Ведьмин камень

Уилла Д.».

«26 сентября 1818 г.

Сегодня закрыл мать в хлеву. Это было необходимо. Она слаба рассудком, но проявляет такую хитрость, какой я раньше не замечал за ней. Мне пришлось нелегко. Я вынужден был столкнуть ее в яму, а рука у меня еще на перевязи после похорон Бена Рейтера. Будь проклята эта деревня. И мне плевать, что говорит преподобный. Мы не единственное Зло здесь, в горах. Если сатане нужны грешники, он в избытке найдет их в Схемердале. От Каролины плохие новости. Базилиус говорит, что этот индейский пояс бесполезен. Нет в нем никакой магии. Думаю, придется начинать все сначала. Пытаюсь сохранять присутствие духа ради остальных, но моя вера слабеет. Что, если Амброз ошибся? Что, если «дело» ведьмы – это обман, вздор, шутка, и над нами смеются в Аду? Меня бы это не удивило. Я не доверяю этому Хранителю.

Исайя Д.».

И таких записей в дневнике были десятки. Каждая по отдельности наводила ужас, но, прочитав все подряд, Мэгги перестала что-либо чувствовать. Потрясение было слишком сильным. Тем не менее она сделала кое-какие выводы. Многие Дрейкфорды пытались избавиться от проклятия до появления видимых признаков. Они уплывали из Америки на торговых и китобойных судах, путешествовали по континенту верхом. Путешествия забрасывали их в самые дальние уголки мира.

Борнео. Земля Ван-Димена. Индия. Норвегия. Перу.

Некоторые умирали в чужих странах. Другие возвращались домой с кусочками кости или сосудами, которые якобы содержали магию, – все для того, чтобы выполнить «последнюю волю» ведьмы. Но ничто не помогало. Один за другим они заболевали и превращались в отвратительных, кровожадных чудовищ. Один за другим чужаки, которые становились отцами или матерями новых проклятых, покидали ферму Дрейкфордов и возвращались в родные места: в Бостон, Провиденс, Филадельфию, Олбани… Но дети оставались, навеки прикованные к Ведьминому Камню.

После Гражданской войны записей стало меньше. В 1868 году некий Филип Дрейкфорд, двадцати девяти лет, сошел с ума и поджег дом; во время пожара погибла большая часть семейного архива. Среди уничтоженных бумаг были оригинальные указания Амброза Дрейкфорда относительно заклинания ведьмы и способов разрушить чары. Мэгги дважды просмотрела оставшиеся документы в поисках намеков или ключей, которые могли от нее ускользнуть. Но ничего не нашла.

Она изучила письма первого хранителя проклятия, но они не пролили свет на это дело. Все письма были написаны канцелярским почерком и содержали один и тот же текст:

«От имени Древнего и Инфернального Общества поздравляю вас с появлением на свет прямого потомка Амброза Дрейкфорда. Согласно инструкции проклявшего имя ребенка занесено в наши книги в качестве носителя Проклятия Дрейкфордов.

От нас невозможно скрыться и невозможно избавиться.

Базилиус, Хранитель № 786».

Последняя запись в дневнике была датирована 23 января 1919 года и была написана человеком, который, судя по почерку, находился на последней стадии болезни. Мэгги смогла разобрать несколько слов:

«Уходи. Должен… Пожалуйста. Вниз, вниз… Отправьте меня ВНИЗ!!! Сны… Не могу оставаться… Пожалуйста… Я люблю вас… Боже, пожалуйста. Прочь отсюда. Я не хочу… Люблю!»

Мэгги какое-то время смотрела на лист бумаги, а затем положила его в стопку к остальным. Потом взяла челюсть, повертела ее в руках, рассматривая сеть тонких трещин. Зачем приобретать и тем более хранить такой зловещий предмет? Неужели ее предки считали, что эта челюсть – магическая? Может быть, она принадлежала какому-то святому, который с ее помощью читал священные тексты?

Она отложила челюсть и взяла дагерротип. Мэгги смотрела в невидящие глаза мертвого ребенка. Это было жуткое изображение, но она не могла отвести взгляда. Мальчику было не больше четырех лет. Она вспомнила Комка в этом возрасте: вспоминала, что он много спал – прямо как соня; вспоминала его постоянно взъерошенные волосы, мягкие, теплые пальчики, хватавшие ее за руку. Мэгги не могла себе представить, как она будет жить, если потеряет его. Она размышляла о ребенке с портрета. Как его звали, отчего он умер? Наверное, он приходился ей дальним родственником, каким-нибудь троюродным дядей. Может быть, он был сыном Филипа, того Дрейкфорда, который сошел с ума и сжег ферму.

Сжег все, кроме этой фотографии.

Когда от дров в камине остались лишь угли, Мэгги заметила, что мать стоит, прислонившись к дверному косяку, и задумчиво смотрит на нее.

– Ты все прочла?

Мэгги кивнула.

– Не возражаешь, если я сяду?

Мэгги не возражала.

Миссис Дрейкфорд села за стол напротив дочери и осторожно взяла у нее из рук дагерротип. Она мельком взглянула на изображение, потом убрала его с глаз долой.

– У тебя есть вопросы?

– Да.

– Хорошо. Я отвечу, если смогу.

Мэгги не сразу смогла подобрать нужные слова. В конце концов, она остановилась на одном:

– Почему?

– Почему я скрывала это от тебя?

Мэгги покачала головой.

– Почему ты осталась?

Элизабет Дрейкфорд ответила не сразу. Она расправила плечи и принялась раскладывать на столе извлеченные из ящика предметы, как товары в витрине магазина.

– Потому, что у меня есть дети, – наконец, произнесла она. – Потому, что я нужна твоему отцу. Я не из тех, кто пытается уклоняться от ответственности.

– Ага, – буркнула Мэгги, – но неужели тебе ни разу не хотелось уклониться?

– Позволь мне не отвечать на этот вопрос. Иногда матери прибегают к Пятой поправке[12]. Придет время, и ты поймешь.

Смех Мэгги яснее всяких слов говорил о ее отношении к материнству. Она ткнула пальцем в забинтованную руку и почувствовала жжение.

– Я ни за что не соглашусь передать это по наследству. Честно говоря, я все-таки не понимаю, почему ты осталась, и уж совсем не могу понять, зачем ты согласилась на второго ребенка.

Мать ничего не ответила. Мэгги смотрела ей в лицо.

– Ты когда-нибудь сожалела о том, что родила нас? – спросила она.

Во взгляде матери вихрем пронеслись самые разнообразные эмоции. Уголки ее рта опустились. Мэгги стало стыдно. Это был не вопрос: это было оскорбление.

– Неважно, – сказала Мэгги. – Мы здесь.

– Верно, – ответила мать. – И это тоже здесь. – Она кивнула на ящик. – Мы совершили ошибку, показав его тебе?

– Нет, – совершенно искренне ответила Мэгги. – Я хочу знать правду, даже самую страшную и жестокую.

Мать обвела жестом разложенные на столе предметы.

– Ну что ж, вот она. Правда. Прямо перед тобой. И что ты думаешь?

Мэгги посмотрела на «коллекцию».

– Я думаю, что она неполная.

Миссис Дрейкфорд кивнула.

– Я просматривала содержимое этого ящика сотни раз, искала любую зацепку, хоть что-нибудь полезное. Но там ничего нет, Мэгги. Что-то есть, но не то, что нужно. Здесь достаточно сведений для того, чтобы человек мог пуститься в путь, но не хватает указаний, чтобы куда-то прийти. Если и были какие-то «инструкции» или «тайный рецепт», они потеряны.

– Но Ласло…

– Ничего не знает, – перебила мать. – Ты даже не представляешь, как я обрадовалась, когда он сказал, что является хранителем проклятия! Наконец мы получим хоть какие-то ответы, думала я. Но этот Ласло… – Она покачала головой. – Полное разочарование – это еще мягко сказано. По крайней мере, Базилиус был в курсе дела.

Мэгги покосилась на стопку красных конвертов.

– А что с ним случилось?

– Понятия не имею. В последний раз он написал после рождения Эдит Дрейкфорд, в 1918 году.

Мэгги подумала.

– Ты заметила, что положение меняется в худшую сторону?

– Что ты имеешь в виду?

– Первые Дрейкфорды просто болели. Генри Дрейкфорд, Эдвард. У них были какие-то язвы, или проказа, что-то в таком духе. И только через несколько поколений Дрейкфорды стали превращаться в… – Мэгги запнулась. Ей не хотелось произносить это слово вслух. «В монстров».

– И еще, это теперь начинается раньше. – Она заглянула в дневник. – Генри успел поработать преподавателем в Гарварде, прежде чем у него стали появляться признаки проклятия. Должно быть, он серьезно заболел только в тридцать, тридцать пять.

Мэгги подняла пораженную руку.

– Мне девятнадцать. Почему так рано?

– Хороший вопрос, – сказала Элизабет Дрейкфорд. – Может быть, Ласло сумеет на него ответить. – Она посмотрела на часы на каминной полке. Перевалило за полночь. – Нам не мешает немного поспать. Тебе это больше не нужно?

– Пока нет.

Женщины убрали вещи и бумаги в ящик. Мэгги вернула челюсть в ячейку.

– Значит, дядя Дейв прочитал эти письма и решил… уйти?

– Его нашел твой отец, – тихо произнесла Элизабет. – Он понятия не имел о том, что Дейв обнаружил ящик. Он думал, что тщательно спрятал бумаги. Осознание того, что он виноват в смерти брата, едва не сломило его. Конечно, матери у них были разные – твоя бабка бросила Билла и ушла через неделю после его рождения, – но Дэвид всегда оставался его малышом. Его любимчиком. Твой отец обожал его. – Мать горько вздохнула и покачала головой. – Как будто ему без этого было мало несчастий.

Мэгги смотрела на документы.

– Что ж, теперь я их увидела. Ты боишься, что я…

Фраза повисла в воздухе. Миссис Дрейкфорд закончила складывать документы в ящик, потом устремила на дочь проницательный взгляд.

– Боюсь ли я, что ты тоже «уйдешь»? Нет, Мэгги. Не боюсь. Ты не такая.

– А какая я? Сильная?

Мать слегка улыбнулась.

– Ты слишком упряма для этого.

Глава 9. Беглянка

Мэгги не собиралась спать. Она погасила свет в своей комнате и, обняв колени, сидела на кровати и ждала, пока уснет мать.

Она знала все звуки этого дома: скрип половиц, царапанье ветвей о стекла. За стеной спал Комок, и хорошо знакомое сопение успокаивало ее. Мэгги хотела заглянуть к брату, но опасалась разбудить его. Она знала: если он проснется, начнутся бесконечные расспросы о ящике, о ее планах… нет, прощание исключалось. У нее было много дел и мало времени.

Мэгги безоговорочно доверяла своим инстинктам. Она всегда чувствовала, когда пора заканчивать церемонию «поедания грехов» и поскорее убираться из дома покойного; точно так же она с первого взгляда понимала, от кого из родичей и соседей умершего следует ждать серьезных проблем. Странно, но это почти всегда были разные люди. Инстинкты никогда не подводили Мэгги, и сейчас внутренний голос говорил ей, что Ласло – обманщик. Этот скользкий тип с хорошо подвешенным языком преследовал какие-то свои цели. В этом она была абсолютно уверена.

Но демон действительно являлся хранителем проклятия. Возможно, это был ее единственный шанс.

Дневник Дрейкфордов укрепил ее решимость. Не раз и не два ее предки отправлялись в дальние путешествия, чтобы раздобыть магические предметы и королевские драгоценности, необходимые для выполнения ритуала ведьмы. Да, их попытки не увенчались успехом. Да, все они в конце концов пали жертвами проклятия. Но они ведь пытались, верно? Значит, и она может хотя бы попытаться найти выход.

Должна попытаться.

Мэгги зажгла свечу и разложила на покрывале свои вещи. Их было немного. Демон сказал, что у них есть неделя, и Мэгги сомневалась, что ей придется часто ходить на званые ужины. Немного белья, несколько футболок, запасной бюстгальтер, шерстяные носки, теплый свитер, одеяло, которое она свернула поплотнее. Из туалетных принадлежностей она взяла самое необходимое: щетку и резинки для волос, тампоны, зубную щетку, кусок мыла, дезодорант и бальзам для губ. Мэгги не пользовалась косметикой. Также она взяла электрический фонарик, два романа Агаты Кристи и мультиключ, который ей подарили на четырнадцать лет.

Она заглянула в бумажник. Тридцать долларов и водительские права; с фотографии смотрела молодая женщина, которая не любит задерживаться в государственных учреждениях. Ни банковских, ни кредитных карт. Она подумала о жестянке, стоявшей на буфете в кухне. Она не возьмет все – конечно же нет, – но она не может отправляться в путь с тридцатью долларами в кармане. Сколько там, в банке?

В кухонное окно проникал лунный свет. Когда Мэгги кралась к банке с деньгами, свет луны казался ей прожектором полицейского вертолета. Она подняла крышку, очень осторожно, чтобы не зазвенели монеты. Внутри лежало несколько мятых купюр. Мэгги вытащила три: две двадцатки и пять долларов. Она не смогла заставить себя взять больше. Какая разница, семьдесят долларов или сто? Если потребуются какие-то крупные расходы, демон может взять их на себя, думала она. Пусть его туфли и были полной безвкусицей, наверняка они стоили кучу денег.

Вернувшись в комнату, Мэгги посмотрела на часы, стоявшие на тумбочке. Час тридцать семь. Нужно было поторапливаться. Мать обычно вставала в шесть или даже в пять утра. К этому времени Мэгги должна была быть далеко отсюда.

Она нацарапала на клочке бумаги несколько слов: «Девчонка должна делать то, что должна[13]. Люблю тебя». Потом просунула записку под дверь комнаты Комка. В доме царила зловещая тишина. Закинув на плечо рюкзак, Мэгги беззвучно, как призрак, спустилась вниз, вышла на веранду и закрыла за собой входную дверь.

Итак, она отправилась в путешествие при свете осенней луны. Мэгги быстро шагала по направлению к живой изгороди. Пешком до деревни было идти полчаса. Ласло мог остановиться только в одном месте: в единственном крошечном мотеле Схемердаля, над заведением Эрла. Она знала, что найти демона будет нетрудно. В этой дыре было всего две комнаты.

Выйдя на темную тропу, которая вела к просвету в живой изгороди, Мэгги обнаружила, что дрожит от холода. Когда она проходила под гигантскими деревьями, ее руки покрылись гусиной кожей. Нет, причиной тому был не холод, а нарастающее возбуждение. Неужели она действительно решилась на это? Да, решилась. Через пару минут она покинет Ведьмин Лес и окажется в Большом Мире – девушка, ищущая ответы на свои вопросы, надежду, исцеление.

Она приняла эстафету от своих предков, и она преуспеет там, где остальных постигла неудача.

Перейдя последний пешеходный мостик, Мэгги увидела узкий луч луны, который просачивался сквозь кроны деревьев, словно свет рампы сквозь щель в театральном занавесе. Это была граница Ведьминого Леса. Она сделала последний шаг и взглянула на мир, лежавший за пределами ее крохотного королевства. Ночной воздух был неподвижен, а на горе было тихо, как в могиле. Не ухали совы, не жужжали насекомые. Животные не шуршали в кустах. Перед Мэгги раскинулась панорама спящих гор Катскилл. А что там, за ними? У нее пересохло в горле. Она не знала. За девятнадцать лет она ни разу не уезжала от дома дальше, чем на шестьдесят пять метров.

Мэгги постаралась взять себя в руки и пошла дальше, мимо знака, к извилистой гравийной дороге, которая вела вниз, в деревню. Но, еще не добравшись до первого поворота, она услышала звук, который заставил ее замереть на месте.

По серпантину поднималась какая-то машина. Низкое, глухое урчание мотора навело ее на мысль о Рейтерах. У братьев был старый «Додж», который издавал похожие звуки. Мэгги метнулась за куст боярышника, присела и замерла, и как раз в этот момент из-за поворота показались фары.

Свет ударил ей в лицо, и Мэгги прищурилась; она не сразу разглядела машину, которая медленно ехала к предупреждающему знаку. Что это было? Она поняла, что это не пикап, а седан. Большой, современный, с какой-то штукой на крыше. У нее упало сердце. Неужели это полицейская «мигалка»?

Машина проехала мимо ее куста и остановилась в девяти метрах от знака. Через некоторое время водитель выключил мотор. Фары светили на стену деревьев, и на фоне этого сияния вырисовывался силуэт автомобиля. Мэгги испустила вздох облегчения. Это была не патрульная машина, а такси. Еще через пару секунд дверь со стороны водительского места открылась, в темноту полетел окурок, а потом вылез и сам водитель.

Мэгги сразу узнала эту стройную фигуру.

Ласло.

Демон потянулся, глубоко вдохнул прохладный ночной воздух и не торопясь почесал свои причиндалы. Потом обошел такси, открыл багажник и начал вытаскивать оттуда вещи: скребок для льда, галлон жидкости для стеклоочистителя, какие-то алюминиевые канистры, кипы старых газет и прочий хлам. Все это было небрежно выброшено в канаву. Мэгги решила, что демонов не заботит загрязнение окружающей среды. Через некоторое время Ласло прервал свое занятие, чтобы полистать журнал, привлекший его внимание. Открыл фотографию на развороте, присвистнул, потом бросил журнал на переднее сиденье. Вернувшись к багажнику, демон вытащил старое одеяло и расстелил его внутри.

Мэгги выползла из-под куста и подобралась ближе, а Ласло тем временем достал из машины два мешка из тех, какие используют в больших прачечных. Мелодично насвистывая, он поднял их, осмотрел при свете луны и, явно удовлетворенный увиденным, перекинул мешки через плечо и направился к «воротам» фермы Дрейкфордов.

Мэгги, стараясь двигаться беззвучно, прошла пару метров, а затем постучала его по плечу. Когда она прикоснулась к демону, тот взвизгнул и прыгнул в заросли можжевельника. Последовало шуршание и треск, потом в луче фонарика Мэгги мелькнуло его лицо.

– Господи Иисусе! – прошипел он. – Ты чего, свихнулась, к чертям? У меня чуть сердечный приступ не случился!

– А что, у демонов есть сердце? – холодно произнесла Мэгги. – Что ты здесь делаешь?

Ласло, выкарабкавшись из кустов, счистил с костюма листья и веточки.

– Конечно, есть у нас сердце. Но неважно, не в этом дело. Вопрос в том, что ТЫ здесь делаешь и зачем ты подкралась ко мне сзади?

– Здесь я задаю вопросы, – отрезала Мэгги и указала на мешки для грязного белья. – Это зачем?

Демон спрятал мешки за спину.

– Просто так. Не обращай внимания.

– Ты собирался нас похитить.

– Нет, не собирался. И я протестую против клеветнических обвинений.

– Допустим, но это уже не имеет значения, – сказала Мэгги. – Потому что теперь я похищаю тебя.

– Что-что?

– Что слышал, – рявкнула Мэгги. – Я похитила тебя, и ты поможешь мне снять проклятие. Ничего сверхъестественного.

В кои-то веки Ласло не нашелся что ответить. Он просто засопел и отвел взгляд. Из темноты донесся шорох – какое-то животное возилось в подлеске.

– Ты долго собираешься здесь стоять? – процедила Мэгги. – Ты же говорил, что на счету каждая минута.

Демон невольно прижал руку к груди – Мэгги знала, что там, в кармане пиджака, он держит светящиеся песочные часы. Он прищелкнул языком.

– Говорил.

– Тогда чего же мы ждем?

Ласло бросил взгляд в сторону фермы.

– А как насчет малыша?

Мэгги возмущенно воскликнула:

– Комок? Ему всего одиннадцать.

Демон нагло усмехнулся.

– Самый худший закон, когда-либо принятый в этой стране – это закон о запрете детского труда. Дети могут быть полезны в такого рода предприятиях.

– Чем это?

– Во-первых, они не задают вопросов. Во-вторых, эти маленькие пальчики идеально подходят для вскрытия замков и починки заклинивших механизмов. Однажды в Йоркшире я видел мальчишку, его называли Червяк, так вот он…

– Ни в коем случае. Кроме того, я знаю Комка. Он будет только путаться под ногами.

– Тебе видней, конечно, – протянул Ласло. – С другой стороны, он тоже Дрейкфорд. Запасной вариант не помешает…

Демон внезапно замолчал.

– Запасной вариант на случай чего? – нахмурилась Мэгги.

– Непредвиденных обстоятельств, ваше высочество. Смерть, увечья и все такое прочее.

– Со мной ничего не случится, – произнесла Мэгги.

Она говорила с железной уверенностью в голосе, но кого она хотела убедить, Ласло или саму себя? Мэгги не знала.

– Ладно, хватит, мы зря тратим время. Пошли.

Ласло поплелся за ней к машине.

– Это что, настоящее нью-йоркское такси?

– Ну.

– Откуда оно у тебя?

– Взял напрокат у одного хорошего друга, – ответил демон и вытащил из кармана ключи. – Я сяду за руль или ты намерена меня связать?

– Зависит от обстоятельств, – ответила Мэгги. – Куда ты собираешься меня везти?

– В город. Помнишь, я говорил о своем приятеле по имени Димитрий? Именно этот мужик нам сейчас и нужен.

Мэгги наклонила голову набок.

– И он действительно мужик?

– Я совершенно уверен в том, что бубенчики у него имеются.

– Я спросила, он человек или нет?

– Образно говоря. Давай свои вещи.

Мэгги разглядывала огромный багажник и расстеленное внутри одеяло.

– Значит, ты собирался запихать нас обоих сюда?

Демон закинул ее рюкзак и свои мешки в багажник. Крышка закрылась с негромким щелчком.

– Возможно, ты еще пожалеешь о том, что не поехала в багажнике. Там чище.

Мэгги открыла заднюю дверь такси и подумала, что демон, наверное, говорил серьезно. Забираясь в машину, она заметила, что кожзаменитель на сиденье заклеен клейкой лентой, а прозрачная перегородка, отделяющая пассажира от водителя, вся исписана маркером.

– Вперед садись, – буркнул Ласло. – Я тебе не шофер.

Мэгги покачала головой.

– Мне здесь очень хорошо, спасибо.

– Как хочешь.

Ласло сел в машину и повернул ключ в замке зажигания. Мотор взревел с такой силой, что загремели дверцы. Включив фары, Ласло дал задний ход и развернулся. Пока они спускались с горы по серпантину, Мэгги ни разу не оглянулась. Она сделала свой выбор. Теперь ей оставалось только идти вперед.

Глава 10. Сэр Флэпджек

Ласло хотелось петь от восторга. Его не только избавили от возни с похищением; Мэгги еще и оставила родным записку, где сообщала, что уехала по доброй воле. Жаль, конечно, что братец остался дома; Ласло заметил, что он довольно покладист и жаждет заслужить одобрение взрослых, а кроме того, его можно было использовать как рычаг давления на девчонку. Но демон отнюдь не собирался жаловаться на судьбу. Пока что все складывалось замечательно.

Даже путь до Нью-Йорка прошел благополучно: сначала они ехали практически по прямой на юг по шоссе 87, потом налево, по мосту Джорджа Вашингтона, и, наконец, с ветерком прокатились по магистрали ФДР. Ни дождя, ни пробок, ни болтовни с заднего сиденья. Сначала девка просто не затыкалась: «А Нью-Йорк, он какой? Там везде так же грязно, как в этом такси? А Димитрий знает, что мы к нему едем?» Но Ласло включил радио и быстро нашел какое-то ток-шоу. Через несколько минут Мэгги уже обмякла и привалилась к двери, будто бродяга, дремлющий в товарном вагоне. Ласло скучал по тем дням, когда бродяги были королями железных дорог. Они знали самые смешные шутки.

Когда они выехали на улицу Боуэри, Ласло остановил такси у пожарного гидранта и отправил владельцу сообщение с адресом. Если Серж поторопится, успеет раньше эвакуатора. Если нет… что ж, его проблемы. Ласло это не касалось. В обязанности демонов не входил поиск мест для парковки.

Из-за горизонта показались первые лучи утреннего солнца, освещая небоскребы на противоположном берегу Ист-Ривер. Город еще спал, если не считать бегунов, водителей мусоровозов и немногочисленных персонажей, которые словно угодили сюда прямо со страниц «Отверженных» и были заняты поисками пластиковых бутылок и пивных банок. Ласло подумал: интересно, Дрейкфорды уже проснулись? Побежит ли мамочка в полицию? Ласло в этом сомневался. Что она скажет копам? Что ее совершеннолетняя дочь сбежала из дома с демоном? Ее в лучшем случае поднимут на смех.

«Извини, мамочка. Придется тебе подождать. Страх и чувство вины съедят тебя заживо. Когда мы вернемся, ты будешь готова на все…»

С заднего сиденья раздался голос:

– Чему ты улыбаешься?

Ласло посмотрел в зеркало заднего вида. Мэгги протирала глаза. Он пожал плечами.

– Так, думал кое о чем. Пошли, надо поесть. Я умираю с голоду.

Когда они вышли из машины, Мэгги зевнула, потянулась, потом развернулась на пятках, разглядывая город.

– Здесь меньше народу, чем я думала.

– Погоди, увидишь, что будет через час, – сказал Ласло и пошел к багажнику, чтобы забрать рюкзак Мэгги. Подняв крышку, он вскрикнул и тут же захлопнул ее. Мэгги обернулась.

– Что там у тебя?

Ласло посмотрел на Мэгги, потом на багажник, потом снова на Мэгги. Как такое могло произойти? Когда оно могло произойти? Внезапно он вспомнил зверушку, которая шуршала в кустах, пока они с Мэгги разговаривали на границе Ведьминого Леса. Животное двигалось как будто бы по направлению к машине. Демон хмыкнул. Гнусный маленький…

– Что такое? – повторила Мэгги. – Что случилось?

Ласло мысленно поблагодарил Вселенную. Да, все получилось как нельзя лучше.

– Сама посмотри.

Он открыл багажник во второй раз и отошел, чтобы не загораживать Мэгги вид. Заглянув внутрь, она обнаружила, что внутри находится не один рюкзак, а два.