Город, что стоит на окраине континента

– Ты права. Я не держу на тебя зла и надеюсь, ты тоже не сильно сердишься.

– Какие тут могут быть обиды! – воскликнула Мария. – Надо просто закончить с этим побыстрее и все. – тихо добавила она.

– Спасибо за все.

– И тебе.

Пьер и Мария вновь поклонились, в этот раз на прощание, взяли в руку бритву и легким движением навсегда попрощались друг с другом, оставив за собой неимоверную тяжесть упавшего навзничь тела. Им больше не суждено встретиться вновь, а их мечты навсегда останутся в каждом из них.

Тучи заслоняют распухшую луну, звезды прячутся в свои маленькие домики, а где-то в большом поместье одинокий фонарщик один за другим гасит все фонари, ознаменовывая тем самым конец затянувшегося праздника.

Не для покупки. Год 1115

– что ж – протянул мужчина средних лет, повышая свой голос. – Все так, как я сказал ранее: я совершенно не вижу причин покупать то, что вы мне предложили.

– Но постойте, подождите, вы недостаточно внимательно взглянули. Это самое ценное, что у меня есть! – в отчаянии простонала девица. От ее внешнего вида, ее убранств, ее манер веяло нищетой.

– Чего мне ждать? Я увидел все, что хотел, вы не обладаете ничем выдающимся. Прощайте!

Девушка еще долго что-то кричала, но это было пустое. Высокий мужчина, одетый в черный фрак, брюки и котелок поспешно удалился, а через пару секунд могло показаться, что его тут вовсе никогда и не было. Этот человек идеально подошел бы на роль массовки в любом спектакле любого театра или на роль головной боли местных жандармов – настолько он был неприметен.

Можно ошибочно предположить, что вышеописанная сцена – расставание влюбленных или, допустим, мелкая ссора молодоженов. Легко обмануть себя, что мужчина этот – обычный зевака, неприметная фигура, до судьбы которой никому нет дела. Впрочем, если первое предположение действительно является ошибочным, то со вторым не все так однозначно. Человек этот взаправду нечасто бывает на виду, никогда не вызывает восхищение у других людей, редко можно увидеть его в компании. Тем не менее, в определенных кругах он довольно популярен. Людей, которые его знают, связывает не их ремесло, не их происхождение или положение в обществе – все они связаны друг с другом определенными жизненными обстоятельствами.

Сарафанное радио великолепно работает в городах любой величины. Среди тех, кто докопался до самого дна ходят слухи, что есть в городе коллекционер, который скупает уникальные вещи, однако, такие вещи, которые есть даже у самого бедного жителя этого города. Тем не менее, покупатель тщательно осматривает потенциальное пополнение своей коллекции, чаще он отказывается, чем соглашается. Несмотря на все это, каждый бедолага так и стремится встретиться с ним, ведь любая душа уверена в своей уникальности. Узнают про такую возможность совершенно случайно от какого-нибудь знакомого своего друга, от него же и получают почтовый адрес, куда впоследствии пишут письма и назначают встречи. Все же, мне кажется, что проще посмотреть на то, как это происходит, чем расплываться в описании процесса.

Сорокалетний мелкий чиновник, вся жизнь которого являет собой бесконечно поклонение вышестоящим людям, дом его пуст, особые амбиции за ним замечены не были. С большой уверенностью я могу отнести его к тем людям, которые считают, что жизнь их будет меняться с течением времени в лучшую сторону, а по-другому и быть не может. В среднем возрасте они сталкиваются с тем, что тонут в рутине, а если, не дай бог, задают себе банальный вопрос: «В чем смысл того, что я отбрасываю тень?», то все их бытие стремительно рушится. В часы отчаяния они уповают только на чудо, которое может выражаться в разных вещах: смерть дальнего родственника, которая приносит огромное наследство, внезапное повышение, обусловленное не менее внезапным снисхождением от начальства, или сделка всей их жизни, которая заключается в том, что они отдают что-то одно, а взамен получают что-то намного большее. О возможности такой сделки и поведали друзья, услышавшие про нее от своих друзей, своему страдающему товарищу. «На – говорят они. – Вот тебе почтовый адрес человека, который может быть заинтересован в чем-то, что у тебя есть. Напиши ему и скажи, что желаешь обговорить с ним детали, после чего он все подробно расскажет тебе в письме».

Ответ пришел в виде небольшой записки, в которой были указаны все подробности, выбор места встречи оставался за продавцом. Таковым был выбран неплохой ресторан недалеко от центра города – людей там обычно было немного, цены не кусались. Господин чиновник был крайне взволнован предстоящей встречей – сделка все-таки не из простых, очень многое она могла поменять в его жизни.

Настала условленная дата, темнота сегодня была гуще обычного, могло даже показаться, что фонари светят тусклее. Первым в ресторан пришел чиновник, сел за стол и стал ждать своего гостя. Если внимательно присмотреться, то можно было заметить капельки пота, стекающие по его лбу, и слегка дрожащие от волнения руки. Он заказал бокал вина, не самого лучшего сорта и не самой дорогой цены, сделал глоток и принялся ждать. Ожидание в таких делах утомляет более всего, в его минуты самые неприятные мысли начинают лезть в голову. «А что, если он решил не приходить, если счел меня пустой тратой своего времени. Быть может стоит уйти, покинуть это место и сделать вид, что меня тут и не было. Ладно, черт с ним!» – такая вереница мыслей проходила сейчас через его голову.

Покупатель все-же пришел, хотя и с небольшим опозданием. Пройдя мимо персонала без единого слова, он сел за столик. Заказывать ничего не стал, а столовые приборы отодвинул в сторону. Снял свой котелок, обнажив тем самым узкий лоб, с которого свисали густые волосы.

– Вы не будете ничего заказывать? – молвил бледный чиновник.

– Нет нужды, показывайте, что у вас есть.

– Мне кажется, нет нужды так торопиться, для начала стоит просто посидеть, приятно провести время, узнать побольше друг о друге. На мой взгляд, такие мелочи могут существенно улучшить исход сделки. – Проговорил чиновник, попутно борясь с собственным волнением.

– Осмелюсь спросить, – усмехнулся мужчина. – Для кого конкретно по вашему мнению это должно улучшить исход, как вы выразились, сделки? Впрочем, неважно, все необходимое о вас я узнаю в процессе осмотра. Давайте скорее приступать.

– Как пожелаете. – мямлил чиновник.

Освещение было весьма тусклым – сложно было разглядеть, что именно передавалось из рук в руки за дальним столиком. Как только предмет сделки начал подвергаться осмотру, чиновник сел неподвижно, а на лице его застыло выражение глубокого волнения.

– Еще чуть-чуть, я скоро закончу, посидите пока смирно. – проговорил мужчина.

Спустя еще пару минут мужчина начал отодвигать стул и уже было собрался уходить, но чиновник его одернул.

– Что? Но почему? – Вопрошал он, задыхаясь не то от злобы, не то от огорчения.

– Сказал же, брать не буду.

– Постойте, это какая-то ошибка, вы невнимательно смотрели, вам следует взглянуть еще разок.

– Я сам решу, что мне следует, а что не следует. Нет и точка. – Мужчина уже начал надевать свой котелок.

– Я протестую, вы оскорбляете меня!

Все присутствующие резко обернулись в сторону двух посетителей. Они могли наблюдать красное от обиды лицо чиновника, который готов был уже не лезть на стол и скандировать манифест длиною в вечность.

– Послушай, я не собираюсь с тобой возиться, я уделил тебе достаточно своего времени. Меня ждут дела. – сказал мужчина спокойным голосом.

– С каких это пор мы с вами стали на «ты»? Я пока не позволял себе таких фамильярностей и требую от вас того же!

– Не надо сцен, «ты» или «вы» – сути дела не меняет.

– Еще как меняет! Я требую уважение в свой адрес, у вас нет никакого права вытирать об меня ноги!

– Послушай меня внимательно, то что я обращаюсь к тебе на «ты» уже делает тебе слишком много чести. – мужчина бросил это с явным раздражением.

– Да как вы только смеете?!

– Свое «вы» ты распродал по частям всем, кому только мог. Таковых, могу заметить, было немало: каждый из твоих начальников, любовниц, совершенно любой человек, который представлял для тебя хоть какую-то выгоду. Ты с радостью продавался всем им. Теперь ты пытаешься подсунуть мне остатки своего «ты», думая, что я какой-то идиот. Нечего тебе мне предложить, а более того, из всех, с кем я имел дело за последнее время, ты предлагаешь мне самое пустое, а наглость твоя переплевывает многих до тебя!

– Я требую от вас компенсации за ваши слова, вы не имеете право оскорблять меня! Вы не лучше меня, я требую почтения!

– Ad absurdum! Ты мне изрядно надоел, не смей больше говорить ни слова в моей адрес. Я, знаешь-ли, чертовски раздражителен.

После этих слов мужчина поспешил удалиться из зала, слова его повисли в воздухе, перепугав всех завсегдатаев тем, что казались они чересчур правдивыми. Чиновник встал со своего стула, покачиваясь с ноги на ногу, надел свой старый плащ, из кармана которого выпала бумажка, залпом допил бокал вина и потерял сознание. К нему быстро подбежала уборщица, усадила его обратно и начала обдавать воздухом. На упавшей бумажке отчетливо виднелся небрежно написанный текст: «Если вы решили ко мне обратиться, значит есть у вас на то свои причины. Я, как бы это смешно ни звучало, коллекционирую человеческие души. Интересуют меня души, которые подобны бурлящему морю, которые раздираются амбициями и противоречиями. Души, чьи заботы выходят за пределы собственного «я». Души, в которых благородство уживается с жестокостью, любовь с ненавистью, гордыня с гордостью. Оценку я произвожу сам, вам достаточно просто явиться на место встречи, если ваша душа мне будет неинтересна, то прошу не пытаться меня переубедить или «вразумить». До скорой встречи.»

Уборщица не стала разглядывать это полотно текста, бумажка была смята и выкинута. Чиновника поспешили доставить в больницу, местные зеваки хотело было доложить жандармам на мужчину во фраке, но совершенно не смогли вспомнить ни одной его приметной черты.

Вернемся к нашему загадочному покупателю. Через каких-то полчаса он уже бродил в одиночестве на другом краю города, его одолевали досада и печаль. Уже не в первый раз его посещает одна и та же мысль: «Все, чем я тут занимаюсь – полная бессмыслица. Уже много лет я бьюсь в стену, в которую бьется любой коллекционер. Обладатели самых ценных экспонатов ни за что не за хотят с ними расставаться, их может одолевать печаль, тяга к смерти, но своей душой они дорожат и не станут скидывать ее, таким промышляют только черви, как этот недавний. В конце концов, человек большого ума понимает, что платой за его душу будет лишение его этой самой души. Отдав душу мне, он лишится всего, что его мучает и радует. Дни его будут наполнены серостью и скукой, в них не будет ни печали, ни восторга. Не согласятся на такое люди, понимающие ценность вещей. Такие души не для продажи. Какой все это бред, однако! Надо бы найти себе другое занятие.».

Человек приходит и уходит в одиночестве, единственный его незримый спутник – душа. Ее сложно назвать другом – она причиняет сплошные проблемы, мы вынуждены тащить ее за собой, потакая ее прихотям. Желание забыться и скинуть с себя свой крест есть не что иное, как проявление малодушия. Как бы ни было тяжело тащить за собой этот груз, сколько бы боли другим людям ты ни причинял из-за него, в конечном итоге никто больше не будет способен разбавить твое одиночество.

Сон, приснившийся неизвестному человеку

Я убежден, что видел это своими глазами, а точнее, что это в них отражалось. Среди всеобщей темноты разобрать такое было достаточно сложно, но я упорен и наблюдателен – таким уж меня слепили. Ближе к делу: идя по привычной моей подошве каменной укладке, я стал слышать странные звуки, походившие на сдержанные возгласы недовольства. Я было подумал, что наступил на какую-нибудь крысу, но с другой стороны, любой человек, хоть раз наступавший на бедное хвостатое животное, возразит мне, что оно мягче каменной плитки, и что я бы непременно почувствовал это основанием своих ног – он был бы прав в своем утверждении. Отбросив возможность случайного наступления на грызуна, я лениво размышлял о природе этого звука. Говоря откровенно, я бы и вовсе забыл про этот случай, не повторись он точь-в-точь несколькими минутами позднее. Опять тот же самый звук, тот же приглушенный не то хрип, не то стон, который невозможно спутать с чем-то другим.

Признаюсь, я думал, что уже совершенно спятил, что мой затворнический образ жизни навеивал мне всякие несуществующие вещи, призванные занять мой ум и унять мою скуку, воспрепятствовав тем самым моему окончательному разложению. Чем скучнее жизнь – тем ярче мысли. Мне предстояло выйти на освещенную часть улицы. Каждая щель между камнями, каждая пылинка, витавшая в воздухе – всем им свет фонаря придавал идеальные формы и траектории. В обычный день я никогда не отказываю себе в удовольствии понаблюдать за этим процессом. Тем не менее, за многие годы мне так и не удалось раскрыть секрет этого поистине магического явления.

Подходя к фонарю, я обнаружил, что свет от него не достигал земли, она оставалась такой же темной, словно он куда-то исчезал буквально за пару миллиметров до нее. Нет, в жизни бывает всякое, я не спорю, и это явление, вполне возможно, хоть и наблюдается мною впервые, но уже может быть давным-давно изучено. Я никогда не считал себя умным человеком, и уж тем более не мнил себя чем-то наподобие озаренного, но почему-то решил, что имею право наступить на это темное пятно, словно полностью понимаю его природу и чувствую над ним свое превосходство. Так я и поступил. Это «пятно» в долю секунды начало рассасываться, я увидел четкие очертания рук, шей и туловищ, принадлежавших мужчине и женщине, они отдалялись друг от друга, обнажая светлый участок земли.

Сначала я испугался, но вскоре страх сменился стыдом. Что я только что сделал? Я в спешке побежал обратно домой, совершенно не смотря под ноги. Да, я только что увидел два обнимающихся силуэта, но что еще хуже – я помешал им, а ведь они ни в чем не виноваты! Я решил, будто имею право ходить всюду и наступать на всё подряд. Я клянусь вам, клянусь, во мне не было злого умысла. Чувство вины окутало меня, не давало мне уснуть, я взял масляную лампу и вышел на улицу. Света в ней было не так уж и много, но достаточно, чтобы осветить часть улицы.

Я вернулся на ту же улицу, зажег лампу и поставил ее на землю. Перед моим взором раскинулась, как бы так сказать, изнанка улицы. В абсолютно хаотичной манере по камням бегали силуэты, вернее даже сказать – тени. Мальчик с кипой газет, светская дама, укутанная в шелка, пожилой мужчина с тростью, женщина средних лет с чем-то, внешне смахивающим на коляску. Все они направлялись по своим делам, совершенно не обращая на меня никакого внимания. Наверное, мне должно быть стыдно признаваться в чем-то подобного рода, но это их безразличие, которое легко может сойти за показное, ранило мою гордость. Я быстро подавил в себе эту мерзость, ведь меня сюда привела собственная вина, да, я шел сюда принести извинения. Но как мне найти тех двух молодых людей, которых я давеча потревожил – это ведь практически невозможно среди такой огромной толпы.

Некоторые дальнейшие события запомнились мне достаточно смутно: я начал бродить с фонарем по улице, все тени по мере моего приближения начинали судорожно бросаться в бегство, я неустанно кричал извинения им в след, но это не давало никакого результата. Все это продолжалось настолько долго, что я совершенно потерял счет времени и окончательно выбился из сил.

Не знаю, сколько еще я бы это продолжалось, если бы меня не окликнули два голоса – мужской и женский. Что-то внутри подсказывало мне, что они принадлежали аккурат тем двум молодым фигурам. Не успев поразмыслить, я помчался к месту, откуда предположительно доносились голоса. Сам того не заметив, я стоял и смотрел на тот же самый фонарь, а из-под него, на небольшом островке света, на меня пристально смотрели две фигуры. По вполне очевидным причинам я не мог разглядеть черты их лиц, но я отчетливо видел, что в них не было злости или обиды.

– Здравствуйте, я прошу прощения за доставленные вам ранее неудобства. – Я решил поздороваться и начать разговор первым.

– Что вы! Мы с моей спутницей не держим на вас зла. – голос, явно принадлежавший мужской фигуре, словно доносился одновременно из каждого камушка и отдавался эхом по всей улице.

– Все верно, можете быть уверены, что мы не держим на вас никаких обид. – поддержала его утонченная фигура девушки.

– Напротив, мы восхищены той силой, что была сокрыта в вашем поступке. – продолжила мужская фигура.

– Прошу прощения? – протянул я вопросительным тоном.

– Да-да, вы не ослышались. Более того, мы бы желали сделать вас нашим вождем, королем, императором – любое название подойдет.

В ответ на услышанное я лишь неуверенно посмеялся. Это звучало на грани глупой шутки и сильного оскорбления.

– Я не совсем понимаю… – я попытался хоть как-то внести ясность.

– Позвольте мне все объяснить. Для нас не редки случаи, когда люди, просто путешествуя по своим делам, могут на нас наступить. Не могу сказать, что для нас это больно, но некое неприятное чувство при этом все же присутствует. Наступают они нас попросту по той причине, что не видят нас или не обращают внимания – все же тени по своей природе едва заметны.

– Я пока не совсем понимаю…

– Прошу, дослушайте. Так вот, с вами была ситуация совершенно иного характера. Мы заметили, что вы достаточно долго рассматривали то «пятно», которое мы с моей спутницей образовываем на земле. До этого же вы постоянно шарахались, когда по случайности наступали на какого-нибудь из наших собратьев. Из этого я могу сделать вывод, что вы, рассмотрев нас, прекрасно знали, с чем имеете дело. И все же, несмотря на это, вы решили не обходить нас, а наступить, что, на мой взгляд, выдает в вас необычайную силу воли и уверенность, вы четко даете понять, что знаете свои интересы и ставите их в приоритет – такие качества присущи исключительно сильным личностям.

– Послушайте, вы не правы. Я не преследовал никаких интересов, я сам не знаю, почему так поступил, не знаю, что на меня нашло в тот момент. Я ведь уже извинился.

– Да, именно. Вы сами не осознаете, что заставило вас так поступить, но я могу это безошибочно чувствовать. – после этих слов голос на какое-то время затих.

Я стоял, окруженный привычной темнотой этого города, а мои два единственных собеседника были лишь порождениям света, излучаемого одиноким фонарем. Если всерьез над таким задуматься – можно с удивительной легкостью сойти с ума.

– Прошу нас простить. – тишину прервал женский голос. – Нам нужно было обсудить кое-что, касающееся нашего предложения.

– Возвращаясь к этому, я повторю сказанное мною ранее. Мы бы хотели поставить вас во главе. Видите ли, мы, тени, стали самостоятельными совсем недавно и совсем не знаем, как нам жить. Многие из нас уже затерялись в темных уголках и никогда не смогут выбраться оттуда. Кто-то подобно нам боится выйти из-под фонарей и сидит, дрожа от страха. Мы совершенно разрознены и нас не устраивает такое положение дел, я убежден, что нам необходимо объединиться ради выживания, и именно вы должны нам в этом помочь. – речь, произнесенная мужской фигурой звучала тщательно подготовленной.

Признаюсь, меня обуяло недовольство. Мне не нравилось, что меня вот нагло вмешивают в дела, которые меня совершенно не касаются, приписывая еще при этом качества, которых у меня нет.

– Почему я по-вашему должен это сделать? – спросил я раздраженно.

– Это будет выгодно обеим сторонам. Мы найдем того, кто сможет нас сплотить и повести вперед, а вам, в свою очередь, это поможет развить и осознать те качества, о которых я говорил раннее. Так что, вы согласны?

Я был обескуражен. Поразило меня абсолютно все, начиная от того, что я вообще говорил с тенями, заканчивая тем, что кто-то – пускай это и всего-навсего тени – обнаружил во мне зачатки сильной личности, которой я себя не посмел бы считать. Ведомый не то гордостью и самолюбием, не то альтруизмом и жаждой интереса я все же склонялся к тому, чтобы принять предложение.

– Пожалуй, я могу согласиться, но не могу вам пообещать никаких решительных перемен, равно не могу обещать, что буду именно тем, кого вы так желаете найти.

– Никаких проблем, мы уверены, что не ошибаемся с выбором.

– Что теперь? – поинтересовался я.

– Совсем недавно мы нашли место, в котором всегда полно света. В ближайшее время мы постараемся собрать там всех остальных, после чего вам следует туда прийти. Именно там мы и объявим о своем решении.

После этого разговора женский голос продиктовал мне адрес и велел подождать какое-то время, около двух дней, после чего прийти туда. На этом наш разговор был закончен.

Вернувшись домой, я лег спать совершенно обессиленный. И все же, что это такое было сегодня? Быть может, сама судьба подкинула мне шанс не кануть бесследно, а может, во мне и вправду сокрыто что-то великое, что-то, что я умудрялся не замечать столькие годы. Это же сколько всего я смогу сделать! Пускай это всего лишь тени, но так даже лучше, в конце концов, много вы знаете людей, которые вели за собой теней, этих странных темных пятен на свету?

Я потерял счет времени, но был уверен, что прошло уже достаточно, и что я мог идти в указанное мне место. По названному адресу стояло старое здание, с виду ничем не отличное от всех остальных вокруг. Входная дверь была открыта, отодвинув ее легким движением руки, я вошел внутрь. Здание было полностью заброшено, при чем последние хозяева, судя по всему, проживали здесь еще до моего появления на свет. Все вокруг обветшало и покрылось пылью, плесенью и паутиной, а что было еще более странно – вокруг было совершенно темно.

Убедившись еще раз, что я пришел в нужное место, я решил осмотреться. Нет, это точно не могло быть оно, я передвигаюсь на ощупь, ничего не вижу. Когда вокруг проблематично что-либо разглядеть, человек начинает бессознательно фокусироваться на звуках, которые он слышит: скрип половиц, дуновения ветра, шелест вокруг. Именно так я спустя несколько минут начал различать еле слышимый гул, исходящий откуда-то снизу. Гул становился все громче с каждым разом. Я начал искать его источник, наткнувшись таким образом на старую лестницу, ведущую в подвал.

Подвальное помещение представляло собой небольшую квадратную комнату, полностью освещенную несколькими масляными лампами и свечами. Это может показаться странным, но если подумать, то можно легко понять, что здесь могут проходить собрания разного рода сект или чего-то подобного. Подвал в заброшенном доме на отшибе, наверное, лучше всего подходит для таких сборищ. Весь пол и все стены были заполнены межующимися силуэтами, которые своими хаотичными движениями выдавали всю свою нервозность. В комнате стоял гул, образованный множеством спорящих голосов, каждый из которых, сливаясь с предыдущим, отдавался эхом и оставался висеть в воздухе.

Какое-то время я простоял незамеченным – присутствующие были слишком поглощены каким-то всеобщим спором. Я даже было хотел покинуть это место и забыть произошедшее, вернувшись к своей размеренной и пустой жизни, но что-то меня удерживало. Наконец, я решился заговорить и обратить внимание присутствующих на себя.

– Извините, что заставил ждать вас, собравшихся в этом месте, так долго.

Должно быть, со стороны я звучал крайне неуверенно. Через мгновение всеобъемлющий гул, наполнявший эту комнату, прекратился, и начав массово ползти по стенам, полу и потолку все тени приняли такое положение, что оказались аккурат либо надо мной, либо напротив меня. Вытянутые силуэты смотрели на меня с немым укором, у них не было глаз, они не могли использовать мимику, но я чувствовал, что своими позами они выказывают всю полноту своего пренебрежения в мой адрес. Через пару мгновений раздался гомерический хохот, казалось, что еще чуть-чуть и все здание рухнет под его напором.

– Кого вы нам привели?! Это ничтожество едва ли справится с дворовой псиной! – раздалось с одной стороны подвала. Собравшиеся явно не видели во мне даже равного им, чего уж говорить о чем-то большем.

– Если вы намеревались оскорбить нас, приведя сюда это недоразумение, то у вас отлично получилось. – кажется, это свалилось на меня с потолка. Я не могу точно определять источник каждого оскорбления в мой адрес – их было слишком много и слишком многими были они сказаны.

Я застыл на месте, не способный им ответить – мой голос попросту затерялся бы среди этого шума. Я просто ждал, пока все это закончится, и я смогу раз и навсегда покинуть этот душный подвал, не оставив в своей памяти места для этих событий.

Мое спасение пришло оттуда, откуда я его мог ждать меньше всего. В одночасье на полу возник сгорбившийся низкорослый силуэт, я сразу смекнул, что он был чем-то вроде почтенного старца в этом странном обществе. Хохот и возгласы сразу же стихли, все тени словно уменьшились в размерах, чтобы бы никто из них не был выше этого старика.