Автомакиада. Часть 1

– Ого, мама выпустила тебя? – спросила Марина осипшим голосом.

– Да, – на выдохе едва слышно ответил Ник, – Я бегу к шаттлу. Пойдешь со мной?

– Ну… Да… – Марина глубоко вздохнула, – Только там…

– Побежали! – крикнул Ник и сорвался с места.

Марина побежала вслед за ним. У самого поля Ник уже заметно выдохся и перешел на шаг. Марина была рядом.

– Я всю неделю ждал, когда мама меня отпустит. И я всю неделю мечтал о том, как стану космонавтом. Мне даже сон снился! Я был в шаттле и смотрел в иллюминатор на землю, а потом пришел капитан и сказал, что мы отправляемся к Марсу и нужно пристегнуться! Представляешь! А когда шаттл упал пару дней назад, пилоты мне говорили, что можно стать космонавтом!

Ник продолжал увлеченно рассказывать о том, как он бы летал в космосе, исследовал мир, управлял шаттлом. Марина молча шла рядом, и её губы побелели от напряжения. Она уже понимала, что сейчас будет. Вышли к поляне, на которую рухнул шаттл, но, к удивлению мальчика, там осталось только выжженное поле, а в воздухе пахло горелым металлом и пластиком. Ник замолчал, сбавил темп шагов. Медленно побрел по полю к огромному черному пятну.

– Но… Я… – И мальчик начал всхлипывать. – Я хотел посмотреть! Просто посмотреть! Я ведь никогда больше могу его не увидеть! Это нечестно! Нечестно! – Последнее слово Ник крикнул и тут же осел на колени. Он дрожал от рыданий и смотрел на пустое пространство вокруг. Марина обняла его.

– Почему нам запрещают? Марин, почему? Почему за нас решили? Я не выбирал, где родиться… У меня мечта есть… А они… Дурацкое движение…

Ник всхлипывал ещё долго, и всё это время Марина молча обнимала его, чувствуя, как дрожат его плечи. Когда мальчик успокоился, он встал и зашагал по выжженному полю.

– Что ты делаешь? – спросила Марина.

– Пытаюсь найти место, где стоял, когда шаттл упал. Но тут всё перерыли.

Ник замер, заметив блеск в земле. Он резко сел и стал разгребать землю пальцами. Марина подошла к нему и увидела в руках мальчика полупрозрачную микросхему. Она, казалось, была сделана из стекла, и только дорожки переливались на солнце золотым цветом.

– Что это? – спросила Марина.

– Не знаю, – ответил Ник и спрятал микросхему под футболку. – У папы вечером спрошу.

Вечером Ник спустился в мастерскую отца и показал ему находку.

– Я это на месте падения нашёл… – тихо сказал Ник.

– Дай-ка взглянуть, – Вячеслав взял микросхему, и пальцы его дрогнули. Он долго рассматривал деталь и уточнил: – Много там такого добра?

– Не знаю, это из земли торчало.

– Оно разлагается и отравляет землю еще сильнее. Будешь находить еще – выкапывай и приноси сюда.

– А что это?

– Обычная микросхема, но зачем она – не знаю. Ты видел, каких размеров был корабль. А микросхема малюсенькая, там их тысячи.

Вячеслав вздохнул и отложил микросхему.

– Всё-таки тебя притягивает внешний мир, да?

– Ну… Мне интересно…

– Мне ты можешь говорить как есть. Я тебя прекрасно понимаю, Никола. Ты видишь, как по ночам взлетают шаттлы, слушаешь мои рассказы о мире, в котором никогда не был, смотришь чужие фото и видео. И я прекрасно понимаю, что у тебя тоже есть мечты, и здесь их осуществить попросту невозможно.

– И как быть?

Вячеслав прокашлялся и заговорил тише.

– Правилами движения вам запрещено покидать территорию поселения, а доступ в интернет строго контролируется нами. Так вот, если первое реализовать невозможно… Кхм, пока что, то вот второе вполне нормально.

– То есть… когда-нибудь будет можно? Я что, смогу уйти отсюда?

– Ещё раз скажешь такое вслух – накажу. Я понимаю твое рвение, но имей в виду, где находишься и среди каких людей.

– Мама говорит, что нам в городах делать нечего, что мы не сможем там найти достойную работу. Но вы ведь работаете.

– Любая работа хороша, Никола. Просто некоторые из нас работают там в обслуживающем персонале, который на свою зарплату в городе мало что может себе позволить. Поэтому мы живем здесь. И это я езжу в город и работаю не совсем по тематике движения, а вот мама твоя, как и большая часть поселка, занимается прямыми обязанностями и восстанавливает природу вокруг. Здесь, Никола, чистый воздух, натуральные продукты со своих огородов, тогда как в городах еда печатается из химикатов и сублиматов. У нас тут свои дома, напечатанные на принтерах, а не социальное жилье, какое бы нам было положено в городе с нашей зарплатой. А в городе комнаты примерно такого же размера.

Мальчик обвел глазами комнату три на четыре метра, но она показалась ему огромной. Ник подумал, и лицо его вдруг потемнело.

– Но как же… Неужели совсем никак жить не получится…

У Ника перехватило дыхание, он яростно тер кулаками глаза. Отец взглянул на сына и вздохнул. Он беззвучно выругался, а потом спокойно ответил:

– Вообще шансы есть. На моих глазах люди повышают свой уровень жизни, если получают достойное образование и находят работу, которая может их обеспечивать. С развитием робототехники простых специальностей почти не осталось, везде надо думать. А думать сейчас мало кто хочет. Есть только одна маленькая проблема. Ты ребенок движения «Нондиджитал», рожденный после две тысячи пятидесятого года. Тебе нельзя покидать поселение.

Ник отвернулся и уткнулся лицом в колени. Вячеслав сел на диван и посмотрел в окно. Там было слышно, как смеются дети и работает робот-трактор.

– Знаешь, Никола, у меня есть своё мнение по поводу некоторых правил нашего движения, но я пока не стану тебе говорить…

Вячеслав строго посмотрел на сына.

– Но пока мы живем здесь – мы обязаны им следовать. И если детям, родившимся после две тысячи пятидесятого, нельзя уезжать из поселения, значит, придется это правило соблюдать.

– Значит, мы никогда не уедем? – не поднимая головы, тихо спросил Ник.

– Наш дом тут.

Ник на это ничего не ответил, и отец продолжил:

– Так вот, Никола. У тебя есть мечта, и это очень здорово. Пока мы тебя содержим – учись. Я дам тебе расширенный доступ к интернету. Во внешний ты не попадешь, но к базе знаний доступ получишь абсолютный. Пока так поживи, а там дальше видно будет, как жизнь пойдет.

– Я смогу стать пилотом?

– Не буду говорить ни да, ни нет. Время покажет. Со мной ты можешь быть честен в этом вопросе, но с другими никогда не заговаривай об этом. Просто учись. Время позволяет, возможности тоже.

Ник усвоил слова отца. Но его неудержимо тянуло к внешнему миру, и он грезил им постоянно. Друзья часто находили Ника в поле на месте упавшего шаттла. Там он мог сидеть часами, а иногда бродил вокруг и каждый день находил то кнопку, то микросхему, то кусочек обшивки. И всё это относил в мастерскую отца, где Вячеслав поставил небольшой шкаф для всех находок сына. Кроме отца, единственным человеком, которому Ник доверял, была Марина. Он постепенно открывался ей, а она бережно хранила его тайны. Мальчик пересказывал ей то, что слышал от возвращавшихся с вахты во внешнем мире. При этом он умалчивал негативные вещи и рассказывал только хорошее.

Мать Ника тревожилась из-за его интереса к внешнему миру и делилась своими страхами с мужем, но Вячеслав успокаивал её и объяснял, почему Ник так интересуется шаттлом. Основной мыслью было: «Он единственный раз в жизни видел этот корабль и людей в непосредственной близости, это оставит след на всю жизнь». При этом Вячеслав в разговорах с сыном никогда не представлял внешний мир однобоко и слегка возмущался, когда Ник концентрировался только на хорошем. «Ты… Вот пойми, Никола, вдруг случится в жизни так, что ты там окажешься? Ну вдруг… Ты сознательно игнорируешь плохой опыт, а он, между прочим, может тебе спасти там рейтинг или даже жизнь».

Само предположение отца, что когда-нибудь Ник может оказаться во внешнем мире, вдохновляло мальчика и придавало уверенности в общении с ним. По мере взросления Ник узнавал всё больше о внешнем мире, но тщательнее скрывал свой интерес. Тем временем отец его незаметно для всех начал планомерно готовить мальчика к уходу из поселения и делал это столь аккуратно, что даже Ник не осознавал этого. Так наступил 2069.

Одним из главных развлечений Ника, а вместе с тем тайной подготовкой, были походы по лесам и холмам в окрестностях поселка в одиночку или вместе с друзьями. Так мальчик учился ориентироваться на местности, пользоваться компасом, навигатором, учился ставить палатку, готовить себе и другим еду. С каждым разом он заходил всё дальше и дальше, но предел был в двадцать километров от поселения – это максимальное расстояние, на которое можно было уйти, чтобы к вечеру вернуться в поселок. Ник очень любил походы, и после каждого рассказывал ребятам о том, куда ходил, что видел и с какими трудностями сталкивался. Рассказы Ника вдохновляли других ребят повторять его маршруты. Кто-то из реального интереса увидеть окрестности, а кто-то пытался показать себя и покрасоваться перед другими. Таким был один из парней, которого звали Тимуром. Тимур следовал за ним по пятам и неумело копировал то, что делал Ник. Ника это только забавляло, но соперник воспринимал эту борьбу не как игру, а как серьезное занятие. Но слепое копирование едва не стоило Тимуру жизни.

В один из дней Тимур с компанией своих друзей отправился на вершину одной из гор. Там он кривлялся и дурачился, делая вид, что сейчас кого-нибудь скинет, а потом оступился и сорвался с невысокой скалы. С криком пролетел он четыре метра и затих после удара о землю. Ребята ринулись к нему и пытались привести его в чувство, но им ничего не удавалось. Тогда один из парней побежал в поселок за помощью. Новость о происшествии мгновенно облетела поселок, взрослые с медиком поехали в лес на квадроциклах, и через два часа бледного Тимура внесли в поселок на носилках.

– Что с ним случилось? – спросил старейшина Александр, стоявший у медицинского дома, когда туда принесли Тимура.

– Сорвался со скалы, – виновато ответили ребята.

– Ника с вами не было?

– Нет, мы без него пошли.

– А почему без него? Кто вам разрешил идти на скалы? – стал ругаться Александр. В это время к нему подошел медик и на ухо очень тихо, чтобы никто вообще не услышал, произнес:

– Старейшина Александр, мальчик очень плох. Мы на месте стабилизировали состояние, но здесь мы не сможем ему помочь. У него сотрясение и перелом шеи, и это только то, что мой сканер видит, а видит он не все.

– Вызывай «Стрекозу», – также тихо ответил Александр.

Через час тишину поселка нарушило гудение винтов «Стрекозы», которая внешне напоминала насекомое. Аппарат был с двумя крыльями и винтами на концах, белого цвета с красным крестом, надписью «Служба спасения» и линиями на корпусе. «Стрекоза» села, из неё вышли врачи и сразу направились в медицинский дом, ещё через пятнадцать минут они выбежали с носилками, загрузили их в аппарат, и тот мгновенно взмыл в небо и исчез за холмами.

Ник в это время спал в подвальной комнате, когда услышал шум улетавшей «Стрекозы». Он сонно поднялся по лестнице и вышел из дома на крыльцо. По улице шли ребята из друзей Тимура.

– Ни, Тимур со скалы сорвался, – сказал один из парней, и Ник вмиг проснулся.

– Как сорвался? Когда? Почему? Как это произошло?

– Мы в поход решили пойти, поднялись на скалы. Он там на вершине начал в игры играть и оступился. Мы не успели его поймать.

Пока парень говорил, на крыльцо вышел отец Ника.

– Его сейчас на «Стрекозе» забрали, – сказал Вячеслав своему сыну.

– Старейшина ругается, что мы тебя не позвали, – продолжали ребята. – А кто-то вообще хочет запретить нам в походы ходить без взрослых…

– С запретами потом разберемся, – ответил Вячеслав. – Сейчас главное, чтобы Тимур остался живым.

Ребята молча пошли дальше. Ник смотрел им вслед вместе с отцом.

– Тимуру не давали покоя мои походы, – тихо сказал Ник.

– Он крепкий, выносливый парень? Ты ходил с ним?

– Пару раз. Он сильный, но безрассудный. Было ясно, что это рано или поздно случится… Пап, а как же так, ведь они сейчас в город полетели?

– Да. Это была «Стрекоза» службы спасения.

– А разве нам нельзя в города?

– Можно только в том случае, если вопрос касается жизни и смерти, когда другого выхода нет, кроме обращения в больницу по экстренным причинам. Сейчас как раз такой случай.

Ник вернулся в дом и зашел на кухню, чтобы налить себе воды, но потом сел с пустым стаканом в руке и стал смотреть в пол. На кухню зашел отец.

– Что с тобой?

– С одной стороны, мне страшно от этой ситуации. Я понимаю, что в чем-то сам виноват, когда рассказывал ребятам о своих походах. Ведь им почти нечем заниматься, и некоторые ходили со мной в леса, а вели себя абсолютно неумело. Оставь их одних – они бы не справились. И потом они хвалились, что могли бы в одиночку пройти большое расстояние, не представляя, что их там ждет. Но Тимур – это другое, со слов ребят он придуривался. И теперь на «Стрекозе» летит в город. Так вот, с другой стороны, если это единственный способ оказаться во внешнем мире, то мне сейчас стало… обидно, что летит он, а не я.

– Попасть во внешний мир можно и другим способом, но не будем сейчас об этом. Сейчас главное, повторюсь, чтобы мальчик выжил. Говорят, он сорвался со скалы в четыре метра.

Ник нахмурил брови.

– С «Драконьего прыща»? Надо было у ребят спросить…

– Не знаю. Но если он не выживет, ваши походы могут ужесточить.

– Из-за придури одного?

– Да, пострадают все. Вас никто терять не хочет, родители в первую очередь. Чтобы ты понимал, маму твою приходится постоянно успокаивать, когда ты в походах.

– Да? Она мне ничего не говорит.

– Потому что я ей не даю. Иначе бы вы ругались каждый день. Но, честно сказать, я тоже переживаю. Я не переживаю, что ты потеряешься – дал тебе смартфон с навигацией и вижу, где ты. Не переживаю, что палатку не поставишь, ещё что-то бытовое… Меня волнуют дикие звери. Вот они действительно опасны и некоторые родители, кстати, уже поднимали этот вопрос. А есть ещё более опасное существо – это сам человек. Мы хоть и далеко живем, но охотников и туристов сюда заносит. И что у них на уме никому, кроме них самих, не известно.

Тимур выжил, но проходил длительную реабилитацию в течение года. На выписку за ним в город отправилась его мама, которая работала вахтами в Екатеринбурге в части обслуживания роботов, и ещё несколько человек на внедорожнике. Забирали вечером, везли ночью и приехали рано утром. Часам к одиннадцати к дому Тимура подошли ребята, включая Ника. Они большой толпой зашли в комнату к Тимуру, который сидел на кровати в своей комнате. Ребята замерли в неловком молчании, переглядываясь. Первым нарушил тишину самый младший:

– Ты… как себя чувствуешь?

Тимур отвел взгляд. Его губы дрогнули, но ответа так и не последовало. Ник ощутил, как холодеют его пальцы, сжавшие дверной косяк. Перед ним сидел не прежний задиристый Тимур, а замкнутый, сломленный парень. Тимур повернулся и посмотрел исподлобья на Ника, взглядом показав ему на выход. Этот жест заметил только Ник и вышел вон, с трудом сдерживая дрожь в коленях. Навстречу ему шла Марина.

– Ник? Что с тобой?

– Тимура пришел проведать.

– И как он?

– Сама взгляни, будто подменили.

И Ник медленно пошел домой, где уже никого не было. Он зашел на кухню и сел за стол. Через полчаса домой вернулся отец и принес свежесрезанную мяту с мелиссой, которую собирался засушить и потом использовать в качестве чая.

– Пап, скажи мне, пожалуйста, я в чем перед Тимуром виноват?

– Ни в чем ты перед ним не виноват, – раздался голос матери Ника в коридоре, и потом она зашла на кухню в белом платье. – Да, Тимур пытался тебе подражать, но это его выбор. Вспомни: сколько раз ты отказывался идти с ним, когда он вел себя безрассудно? Сколько раз предупреждал об опасности? Он сознательно игнорировал все правила – и твои, и поселенческие. Его маму жалко. Она столько лет выбивалась из сил, чтобы дать ему будущее. А теперь – реабилитация, протезы, бесконечные терапии. И все из-за минутного желания покрасоваться.

– Да, – подхватил Анну Вячеслав. – Бывают такие, к сожалению. Пока не стукнутся – не поймут. Жаль, что урок оказался таким жестоким. А ты, Никола, не виноват. Но теперь понимаешь, почему я всегда настаивал на правилах безопасности?

Глава 3. Признание

2070 год

За год походов стало только больше, о каждом теперь приходилось сообщать. Ребята ходили чаще всего группами, реже вдвоем и только Ник мог ходить в одиночку, зная все тропы вокруг поселения. Но в этот раз он был вместе с Мариной. Они сидели недалеко от поселка на холме и наблюдали за поселением. Нещадно жгло июньское солнце и не было даже легкого ветерка. Воздух был наполнен запахами хвои и лесных трав, изредка доносился запах печеного хлеба.

– Как думаешь, что нас ждёт? – спросила Марина.

– Не знаю.

– А отец твой что говорит?

– Молчит.

– Странно. Он всегда говорит правильные вещи и, вроде бы, они даже сбываются.

– Потому и молчит, чтобы не сбывалось.

– Я не просто так спросила, Ни. Вот смотрю на наше поселение, а потом глаза чуть-чуть выше делаю, а там горизонт. А за горизонтом еще горы, еще леса. Я безумно тебе благодарна, что ты меня с собой в походы водишь, я хотя бы окрестности вижу. Но что там за ними, Ни? Вот за той горой, например, что?

– Заповедник.

– А за той?

– Карпинск, город. Идти до него километров семьдесят, наши через него ездят.

– Откуда ты знаешь, что там?

– У меня же навигатор всегда с собой. А дома я иногда от нечего делать по вечерам рассматриваю карты.

Ник взглянул на Марину. Её волосы развевались на легком ветру, глаза были грустные, но смотрела она не на поле, а куда-то на вершины Уральских холмов, будто пыталась заглянуть за них и мысленно убежать отсюда подальше.

– Знаешь, – вдруг оживленно начал Ник, – Я всю жизнь мечтаю о другом. Мне нравится смотреть на звезды, мне нравятся корабли, мне нравятся истории о колонизаторах Марса. Мне это интересно, а не жизнь вот на этом клочке земли.

Марина испуганно оглянулась по сторонам и почти шепотом произнесла:

– Осторожнее с такими словами!

– А! Испугалась? Тяжело говорить о мечтах, которые целям движения не соответствуют?

– Да тебя же наказать за такие слова могут, – испугалась девушка.

– Я хочу открывать новые горизонты, жить без страха, любить без страха. Без страха быть наказанным за то, что мечтаю о чем-то большем.

– А что ты сделаешь, Ни?

– Уйду отсюда.

Марина взглянула на него, и на сердце у Ника защемило. Без слов, и он чувствовал это, она всем своим существом умоляла его этого не делать. Девушка отвернулась и нервно сжимала и разжимала пальцы, а потом с горечью в голосе сказала:

– Ни… А как же твои родители? Ведь если ты уйдёшь, что с ними будет? Отец твой, может и смириться, а мама? Она же не переживет такого. И потом, ты же понимаешь, какое отношение будет к твоей семье в поселении? Их могут изгнать, куда они тогда пойдут? А ты, ты сможешь вернуться, когда уйдешь и освоишься там, во внешнем мире? А освоишься? А если с тобой там что-нибудь случиться?

Ник хотел что-то сказать, но Марина перебила:

– А я? Я держусь, потому что ты рядом, Ни. Как ты думаешь, я справлюсь здесь одна? Я тоже не принимаю того, что нам нельзя покидать поселение всю нашу жизнь, и мне очень обидно, что я так и не увижу мир. Но я всё равно предана идее жить так, как жили наши предки веками.

Ник крепко обнял Марину.

– Я заберу тебя с собой.

– Не смеши. У меня в семье нет никого, кто может работать в городе. Мне во внешнем мире никто не поможет, если с тобой что-то случится…

– Мой отец.

– Ни, ты перекладываешь ответственность. Подумай сам, что я там буду делать? Ни образования, ни дома. Работу мне там никто не даст. Мы там нулёвые, твоя мама и отец сами говорили, что с нашим рейтингом мы там бесполезны. И недавно люди из города пришли, у которых социальный рейтинг упал до нуля. По их рассказам их несправедливо обвинили.

– У моего отца тоже опускался рейтинг, но он поговорил с полицией, доказал свою невиновность и его рейтинг стал даже больше.

– Ни, это правда очень рискованно. Ты ради своей мечты хочешь поставить под угрозу своего отца, свою маму, старейшину, оставить меня без поддержки… Ради чего, Ни? Из-за слов, которые сказал тебе пилот упавшего шаттла, что ты всё сможешь, если захочешь?

– Я не выбирал, где родиться.

– Но ты выбрал меня, а я выбрала тебя… – по щеке Марины потекла слеза, которую Ник поспешно вытер.

– Маня, мне тоже страшно. Но ты же только что сама спросила меня, что там за горизонтом. Почему для тебя эта мечта кажется такой недостижимой, когда рядом есть я?

– Что может быть нужнее, чем держаться ТУТ друг за друга? И не напоминай мне эту древнюю притчу про раков в ведре! – Марина освободилась от объятий и теперь они сидели, тесно прижавшись друг к другу

– Я не могу тебе это объяснить, но я чувствую. Просто чувствую, что если сейчас не сделаю этого, то потом может быть слишком поздно. В конце концов, попытка не пытка. Если у меня не получится, я свяжусь с отцом и мы вернемся с ним вместе сюда.

– Ты так говоришь, будто в соседнюю деревню за хлебом едешь.

– А ты была хоть раз в соседней деревне? Мы же даже выехать туда не можем, потому что нам нельзя.

– Правила такие.

– О да, – и Ник стал пародировать поучительный тон старейшины Александра, – Правила в нашем доме высечены на камне.

Марина рассмеялась, потому что Ник очень хорошо пародировал. Но после смеха её лицо снова стало печальным и даже немного суровым.

– Знаешь, Ни, я боюсь тебя потерять, – она стала дышать очень часто, – И я понимаю, что для тебя это важно. Я всегда за тебя. Поэтому, если ты хочешь, то иди туда. Иди во внешний мир, стань наконец собой, ведь ты этого хочешь. Но я с тобой не пойду, я не смогу.

Только что Ник был полностью уверен, что нет ничего невозможного, но слова девушки немного отрезвили его. Он опустил голову, немного сгорбился и стал машинально рвать стебли травы рядом.

– Марина, я правда могу потом тебя забрать.

– Ни, – слова девушки застревали в горле, приходилось делать усилие, чтобы их произнести, – Ты мечтатель. Твои планы – это воздушные замки и ты пытаешься меня успокоить. Мне бы твои иллюзии и твою уверенность, я бы так не переживала.

– Наши родители работают в городах, не только на отдаленных территориях. Им можно, а нам нельзя, так ведь, получается? Почему я не могу стать как они и приносить таким образом пользу поселению?

– Потому что это не наша роль. Наши родители собой жертвуют ради нашего блага и блага людей во внешнем мире, а ты их жертву умаляешь до мизера и сводишь все адские труды на «нет».

– Да ничего я не умаляю. Я просто хочу видеть другую жизнь. И ты тоже.

Марина снова затеребила пальцами и через минуту спросила:

– Из родителей кто-нибудь что-то знает?

– Я им сегодня скажу.

– Боже мой, – шепотом произнесла девушка, – Ты действительно решился на это.

Марина закрыла рот рукой и её пальцы непроизвольно впились в собственную ладонь, оставляя полумесяцы от ногтей. Она стала смотреть на горы вдалеке, где небо становилось черным и в глубине часто сверкали молнии. Надвигалась сильная гроза, которая пришла в поселение вечером и накрыла «Северный Урал» страшной бурей.

За ужином в доме Ника царило молчание, и только тяжелые капли дождя методично выстукивали ритм по стеклу. Сегодня готовил отец, на столе были жареная курица и лепешки, в качестве десерта привезенное из внешнего мира лакомство, похожее на желе синего цвета. Родители ужинали с аппетитом, чего нельзя было сказать об их сыне. Ник сидел бледный и бесцельно водил вилкой по тарелке, так и не поднеся ко рту.

– Чего не ешь, Никола? – спросила Анна.

– Ем, просто медленно, – ответил Ник и голос дрогнул на последнем слове.

– Что-то случилось? – Анна взяла ещё один кусок курицы и положила его себе на тарелку.

– Нет…

– Ты как-то неуверенно это сказал. У вас с Мариной что-то случилось?

– Да нет, всё нормально у нас. Всё хорошо, правда.

Его вилка внезапно звякнула о край тарелки, хотя он не делал резких движений. Ник упорно избегал встречи с глазами родителей, сосредоточившись на узоре скатерти.

– Никола, если есть проблемы, то лучше скажи нам, – вступил Вячеслав.

– Ну, вообще, есть одно дело. Оно очень важное.

– Какое? – Анна отложила кусок курицы и внимательно посмотрела на сына. Взгляд ее был теплым, а на лице легкая улыбка, словно она ждала фразы от Ника: «Мы с Мариной решили пожениться».

– Касается меня и моего будущего.

– Ну же?

– В общем… Я хочу поехать в Екатеринбург.

Вячеслав даже не дрогнул и спокойно ел, но взгляд Анны резко похолодел. Её улыбка застыла на мгновение, затем растворилась. Пальцы впились в куриную кость так, что хрустнули суставы.