скачать книгу бесплатно
О былом
Георгий Тихонович Северцев-Полилов
А. В. Блинский
В сборник популярного в свое время писателя Г.Т. Северцева-Полилова вошли рассказы об известных и малоизвестных личностях и событиях из времен Византийской Империи, Московского Царства и Российской Империи.
Печатается по изданию В.И. Губинского.
Георгий Северцев-Полилов
О былом. Исторические рассказы с 60 рисунками художника Н. Захарова
Благословите, братцы,
Старину сказать.
По благословению
Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского ВЛАДИМИРА
© Блинский А.В., составление, 2001
© «Сатисъ», оригинал-макет, оформление, 2001
Ради Господа
На Тверском княжеском столе после кончины князя Александра Михайловича сел старший сын его Михаил.
С юных лет был он благочестив и сострадателен к нищим и калекам. Сделавшись тверским князем, Михаил не раз отправлялся с своим близким боярином по вечерам, переодетым в простое платье, по кружалам и заезжим дворам, стараясь выведать, как относятся к нему тверитяне; хотелось ему разведать и об истинных бедняках и неимущих горожанах.
Чаще всего посещал князь питейный дом по названию «Облуп», находившийся за Волгою.
В грязном помещении кабака постоянно толпилась «кабацкая голь», как называли тогда весь пропившийся люд. Среди последнего было не мало людей, еще не окончательно погибших, и вот о них именно хлопотал князь, стараясь вырвать их из разгула и власти хмельной браги.
Незамеченными вошли князь Михаил со своим боярином Шершебней в кабак, переодетые в простые суконные кафтаны, и сели в углу, наблюдая за толпившейся «голью».
Громко шумели обычные посетители «Облупа». Кого только здесь не было!
Тут сидел и неудачник, торговый гость, потерявший на торгу свои деньги, и ражий парень, плотник, не находивший себе работы, и слепец-гусляр, завернувший в кабак, чтобы промочить усталое от пенья горло. Шумели здесь и посадские люди…
Кабатчик, довольный хорошей торговлей, едва успевал наполнять брагою глиняные стопки.
– Эх, гуляй моя голова! – крикнул Корсук, молодой парень из дворянских детей. – Обидел меня понапрасну супротивник мой, кривдой оттягал имение мое! Пропадай последняя деньга!
И он вышвырнул хозяину серебряную гривну,
– Как же могла кривда побороть правду? – спросил его князь.
– Очень просто, дядя, – ответил Корсук и рассказал про свою невзгоду.
Князь внимательно выслушал его, и, когда он окончил, сказал:
– Приходи, молодец, на княжий двор, у меня там знакомец имеется, вызволит тебя из беды непременно.
– Ой ли? В век не забуду твоей помощи, дядя! – обрадованно проговорил обиженный.
Заметил князь и двух стариков, сидевших потупив взоры, в углу.
– Что же вы, старички, к столу не идете, брагу не пьете? – спросил он их.
– Что, кормилец! Не брагу пить, а хлебушка достать негде… голодны… поди, второй день ничего не ели.
И им велел князь придти к княжьему терему, обещал похлопотать за них.
Немного времени пробыл князь Михаил в «Облупе», многих позвал к себе на княжий двор, не говоря, кто он сам.
– Пошто не придти? – довольно проговорил слепой-гусляр: – придем! Ты только, дядя, не обмани нас.
Михаил улыбнулся.
На другой день к полудню собралась на княжий двор вся «кабацкая голь», приглашенная князем.
– Где же тут найти старика, – Михаилом прозывается? – спрашивал Корсук у княжеской челяди.
Последняя, предупрежденная князем, вводила всех пришлых в большую палату и сажала за накрытый ширинкою стол.
Сюда явились и два старика, и ветхий слепец-гусляр, и много других посетителей «Облупа». Все с нетерпением ожидали, когда выйдет к ним Михайло, чтобы передать их просьбы князю.
– Эко, никак и обедать дают! – послышались голоса «голи», заметившей принесенные дымившиеся чашки с варевом.
И, не дожидаясь приглашения, весь этот голодный, люд уселся за стол и начал истреблять поданое.
Князь Михаил смотрел из другой горницы за своими случайными гостями.
Когда первое кушанье было съедено, и бедняки утолили немного свой голод, Михаил вошел в палату и с приветливым словом обратился к обедающим.
Радостные восклицания раздались со всех сторон.
– А вот и ты, дядя! – сказал Корсук. А мы тут промеж себя гуторили, что ты нас обмануть надумал и князю про нас не сказал.
Михаил снова улыбнулся.
– Не бойся, друже, – сказал парню князь, – вот подожди немного, сам сюда послухать вас выйдет.
Бедняки оживились и стали ожидать выхода князя.
Михаил переоделся в княжеское богатое платье и вместе с княгинею и детьми снова явился к «голи».
С нескрываемым изумлением глядел на него Корсук и другие бедняки и вдруг упали к нему в ноги.
– Прости нас, княже, что мы не узнали тебя раньше и утруднили нашими просьбишками!
– Рад, други, что пришли вы ко мне! – приветливо сказал князь и, обратившись к Корсуку, промолвил: – Разузнал я, парень, про твое дело. Именье свое ты получишь обратно, так как оно кривдою от тебя отнято.
Старцам повелел князь Михаил жить и кормиться на княжьем дворе. Тут же пристроил и слепца-гусляра.
Указывая на бедняков своим детям, князь сказал:
– Помните мой завет: всегда помогать бедным, кормите их, давайте им приют, и Бог не оставит вас!
Пред смертью, пока был еще в силах, он говорил окружающим:
– Простите меня, братия и дружина, добрые сыны тверские! Оставляю вам любимого и старшего сына Ивана. Пусть будет он вам князем вместо меня. Любите его, как и меня любили, а он пусть соблюдает вас, как я вас соблюдал!..
Затем он принял схиму под именем Матвея и через восемь дней скончался.
В лихолетье
Тяжко стонала Русь под игом ляхов, междоусобицы терзали полуразоренную страну. Козельск, Вязьма, Чернигов, Брянск и много других городов были захвачены различными бродячими шайками запорожских казаков. Новгород и Псков попали в руки шведов. Взял польский король Сигизмунд и Смоленск, а скоро и сама древняя столица Руси – Москва тоже не миновала его рук. Москвичи даже целовали крест, присягая его сыну Владиславу, как законному русскому царю…
«Великая разруха» охватила всю Русь.
Народ, бояре, не перешедшие на сторону поляков или Тушинского самозванца, в отчаянии не знали, что предпринять, что делать…
Но рассвет был уже не далек.
Подавили могучий русский дух враги, но не искоренили его совсем. Понял русский народ, этот исконный богатырь, что попал в неволю, тряхнул широкими своими плечами, и посыпались враги как осенние листья!
В Нижнем-Новгороде раньше, чем где-либо воспрянула эта сила. Простой мясник Козьма Минин-Сухорук сумел воодушевить своею пламенною речью нижегородцев, поднять упавший дух.
– Отдадим все наше имущество, заложим жен и детей наших, но вызволим из рук ляхов сиротствующую Москву! – прогремел на нижегородской площади его голос.
Воспрянул весь народ и отдал все, что имел, на содержание людей ратных, на спасение родной земли. Козьма Минин был наречен выборным от всей земли русской:
– Спасибо за честь великую, сограждане, – поклонился народу Минин, – должны мы теперь избрать достойнаго вождя нашей рати… Люб ли вам князь Димитрий Михайлович Пожарский?
– Люб, люб! – загудели тысячи голосов.
– Страждет он еще от полученных в боях за родину глубоких ран и язв, не согласится, пожалуй… – послышались нерешительные голоса.
– Просить его, поклониться ему должны бояре и земство! – снова загудел народ.
Сейчас же было выбрано посольство, которое и отправилось в Пурецкую волость, где проживал доблестный вождь русских, князь Пожарский.
Послами явились именитое боярство новгородское: воевода Михаил Самсонович Дмитриев, боярин Мансуров-Плещеев, стольник Федор Левашов, князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский, дворянин Григорий Образцов. Вместе с ними поехал сам Минин, выборные от народа и духовенство.
С честью принял посольство князь Пожарский.
– Князья, бояре и вы люди нижегородские! Страдаю я еще сильно от ран моих, но пока в силах держать в руках меч и сесть на коня, не откажусь от защиты родной земли, веры православной! Земно благодарю вас за честь, вами предложенную, и не откажусь от нее! – отвечал Пожарский, низко кланяясь выборным.
Движение это чуть не заставило его лишиться чувств, но его подхватили и усадили на лавку.
– Итак, идем очистить Москву! Смерть ляхам! – громко промолвил князь Черкасский.
– Идем, идем! – гулким эхом откликнулись на его призыв выборные.
Доблестный вождь согласился; поход был назначен; все рвались постоять за родину…
Великая сила
(Картины из жизни святого Иоанна Милостивого)
I
В Средиземном море, у восточных его берегов, расположен остров Кипр.
С самой глубокой древности славится он чудным климатом, великолепною растительностью, богатством своих жителей.
В начале седьмого века по Р. X., Кипр принадлежал к Византийской Империи, столица которой была в Византии, нынешнем Константинополе. Самым крупным городом на острове в это время был город Амафи. Немало находилось в нем богатых и именитых граждан. Город вел большую торговлю с побережьем Средиземного моря. Египет пользовался его посредством, и в Александрии, главном городе этой страны, тоже принадлежавшей к Византийской империи, кипрские купцы находили хороший сбыт своих товаров.
Вельможи кипрские жили роскошно, их богатства и привольное житье вошли даже в поговорку:
– Счастлив и богат как кипрянин, – говорили про них. Одним из самых выдающихся кипрских граждан, по своему крупному богатству, по своему положению на острове, был правитель Кипра Феодор из очень древнего рода. Он отличался замечательною справедливостью к своим согражданам. Никто из них не мог отозваться дурно о своем правителе. Дела и споры, возникавшие между кипрянами, решал справедливо, судил по совести, как ему подсказывало сердце.
Супруга его Праксида была тоже из древнего кипрского рода.
Брак правителя Феодора благословил Бог рождением единственного сына – Иоанна.
Иоанн рос смышленым ребенком; с самых малых лет он отличался состраданием ко всем страждущим, ко всем несчастным, требующим утешения и отрады. Правитель не препятствовал в этих случаях ребенку: отец и мать, напротив того, одобряли его благородные порывы, давали Иоанну возможность проявить их еще сильнее, снабжая его деньгами и необходимыми пособиями для бедных, обездоленных и страждущих.
Будучи юношей, Иоанн еще больше отдавал свое время для дел благотворительности и сострадания, имя его благоговейно повторялось во всех уголках города, где горе и бедность свили себе гнездо.
Иоанн получил прекрасное по тому времени образование. Он знал, кроме своего родного языка, латинский и даже еврейский. Последний составлял необходимость для каждого образованного человека.
Юноше предстояла прекрасная карьера, но желание правителя, чтобы его сын отправился ко двору императора в Византию для получения придворного места, не разделялось молодым человеком.
– Подумай, мой сын, что ты делаешь, поступая подобным образом! – не раз говорил Феодор Иоанну: – ты лишил себя возможности находиться близ императора, который может дать тебе со временем место правителя.
Молодой человек выслушивал почтительно слова отца и неизменно отвечал:
– Дозволь мне, отец, остаться с вами еще некоторое время.
Правитель, любивший сына, не мог отказать ему в его просьбе, и поездка в Византию откладывалась на долгое время…
_________
На чудной террасе беломраморного дворца правителя, выходившей на вечно голубые воды Средиземного моря, проводили Праксида с сыном каждый вечер в беседах.
Теплые вечера, с миллионами звезд на темно-синем небосклоне, несмолкаемый говор морской волны, легкий ветер, шумевший в вершинах лавровых и кипарисовых рощ, – все располагало их к этим собеседованиям.
