Отражение мира

Уберечь от порчи или сглаза.

Чтобы слово не втоптали в грязь,

Как окурок, брошенный под ноги,

Чтоб не мучили его смеясь,

Превращая в месиво дороги.

Может быть, я выдумал его?

Это слово так со мною схоже.

Те же чувства, больше ничего.

Но они все ближе и дороже.

Не любовь и не тоска-печаль,

Просто чувства, словно жест вслепую.

Вроде бы антоним слова «жаль»,

Вроде бы синоним «существую».

ТИХИМ РАННИМ УТРОМ

Беспорядок упал со стола,

Рассыпаясь по комнатам.

Моя свечка сгорела дотла

И застыла от холода.

Тишина улеглась возле ног,

Став домашним животным.

Я под утро ужасно продрог

И вставал неохотно.

Приготовил обыденный чай,

В теплый плед завернулся.

Со своей тишиной невзначай

В забытье окунулся.

Ни будильник, ни утренний свет

Не волнуют меня, не печалят.

Пробуждение лезет под плед,

И глоток ароматного чая

Согревает, напутствуя вслед,

Провожает опять на работу.

Мне под утро желания нет

Разбавлять свое счастье в заботах.

КРУГИ

Устал я карусельною лошадкой

Ходить по кругу день за днем.

Круги – до тошноты иль до припадка.

Я круг прошел, но, как и прежде, в нем.

Мой парк закрыт, запущен и засыпан

Листвой и мусором забот

Чужих и чуждых. Вперемешку с бытом,

За кругом круг, за годом год.

Без смысла беспризорный ветер

Скрипучую калитку отворил.

И вновь рифмуется усталый вечер,

В котором дождь с листвою говорил.

Опять рифмуется любовь с любовью

И злость со злостью, и беда с бедой.

Но нет стихов, одно лишь предисловье,

Так что ж поделать, если я такой.

СОБАЧЬИ СТАИ

Собачьи стаи одичали

И от хозяев подались

Навстречу с мачехой печали

Искать свою собачью жизнь.

Свобода шерсть поистрепала,

На мордах от обид следы,

А сучка-жизнь меня таскала,

Щенка, от горя до беды.

Рвала бока и кости мяла.

Мне запах псины стал мешать.

Когда свистящая гоняла,

Пред смертью хочется дышать.

Щенок подрос и зубы скалит,

И ноги больше не дрожат.

Покуда псы спокойно спали,

Я в волчью стаю убежал.

* * *

Иду сквозь тьму, ступени слышат

Мои усталые шаги.

Перила еле слышно дышат

И тихо шепчут: «Не беги…»

Наш век встречал неоднократно

Сто, сотни тысяч сапогов.

Впервые ты идешь обратно,

Хмельной, на аромат духов.

Не торопись, еще успеешь.

А стоит ли идти туда,

Где сердца ты не отогреешь,

И будет новая беда.

Слова. Ступенька за ступенькой

Сложились фразы и дела.

Жизнь увядающей сиренью

Под ноги ласково легла.

ПОСЛЕДНИЙ СНЕГ

Весна рассыпала муку,

Которую собрать пыталась.

Все по простому пустяку:

Нагнулась девка к медяку

И бабой с медяком осталась.

Весна открыла глупо рот,

И уронила сверток наземь.

А ветер, рассмешив народ,

Рванул куда-то на восход

И невзначай погоду сглазил.

29 СРЕБРЕНИКОВ

Не носил ты чужие кресты.

От креста своего не отрекся.

Твои истины были просты,

Мысли радужны и чисты,

Но на фразе банальной осекся.

Не допел свой последний куплет,

Смерть успела впустить свое жало.

Стоил ты двадцать девять монет,

И цены больше смертному нет,

Петр монеты считает устало.

* * *

Улетаю, растворяюсь,

Словно лед в вине.

К горизонту прорываюсь,

Как скворец к весне.

Я скольжу по водной глади,

Ног не замочив.

Только этой ночи ради,

Сколько лет я жив.

Словно мозга сотрясенье –

Искры бьют из глаз.

Чувство, близкое к затменью –

Словно в первый раз.

ПРИТЧА

Я научился отличать добро от зла,

Хорошее в отличье от плохого,

И жизнь мимо меня не пронесла

Ни одного порока, ни другого.

Судьба меня, убогого, вела

По этой жизни, как щенка слепого.

За все грехи и добрые дела

Была спокойна и легка дорога.

Но только в самый трудный миг в пути,

Когда, казалось, гибель неизбежна,

И рядом не осталось сил идти.

За что у Бога я в такой чести?

Когда я жил одной надеждой,

Мой Бог смог на руках меня нести.

ПРИТЧА

( вариант Ю. Кострова)

Am E E7 Am

Я научился отличать от зла

A7 Dm7

Хорошее, не замечать плохого.

E7 F

Не пропустил порока никакого –

Dm E E7

Уж в этом жизнь меня не обнесла!

Am E E7 Am

Судьба меня, убогого, вела

A7 Dm7

По этой жизни, как щенка слепого.

E7 F

Была спокойна и легка дорога

Dm E E7

За все грехи и добрые дела.

Am E E7 Am

И только в самый трудный миг пути,

Am E E7 Am

Когда, казалось, нету сил идти,

A7 Dm7

Когда, казалось: гибель неизбежна,

F E7

Когда едва я жил одной надеждой,

DmAm

Смог на руках меня Господь нести…

Dm E E7 A7^

За что у Бога я в такой чести…

* * *

Светел день, а в сердце темень,

Смех кругом, в душе печаль.

Ты, наверное, не с теми,

И не с этими, а жаль.

Ты один, а мыслей горы

Навалились, не поднять.

Это бед вчерашних лики,

Их не стоит вспоминать.

Ты от глупостей великих

Мыслить стал и понимать.

***

В полнеба бьет пожар

Последнего заката.

Широкий взмах крыла

Огонь не опалил.

Я тоже мог летать

Почти что так когда-то.

Последний свой полет

Я небу подарил.

Мне тяжело уже

Летать в таких высотах,

А птица мчится ввысь

В багряной тишине.

Не суждено парить

На северных широтах.

В полнеба бьет пожар,

Но что-то грустно мне.

ЕСЛИ ВДРУГ

Опять бросаясь в безрассудство,

Из нежных вырвавшись объятий,

Меня швырнуло в грязь распутства,

Инстинкт самца и след проклятий.

Вдогонку голос вездесущий

И зримый облик лиходея,

Мой стон последний, вопиющий,

Как яблоко в глазах у змея.

Так, искушением обманут,

Не хватит ребер сосчитать,

Они меня терзать не станут,

Всех сосчитать едва ль сумею,

О рае больше не мечтаю,

И тем обязан только змею.

РАССТОЯНИЕ ДО СЧАСТЬЯ

Много слов и много строчек,

Как последний крик души,

Каждый жил, так как он хочет,

Или так, как он прожил.

Без ошибок нет итогов.

Без ошибок истин нет.

Сотни истоптав порогов,

Над своим увидел свет.

То ль рубаха, та, что ближе,

То ли те, что ближе нет,

То ли ветер руки лижет,

То ли скарб последних лет

Что-то навевает скуку.

Мы от истин далеки.

К счастью протянуть бы руку,

Расстояние руки.

КАК СТРАНЕН ДЕНЬ

Осколок дня лишь времени крупица,

Бельмом в глазу мешает видеть свет.

Скулит хандра и ломит в пояснице,

На сердце и в душе покоя нет.

Все безрассудно: бравые победы,

Успех в делах, в семье уют.

Все брошу к черту и уеду,

Туда, где в лоб не узнают

Столкнувшись вдруг на тротуаре,

Нос к носу и глаза в глаза.

Туда, где в творческом пожаре

Сгорю, ни слова не сказав.

УСТАВШИЙ ДЕНЬ

Уставший день, ревнуя тишину

К мулатке ночи,

Решил уйти, и, психанув,

Часы волочит

Словно жалкие пожитки

По вечной глади,

И солнца свитер распустил на нитки,

Все ночи ради.

***

Вода кружится, как веретено,

Все поглощая, забирает омут.

И мысли, оглушенные вином,

Кружась и утопая, стонут.

С веретена, кружась, слетает нить,

Уйти пытаясь от водоворота.

И мысль грохочет – только выжить.

            Жить!

Но край воды надламывает шепот,

В хрипенье и рычании ведет.

Все ближе к центру по спирали тянет,

Ломая ногти, пальцы вгрызлись в лед,

Кто будет жить, если меня не станет?

ТРИ ОБЛАКА ПЕРЕД ЛУНОЙ

Ночь откусила краюху луны,

Рассыпав по небу крохи,

Среди нескончаемой тишины

Времени тяжкие вздохи.

Ветрами встречают нас у ворот

И Христос, и Аллах и Будда.

Но не пускают пока за порог,

Жизнью ноги опутав.

Три облака тают передо мной,

Желание жить все сильней.

Ежели Боги перед луной,

То кто же тогда за ней?

ЮНОСТЬ

По весенним лужам,

Дождиком звеня,

Босоногий вечер

Провожал меня.

В порванной рубахе,

Отложив дела,

Попрощался взглядом

На краю села.

Где теперь тот вечер,

Одолела грусть,

Помолчать-то не с кем,

Ладно, обойдусь.

ЗАРИСОВКА ПОЛЯРНОЙ НОЧИ

Ночь выдохнула холод на меня,

Оставив одного в пространстве зыбком,

Я ожидал в надежде дня,

Хотя бы утра робкая улыбка

Смогла б согреть, спасти от пустоты,

Но щеки неба не краснеют от обиды.

Все продолжительнее время темноты,

Рвану, как бык, к рассвету в цвет корриды.

Опять неясно, где цветет восток,

Что сотворить, чтоб ночи стало стыдно.

Решил уснуть, нерадостный итог:

Такая тьма, что даже снов не видно.

ДЫХАНИЕ ЛУНЫ

Уставший вяз шумит над старой речкой,

Собак дворовых хриплый лай,

Луна незримо тает свечкой,

Стекая в воду невзначай.

Гроза утихла, воздух пьян озоном

И грудь полна на вдохе чистотой,

Прохлада вперемешку с горизонтом

В пяти шагах смешалась с темнотой.

Вдали, лишь изредка, в хмельном дурмане

Пробьются сквозь затишье голоса,

То пьяный мат с гармошкою,–

Селяне, –

То женский смех разбудит небеса.

А ты бредешь, внимая трель лягушек

И ласковое пенье соловьев,

Ступив ногой в холодный отблеск лунный,

На теле чувствуешь дыхание ее.

САМАЯ МАЛАЯ РОДИНА

Вчерашний запах сеновала

И свежесть утренней росы.

Там солнце раннее вставало

И поднимало одеяло

Через семейные трусы.

Ты вдруг раскинула поляну,

Две пышных сопки и лесок,

Все любо глазу только спьяну

Избитых троп топтать не стану,

Люблю Отчизны уголок.

ПРИКОСНОВЕНИЕ

Я цвет чернил не подберу,

Чтоб столько черноты осмыслить,

Не прикасайся. По перу,

Как по ступеням шатким, мысли

Ступают. Пальцы с хрустом жмут

У основания перо. Оно дрожит,

Я чувствую его дыханье,

Не прикасайся, тяжек суд,

Как строчка тяжело бежит,

Споткнувшись, вдруг, на фальши.

Перо сломалось, лист залит,

В чернилах красных пальцы.

Рука немеет, меркнет свет,

И все темнее мысли, каюсь,

Лишь шепот немощный и бред,

Все что осталось –

С мгновением соприкасаюсь.

***

Кому-то печаль тяжелее свинца,

Кому-то и небо траурней цинка,

А мне одиночество льстит без конца,

И тучи, порой, как букет гиацинтов.

В темно-сиреневых выдохах лет

Струи дождя лишь вечности слезы.

Радуги яркой весенний букет

Вянет на родинках белой березы,

Но возрождается зелени пыл,

Ветер прохладой траву пеленает,

К вечеру зной от злобы остыл.

С жадностью время из лужи лакает.

Капля со звоном разбилась о край,

Полукруги по воде побежали.

С волны на волну перепрыгивал май,

Летние дни его подгоняли.

Вдыхая прохлады чистый озон

Между весной и чарующим летом,

Вдруг за плечом вздохнул горизонт,

Даруя простор с сиреневым светом.

МЫСЛИ

Я в прокуренной квартире

Потолок скребу глазами,

Нерожденными слезами

К нерожденным в этом мире.

Обращаюсь ежечасно:

«Что вам делать здесь до срока,

Боль, разлитая по строкам,

Столько раз была напрасной».

Закусивши сигарету,

Боль в висках давлю руками,

Что-то делается с нами,

Бог карает нас за это.

Беспредметно обжигает

Воспаленной кожи раны,

То ли облик мыслей странных,

То ли немощный взывает,

О пощаде вроде молит

(может, даже и не грешник),

Но лампаду на подсвечник

Променял и тем доволен.

Вперемешку с едким дымом

Мысли на стекле в разводах,

За которым непогода,

Погибают, стынут, стынут.

НОЧНОЙ ЛИВЕНЬ

Как девственен испуг природы

При виде молний и грозы.

В раскате грома растворенный

Таится крик цветной росы.

В цветах дрожащее молчанье,

В ветвях деревьев чистота

Запутались. И паутиной тайны

Овита эта красота.

А молний вопль бросает блики,

Живых, оживших линий жест.

Дождей переплетенных лики

Снуют среди нехожих мест.

Дождь льет и льет неумолимо,

Танцуют в лужах пузыри,

А ветер, пролетевший мимо,

Знобит природу изнутри.

Оттенки полуночных красок

Смешала кисть ночной грозы.

И капли цокают безвластно,

По листьям молодой лозы.

***

Остатки завтрашнего дня

Я выплесну на камни ночи,

И понукаю, как коня,

Дневник без строчек,

Без дат, без памяти огня!

Зажгите свечи!

Кто не прозревшего меня

Взвалил на плечи?

Кого мой грех отяготил?

Кто поднял ношу?

Кто мою душу возродил

За медный грошик?

Прозреть!

Прозреть всего на час

Позволь мне, Боже!

Я лишь взглянуть хочу на вас,

Я брежу, может?

Может быть, схожу с ума,

Мороз по коже.

Грехи замолены в домах,

А храм безбожен.

***

Без романтики, слов и закуски

Выжрать столько, насколько смогу.

Из граненых стаканов, по-русски,

Не хмелеть, а упиться в дугу.

Отрешенно взирать на окурки,

Только тару под стол уберу.

Только мысли, больные придурки,

Во хмелю мне скребут по нутру.

Сигареты смолю до рыготы,

Никого мне не нужно в дружки,

Я усну за столом без заботы,

Стиснув зубы и сжав кулаки.

Завтра, дай Бог, к обеду проснуться,

Хотя будет плевать на обед,

Дайте нынче к тоске прикоснуться.

Дайте водки мне и сигарет.

Не мешайте, пусть свет будет тусклым,

День вчерашний проводит меня.

Коридор стал неровным и узким,

Стал меня с каждым шагом ронять.

Ночью ветер ворвался в квартиру.

Тлеет медленно в окнах заря.

Кот, нашару, грызет ломоть сыра,

Счастлив, он никого не терял.

ЖЕНАМ

О, как прекрасно рассудок потерять.

До пяток утопая в небе синем,

Под твердью глаз безумства не видать.

Я в сладострастном шепоте повинен.

А ты – вина отчаянный глоток,

Триумф пьянящего дурмана ночи,

Неиссякаемую чашу создал Бог,

Вкушаю прелести, они не обесточат.

В запретах поцелуев нем оскал.

Сок винограда, мной перебродивший,

Я грозди губ дыханием ласкал.

Так день пленяет месяц, породивший.

И мысль моя опережает свет.

Ни расстояний больше, ни пространства,

Ни времени, ни дыма сигарет.

Ни блядства в постоянных пьянствах,

Платоничейная любовь и плоть,

Все воедино– Эрот иль Эрос,

И всхлип на вдохе проколоть

Стрелой огня хотел Гелиос.

С тобою несравнима Гея,

Безумцу похеру и воды Ахеронта.

Я мог любить тебя еще сильнее,

Но нелегко работать на три фронта.

В.Высоцкому

Неровным швом история срослась.

Там до него и тут задолго после,

Боль хриплым горлом в небо унеслась,

Шов на душе и кровоточит возле.

Струна стареет, сединой светясь,

Рванулась в бездну, вскрикнув звонко.

И нецензурно цензора и грязь

В одну строку, подчеркнутую тонко,

Обрывком фразы сотворив фурор,

Осколки нот рассыпались недаром.

Душа рвалась при жизни на простор,

А жизнь душой вросла в гитару.

О ЛЮБВИ

Одно единственное слово,

Один единственный лишь взор.

На сердце лязгнули оковы,

В душе раскаянье, позор.

Несчастье на мои седины,

Проклятье до семи колен.

Я, словно раб, сутулю спину,

Без боя вам отдался в плен.

Казните, милуйте, вы вправе

Вершить судьбы моей итог.

Принять меня иль жить заставить,

Я ваш непризнанный. Я Бог.

Отвергнутый и посрамленный,

К чертям! Безудержную власть

Простою смертной побежденный.

С небес в пылающую пасть

Геенны огненной ступаю,

Грехом влекомый в никуда

Соблазном ядовитым. Знаю–

Разбавлена вином вода.

Я рай небесный покидаю,

Ради земного слова «Да».

Я слышу, гром гласит раскатом,

Грозит вернуть меня назад.

Я знаю, быть теперь распятым,

Но я тобой в ночи распят.

На покрывале вьются тени…

Спешит под звездами река,

Впадает в море, море вспенит

Свои пологие бока,

Поднимется под купол неба,

Вот с Зевсом затевает спор.

Ты знаешь, как ласкает Геба?

За что выносишь приговор?

За что казните Бога? Боги!

За грех желаний во плоти?

Всяк вправе выбрать свою участь,

И знать, что будет впереди.

Не вы, она – его богиня.

И море мчится с вышины

В свои безводные пустыни.

Вдруг тень вспорхнула со стены

Летучей мышью, тишины

Не нарушая, нам вещает:

«Живите, если влюблены».

***

Зачерпнув воды из родника,

Чистотой кристальной обжигаю руки,

Из ладоней пью, вода легка,

Так бездонна и предельно далека,

Небо – отраженье родника,

Чудо – неподвластное науке.

Ни умом, ни разумом не внять,

Опоясал мир изгиб ладони,

Ничего не нужно сочинять,

Мой талант творить в ладонях тонет.

***

Снова сон поэзией разбил.

Разбудил тебя? Прости, забыл,

Знаю, что с рассветом на работу.

Стих стихийно сам собой ожил

Ниоткуда. Так послушай, вот он.

Знаешь, я писал его полночи

В полусвете, в полутишине.

Ты с досадой бросишь в полусне:

«Сможешь лучше, если похлопочешь,

В полпоэзии не подходи ко мне.

Полстиха и то не очень.

Если б я с тобой переспала,

А в итоге кончить не дала,

Тоже ничего, и все ж не очень».

* * *

Проснуться утром

И размякший свет

До полночи размазать по часам,

По нотам разложить, по голосам,

По звукам.

Проснуться утром…

Парадокс вещей и дел

Неистребим. Все, как и было.

Я свет. Я темноты хотел,

Под ложечкой заплакала, заныла

Разлука.

УСЛОВНОСТЬ

Ночь распласталась дворняжкой,

О каждом прохожем скулит.

Не воет, а плачет надрывно, тяжко.

Грядущее утро добра не сулит,

Прогонит,

Как только петух на насесте

Свое «кукареку» затянет фальцетом.

Уже не сидится бездомной на месте

И в тень убежать норовит до рассвета.

А утро лепечет младенческим заревом,

Зареванным лугом, травою душистой,

Где пень одинокий, щербатый и мшистый

Напился росы перед зноем и маревом.

Подсолнух приподнял голову томно,

По-утренне сонно взирая на мир.

А где же та чернаяшавка бездомная,

Ушла восвояси иль кто приютил?

* * *

В неразберихе ночь искала

Свою испуганную тень,

Перо в чернилах утопало,

И кляксой расцвела сирень.

Ночь по кустам, как муж блудницу,

Жену пытался отыскать.

Ревнивых мыслей вереницу

Пытался тщетно размотать.

Но блуд, облюбовав местечко

Возле свечи, что жег поэт,

Простой прикинулся овечкой

И тень бросает на паркет.

Усталым жестом, невпопад

Создав искусственный закат.

* * *

Диктуй мне жизнь на черновик,

Но не сори словами.

Души чуть виден бледный лик

За сказками и чудесами.

По цвету белого листа

Она уляжется, шурша.

Диктуй мне жизнь на черновик,

На чистовик легла душа.

БЕГУЩИЙ УЗОР

Тень по стенам проползла,

Разбудила чьи-то окна.

Пробежала загородка,

В куст акации слегла.

Запоздалый шум мотора

Ветром унесло за луг,

Снова матерится вслух

Тень ожившего забора.

И расческа частокола

Дребезжит, зубцы ломая.

Ночь разбуженного мая

И бегущего узора

Ветками стучится в окна,

И рисует дождь на стеклах.

У щербатой загородки

Ночь в зеленых папильотках.

НЕ ПОМНЮ ЦВЕТ ДОЖДЕЙ

Горизонт, не размыкая круг,

Замкнутым пространством душу точит,

Только ветер, набежавший вдруг,

Немощно над бездною хохочет.

Время убаюкивает нас,

Песня спотыкается устало,

Собираю время про запас,

Но его отпущено так мало.

Я пытаюсь вспомнить цвет дождей,

Ширину расхлябанной дороги,

Тишину, увязшую на ней

И налипший чернозем на ноги.

ЗОЛА В КАМИНЕ

Скрипит качалка в середине залы,

Зола в камине стала алой,

Подмигивает тьме в углу,

А тьма косится на золу.

Все ждет, когда погаснет та,

Когда затихнет кресла скрип

И дом укроет темнота…

Но огонек у ног не спит,

Паркет назойливо скулит,

По стенам скачут блики, тени,

Вытягивая чей-то лик

Зевком протяжно-сонной лени.

В том кресле, кажется, старик.

И кочергой, такой же старой,

Как жизнь, сутулой и кривой,

Глаза прищурил, слепошарый,

Кряхтя, играется с золой.

Он грезит о костре средь ночи.

Картошкой с солью и дымком

Ладонь согрета.

Нос щекочет

Ветер. Пахнет васильком.

Прохлада за спиной бормочет,

Зола следит за стариком.

Лишь тень по-прежнему в углу,

Жизнь так похожа на золу.

НА ВОКЗАЛЕ ЦЫГАНКА

Гадалка немощно сопела мне в ладонь,

Глаза прищурив, молвила лукаво:

«Ты любишь по ночам смотреть в огонь»,

И ухмылялась хитро и лукаво.

В мои глаза свой взгляд надменно-едкий

Бросает, словно фразы невпопад,

Рука-вьюнок и пальцы-ветки

Ладонь мою опутали. Но взгляд,

Чужой и в чем-то дикий,

Сквозь щелки глаз сверлили по душе

(Какой он пристальный и липкий),

Он не вмещается в моем карандаше.

И карандаш ломается на вдохе,

Чуть хрипло хрустнул и молчит.

Цыганка сгинула в вокзальной суматохе,

А я с тех пор ищу огонь в ночи.

ПЕЧАЛЬ НА СКРЕПКЕ

Ко мне, как документ, на скрепке

Приколота моя печаль.

В груди незримая печать,

Сургуч растаял, как свеча,

Не разбираясь в мелочах,

Я ставлю подпись сгоряча.

Пусть договор с годами крепнет,

Быть может, это лишь начало,

Ко мне приколота печаль,

Как документ на скрепке.

* * *

Порой всплывают будни

Меж стихов и строчек,

Их ветер блудный,

Срезав с облаков, хохочет,

В прозу превратив слова,

И ливень светлый,

Подчинившись ветру,

Затих.

Еще одна глава

Так прозаично,

Буднично размякла.

За стих отмщен. Разбит.

И ночь моя иссякла,

Но даже день стихами говорит.

* * *

В безмолвии пробита брешь,

Залаяли клаксоны и моторы,

И ветер, что в ночи был свеж,

Под сонный прищур светофора

По улице, домов промеж,

Пылил.

А в окнах надувались шторы

И от обиды расходились по углам,

Не глядя сквозь заляпанные стекла,

Как дворник фантики

Метелкою гонял

И материл того, кто

Семечек нащелкал.

Дворовый пес приличья ради зарычал,

Свое худое поднимая тело,

А дворник мел и пса не замечал.

Ему до пса нет никакого дела.

Подъезды хлопали дверями в косяки,

Пружины плакали, вновь становясь немыми.

Я закурил, не дописав строки,

Залюбовавшись небом синим.

Пейте меня водой ключевой,

Вдыхайте, как свежесть рассвета,

Слушайте утренний звон над травой.

Вживайтесь, влюбляйтесь в поэта!

Не для себя, для души пишу,

Чтоб стихи западали в душу,

Взамен ничего у вас не прошу,