скачать книгу бесплатно
Сгорая от любопытства, она открыла первую страницу и сразу прочитала аккуратно выведенный карандашом заголовок: «ГАЛИНКА. РАЗКАЗ».
Девушка улыбнулась: так вот почему братишка скрывал от нее свою тетрадь! Этот рассказ – про нее! И посвящен – ей. Галинка просияла. Она огляделась по сторонам и села на край табурета. Ей было неловко воровать у Бориса его маленькую тайну, но в конце-концов, рассуждала она, этот «разказ» касается только меня, значит мне – можно прочитать. К тому же братишка такой стеснительный, что вряд ли сам решится предложить мне это.
«Моя Галинка самая лутшая вмире, – разноразмерные буквы, вырисованные облизанным химическим карандашом, смущенно толкались на тетрадном листе, неловко налезали одна на другую и кокетливо разбегались в стороны. – Она еще самая красивая вмире моя Галинка. Я стаю на улице и сматрю на нее. Мне очень хочеца плакать но я неумею плакать. Так жалко. Лутше штобы я умел плакать. Она стаит у окна и говорит штото мне. Она завет меня. Но я не слышу што она говорит. Я только вижу што она очень красивая и она в одном халатике из бальницы. Она савсем голая только в халатике и все. А я стаю на улице неслышу што она говорит мне и мне хочеца плакать и кричать. А на улице поднимаеца свет от земли. Он такой страшный хотя и валшебный. Я слышу гром. А Галинку неслышу. И я хочу к ней. Но мне нельзя к ней. Я ее потерял. Но мы все равно когдато будем вместе!»
Галинка поспешно захлопнула тетрадь и огляделась, словно кто-то мог подглядеть из-за ее плеча эту нарисованную чернильным карандашом маленькую тайну совсем не маленькой любви.
– Вот бесстыдник… – прошептала она и покраснела. Потом провела ладонью по теплой клеенчатой обложке, свернула тетрадь в трубочку и засунула обратно в карман штанов. Поколебавшись, она отнесла штаны в комнату и положила на стул.
«Боренька, ты забыл отдать их в стирку».
Спустя полчаса на кухню влетел раскрасневшийся Борис:
– Галинка, ты уже постирала мои брюки?
– Не помню, чтобы они мне попадались. Скорее всего, ты мне их не отдавал. Посмотри получше.
Глава 4
Приблизительно через месяц после Нового года за нехитрым обедом, который проходил в традиционной тишине, Галинка, вдруг что-то вспомнив, оторвалась от тарелки:
– Знаете, кого нам положили в девятую палату? Бабушку Назиму!
За столом мгновенно прекратился стук ложек. Все вопросительно и даже с испугом уставились на сестру.
Бабушка Назима была хорошо известна в Ташкенте и далеко за его пределами. Про нее ходили жуткие легенды, о ней рассказывали всевозможные небылицы, а дети пугали друг друга страшилками, в которых неизменно фигурировало имя бабушки Назимы.
Старики уверяли, что в молодости были знакомы с очаровательной девушкой из дальнего аула и все как один добивались ее руки. Но своенравная красавица предпочла всем пожилого иранца – вдовца, имевшего прекрасный дом, поголовье скота и бескрайние плантации хлопчатника. О странностях этого выбора судачили еще и потому, что внезапно скончавшаяся первая жена иранца была моложе его на двадцать пять лет. Цветущая женщина вдруг в один день слегла в постель, а через неделю умерла в жутких судорогах. Говаривали, что на смертном одре она, сплевывая пену и смотря невидящими глазами в потолок, шептала:
– Змея! Змея погубила меня!
Врач уверял безутешного мужа, что никаких следов змеиного укуса на теле женщины не было. Но и дать хоть сколько-нибудь вразумительного объяснения ее смерти доктор не смог. Молодая женщина ушла из жизни, не успев родить иранцу наследника.
Траур был недолгим. Спустя неделю после похорон в цветущем саду вдовца появилась девушка невиданной красоты. Пожилой мужчина принимал ванну в мраморной купальне прямо под ветвистым персиковым деревом. Увидев красавицу, он обомлел: она словно сошла по солнечному лучу – была невесома, прекрасна и загадочна. Скинув с себя воздушное покрывало, она стояла перед ним нагая и желанная, держа в ладони розовый персик. Иранец не мог вымолвить ни слова. Он лежал в купальне и во все глаза смотрел на волшебную диву. Сочный фрукт оказался прямо перед его губами, и он, как завороженный, надкусил персик, чувствуя, как сок стекает по подбородку, щекоча шею, грудь, живот. Или это был не сок, а рука прекрасной незнакомки – невесомая и нежная – ушедшая под воду, как гибкая и юркая змейка. Она проползла по всему телу мужчины, задержалась в паху, и вдовец почувствовал, как сладкий водоворот закружил его сознание. Солнце стало ярче. Оно заполнило собой все вокруг, растворив в ярком мареве и небо, и деревья, и девушку, разлилось жаркой, обжигающей волной и лопнуло сладким взрывом.
На следующий день заинтригованный мужчина выяснил, что девушка – самая что ни на есть земная. Живет она в соседнем ауле, и зовут ее Назима. Он, не раздумывая, пришел к ее родителям, заплатил калым, и через месяц сыграли свадьбу.
Иранец не мог нарадоваться на новую жену. Она дарила ему удовольствия, о которых он не мог даже мечтать. Ему казалось, что он помолодел на тридцать лет. И лишь одно огорчало – девушка все никак не могла забеременеть. Пожилой мужчина всем сердцем хотел наследника.
– Джаном, – шептал он ей, задыхаясь в упоительных ласках, – роди мне йигита. Роди мужчину, хозяина, которому я мог бы передать и свое богатство, и свою мудрость…
– Я все сделаю, мой господин, – отвечала она жарко, покусывая его за мочку уха. – Тебе не о чем волноваться. Ты еще молод и полон сил…
И она вновь и вновь доказывала ему это.
Однако время шло, а упругий и красивый живот Назимы и не думал округляться. Зато молодая жена иранца постепенно стала полновластной хозяйкой всех его имений. Казалось, она упивалась не столько роскошью, сколько властью над людьми, которую давало богатство. Она чувствовала себя царицей из волшебной восточной сказки.
Чем больше крепло в Назиме сознание собственного могущества, тем мрачнее и угрюмее становился ее муж.
– У меня нет больше времени, – сказал он ей однажды утром, наблюдая с остывающим интересом, как жена обмывает водой из кувшина свои великолепные груди с торчащими сосками, которые не потеряли упругости и манящей красоты, потому что никогда не вскармливали дитя. – Если ты не родишь мне наследника, я возьму вторую жену.
Спустя три дня после этой угрозы иранец испуганно жаловался свахе:
– Я ее боюсь… Я не знаю, что со мной. Когда смотрю в ее глаза, мне становится холодно от ужаса. И я… Я перестал быть мужчиной.
– Ты боишься собственную жену? – насмешливо переспрашивала старая сваха.
– Не зубоскаль, женщина. Не знаешь, о чем спрашиваешь. Я вдруг почувствовал, что моя Назима мне не принадлежит… Что она сильнее меня.
– Что тебя мучает? Чего ты опасаешься?
– Мне приснился сон. Скажи мне, что он значит. Я лежал на спине совершенно голый, а по мне ползла змея. Я не мог ее сбросить, потому что она доставляла мне удовольствие своим телом. Она мне показывала, что я – мужчина. Она извивалась и терлась об меня. Но потом… Потом она свернулась у меня на груди, и мне стало тяжело дышать… Я задыхался.
– Она укусила тебя?
– Я не знаю… Не помню. Кажется, да. Сердцу стало так больно.
– Тебе нужна другая жена. Я помогу.
Но сваха не успела помочь. На следующий день иранец подавился скользкой косточкой абрикоса. Он упал на пол, увлекая за собой шелковую скатерть со стола, хрипя и царапая грудь. В комнате никого не было, некому было поспешить на помощь задыхающемуся хозяину. Никто не услышал и его последнего хриплого стона:
– Змея…
Через неделю после пышных похорон в город приехал из Бухары младший брат иранца. Это был настоящий красавец – высокий, стройный юноша с длинными черными волосами, тонким носом и волевым подбородком. Ему не было еще и двадцати. Он вошел в комнату Назимы и заявил с порога:
– Я пришел восстановить семя брату моему. Таков обычай. Ты теперь моя жена.
Назима встала с кровати, и юноша отметил про себя, что она красавица.
– Да, мой господин, – прошептала женщина, обвив руками его шею и склонившись ему на грудь.
В ту же ночь молодой наследник испытал блаженство, которого не ведал ранее ни с одной женщиной. Новая жена словно угадывала каждое его желание, опережала каждое его движение. Начала она с того, что приготовила для нового мужа ароматную ванну в мраморной купальне прямо в саду. Она не спеша омывала все его тело – от смуглых, гладких плечей до кончиков пальцев на ногах. Он лежал в купальне и чувствовал, как желание переполняет все его существо, накатывает жаркой, душной волной и растекается по всему телу, заставляя дрожать руки и колени в сладком вожделении. Он привлек ее прямо в купальне, не в силах сдерживать свои чувства, и вода, взволнованная их страстью, пахнущая шафраном и розой, переплескивалась через мраморные края, падала тяжелыми осколками на землю и тут же впитывалась ею с жадностью и таким же вожделением.
Потом они любили друг друга в спальне, на ворсистом египетском ковре, распластанном на полу.
Наутро, свежий и бодрый, молодой наследник вышел на улицу и, щурясь теплому солнцу, обратился к седобородому горожанину:
– Скажите, уважаемый, как мне добраться до лучшего базара, чтобы купить жене шелка и смирны?
– Это несложно, ака[7 - Ака – уважительное обращение к старшему по возрасту (узб.).], – отвечал, поклонившись, горожанин. – Вон за теми минаретами есть прекрасный базар, где вы сможете купить все, что вам заблагорассудится.
«Ака?! Старик, верно, выжил из ума», – решил юноша и кивнул горожанину в знак благодарности и того, что разговор закончен. Но дехканин продолжал, желая, видимо, сделать приятное своему новому богатому соседу:
– Весь город завидует вам, ака… Знатное наследство, молодая красавица-жена…
«Да она старше меня! – чуть не вырвалось у юноши. Он развернулся и поспешно ушел обратно в глубь сада. – Странный старик…»
От утреннего настроения не осталось и следа. Юноша вдруг почувствовал ярость. Как же легко завистникам бросить ложку дегтя в бочку с медом. Ему ведь только что намекнули на то, что его жена слишком стара для него! Ей ведь уже за двадцать!
Он остановился перед мраморной купальней в саду. Воспоминания этой дивной ночи нахлынули на него, он представил руки Назимы, ее восхитительную грудь, ее округлые бедра, гладкую кожу. И вновь почувствовал желание. Вода в купальне все еще сохраняла волнующие ароматы. Юноша наклонился, зачерпнул ее ладонью и поднес к губам. В то же мгновение он вскрикнул, словно увидел змею. Рука скользнула по мрамору, и он, потеряв равновесие, упал грудью на холодный край ванны, во все глаза таращась на пахнущую шафраном и розами воду. Из купальни, как из зеркала, на него с ужасом смотрел дряхлый старик с лицом, покрытым морщинами, с длинными седыми волосами и изрытым оспой крючкообразным носом.
Через неделю молодой наследник умер. От старости.
На его могиле очень скоро появилось бронзовое украшение в виде змеи, обвивающей сухое, но еще зеленое дерево.
С этих пор за молодой вдовой закрепилась зловещая и страшная слава. Старики уверяли, что на ней лежит проклятие, снять которое не под силу даже очень могущественному человеку. Женщины одновременно ненавидели ее и завидовали ей.
– Сначала соперницу сгубила, – шепотом злословили они, собираясь у арыка или на городской площади. – Потом двух мужей… И все из-за богатства. Ведьма!
– А вы слышали, что тому старику – ее последнему мужу – на самом деле не было и двадцати?
– Заколдовала!
– Говорят, она спит с открытыми глазами. Как змея.
– Я же говорю: ведьма!
Юноши обходили ее дом стороной, суеверно втягивая головы в плечи. Но никто из них не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться ее красотой, когда она появлялась на людях – стройная, женственная и невыразимо печальная.
Между тем чуть ли не каждый год находились смельчаки, пытающиеся завоевать сердце «черной вдовы».
– Может, она и ведьма, – рассуждали они, – но уж больно хороша! И богата…
Но зловещая красавица оставалась неприступной.
Шли годы. Жизнь таинственной вдовы по-прежнему была для всех загадкой и поводом для леденящих душу домыслов. Она редко выходила в город. Никто не знал о ней почти ничего. Ходили слухи, что ее родители умерли в нищете в том самом ауле, из которого она пришла к пожилому иранцу. Говаривали, будто каждую ночь в ее доме – новый мужчина.
– Она их заколдовывает лаской, дурманит страстью своею, а наутро они исчезают бесследно. Ни один не спасся!
– Одного нашли все-таки! В поле…
– Того, что уснул в маках?
– Не уснул. Его уже мертвого в поле привезли и бросили. Говорят, что вся грудь у него была, словно в чешуе.
– Словно кожа змеиная.
– Ведьма!
Все изменилось с приходом в Туркестан советской власти. У «черной вдовы» отобрали все ее богатство, экспроприировали роскошный дом, которому завидовали горожане и жители окрестных селений, но саму женщину не тронули. Она перебралась в аул, откуда была родом, и продолжала вести жизнь, неприметную чужому глазу и все так же покрытую завесой мрачной таинственности.
Никто не знал ее возраста. По всем подсчетам выходило, что ей давно уже за сорок, но вдова выглядела все такой же красавицей, леденящей душу своей колдовской красотой, какой она впервые вошла в сад несчастного иранца.
Однажды в доме «черной вдовы» появились гости. Два красноармейца сопровождали высокого темноволосого мужчину, одетого в строгий льняной костюм-тройку с черной кожаной папкой под мышкой.
– Я слушаю тебя, мой господин, – сказала ему на фарси Назима, сверкая прекрасными глазами и обнажая в улыбке ряд белоснежных, ровных зубов.
– Ко мне следует обращаться «товарищ», – строго поправил ее пришедший.
– Апа дебайт[8 - Апаудебайт – Называй меня сестрой (искаж. тюрк.).]. – Вдова смотрела ему прямо в глаза, и начальник почувствовал легкую холодную дрожь, пробежавшую по его телу. Но он быстро взял себя в руки и продолжал:
– Нам нужна ваша помощь, апа. Советская власть, как вы знаете, нещадно борется с суевериями и другими темными пережитками запуганных и угнетенных жителей Туркестана. Про вас ходят разные слухи и рассказывают всякие небылицы…
Пришедший откашлялся, наблюдая за реакцией женщины на эти слова. Но ее лицо оставалось непроницаемым, а на губах по-прежнему играла ослепительная, вежливая улыбка.
– Другими словами, – продолжал мужчина, – рассказывают всякую чушь и запугивают трудящихся разной мистикой… Так вот, мы хотим с вашей помощью развеять нелепые слухи и побороть дремучесть отсталых слоев населения.
– Что же вы от меня хотите?
– Вам нужно… выйти замуж, – неожиданно просто ответил гость. – За трудящегося Красного Востока. Создать семью, которую можно было бы ставить в пример всем сомневающимся.
Черные глаза Назимы расширились, и она вдруг расхохоталась.
– Достойных людей у нас много, – ничуть не смущаясь ее реакцией, продолжал мужчина. – Вы можете взять в мужья дехканина или красноармейца, учителя или агронома…
– Вот и женись на мне, мой товарищ, – перебила Назима с жаром и неожиданно ухватила пальцы гостя своей ладонью.
Мужчина вежливо высвободил руку и опять откашлялся:
– Мне лестно ваше внимание, апа. Вы красивы и можете осчастливить любого достойного человека. А я… Я уже женат. И счастлив в браке. Моя жена…
– Ее зовут Гульбахор? – быстро спросила женщина.
– Да, – растерянно ответил гость. – А откуда вы…
– Посмотри на меня, мой товарищ! Разве я не лучше? Разве не красивее?
Мужчина почувствовал, что начинает злиться. Он взял папку со стола, сунул ее под мышку и направился к дверям. У порога он обернулся.
– Подумайте над тем, что я вам сказал, апа… Подумайте.
– И ты подумай над тем, что я сказала, мой товарищ, – ответила Назима. Улыбка исчезла с ее лица, а глаза вдруг стали еще чернее. – Приходи ко мне сразу после похорон. Я буду ждать тебя. Ты испытаешь со мной блаженство, о котором даже не смел мечтать.
Мужчина секунду помедлил, словно соображая, что ответить, потом надел кепку и быстро вышел. За ним, ухмыляясь, покинули дом и красноармейцы.
Как-то ночью, спустя неделю после этого возмутительного разговора, мужчина ласкал в постели свою жену Гульбахор. Он облизывал ее соски, шею, щекотал языком ухо, как вдруг почувствовал, что жена перестала отвечать на его ласки. Она уперлась обеими руками ему в грудь и застыла в испуге, пытаясь разглядеть что-то в его лице.
– Что с тобой, джаном? – спросил муж, переводя дыхание.
– Язык! – выдохнула она и еще сильнее уперлась ему в грудь кулаками. – Что с твоим языком?!
– А что такое? – не понял мужчина. – Тебе не нравятся мои поцелуи?
Он игриво высунул язык и вновь попытался приласкать жену. Но она закричала в ужасе, дернулась всем телом, высвобождаясь из его объятий, и, скатившись с постели на пол, судорожно переползла в другой конец комнаты. Ничего не понимая, охваченный страхом мужчина вскочил с кровати:
– Да что с тобой?!
Голая женщина сидела на полу и испуганно жалась спиной к ножке стола. Она в ужасе таращилась на мужа и едва могла говорить.
