Отражение Цветка

Четырьмя веками раньше Фома неверующий, один из апостолов Христа, тоже не понимал, что вера и сомнение – вещи несовместимые. Когда Христос воскрес, а Фома в то время был в другом месте, и апостолы потом поведали ему об этом, он сказал, что не поверит в Его пришествие после смерти, пока самолично не вложит свои персты в Его раны. Он был логист, все проверял логикой, а, поскольку еще и чувствовал то, что не укладывалось в прокрустово ложе собственной логики, то не доверял сам себе.

Фома и Христос

Таким образом вера – это доверие себе, чему-то такому в себе, о чем мы сами не знаем, но догадываемся, то есть о собственной духовности и божественной природе. И это доверие миру, потому что все, что он нам подсказывает и дает почувствовать, мы принимаем. Доверять себе и миру, верить в себя и в мир… это очень важно, настолько, что с верой человек может творить чудеса, а без нее – лишается этой способности.

Об этом российский фильм 2003 года «Четвертое желание», где герой перестает быть волшебником, как только теряет веру в свои силы, в то, что людям нужны чудеса, вера в чудо. Трогательная новогодняя сказка о доброте и любви. О том, что в современном мире все ещё могут происходить чудеса, если только поверить в чудо!

Вера – это доверие себе и миру еще и потому, что мы созданы по образу и подобию Божию. И, не веря в Бога, мы не доверяем себе и миру, мы не верим во все лучшее в себе и в мире. То есть значит в нас пока еще недостаточно этого лучшего, чтобы оно откликнулось на Бога (на это лучшее), и мы поверили. Или мы не позволяем этому лучшему в себе жить и откликаться на божественное.

Почему один человек верит в Бога, а другой нет? Потому что первый видел что-то или что-то почувствовал. Что нужно, чтобы второй, с его логическим складом ума, тоже поверил? Чтобы факты проявления Бога перед ним вдруг предстали в цепочке, один за другим или одновременно. Но есть люди, которым достаточно просто сказать, что Бог есть, что Бог это Свет, что Бог это Любовь, и они поверят.

Это тоже дар – легкость веры. Как правило, легкая вера – не страстная и истовая, как у протопопа Аввакума или боярыни Морозовой, а домашняя, как привычка, воспитанная в семье. Так верят дети. Но у ней, у этой веры, тоже есть стержень, как прямота девушки на картине художника Юрия Сергеева «Вера», как ее наивность, убежденность, как свет и любовь…

Вера – опора человеку и в геенне огненной.

Особенно, если это истовая мощная вера, такая, какая была в древности. Именно оттуда, наверное, пришел к нам Символ веры:

«Верую во Единаго Бога Отца Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым.

И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша.

Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы и вочеловечшася.

Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна.

И воскресшаго в третий день по Писанием.

И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца.

И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца. И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящего, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки.

Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых. И жизни будущаго века. Аминь.»

С такой верой можно и в огонь. Вот три отрока вместе с пророком Даниилом и вошли в огненную печь.

А первые христиане, без страха выходившие на арену римского Колизея навстречу диким зверям, умиравшие с пением на устах…

А первые апостолы… Когда Петр стал тонуть, Христос сказал ему: «Ты усомнился, маловерный!» То есть потому тонешь, что усомнился. Вера в данном случае была твердью…

А старообрядцы, которые после раскола заживо сжигали себя в деревянных церквях целыми общинами – уходили в огонь, в Свет.

Та же боярыня Морозова эту старообрядческую веру своим жизненным упорством и, можно сказать, подвигом, превратила в символ стойкости и верности. Сколько людей, ее современников, заглушили в себе голос протеста и стали креститься тремя перстами и читать православные книги, написанные по-новому. И ей говорили, увещевали ее многократно: «Ну, смирись, ну что тебе стоит, прояви послушание и покорность, крестись троеперстием!» Нет. Не смирилась. Не отказалась от старой веры, которую впитывала с пеленок. Что это, упрямство или высший взлет человеческого духа, трамплином к которому стала вера?

В. Суриков. «Боярыня Морозова»

А тот же протопоп Аввакум (1620–1682), который ради старой веры, старых канонов, старых книг и двоеперстия не побоялся перечить царю и патриарху и пошел на костер… Да и сам костер он, вдохновленный верой, не считал пыткой или казнью, но радостью, освобождение души:

«А в огне том здесь небольшое время терпеть, – аки оком мигнуть, так и душа выскочит. Боишься пещи той? Дерзай, плюнь на нее, не бойся! До пещи той страх; а егда в нее вошел, тогда и забыл вся. Егда же загорится, а ты увидишь Христа и ангельские силы с Ним, емлют душу ту от телес, да и приносят ко Христу: а Он-Надежа благославляет и силу ей дает божественную, не уже к тому бывает, но яко восперенна, туды же со ангелы летает, равно яко птичка попархивает, – рада, из темницы той вылетела…»

А православные священники в сталинских концлагерях, кротко сносившие все издевательства над собой, укреплявшие себя мыслью, что и среди тьмы должен быть Свет, так от кого же, как не от них? И каждая мука для них – новая точка опоры. Вот что значит вера!

Атеисты скажут, что вера – это просто усилие воли, затуманивание мозгов, зашоренное сознание и так далее… Или предложат материальное понимание веры, как какую-то цель, которая вдохновляет. И отчасти они правы насчет затуманивания мозгов, потому что вера отключает в нас критическое начало, отключает логику. И как раз именно это освобождает в нас творчество. Исчезают границы, спадают оковы, появляются крылья.

И тогда вера – уже не только духовное явление, акт воли или чувство. Это уже и физическое явление, материальная сила, это механизм привлечения Света. Ведь сам человек – своего рода атомная станция, чувствительный и мощный приемник и передатчик любых сил и любых энергий. Может идти к нам Свет, а может и тьма. А переключают диапозон приема наша мысль, желание, настрой. Стоит только сказать нам «Господи, помоги!», и все светлые духовные силы, невидимые, но мощные, устремляются к тебе.

Человек сорвался в пропасть, но не упал, уцепившись за тоненькую веточку какого-то растения. Потом неверующие приходили на это место, смотрели, повесили на веточку груз в полкилограмма, она оборвалась. «Не могла, – говорят они, – удерживать она человека весом в 70 кг. Не могла и все тут. Врет он.» И не могут понять, что когда сказал человек «Господи, помоги!», тут веточка и стала стальным канатом, способным выдержать и в сто раз больший вес. А надобность исчезла, спасся человек, и веточка стала обычной веточкой, такой, какой была.

Есть масса людей верящих во что-то, но не верующих. Вот герои гоголевских «Мертвых душ», верящие каждый во что-то свое. И у каждого своя правда, свои аргументы. Не примитивные, но основанные на воспитании, на знаниях, на собственном опыте. У Гоголя в «Мертвых душах» собрана целая коллекция вер, забавных, но искренних и истовых.

У Манилова вера – это наивность и приятность. Он верит, что все люди – хорошие, А еще он верит в будущее, в свои мечты. Он говорит жене: «А из Москвы к нам, дорогая, будет проложен мост, И мы по нему будем ходить, гулять. Правда, дорогая?» «Да, дорогой» Они оба искренне верят. Или о людях он говорит с восхищением и только хорошее: «Обаятельнейший человек, милейший человек» И ты его не столкнешь.

Как и Собакевича, искренне считающего всех мошенниками, то есть людьми, которые легко меняют свои мнения, если это выгодно. В этом его вера. А противопоставляет этой изменчивости он то, что прочно и не меняется, что может служить опорой: здоровую еду, прочные вещи, прочные мысли. И его тоже с его прочного мировоззрения не сдвинешь.

Плюшкин тоже верит в нечто прочное. Но эту прочность он видит в незыблемости только вещей и их абсолютной ценности, поэтому собирает все, что увидит, даже выброшенное на помойку. Пусть у других вещи обесцениваются, у него нет, ведь они есть, значит никуда не денутся. Гниют, разрушаются? Так это уже не его вина, это естественные процессы. А он все сохраняет и бережет.

У Чичикова вера – бизнес, он считает, что из всего можно извлечь выгоду. Надо только изучить предмет, и увидеть слабые места, где можно копнуть. Да еще поддать личного обаяния, да подпустить похвалы какие, потрафить ближнему ради будущей пользы. Эта деловой расчет, на который работает все, в том числе и эмоции.

Юрий Сергеев. «Вера»

А здесь, на картине Ю. Сергеева, вера духовная – она в несогласии, как у суриковской «Боярыни Морозовой», только не конфликтном, не гневном, не отчаянном, а доброжелательным и спокойным.

Эта девушка как обычно, в очередной раз пошла в церковь, но вернулась уже другим человеком. До этого она была послушным покорным ребенком, хотя ей уже 18, и ходила в храм формально, заодно с родителями, потому что так принято, потому что привыкла слушаться. И в этот день в разговоре с отцом, который сказал, что она пойдет замуж за человека солидного, имеющего положение в обществе, она слушала и молчала. Хотя ей вовсе не хотелось идти за человека не по любви. Хотела возразить, но испугалась. Она увидела умоляющее и испуганное лицо матери. И этот страх стал препятствием между ней и отцом, между ней и матерью. Страх как будто затемнил ее сознание, ей даже показалось, что она не любит отца, не любит и мать, за ее покорность и согласие с отцом во всем…

А тут в храме что-то с ней произошло. Она смотрела на лик Богоматери и думала: «Попрошу, чтобы она спасла меня от этого брака, чтоб я заболела или чтобы заболел жених, или чтобы заболел отец..»

И, продолжая смотреть на лик, вдруг почти физически ощутила, как Богоматери тяжело, какую ответственность она на себя взвалила, став заступницей всех обиженных, сколько ниточек веры протянуто к ней от миллионов женщин, которые, так же как она сейчас, что-то у ней просят, на что-то надеются. А она, Богоматерь, для всех находит любовь.

И она подумала: «Но разве во мне нет любви к родителям? А раз есть, почему же мне трудно сказать «нет»?» И она почувствовала, что теперь нетрудно. И поняла, что это Богородица дала ей любовь, дала ей силы.

Она вернулась домой, зажгла свечу себе в помощь, вышла к родителям и сказала: «Я уже взрослая, имею право сама решать, что мне делать».

В доме до сих пор все смотрели в рот отцу и делали все, как он скажет. Беспрекословно. А тут вдруг, начиная с нее, теперь все меняется. Она сказала: «Я решила». Сказала без злобы, без страха, без раздражения. И отец был бессилен, он понял, что она стала взрослой – у ней появилась твердость, какой-то жизненный стержень.

Но отчего появляется у верующего человека этот самый стержень? Если ты от природы слаб духовно, не имеешь достаточно силы характера, чтобы отстоять свое, откуда возьмется эта сила? От Бога, у которого нет недостатка ни в чем, потому что в Нем потенциал и свет всех людей, живших раньше, живущих сейчас, и тех, которые будут жить после нас. От Бога, который един во всех своих обличьях, хоть это Яхве, Аллах, Иегова или Христос. И, если ты полагаешься на Него, веря, что он тебя не оставит, он приходит на помощь.

Большинство людей, обращаясь к Богу, чувствуют, что что-то меняется, в них нарастает уверенность. И это понятно – если мы считаем, что Бог это самое лучшее из всего, что мы знаем о жизни, то, будучи такой светоносной сущностью, он не может не откликаться на обращенную к нему просьбу. Слабый лучик света, посылаемый нами на огромное зеркало, возвращается к нам мощным световым потоком. Свет не может отвергать свет. Подобное откликается на подобное. Подобное усиливает подобное, как свеча – наши чаяния.

Другое дело, что «настройка» на Бога, как на зеркало света, должна быть точная, тогда мы получим отклик. И зависит такая настройка от чистоты нашего посыла. Чем искреннее мы верим в Бога, как высшее начало, как концентрацию всего самого лучшего, как абсолютное добро, как абсолютный свет, тем точнее настройка, тем больше шансов, что нас услышат.

Вот датская принцесса Дагмар (1847–1928), в 19 лет приехавшая в Россию невестой цесаревича Александра, и ставшая затем императрицей Марией Федоровной, женой императора Александра III. Те, кто не знал ее, говорили, что она хитра и практична, раз со всеми находит общий язык и вскоре превращает человека в своего союзника. На самом деле она просто искренне верила в Бога, в абсолютный свет, к которому, как она усвоила с детства, всем надо стремиться. И она стремилась, с детства борясь со своими недостатками, стараясь быть лучшей, делать все наилучшим образом. И она делала все, что могла, а, если не могла что-то сделать для человека, то дарила ему улыбку или сочувствие. Вот почему ее все любили, от слуг до генералов.

Некоторым казалось странным, что она знала все калибры пушек, кавалерийские термины, хорошо ездила на лошади. Но ведь все видели только то, что бросалось в глаза. На самом деле тут не было ничего странного, она знала и много других вещей и умела многое (есть масса свидетельств), потому что всем интересовалась и все делала хорошо. Она просто верила в Бога как в свет, и пыталась добавить света каждым своим помыслом и действием. Она говорила себе: «Если ты веришь в Бога, то ты добровольно и сознательно даешь обет: я буду придерживаться только хорошего, ко всему относиться с любовью. И стараешься потом это делать. В этом вера.»

Вот почему немецкий монах Мартин Лютер (14831546) еще 500 лет назад сказал слова, которые многие сразу не поняли: «Важны не добрые дела, а вера в Бога». Иначе говоря, если есть вера в Бога (то есть во все светлое и хорошее), то и дела могут быть только добрые.

Но тогда ни одного злого человека нельзя назвать верующим. Бога в нем в этот момент нет, он забыл о нем. Наоборот, впустил в себя дьявола. Гнев – это тьма, говорят же о человеке, одержимом гневом, что «Он ничего не видит от гнева». Но, если веришь в свет, разве так трудно им же защититься от тьмы?

И дело твое, в кого верить и какую веру выбрать, ледяную, громкую и фанатичную, как у протопопа Аввакума и боярыни Морозовой, или ласковую и тихую, как у Сергия Радонежского… С фанатичной верой будешь парить над жизнью и мучиться от того, что жизнь никак под себя не подтянешь. А с тихой верой будешь среди людей, никому не мешая и чувствуя ко всем любовь.

Со многим, здесь сказанным тут, наверное, можно спорить, но одно очевидно – верующим легче и радостнее жить.

7. Часослов и время жизни

Материально нам поменять себя несложно: одежду, обувь, даже место жительства.

А вот поменять свое предназначение это можно только через время.

На первый взгляд это кажется странным. Кажется, при чем тут время? Но, если задуматься, то сама жизнь появилась, видимо, благодаря времени. Точнее, в сочетании со временем.

Представим, что в космосе хаотически летают какие-то тела: камни, осколки, астероиды, куски комет. Сталкиваются между собой. И вдруг при столкновении каких тел возникает вспышка, и в этой вспышке начинает пульсировать жизнь. Вот само слово «пульсировать» – это уже символ времени. То есть жизнь без времени не существует вообще. Жизнь вообще это время. И наша жизнь привязка ко времени. Причем жизнь разумных существ организована в строго упорядоченном времени

Это вроде бы известно всем. А вот то, что наша жизнь не упорядочена, мы не думаем. Потому что думаем, что упорядочена. И спокойны. Между тем, как именно потому, что наша жизнь не упорядочена во времени, она не складывается так, как могла бы складываться. Иначе говоря, жизнь, не упорядоченная во времени, себя не реализует.

Об этом все не говорят. Мы как будто этого не замечаем. Если б замечали, говорили бы. Говорили бы как о самой большой ценности.

И вообще мы мало беспокоимся о времени. Когда рождаемся, наши родители не очень беспокоятся, чтобы наше время сразу включилось, чтобы включились волшебные часы нашей жизни. Включение потенциала нашей жизни это привязка ко времени. Но большинство людей этим не очень озабочены. Мало кто знает, во сколько был рожден.

Верующие – да, озабочены. И это проявляется в том, что сразу, как только ребенок рождается, через определенное количество дней, его несут крестить. Независимо от религии. Сразу первая привязка. В религии люди озабочены этим. Почему? Потому что у них вся их жизнь построена на привязке ко времени.

Основная книжка православия – Евангелие, Ислама – Коран, Иудаизма – Талмуд. То есть, какую религию ни возьмем, в каждой есть книга, являющаяся путеводителем по времени. А почему нужен такой путеводитель? Потому что время нашей жизни – это дорога времени, по которой мы идем. И нам на этой дороге нужны вехи.

Священное Писание – путеводитель по времени

От ацтеков и инков не осталось книг, все сгорели, только календари. Но календарь – это их каменная книга времени. То есть, какой народ ни возьми, у каждого была книга времен, и как только человек рождался, его жизнь сразу привязывали ко времени, закрепляли. Чем? Церемонией, обрядом. Это была привязка энергией. То есть обряд – это система закрепления за началом нашего пути того времени, с которого мы начинаем идти по жизни.

Это как волна в приемнике. Каждая станция – это закрепленная волна. Не закрепили бы после настройки, каждый раз пришлось бы искать нужные. По сути неверующие каждый раз и ищут. А верующие могут сразу выйти на нужное себе временное пространство, только включат веху.

Кроме того, верующие, которых церковный обряд крещения закрепляет на определенной волне (на времени их рождения), их уже стащить с этого уровня очень трудно, как и трудно задать им другой отсчет времени. И бесы, если прикрепляются к человеку с целью стащить его с его пути, быстро бросают попытки – очень трудно. Да и зачем, когда незакрепленных полно душ. Настраивай их на любую частоту. Тем более, что в человеке все волны открыты (волны добра, волны зла), сбивай на любую (если не закреплен).

В нас весь цветной спектр, все 256 цветов. Все уровни зла и добра. Даже самые святые люди когда-нибудь, особенно в детстве, в юности, в молодости, да оказывались в спектре зла. Но потом они перестраивались, и в них происходила перестройка уровней. Они со временем оказывались на уровне добра и света. За счет чего? За счет подстроек словами, делами, помыслами, книгами, обрядами. Каждая мысль прикрепляется у нас к какому-то деянию… к совершенному или планируемому…

Например, Сергий Радонежский. Ходил в храм. Читал Евангелие, Жития святых. Молился. Смотрел на стены храма, на иконы. Произносил молитвы и пел псалмы. Исповедовался и причащался. Это все – настройки. Потому что храм – это система настроек на Бога. То есть на свет, любовь, добро. Почему и называем мы храмы кораблями спасения.

Почему мы называем Священное Писание (Евангелие, Коран или Талмуд) главной книгой всех народов? Потому что там – сплошные привязки к всеобщему времени, к всеобщей истории народов. Взять главу рождения людей. Адам родил Ахава, Ахав родил Якова, Яков родил Сима. И так 144 колена, до Иисуса Христа. И все это мы терпеливо прочитываем, цепляя за собой, своим родом всю эту вереницу людей. Делая их всех своим багажом, своими помошниками. В других книгах этого нет.

И дальше, каждая главка – привязка к какому-то светлому уровню, к какому-то мощному пласту жизни. Не случайному, как цепляемся мы сами, хаотично, случайно, не преднамеренно, а отобранному тысячелетиями.

А многие этого не видят, читая Евангелие информативно. И им неинтересно. Мне тоже раньше было неинтересно. Когда батюшка на исповеди спросил, читаю ли я Евангелие, я ему объяснил, почему не читаю. А он говорит: «Тебе неинтересно, потому что ты не то там видишь.» Я спрашиваю: «А что там надо видеть?» А он говорит: «Ты читай, а там увидишь». То есть так и не сказал. И я долгое время не мог понять, что же такое можно увидеть в Евангелии.

Мы же информативные люди, светские, воспринимаем жизнь через информацию. А в Евангелии не только информация, там еще и энергия, и артефакты (то есть общечеловеческие символы-действия людей или общечеловеческие символы-слова). И читая, как бы прокручиваешь всю историю человечества, все отобранные временем (когда случайное и нетипичное выброшено) действия и шаги людей, начиная с первого человека. Эти символы – это как сгустки правил, которые автоматически входят в наше сознание. А комментарии закрепляют нужные для нашей души выводы…

И главы Священных книг представляют собой такие сгустки энергий, которые в нас входят через чтение, про себя или вслух. Независимо от того, проникаемся мы смыслом прочитанного или нет. Двигаясь по словам Евангелия, мы как бы крутим ручку колесика настройки приемника жизни, которое нас должно настроить на светлую волну. То есть. чтение Евангелия – это настройка, своего рода программирование. А в смысл можно вообще не влезать. Даже лучше не влезать, потому что иначе суетный несовершенный разум будет мешать впитывать. Перед сном прочитать хоть пол главки (15–20 пунктов), и этого будет достаточно, чтобы какое-то пространство света из прошлого в нас закрепилось.

Главы Священных книг – сгустки энергии

Ведь что такое любая религия? Это изначально, по замыслу концентрация добра. В храме ведь нельзя ругаться… То есть в храме уже сложилась некая атмосфера, некий механизм, как машина времени, который нас переводит, перестраивает на светлую волну.

Все наше восприятие связано со временем. Все наши чувства и ощущения, все органы восприятия. Взять, скажем, зрение, через которое мы получаем 90 процентов информации. Как ни странно, мы видим через круг и по кругу. Вот почему современные художники иногда изображают глаз на фоне циферблата часов, а знаменитый художник-мистик Средневековья Иероним Босх (1450–1516) изобразил семь смертных грехов мира именно через человеческий глаз.

Мы смотрим на мир сквозь глаз-время

То есть мы видим через вращение (изображение вначале переворачивается вниз головой и проецируется на сетчатке, а потом в мозгу снова переворачивается и на внутреннем экране мы видим его как реальное). Как ни странно, все аномальные явления возникают через вращение. Например, северное сияние возникает от круговых завихрений теплых и холодных воздушных потоков от перепада температур, давлений или напряжения электромагнитных полей. А тайфуны? А торнадо? Какие воронки крутящихся вихрей поднимаются от земли до самого неба…

И, если жизнь, как говорят ученые, возникает в космосе при столкновении разных частиц, то, видимо, она возникает после того, как это столкновение приводит движение этих частиц во вращение. А вращаться они начинают после того, как более тяжелые частицы сталкиваются с более легкими, продавливают их, и начинается движение по кругу. После чего наводятся разные поля, и происходит структурное изменение материи. Колебание частиц при высоком давлении и высокой температуре рождает условия, в которых возникает живая материя, а потом из нее – клетка.

Иероним Босх. Семь смертных грехов

То есть изображения поступают к нам в глаз как бы по кругу, потому что, пока мы формируем в сознании зрительный образ за счет отдельных изображений, стрелка уже обегает несколько делений. Это волшебный танец стрелки на невидимом циферблате жизни, как танец шамана вокруг костра. То есть зрение наше – это обряд. И каждый зрительный образ в глазу возникает через движение по кругу.