Сунгай

По наследству от стариков Юфиных Палиным досталась немецкая овчарка Джульбарс. Матёрый, высокий, серьёзный пёс был большим авторитетом в глазах Егорки. Он дважды слышал от матери о его подвигах. В войну и сразу после неё в районе развелось много волков. Они нападали на скот, а единожды зимой напали на ехавшего в санях человека и загрызли его насмерть. Лошадь прибежала одна, без седока. Захаживали волки и в село. Первый раз зимой волк попытался проникнуть в хлев Палиных, но Джульбарс кинулся на него, и тот убежал. Второй раз Пелагея увидела волка, идущего по улице и высматривающего, чем бы поживиться. Она забежала в ограду, быстро отцепила Джульбарса и, указав на волка, крикнула: «Взять его!» Пёс бросился на волка и гнал его до опушки леса, расположенного на другой стороне реки.

В ограде отец Егорки горизонтально натянул длинную проволоку, вдоль которой и ходил на цепи Джульбарс. Он охранял хлев, а натянув цепь, почти доставал до ступенек крыльца. Егорка для него был своим, но малыш побаивался, старался держаться подальше от пса и с опаской проходил мимо, если было нужно.

Однажды Иушин в сильном подпитии пришёл в гости. На подходе к крыльцу Джульбарс бросился на него и почти достал. Дядя Ваня схватил подвернувшуюся под руку толстую палку и сильно ударил пса. Джульбарса это не напугало, а наоборот, он озлобился и стал с остервенением лаять. Выбежавшая на лай Пелагея помогла дяде Ване войти в дом.

– Зря ты, Ваня его ударил. Он пьяных чувствует и не любит. Теперь он тебя запомнит, – констатировала мать Егорки.

Так и случилось: стоило дяде Ване подойти поближе к забору, разделявшему ограды Пущиных и Палиных, или пройти по улице рядом с домом Палиных, Джульбарс всегда начинал громко и злобно лаять.

Запомнился зимний сюжет. Святки. Сестра напросилась в гости к бабушке Наталье Захаровне и тёте Тамаре Васютенко и взяла с собой Егорку. Снега в Сунгае выпадало много, толщиной больше метра. Дороги чистить было нечем, они просто укатывались ездившими повозками и протаптывались людьми. Ночью выпал снег. Егорке было трудно, почти невозможно идти. Накануне отец сшил собачью сбрую, а теперь запряг Джульбарса и посадил Егорку в санки. Мать научила Егорку распевать колядки, и они отправились колядовать. Сестра вела Джульбарса за поводок, а тот тащил санки с сидящим в них Егоркой. Придя к бабушке, они пропели:

Дверь хозяйка открывай-ка,И с печи пирог тащи.Очень мы проголодались,Можем кашу съесть и щи.

А у лёли[27] Тамары Егорка уже запугивал:

Не дадите пирога, мы корову за рога,Не дадите пышки, мы свинью под мышки…

Взрослые улыбались и дали им несколько пирогов и каралек[28]. Домой Джульбарс вёз Егорку с подарками…

Через несколько лет, когда Палины уже жили в другом доме, с Джульбарсом пришлось расстаться. Осенью он почему-то сорвался с цепи и убежал. Позже выяснилось, что пёс задрал овцу, принадлежавшую директору МТС. Отец с матерью очень расстроились.

– Он теперь вкус крови почувствовал. Его не перевоспитать. Так и гляди, опять оторвётся и загрызёт кого-нибудь, – констатировал отец.

– Да уж. Придётся с ним расстаться, как бы ни было жалко, – продолжила мать.

– Директору придётся свою овцу отдать, какую сам выберет, – подвёл итог отец.

В выходной день к Палиным пришёл директор МТС. Это был новый, недавно назначенный директор, а не Заплатов, которого раньше возила Пелагея. Он был невысокого роста, молод, но рыхловат телом, весь какой-то гладенький. Отец предложил ему лучший в доме венский стул с изогнутыми ножками, красивой спинкой, изящный и лёгкий, доставшийся Пелагее от родителей. Директор сел на стул и откинулся назад в позе хозяина положения. Осеннее пальто было расстёгнуто, под ним явно проглядывал ещё небольшой, но уже формирующийся животик. Отец – фронтовик, орденоносец, лучший комбайнёр в районе и один из лучших в крае – скромно присел на кровать, ссутулился, виновато сжался в комочек. Говорил он тоже виноватым голосом, извинялся за произошедшее и со всем соглашался. Егорка сидел незамеченным на полу в углу комнаты и с удивлением смотрел на разговаривающих. Ему было жалко и как-то обидно за отца. Разговор был недолгим. Директор выбрал овцу и ушёл.

А вскоре Джульбарс исчез. На вопрос Егорки куда он девался, мать ответила:

– Пришлось отдать в другую деревню новым хозяевам. Слышал, он овец стал драть, прямо как волк.

Возможно, родители скрыли от детей правду, не хотели огорчать…

Гостиницы в селе не было, поэтому считалось обычным явлением, что родственники, знакомые родственников или знакомые знакомых напрашивались на постой. Их пускали пожить, так как самим тоже иногда приходилось останавливаться у кого-то. У Палиных всегда кто-нибудь квартировал. В период учёбы в школе с сентября по май это был какой-нибудь ученик из соседней деревни, а зимой к нему добавлялись два тракториста, которые приезжали в МТС для ремонта своего трактора перед посевной. Как правило, это были трактористы, буксировавшие комбайн Юрия Палина во время уборки урожая. Они жили несколько недель, пока не выполнят капитальный ремонт своего трактора.

Однажды ранней весной в их домишке появились квартиранты Грязевы: муж, жена и их сын Вовка. Александр Грязев поступил на работу в МТС и, познакомившись с Юрием, договорился пожить у Палиных до зимы, пока строится его дом. У Палиных к тому времени родился ещё один сын – Виктор. В одной комнате стали жить четверо взрослых и четверо детей. Вовка Грязев был одногодок Егорки. Утром взрослые уходили на работу, сестра Валя в школу, а Вовка с Егоркой и годовалым Витькой оставались под присмотром Пелагеи.

Электричество в селе вырабатывала дизельная электростанция небольшой мощности. В целях экономии топлива электроэнергию давали на два часа утром и три часа вечером.

После обеда Егорка с Вовкой играли, расположившись на кровати родителей, а маленький Витька не смог залезть на кровать и играл чем-то на полу. Неожиданно в месте закрепления лампочки под потолком возник пучок искр, который не исчезал, а сверкал и трещал всё сильнее и сильнее. Сначала загорелась изоляция, пошёл едкий дым, а позже начала тлеть потолочная матка.

Сама природа заложила в человеке, как и в животных, инстинкт самосохранения. При появлении опасности, угрожающей жизни, они стараются убежать, а когда это невозможно – спрятаться. Этот инстинкт сработал и у Егорки. Он быстро соскочил с кровати и залез под неё, затащив туда и брата. Вовка остался на кровати.

К счастью, в дом вошла Пелагея. Вскрикнув, она бросилась к выключателю, который остался включённым с утра, и выключила его. Искрение прекратилось, но тлела проводка и балка. Пелагея выкрутила предохранительные пробки на вводном щитке и начала заливать места возгорания водой. Затушив пожар, она открыла дверь, чтобы проветрить комнату, и стала смотреть, где дети. На кровати сидел один Вовка.

– А где Егорка с Витькой? – испуганно спросила она Вовку.

– Там, – ответил он и указал под кровать.

Пелагея заглянула под кровать и строгим голосом приказала:

– А ну-ка вылазьте оттуда! Егорка, ты почему под кровать залез? Надо было выбегать из дома и Витьку с собой тащить. А так, задохнулись бы в дыму и сгорели!

Когда комната проветрилась от дыма и запаха гари, Пелагея почувствовала характерный неприятный запах. Проверив всех, она обнаружила, что Вовка от страха наложил в штаны. Она принесла тазик с водой и стала его отмывать.

Вечером пришедшие с работы взрослые, обсуждая возгорание, решили спросить у детей, что произошло. Исчерпывающую информацию дал Вовка:

– Мы с Егоркой на кровати играли. Вдруг как затрещит, как засверкает! Потом дым пошёл. Тут я и обкакался, – с детской непосредственностью закончил он свой рассказ.

Взрослые громко рассмеялись…

Отца Егорка боготворил. Он был для него образцом во всём: в поступках, поведении, даже в походке. Однажды Пелагея обнаружила, что Егорки нет ни в доме, ни в ограде, ни в огороде. На её зов он не откликался. Пелагея позвала дочь, и они стали искать. Валя обежала всех соседей, ближайшие дома, сбегала на берег реки. Всё тщетно! Егорки нигде не было. Пелагея стала сильно волноваться, её охватил страх за жизнь сына, а через некоторое время женщина, живущая недалеко от МТС, привела Егорку домой.

– Гляжу, идёт по дороге, руки за спину, а в руках молоток. Я спрашиваю: «Ты куда идёшь?», а он отвечает: «К папке, комбайн ремонтировать», – рассказала женщина.

Заложив руки за спину, обычно ходил отец Егорки…

Когда Егорке исполнилось четыре с половиной года, Палины переехали в другое жилище. Это был не новый, но ещё добротный пятистенный дом из толстых брёвен, расположенный на главной сельской улице. Переезд состоялся в погожий весенний день, что придало этому событию особую праздничную атмосферу.

Егорка приступил к обследованию нового жилища и его окрестностей. Окна горницы выходили на улицу и в небольшой палисадник, а окно кухни – только в палисадник. К западной стене дома примыкал огород, полого спускавшийся к реке. За плетнём огорода проходила узкая дорога, по которой лишь в один ряд могла проехать телега. Далее был почти вертикальный обрыв заброшенного глиняного карьера. Непосредственно к реке примыкала достаточно широкая пойма, а сам берег зарос тальником. На другой стороне по берегу шла улица Заречная, а за ней – большой заливной луг с маленькими озерцами. Часто в половодье пойма и луг затапливалась водой. Незатопленной оставалась лишь Заречная улица с примыкавшими к ней домами, и земляное полотно дороги, ведущей к холму. Далее дорога взбиралась на холм и скрывалась за горизонтом.

Был май месяц. Природа буйно оживала, залитая зелёным цветом. Зеленевший за рекой луг имел тёмный, сочный оттенок, а берёзовый лес на склоне холма, перерезанный серой лентой дороги, другой – светлый и нежный. От всего этого веяло какой-то свежестью и радостью жизни!

Оглядев окрестности, Егорка решил обследовать чердак. Он вошёл в кладовую, примыкавшую к северной стене дома, и по выступавшим концам брёвен внутренней стены, разделявшей горницу и кухню, вскарабкался на чердак. Чердак всегда был местом хранения ненужных для взрослых вещей, а для мальчишек это было место неожиданных находок. Но, к его удивлению, он был пуст. Впоследствии Егорка частенько использовал чердак как место для уединения. Новый дом ему однозначно понравился.

Игрушки

Папа дал мне молоток

И сказал: «Давай, сынок,

Вместе сделаем забор,

Приведём в порядок двор.

Буду я пилить, строгать,

Ты – дощечки прибивать».

Дружно взялись мы за дело,

И работа закипела.

Н. Ковалева

Игрушек, купленных в магазине, у Егорки не было. Он не сожалел и даже не мечтал об этом. Егорка обладал богатым воображением, поэтому любая обычная вещь: банка, дощечка, шестерёнка, палка – вмиг превращались в игрушки.

Выстроганная ивовая палка определённой длины была саблей, а хворостина – конём, и он скакал на ней вместе с другими пацанами, поднимая пыль и представляя себя лихим кавалеристом. На саблях пацаны частенько фехтовали, соревнуясь в быстроте и ловкости.

Очень нравилось Егорке играть в комбайнёра. В поле превращалась освободившаяся от лука грядка, а комбайном становилась консервная банка. В погожий солнечный денёк, ползая на коленях, он бороздил этим комбайном-банкой по полю-грядке, оставляя после прохода небольшие кучки земли, изображавшие копны соломы. Копны, как и положено, выстраивались строго в одну линию.

Однажды Егорка сделал автомат. Вырезал из доски его подобие, отрезал от бревна кругляшок и прибил его в качестве магазина, как у ППШ[29]. Отец посмотрел на это творение и через несколько дней сделал и вручил ему деревянный пистолет. Он выглядел как настоящий! Егорка был счастлив, но достаточно быстро отломил рукоять. Он попытался прибить её гвоздём, но рукоять вообще раскололась. Радость была недолгой.

Различный инструмент Егорка тоже обожал. Он внимательно наблюдал, как отец работает ножовкой, щипцами, пассатижами, гвоздодёром, молотком и прочими инструментами и учился ими пользоваться. В одну из зим отец работал в инструменталке МТС, где хранились и выдавались для работы инструменты. В инструменталке отец не оставался без дела, всегда что-нибудь мастерил. Иногда он брал с собой Егорку, который всё разглядывал, слушал разговоры покуривающего отца и кого-нибудь из пришедших к нему рабочих. Обычно отец давал Егорке несложное задание. Чаще всего он клепал цепи для комбайнов, соединял отдельные элементы цепи с помощью молотка на наковальне. Так отец приучал сына пользоваться инструментами.

С ранних лет Егорке больше всего нравился молоток, а любимым занятием было забивать гвозди. Однажды отец решил заново оштукатурить внутреннюю стену дома и стал для этого заготавливать строительный материал. Он нарезал на циркулярке в колхозной столярной мастерской дранку, купил специальные драночные гвозди – короткие, с большой шляпкой, и положил их на шкаф. Егорка видел это. На другой день, когда отец ушёл на работу, он притащил стул, достал бумажный кулёк с гвоздями, сел на крыльце, взял доску и стал забивать гвозди идеально ровными рядами, шляпка к шляпке. На это ушла почти половина гвоздей. Пришедший вечером с работы отец ахнул, увидев лежащую у крыльца доску с гвоздями. Заподозрив неладное, он зашёл в кладовку, кулёк с гвоздями был наполовину пуст. Заходя в дом, отец раздражённо сказал, обращаясь к матери:

– Пана, представляешь, вчера купил драночные гвозди, а сегодня половины их нет. Егорка в доску вколотил, поросёнок. Где он?

Егорка лежал на полатях, сжавшись в комок, и всё слышал.

– Вон, на полатях лежит, – ответила мать.

Отец встал на лавку у печи, увидел на полатях Егорку и сердитым голосом высказал всё, что он думает по этому поводу.

С молотком Егорка не расставался, даже спал с ним, когда был маленький. Историй тоже было немало, в том числе ужасных.

Однажды Егорке что-то не понравилось в требовании сестры Валентины, и он, не соображая по малости лет, ударил её молотком по голове. Слава богу, Егорка был ещё слишком мал, и удар получился слабым. Всё обошлось благополучно, лишь на голове у сестры вскочила большая шишка. Валя запомнила это и стала бояться, если Егорка хватался за молоток. Второй случай был аналогичным. Что-то в действиях сестры ему не понравилось, и он схватил молоток. Сестра босиком бросилась бежать по улице, а Егорка с молотком в руках за ней. В переулке около молоканки Валя вдруг сильно закричала, присела и громко заплакала. В босую ногу ей воткнулась большая шорная игла для шитья лошадиной сбруи. Сестра плакала, а Егорка стоял рядом, забыв и про обиду, и про молоток. Ему стало её очень жаль!

Мать боялась, что может быть заражение крови или даже столбняк, однако и в этот раз всё обошлось. Егорка получил взбучку, а отец сделал шкаф с замком, куда стал убирать молоток и другой инструмент, чтобы Егорка не мог достать…

Русская печь

Русская Печка, Русская Печка!

Нет в добром доме теплее местечка!

Рук неустанных и щедрых творение —

Предкам великим благодарение!

Юлия Калякина

Отец Егорки, когда был дома, постоянно что-нибудь строил, перестраивал или ремонтировал. Первым делом он прорубил второе окно на кухне, которое выходило в сторону огорода. Стало значительно светлее, а во время заката кухня озарялась красивым багряным светом. Кроме этого обозревался огород, и стало видно, если на грядках появлялись неугодные куры, как-то пробравшиеся в огород. Егорка получал задание выгнать их и стремглав мчался выполнять команду.

Далее последовал капитальный ремонт русской печки – ещё одного гениального изобретения русского народа. Старая печь отслужила свой срок. Она потрескалась, дымила, в своде топки образовались вывалы, и Пелагея настояла на устройстве новой глинобитной печи.

Русская печь! Она воспета в некоторых былинах и сказаниях, является «героем» многих русских сказок. Всё в доме «пляшет» от печки. Её функции многочисленны, особенно в суровой Сибири. Прежде всего, это источник тепла в доме. На печи зимой греются продрогшие на морозе члены семьи, сушатся валенки, промокшая одежда, а летом – заготовленные на зиму ягоды. Это спальное место, как правило, для стариков и детей. И, наконец, только в русской печи может быть приготовлена самая вкусная еда!

Сначала в одной из соседних деревень нашли печника. Он обследовал печь и предложил нижнюю часть до уровня шестка и низа топки оставить, а выше всё сломать и вынести. Потом он нашёл карьер глины требуемого качества. Её привезли на телеге и разгрузили в ограде. Егорка обрадовался, что появилось место, где можно было играть в комбайны и тракторы, но мать строго приказала:

– Чтобы никто не вздумал играть в этой глине! Печку из неё будем делать, – и укрыла её сверху брезентом и тряпками от высыхания и дождя.

На другой день приехал на телеге печник и привёз несколько больших деревянных киянок, один конец которых был конусообразным и имел меньшую площадь, чем другой.

Первым делом на дне будущей топки была выложена клетка дров, в которую положены сухие щепки для растопки. Потом над дровами по контуру будущей топки была выставлена герметичная опалубка, выгораживающая внутреннее пространство. Потолочная часть имела форму свода. Затем по наружному контуру печи был выставлен первый ярус досок опалубки, и небольшими слоями стала отсыпаться глина. Она трамбовалась привезёнными печником киянками сначала концом с большей площадью, а затем конусообразным. Киянками работали мать и две женщины, приглашённые на «помочь». Они же носили в вёдрах и рассыпали послойно глину. Печник строго контролировал толщину отсыпаемого слоя, влажность глины и, при необходимости, сбрызгивал её водой. Ряды досок опалубки постепенно добавлялись по ходу отсыпки и уплотнения слоёв глины. Когда отсыпка достигла верха свода топки, на него была поставлена квадратная опалубка будущего дымохода, после чего продолжена отсыпка и трамбование до верха будущей печки. Печную трубу, проходящую через потолок и крышу дома, выложили из кирпича, сохранённого от разобранной части старой печи, встроив в неё вьюшку. Вся эта работа была выполнена за два дня.

Егорка с интересом наблюдал за процессом. Он хотел внести свой вклад в создание печи. После первого дня работы, в отсутствие взрослых, взял киянку и начал бить по глине, но вошедшая мать решительно пресекла его самодеятельность.

– Не смей чего-нибудь делать с печкой! Увижу – накажу, – строго предупредила она.

Несколько дней с печкой ничего не делали. Она сохла. Наконец, приехавший печник решил, что пора. Он снял с торца печи внешнюю опалубку и аккуратно ножом вырезал со стороны шестка отверстие нужного размера до опалубки топки. Низ отверстия располагался на уровне шестка. В опалубке тоже была проделана дыра, через которую печник разжёг дрова. Когда дрова разгорелись, загорелась и опалубка. Во время её сгорания происходил обжиг внутренней части печи. Перед уходом печник сказал матери, как часто нужно топить печь, чтобы глинобитная часть превратилась в один большой кирпич. Ещё через какое-то время вся наружная опалубка была снята. Верх печки был обрамлён толстой бортовой доской, немного возвышавшейся над верхом печи, а в боку печи над скамейкой аккуратно ножом вырезаны небольшие углубления – печурки. По этим печуркам, как по ступеням, Егорка залазил на печь, ухватившись руками за бортовую доску…

Полати

С печи на полати, по брусу домой.

Поговорка

Егорка и его младший брат Витька большую часть своего детства провели на полатях. Так назывался настил из досок на 60–70 сантиметров ниже потолка. Полати устраивали на кухне рядом с русской печью и залазили на них с печи. Так как тёплый воздух всегда поднимается вверх, они были самым тёплым местом в доме после печи. На полатях выросло не одно поколение крестьянских детей. Другим их достоинством было то, что они не занимали места в доме, это было большое спальное место. Кроме этого здесь можно было складировать кое-какие вещи. Это ещё одно изобретение русского народа, яркий пример рационального использования пространства дома нашими предками!

Полати были застелены старыми ватными одеялами, на которых и спали Егорка, его брат, а также облюбовавшие это место кошки. Между печкой и краем полатей был разрыв, чтобы залезавший на печь не бился о полати головой. Это создавало трудности для маленьких детей при залезании на полати с печи. Роста не хватало, а зацепиться руками на полатях было не за что. Приходилось каждый раз просить кого-нибудь из взрослых подсадить или снять с полатей.

Кошки, жившие на полатях, этой проблемы не знали. По столбу, примыкавшему к печи, они вскарабкивались на брус и по нему шествовали на полати. Егорка подсмотрел этот путь и также стал залазить на полати по брусу на коленях. Залазил он головой вперёд, а слазил, пятясь назад, чтобы потом ногами встать на печку. Изначально его страховала мать, стоя под брусом и подняв руки вверх, а потом он осмелел и стал в светлое время дня залазить один. В темноте он так делать боялся.

Однажды ночью он захотел в туалет и позвал мать, чтобы она его подстраховала. Полусонная Пелагея встала под брусом и недовольным голосом скомандовала:

– Ну давай, слазь. Почему перед сном в ведро не сходил?!

Егорка стал пятиться и ногой что-то столкнул с бруса. Мать вскрикнула и заохала. Слезший с полатей Егорка увидел, что мать держится за голову и стонет. Она зажгла керосиновую лампу и увидела, что на полу лежит литой чугунный утюг. Обычно он стоял на плите другой печки в горнице.

– Сынок! Ты же меня чуть не убил! – воскликнула мать.

Справив нужду, Егорка залез на полати, а утром слышал, как взрослые разбирали произошедшее. Мать с отцом утюг на брус не ставили. Подозрение падало на сестру Валю или Ваську Красилова, который учился в десятом классе и жил у них на квартире. Кто-то из них поздно вечером погладил одежду и поставил утюг на брус. Сестра своей вины не признала, похоже это был Васька.

– Слава богу, что утюг лишь скользнул по голове и спине. Если бы носком ударил в темя, всё, конец! – подвела итог разговора мать.

Это происшествие, связанное с полатями, было у Егорки не единственным. Русская печь была справа от входной двери. Вдоль печи стояла деревянная лавка. В углу между печью и стеной на скамейке стояло помойное ведро, а над ведром висел рукомойник. Зимой здесь умывались, а летом рукомойник вешали на улице. Егорка немного подрос и стал пытаться залазить не по брусу, а непосредственно с печки, ложась животом на край полатей и уцепившись за что-нибудь лежащее на полатях. Однажды нога соскользнула с бортовой доски печки, и он упал сначала на скамейку, а далее – на пол. При падении одна нога попала в помойное ведро, которое свалилось на пол и пролилось. Испугавшись гнева матери из-за пролитого на пол ведра, не чувствуя боли, Егорка вскочил, быстро вскарабкался на печку и, сильно оттолкнувшись от неё, запрыгнул на полати. На грохот из горницы вышла мать. Увидев упавшее ведро, она взяла тряпку и стала собирать воду с пола, ругаясь на Егорку:

– Что же ты натворил, поросёнок! Свалился что ли? Ничего не сломал?

– Нет, – ответил Егорка, но одна нога и рука начали побаливать.

С тех пор Егорка понял, чтобы залезть на полати нужно сильно оттолкнуться от бортовой доски ногами…

С кошками на полатях Егорка враждовал. Поначалу он ничего не имел против, играл с ними, но однажды любовь к кошкам закончилась. Он лежал на полатях и долго оглаживал лежащую рядом Мурку, проводя рукой по её спинке туда и обратно. Вдруг Мурка ощетинилась и прыгнула ему в лицо. В памяти отпечаталась оскаленная, усатая кошачья морда с острыми зубами. Егорка машинально отмахнулся рукой и отбил нападавшую кошку, а затем сбросил её с полатей. Рассказав об этом матери, он получил ответ:

– Ты, наверное, её против шерсти гладил, вот она и озлобилась.

Выражение «погладил против шерсти» стало ему понятным. После этого случая, залезши на полати, он первым делом проверял, нет ли там кошки. Увидев, он безжалостно хватал её за шиворот и сбрасывал на пол. При этом удивлялся, как бы он ни бросал кошку, она всегда мягко приземлялась на лапы…

Пространство между брусом и потолком было отгорожено занавеской, поэтому не было видно, что и кто находится на полатях. Этим Егорка пользовался, это был его пункт подслушивания и наблюдения. Летом до захода солнца родители копошились по хозяйству, а зимой взрослые собирались на кухне и вели беседы. В такие вечера Егорка тихо, как мышь, лежал на полатях, иногда притворялся спящим, а сам слушал.

Зимой у Палиных всегда квартировали трактористы, приехавшие в МТС для капитального ремонта своих тракторов.

Чаще всего это был Василий Тузовских и его сменщик из деревни Красилово. Комбайн Юрия был приписан к полям этого колхоза, а они буксировали на тракторе его комбайн во время уборки. Василий к тому же был Егоркин лёля.