось после этого свободным. Окинув комнату придирчивым взглядом, я решил, что в ней давно не убирались. Взяв стоявший возле двери веник, для начала подмел пол, потом смочил тряпку и протер мебель. Пусть я здесь ненадолго (хорошо бы!), но жить в грязи – не комильфо.
Покончив с уборкой, я достал и подключил ноутбук.
К счастью, в отделе был wi-fi, надо было только узнать у Димитрова пароль. Стационарный телефон висел на стене, рядом с ним – старый календарь за позапрошлый год с обведенными в кружок датами. Он был открыт на июне, и справа от столбиков чисел красовалась цветная фотография прибрежной полосы: песок, свинцово-серая вода и торчащие из нее каменные волнорезы, засиженные крошечными фигурками чаек.
Я открыл единственное окно, чтобы разогнать затхлый воздух, посетил туалет и принял тепловатый душ. Когда мне приходится пользоваться санузлом не дома, я всегда испытываю брезгливый дискомфорт, причем неважно, насколько хороша кафельная плитка или насколько чист фаянс. В квартирке, которую выделил мне Димитров, ремонт делали давно и не слишком старательно. Кажется, в верхнем углу ванной комнаты даже начала заводиться плесень. Она напоминала черный налет – словно кто-то взял губку, смочил тушью и слегка прошелся по плитке.
Словом, растягивать водную процедуру я не стал. Быстро ополоснувшись, вылез, стараясь не вставать босыми ногами на пол, а сразу попасть в тапочки, вытерся полотенцем и вернулся в комнату.
На крошечной кухне (скорее, это был закуток, куда втиснули стальную раковину и широкую полку, изображавшую стол) я скептически изучил маленькую электрическую плитку и чайник, пожелтевший от времени.
«Надеюсь, расследование будет очень быстрым», – снова подумал я, понимая, что надежды на это, мягко говоря, немного.
Даже если убийца предпримет следующие шаги в ближайшее время, это не поможет нам выследить его. Но это будет означать, что он, скорее всего, местный, а не заезжий, а значит, круг поиска значительно сузится. Примерно до ста тысяч человек, обитающих в Пушкине. Хотя нет, надо исключить детей и дряхлых стариков. В общем, все меньше, чем живущих во всей России.
Попытавшись воодушевить себя таким сомнительным образом, я растянулся на кровати. Чистое белье было сложено в изголовье, но сейчас застилать не хотелось. На это еще будет время вечером, когда я соберусь спать. А сейчас надо изучить местность – проще говоря, научиться ориентироваться в Пушкине.
Если я собираюсь заниматься делом всерьез, это необходимо. Поэтому через десять минут я встал и уселся за ноутбук. Работа предстояла немалая с учетом того, что Царское Село – это большой исторический памятник, напичканный памятниками поменьше. И убийца, если он местный, знает их не хуже, чем Баболовский парк. И раз он решил использовать его в качестве места преступления (пусть даже жертву он умертвил не там), стало быть, это имеет для него значение. Кроме того, не хотелось выглядеть необразованным в глазах того же Димитрова.
Словом, я засел за историю и географию Пушкина. Попутно я делал на листках формата А4, которые нашел в ящике стола, наброски карандашом. Рисовать я начал недавно, от нечего делать, но потом увлекся и даже купил книгу-самоучитель, в которой подробно объяснялось, как соблюдать композицию, перспективу, изображать человека и так далее. Сейчас я рисовал мужское лицо – как всегда, абстрактное, не имеющее прототипа.
Прерываясь несколько раз на кофе, я умудрился часа за три расширить свои познания о Царском Селе и пополнить коллекцию рисунков не только портретом неизвестного, но и парой местных пейзажей в готическом стиле, один из которых изображал развалины в Баболовском парке.
Когда я принялся за очередной набросок, намереваясь запечатлеть гранитную ванну, в дверь постучали. Это оказался Димитров.
– Пляши! – сказал он, протягивая мне листок. – Тело удалось опознать. Это Зинтаров Евгений Казимирович, сорок семь лет, холост. Работал учителем химии в одной из местных школ с музыкальным уклоном.
– По отпечаткам пальцев? – спросил я, беря листок.
– По ним. В прошлом году Зинтаров ездил в Лондон, оформлял визу. Тогда с него и сняли отпечатки.
– Отлично. А фотографию достал?
– Держи, если надо. – Димитров протянул снимок.
На нем был запечатлен мужчина плотного телосложения (что было трудно заметить, видя труп, упрятанный в пластиковый мешок), с курчавыми волосами, немного седыми, густыми бровями и маленькими, близко посаженными глазками, похожими на два буравчика. Уголки полных губ были слегка опущены, что придавало лицу капризное и недовольное выражение.
– Не слишком приятный тип, судя по фотке, – прокомментировал Димитров. – Ты, я смотрю, уже устроился. – Он заглянул в дверь.
– Заходи. – Я посторонился.
– Жить тут можно, – продолжал лейтенант, входя в комнату. – Но только если больше негде. Утешай себя мыслью, что это ненадолго.
– Очень надеюсь. – Я положил листок с данными Зинтарова и его фотографию на стол. – Как продвигается расследование?
– Не знаю, Валера, ты же нами руководишь.
– Давай без сарказма, а?
