Отражение мира

Нет так нет, а слушать так слушать.

Лучше я надорву гортань,

Чем скрипеть в тишине зубами.

Если прав, то внедрю по зубам

Или по уху врежу словами.

Дребезжи от накала, фарфор,

Разлетайся, фужер хрустальный.

Наплевать. Позор иль фурор.

Я в поэзии не случайный!

Не случайны стихи мои,

Я о случке пишу иначе…

Но коль я о любви пишу–

Это чувство чего-то значит.

Двенадцать грамм души.

Как тяжелы мои двенадцать грамм,

Но как они порой легки бывают,

Когда я в доску, в стельку, в драбадан,

Когда я все на свете забываю.

Когда одни стихи на опохмел

Себе до одури читаю,

Когда с утра увижу, что сумел,–

Двенадцать грамм души легки бывают.

НЕБО НАД АВГУСТОМ

Печальный день приблизился к закату,

Одежды яркие бездумно разбросал,

Лишь облако, пушистое, как вата,

Уныло тянется по синим небесам.

И в сумерках эхо рождается звонко,

Между каблучком и асфальтом рябым.

Пульсирует ритмом шагов незнакомка,

Медленно тает, как облако дым.

Пальцы прижег истлевший окурок,

Растаяло облако, эхо, закат.

Мимо промчались и стрелы Амура…

Над августом небо и звездный каскад.

ЗАМОРОЗКИ

В МЕРТВЫЙ СЕЗОН

Река вливается в ручей,

Века вплетаются в часы,

И ночи стали старше дней

И старше собственной красы.

К ногам подкрался горизонт,

Лишь руку протяни и канет

Пространство.

Ласковый сезон

В руках беспомощно увянет.

* * *

В пространстве,

Между трех теней,

Стою, как на распутье, я

Один

В объятиях лучей.

Средь туч большая полынья

Над головой моей зияет,

И ночь – гремучая змея–

Жестоко тени отбирает.

Во мне пространство умирает,

В пространстве умираю я.

НАЧАЛ УСТАВАТЬ

Я тоже начал уставать,

Но это

Так далеко,

Почти на самом дне печали.

Я начал отставать

Уже в начале

Недопетого куплета.

Я даже путаю слова

Нечаянно,

И вне

Строки

Менял местами сроки.

Я начал уставать,

И мне

Стучались в ночь мои пороки.

Где-то,

Среди пустующих миров

Во сне

Я тоже начал уставать,

Но это

Моя ль усталость?

Впрочем, наплевать,

Что впереди

И что в конце куплета.

Сам факт:

Я начал остывать,

Как солнце

В окончанье лета.

СОЛНЦЕ

Среди кустов запуталось в листве,

Уже пожухшей, пожелтевшей,

И рвется вечер,

С ветром в голове,

От зноя напрочь одуревший

Меня вытягивал во двор,

Но частый, частый частокол

Держал, цепляясь за рубаху.

Трещит по швам былая дата,

Уходит без возврата день,

И ливень выстрелил в упор.

В меня врывается с размаху,

Смывая утреннюю лень,

Все это–

В мгновении,

В куплете,

В середине…

Пал в горизонт окурок лета,

Ночь холодом толкнула в спину.

Я до рассвета не остыну.

МОЙ БОГ

Все оторвав от домочадцев,

Юродивым бросая медь,

Хотел до Бога достучаться

И объясниться не суметь.

И не успеть сказать о боли,

О радостях не рассказать,

По пустякам с ним не глаголить,

Ни привечать, ни хлебосолить,

И не хулить его тем боле,

И на вопрос не отвечать.

Вранье потягивая носом,

Как дым погашенной свечи,

И лжемолебен под вопросом

Уже и ладаном горчит.

Слова царапают мне глотку,

Я свой смешок не удержал.

Попы, как воду, хлещут водку,

Держа кагор для прихожан.

По полу скрипнув каблуком,

Я вывожу свою предвзятость

Из лжецерковия бегом,

Сбивая с ног такую святость.

Пусть этот грех в мой счет внесут,

Я грешник, я хулил святыню.

Мой Бог во мне творит свой суд,

Мой Бог, он храма не покинет.

ШАГ ЗА ШАГОМ

…шаг за шагом перейти

пустыню безмолвия…

АртюрОло

Где казематы, что способны

Слово удержать и крик?

Кто создавал себе подобных,

Чтобы потом забыть о них?

Ночь время чеканит наше,

И я на Богов не сердит.

Поделюсь-ка я с ними ношей,

Пополам разрывая быт.

Мне слова не набьют мозоли,

Я, как мойву, порву предлог

И в охапку сомну глаголы,

Протоптав все дороги «троп».

Как под плетью сгорают плечи,

От молчанья шершавый язык.

На безмолвной почве трещин

За мираж принимал родник.

Перелопались губы. Нечем

Было жажду свою унять.

В реках слов терпкий привкус речи,

Не молчавшему – не понять.

* * *

Около облака, возле окна

На расстоянье короткого взгляда,

Около неба жила тишина

В шорохе ветра, в цветах листопада.

А листопад был действительно мил,

Он расцветал и кружил по аллее,

Я желтый лист на ладонь положил,

Вырвалось вдруг: ''Я уже не жалею''.

Я не жалею, что осень моя

Так незаметно со мною сроднилась,

Я не жалею, что были друзья,

Были, но, видимо, что-то случилось.

Мне уже не о чем больше жалеть

И обижаться на прошлое поздно.

Лист дрогнул в руке, он хотел улететь,

Но тишина намекнула, мол, поздно.

Мне было спокойно, почти хорошо,

Желтый листок в себе силы нашел,

Поднялся с руки, словно тело обжег

И закружил по аллее.

Дождь суетливый вспугнул тишину.

По паутинке дождя в вышину

Лист непокорный, судьбу обманув,

Кружился, от счастья хмелея.

Я долго бродил, я промок и продрог,

Капли за шиворот лезли нахально,

Лишь на ладони остался ожог

С болью живой и реальной.

* * *

Как небеса над бездною тихи,

Как синева в безмолвии прекрасна,

Растрепанная даль безгласно

Взахлеб диктует мне стихи.

Меня в соавторы взяла

В мгновенье, в паузу, навечно.

Живое время быстротечно

В едином росчерке пера.

ФАНТОМ

Я выходил, а ты в противоход

Реально мне навстречу сделал шаг.

Я уходил от бытовых забот,

А ты так буднично раскинул белый флаг.

Поговорим? И растворился дым,

Развеяло. Привидится ж такое.

Тебя увидел явно молодым,

А ты лет пять как под крестом покоен.

Хорош! Ашен! Отрезано и баста.

Я отпустил тебя от будничных проблем

И ты забудь, не трогай понапрасну.

Отстань! Уйди! А может быть,изыди?

Мне показалось? Или точно видел?

Твоим визитом календарь отмечен,

Я задержусь, я отменяю встречу.

СУДЬБА НА ВЫЛЕТ

Как зла, безумству вопреки,

Твоя пощечина по нерву.

Как злы прошедшие грехи,

Ты позабыла, кто был первым.

И эти ''как'' и эти ''кто''

Уже забыли и уснули.

Чуть старше, чем сама, пальто

Накинула и выйти пулей

Хотела, но застряла в теле,

Запуталась в чужих кишках.

Размякла, растворилась. И осели:

Обида, ненависть и страх.

И все, что было в самом деле,

Забылось тоже. Все затихло,

Сверчки – часы пробили пять,

И свечи буднично сгорели.

Погас огонь, иссякли силы,

Похоже, петухи запели.

Судьба, покашливая хрипло,

Стояла на краю могилы.

СПЛОШНЫЕ НУЛИ

Затаилась, молчит и внемлет

Тишина у самой земли,

Она часто меняла земли

И ко времени жгла нули.

Время сбрасывала навскидку,

Словно кто-то кричал ей: «Пли!»

Почтальон приносил открытку…

Только время ушло в нули.

Годовщины сменяли даты,

Обнулялись порой рубли,

Даже чувства, порой предвзято,

Обращались в сплошные нули.

Отвращенье бросая в сдачу,

Звон копеечный веселит.

Нищетой закормили, – значит:

Пережили сплошные нули.

ОДНАЖДЫ В КОЛХОЗНОЙ РОДИЛКЕ

Из сна вырываясь криком,

Пьяный сторож принял отел,

И корова хрипит со скрипом.

Сонный скотник, сплошной отек,

Посармой ругает скотину,

О солому руки отер…

''В Бога, душу, хребет и спину''

А на улице вьюга метет,

Вырывая сквозь щели крыши:

Хрип и мат, и теленка пар.

Влажный бок его нежно лижет,

Но теленок только моргал

И еще не обсохшей мордой

Тыкал в грязный брусок яслей,

Неуютный, холодный и мокрый

Новый мир принимал гостей.

ДИАЛОГ С ВЕТРОМ

Мне нечем радовать тебя и огорчать.

Я не скажу тебе ни слова.

С Богами споривший, опять

Нарыв бетона, битый сапогами,

А мы его подобострастно славим:

«Город!»

Горбом, нарывом вылез из земли.

Холодный дождь назойливо

За ворот лез.

Мурашки вырастали в волдыри

И жутко, зябко

Надавив на плечи,

Шипел холодный ветер нам вдогон:

«Мне радовать и огорчать вас нечем,

Вы землю променяли на бетон.

Как панцирь, наложили вето–

Не продохнуть.

И не дожить до лета.

Средь каменного, вечного запрета

Земля таится по кюветам».

И ветер смолк.

В его тяжелом вздохе,

Сквозь едкий смог

Послышалось едва,

Как в детстве, стоя на горохе

Я слышал, как манила синева.

Дождь потеплел. И я сошел с дороги,

Хотя других он, как горох, хлестал.

Я слышал землю, не смотря под ноги,

Дождь радовал меня и огорчал.

ПОХМЕЛЬЕ

Опухшее время суток

Остатком монет звенело,

И в отраженье синела

Небритость вчерашних шуток.

И как-то не в такт стучало

В мозгах и часах из спальни,

Похожий на звук наковальни.

Но это всего лишь начало,

Звенит телефон, как выстрел,

Как между городка, дуплетом,

А голос внезапно выцвел,

И вопрошает: «Где ты?»

Вас беспокоят с работы.

Я ночью творил сонеты,

И опохмелиться охота.

СОНЕТ РАЗБИТОГО СТЕКЛА

Я автор битого стекла,

Еще вчера оно звенело,

И небо за окном синело,

И туча грозы волокла

Неряшливо и неумело.

Стекло заходится от смеха,

И громы раздавались эхом.

Стекло звенит, а небо серо

От злых насмешек, туч прозрачных,

От незаслуженных обид,

От шуток плоских, неудачных.

Я вижу, горизонт горит,

Строка под руку мне легла:

Я автор битого стекла.

О СЛОМАВШЕМСЯ ЗАМКЕ

«Собачка гавкнула» в замке,

Закормленная в хлам гостями,

Пустыми, бренными вестями.

Всегда с халявой налегке.

Как правило, в конце визита

Собачка лязгала зубами,

Скрипя затертыми словами,

За чьи-то радости побита.

А как хотелось взвыть пружиной

И на цепочку положиться,

Или сорвать ее нажимом,

Коль в мире с нею не ужиться.

* * *

Влажный голос дороги по лету

Что-то шинам шептал по пути.

Ливень фраз, а попутчика нету,

Путораны с шести до шести.

В ногу давит педаль до предела,

От давленья в колене стучит,

До рассвета дорога пустела,

Ночью трасса иначе звучит.

КЛАВИШИ МЫСЛЕЙ

Клавиши мыслей пиликают,

То черны, то, как вата, белы.

Клавиши,

Клавиши,

Клавиши.

Выжаты,

Вымыты лица безликие,

То трусливы, то дерзко смелы.

Вдоль тротуаров вчерашних

Столбы.

Это стволы.

И на соснах недавнишних

Пыль городская

В натеках смолы.

Когда сдирали на вишне клеи

Татуированы ветками вишни,

Мертвой смолой называли мальчишки

Клей на засохших вишневых ветвях.

И, не вдаваясь в подробность

И частности,

За ягодой спелой тянусь впопыхах,

Ветки трещат

Под моею причастностью.

Клавиши-мысли

Играют в стихах.

Я оправдался:

Надломы случайны,

Вдоль тротуаров случайны стволы,

Но виноватость во взгляде

Отчаянно

Бьется в пыли пересохшей смолы.

В ОДИН ИЗ ВЕТРЕНЫХ ДНЕЙ

Сегодня запела Эолова арфа,

И нотная пыль опоздала на круг.

Старуха сегодня гадала на картах

На осень, на рыжий ее ватерпруф.

Отслужена лития, видно, по лету,

Старуха по картам читала судьбу,

Словно по требнику, вёдров уж нету.

Тукал, как тетерев, дождь на току.

Дорога не скользкой, а склизкою стала,

Озябшей травой залатала бока.

Лето прошло, так старуха сказала.

И солнце Навин закатил в облака.

Эолова арфа – в др. гр. Мифологии муз.инструмент бога ветров Эола.

Ватерпруф – женское длинное летнее пальто.

Лития –Краткая церковная служба в притворе христианского храма.

Требник – православная богослужебная книга, содержащая тексты церковных служб и изложение порядка совершения треб

Вёдро – теплые, солнечные дни (устар. Обл.)

* * *

Ты так наивна и легка, ты птица,

Ты ангел. Впору со звездой идти

И петь молитвы, глядя в лица,

И сердце на руках нести.

Пройти от сотворенья мира,

До гласа трубного дойти.

Ты – возвышающая лира,

На грешном, на моём пути.

Как Бог в предчувствии греха

Тебе позволил зародиться,

Так я и в прозе, и в стихах

Грехом пытаюсь насладиться.

* * *

Помолчи, дай и мне помолчать,

Дай забыться о чём-то своём,

На вопросы мои не спеши отвечать.

Мы друг другу молчанием врём.

И отводим глаза в темноту,

Будто в ней есть ответ, кто не прав.

Равнодушьем вспоров пустоту,

Разминулись, себя не узнав.

И в бессмысленных жестахвранья

Твой обыденный вздох прозвучал,

Прежним взглядом окинув меня.

Если честно, я тоже скучал.

НА ТЕЛЕГЕ

По ухабистой дороге

На резиновом ходу

Лошадь мрёт, глядя под ноги.

Я шагаю в поводу.

Овод Машке точит пузо,

Машка гривою трясёт.

На телеге, среди груза,

Сиську мамкину сосёт

Карапуз розовощёкий,

Тятьку дёргает за ус;

Старший треплет про уроки,

Про полёт высоких муз.

За телегой пыль клубится

И на мух жужжащий рой

Крепко батька матерится:

«Японский ты городовой».

* * *

Я вхож в деревенские складки

Сверчком от угла и до печки,

Огнём от лучины до свечки,

И кашлем от деда к заплатке,

Прошитой большими стежками,

Снегами и ветром небритым,

Ручьём на проталинах битых.

На вымытых мыслях не камень,

Следы прошлогодних натёков

По стёклам дождём непросохшим,

К ушедшим давно,

Не усопшим.

На карточках желтых намёков

Испарина слёзы выводит.

Сельпо при такой непогоде

Закрыто. И тьма не проходит,

И праздник стоит на дороге,

Отмечен святым Николаем.

Иконы глядят молчеглазо.

Кобель водит сучку, зараза.

Двор залит и рыком и лаем,

И праздник упал на лопатки.

От истока до высохшей речки

Огонь заметался на свечке…

Я вхож в деревенские складки.

ОКРЕСТНОСТИ

ЦЕНТРАЛЬНОЙ ПЛОЩАДИ

Чернозём в моей памяти светел,

Хрипловат, но дыханием чист.

На Ильинском кресте первый ветер

Богохульно родился под свист.

И такой же музей – птичий рынок –

Бок свой трёт о мясные ряды,

Утопая под морем косынок,

Аромат заполняет сады.

Где над плодоовощным институтом

Колесо обозренья в огнях,

И на детской площадке под утро

Плачут розы, шипами звеня.

Сам Мичурин, на трость опираясь,

Левополый пиджак расстегнул,

Каждой свадьбе чуть в ус улыбаясь,

На центральную площадь шагнул.

***

Я тебя не хотел обижать,

Облик твой, как святая икона,

Непреступен.

И чистая гладь

В твоём взгляде,

Но вдруг, вне закона,

На меня беспощадно глядят,

Нет, не ангела очи –

Горгоны

Пепелящие тело глаза,

Я не в силах огонь победить,

Мне хотелось о многом сказать,

Мне хотелось,

Как прежде,

Любить.

Ты под парусом гнева ушла,

Повернув отношения вспять.

Извини

(Я, наверно,мужлан)!

Но тебя не хотел обижать.

РАДУНИЦА

С небес глядит единорог.

В ярмо впряженные быки,

Стожары, как пожары глаз,

Все небо рвут на пустяки,

Которые, как прут тонки,

Ломаются под силой ног

И липнут звезды на присошек

На Моисеевом пути;

Опричь него там нет дорожек.

Лазоревым цветам цвести

На вспаханных ухабах дней,

А ночи с каждым днем хмельней.

Шуршат: волнистый шелк объяри,

Ночного неба чернозем,

Ярилы белый балахон,

Колосья всякой спелой яри

И мака алого венок.

И соловьиные коленца:

Почин, раскаты, гусачек,

Дробь и кукушкин переплет.

Любовь запросится из сердца,

Лишь на кого Ярь-Хмель воззрится,

Чуть тронет сонную девицу

Он алым маковым цветком;

Иль парня златым колоском –

Ячменя, проса иль пшеницы,

Ярило ходит по земле,

Завет на хоровод к заре,

На праздник радуницы.

Ж/К №…

От мира в «скитские обители»

На постриг суд благословил,

А эти стены многих видели

И заседатель возгласил:

«Вы можете писать кассацию,

Мы не ущемим ваших прав,

Нас это, правда, не касается,

Но кто при бабках – тот и прав».

А если не видать помиловки

И нет амнистий по статье,

То вам косынку, не камилавку,

Весь срок носить на голове.

Твой дом уже родня по скупости

Делила, глядя на статью.

Тебе за ветреные глупости

Баланду жрать под кандию.

Повсюду служки и доводчики,

Как будто дятлов перестук,

Все хлещут чифир вместо водочки,

Ядреный мат ласкает слух.

А по ночам тоска-извозчица

Катает память по душе

И так мирского хлеба хочется,

И мужика при барыше.

ЕДВА КАСАЯСЬ

Едва касаясь сна руками,

Едва вдыхая звонкий вечер,

Я вечность с длинными ногами,

На танец приглашаю ветер.

Сама,

сама кружу сознанье

Его величеству,

Но он

Далёк от детских лобызаний,

Он ветер и развратник, он,

Привыкший

укрощать стихии

воды

И разжигать огонь.

(И к юной наглости

глухие

ответить могут,

только тронь.)

А я сама, себя даруя,

На жертвенник легла без слов.

Бери,

Бери меня такую,

Бесстыжую и озорную,

Целуй хранилище грехов.

Ты удивлён?

Ты жаждешь ласки,

Ты завоёвывать устал,

И ярость подлежит огласке,

С которой ты меня ласкал,

Врываясь в тело,

Содрогая

И жертвенник и жертвы вой,

Себя в запретное макая,

Ты был единожды собой.

* * *

Посуды грязной величины,

Так постоянны и упрямы,

Но ограничены причиной

И высотой своей до крана.

* * *

Как Бог в предчувствии греха

Тебе позволил зародиться –

Так я и в жизни, и в стихах

Тобой пытаюсь насладиться.

* * *

Настя, Анастасия,

Перед сном, повторяя имя,

Словно я потерять боюсь:

Или буквы к губам пристынут,

Или я без тебя проснусь.

* * *

Какое-то чувство щемящее

Душе причиняет боль.

Глазенки твои щенячьи,

Душа, помолчать изволь.

* * *

Текут огни по темноте,

Уже тоска по теплоте.

Печаль о нежности тепла

Так удивительно светла.

* * *

Я помню в лицо Бога-отца,

И не было в жизни печальней лица.

Слова потеряли великую силу,

Когда под ребром словно вьюга завыла.

* * *

Избавиться б от жизненных оков,

Не знаю даже, как сказать скромнее,

Я думаю, что я и не наглею

На стыке будущих веков.

* * *

А я живу не унывая,

Во сне и, право, наяву.

Одни с улыбкой умирают,

А я с улыбкою живу.

* * *

Жизнь к нам не равнодушна абсолютно,

Кого-то любит, а кого-то судит.

Живущий праведно, бездумно иль беспутно,

Лишь в колебании вопрос и амплитуде.

* * *

Сердце, прогулявшееся улицей

До проспекта и на мостовой,

Вдруг сожмется, съежится, ссутулится,

Разминувшись с жизнью и судьбой.

* * *

Я знаю, как под чарой лести

Царицы отдавались и немало,

Но после выпитого вместе

… уже кого попало.

* * *

Целомудренно, гордо взглянула.

Тихо, робко течет бытиё.

Только утром, шагая сутуло,

Так нескромно забыла бельё.

* * *

Я рад за все ошибки Ваши,

Они меня так веселят.

Кто под кого по пьяни ляжет?

И чей с кого купальник снят?

* * *

А я, как дурак, сижу на работе.

И «как» перечеркнуто жирной чертой.

Похоже, я в полной виляющей жопе.

Меня укачало от жизни такой.

* * *

Бог создал «по подобию и образу»,

Он научил по фене ботать.

И тратить жизнь и счастье попусту.

Ему бы над собою поработать…

НЕ СТОЙ ПОД СТРЕЛОЙ

Не пил, не курил, не шлялся,

Закалкой и нравом суровый,

Лишь раз под стрелою замялся.

Хреново, что умер здоровым.

* * *

Мы в корень зрим, но там ни зги,

Хоть глаз коли, – а без огня!

К чему душа, когда мозги

Забила всякая возня.

* * *

Я пятьдесят страниц не пережил

И отравился строчками поэта;

Есть у него границы, рубежи,

И я не дочитал его за это.

* * *

Хочу взаимного объятья

На паузе,

минута,

две.

И только шелест чувств

под платьем.

И бесконечность в голове.

* * *

Прими все времена, инстинкты

сохраняя.

Когда одна эпоха дышит

в спину,

Другая, прежнюю за лживость

проклиная,

Стремится врать, не изменяя

мину,

Лишь интонацию слегка свою

меняя,

Скрывает ту же гнусную

личину.

* * *

Сегодня в небе синева,

Картина вроде не нова,

Но так приятно осознать,

Что небо может созерцать

Тебя!

* * *

Не надо говорить о боли.

Мне хорошо. Ты видишь? Я парю.

Да что вы ох…ли что ли?

Я не скучаю! А не говорю

Не потому, что скучно или больно.

Моя печаль случайна, как вино,

Налитое до края. И невольно

Ньютона вспоминается бином.

* * *

Расставить точки и расставить ножки –

Одно и то же, если цель одна.

Трещат штаны, трещат сорочки.

В изгибе грациозной кошки

Стояли точки, х… и тишина.

* * *

По лабиринтам памяти и снов,

На концентрации движенья,

Внутри себя молитва голосов,

Как чудо погруженья в воскрешенье.

* * *

Я в зеркале буду твоим отраженьем,

Копировать жесты твои и печаль,

Улыбку, насмешку, оскал раздраженья

И взгляда уже непомерную даль.

* * *

Твой взор оттого и тяжек,

Что время в спираль скрутило.

Пусть сотни дворняжек ляжет,

Тебе и миры под силу.

* * *

И в мыслях вопросов не смей задавать,

Ответы придут к вопросительным знакам.

Не думай о том, что желаешь познать,

И не ищи ни знамений, ни знаков.

* * *

Да гори оно синим пламенем,

То, что долго считалось правильным.

Я не праведник, не монах,

Лучше грешным быть, а не каменным.

Да потом по-бабьи охаянным,

Да желанью уж тесно в штанах.

* * *

Созревший дым кальяна – поцелуем

Перелетал из уст в уста.

В движеньях танца живота

Власть – голова делила с хуем.

* * *

Миг дефлорации пройдет,

И скажет он легко и нежно:

«Не плачь, до свадьбы заживет,

Ты только не теряй надежды».

* * *

Поставь сосуд гончарный

Под незнакомый стих,

И слаще меда станут

Слова из уст моих.

* * *

Бывало и хуже,

Бывало и лучше.

По городу лужи,

Над городом тучи.

Дожди зарядили,

Туман и покой.

Мы просто бродили

Вдвоем с тишиной

По лужам, по тучам,

Под небом сырым.