Эх, дороги!

– Здравствуйте, люди добрые! Вот приехали поздравить молодых с законным браком! – хотя, где эти молодые, он не видел и, как их отличить от всех остальных, не знал.

– Здравствуйте! – раздалось несколько голосов.

Музыка заглохла. От группы танцующих отделилась Любовь, почему-то босиком, и громко, с улыбкой до ушей, объявила:

– Это мои друзья, это я их пригласила! – сама подошла к Михаилу: – Вы чего так долго, гармониста привезли?

– Привезли, вы же не сказали, во сколько надо. Вот он, гармонист, – Мишка показал на Тоху.

Взгляды окружающих потеплели. Народ был уже весёлый, а значит, добрый, и решил, что гостей прежде всего надо посадить за стол. Вера и Любовь повели новых гостей в дом, снова зазвучала музыка, и танцы продолжились.

Две взрослые женщины без лишней суеты поставили чистые стопки и тарелки.

– Наливайте сами, кто что пожелает, закусывайте, чем Бог послал! – собрали несколько приборов грязной посуды и удалились на кухню.

В доме кроме столов, стульев и скамеек ничего не было. Парни уселись по двое напротив друг друга, налили в стопки водки, чокнулись. Тоха и Витька сразу выпили и принялись закусывать, а Мишка с Женькой лишь слегка пригубили и тоже стали закусывать. Женька знал, что в незнакомой компании надо оставаться трезвым, а Мишка нацелился на Любу и считал, что пьяной должна быть она, а не он. Поодаль сидели ещё трое пожилых людей, о чём-то мирно беседовали и ни на кого не обращали внимания. Женька решил, что это тоже чужаки. Девушки стояли рядом, за стол не садились. Пока парни выпили по три стопки, успели перезнакомиться. Между делом в дом заходила Надежда с ещё одной девушкой по имени Марина, и в открытую дверь заглянули две мужские рожи, одна из них рыжеволосая. Женька рассматривал Веру и чувствовал, как внутри у него что-то вскипает от созерцания её шеи и длинных стройных ног в облегающих чёрных брюках. Настроение у девушек было приподнятое. Снова забежала Марина и стала выгонять всех на улицу танцевать и веселиться.

Тоха спросил про молодых. Ему ответили, что жених с невестой пошли к соседям звать их на свадьбу, а заодно и участкового, который приехал к соседям на разборки по какой-то там жалобе. Он родом из этих мест, после армии устроился простым милиционером, а теперь уже лет десять, как участковый, с тремя маленькими звёздочками.

Все вышли на улицу. Тоха взял со скамейки гармонь, проверил ремни и прошёлся по клавишам.

Радиола замолкла. А когда раздались звуки «Любительской», гости с весёлыми возгласами пустились в пляс. Тоха знал, что надо играть, не первый раз на свадьбе в роли гармониста. А гости уже достаточно выпили, чтобы расслабиться и выйти в круг. Мишка с Женькой, увлекаемые девчонками, тоже пустились во все тяжкие. Компанию им составляли ещё трое молодых парней, один из которых уже несколько раз падал на землю, но поднимался и продолжал веселиться. Мишка опекал Любу, но иногда отвлекался и на других девчонок, которых было предостаточно. А Женька присосался к Вере и часто просил медленный танец, чтобы поприжимать к себе партнёршу и нашёптывать ей на ухо всякие небылицы. Она не противилась, слушала его сказки, улыбалась и кивала головой в знак согласия или одобрения. Он говорил ей, что она ему так понравилась, что он готов ездить к ней на свидание хоть «к чёрту на кулички», поскольку для «бешеной собаки сто вёрст не крюк». Верила она или нет, неизвестно, но от поцелуев в губы уклонялась.

Приходил участковый, выпил стопку водки, поздравил молодых и снова ушёл на разборки. Гармонист играл с перекурами на общий или индивидуальный приём алкоголя и был весел. Выслушивал комплименты и продолжал веселить народ. А народ, как повелось на русских свадьбах, затевал всякие розыгрыши, шутки, игры, пел застольные песни, плясал, о драке даже и не думал.

Витька сидел на скамейке с бабульками и рассказывал им страшные истории про инопланетян, с которыми он лично знаком и часто встречается. Убеждал, что умеет превращать людей в кроликов, но сейчас он это делать не будет, так как они ему не мешают. А дома у него такая злая собака, что даже он к ней подходить боится.

В какой-то момент Мишка пожаловался Тохе и Женьке, что тот рыжий парень, что всегда стоит в сторонке с ещё двумя хлопцами, пару раз показал ему кулак. А когда Мишка с Любовью заходит в дом, то идёт за ними и наблюдает из коридора. Ему показалось, что он что-то затевает.

– Если что начнётся, выброси что-нибудь из окна, мы прибежим и разберёмся, – посоветовал Тоха и продолжил играть.

Девчонки куда-то пропали – видимо, пошли по своим женским делам. Женька предложил Мишке воспользоваться моментом и выпить по стакану чая. Мишка согласился, они вошли в дом, сели за стол и попросили чая. Минуты через три на столе появился самовар с заварным чайником на конфорке и стаканы.

– Подождите немного, заварится – наливайте и пейте! Только смотрите, горячий! – сказала кухарка с большим цветастым передником и ушла.

Пока чай заваривался, в избу зашли трое, во главе с рыжим и уселись за их стол, напротив. Женька пожалел, что приехал без кастета.

– Парни, а не пора ли вам ноги делать отсюда? – начал рыжий.

– Не пора, – ответил Женька, оценивая тех двоих. Ясно было, что у рыжего есть претензии к Мишке из-за Любы.

– Если не уберётесь, ноги переломаем, – снова начал угрожать рыжий.

– Попробуй! – ответил Мишка.

Со словами: «И попробую», – рыжий вскочил с места и попытался ударить Мишку в лицо. Тот увернулся, и удар на излёте пришёлся в грудь. Мишка выпрямился, схватил за ручки самовар и со словом «бл-ь!» бросил его в боковое окно позади себя. Окно со звоном распахнулось, раздался звон битого стекла, посыпались угли и разлетелись брызги кипятка.

Женька схватился за край стола и опрокинул его на соперников, сидевших на скамейке. Посыпалась посуда вместе с напитками и закусками, в том числе и с соседнего стола вместе с клеёнкой. Завизжали бабы на кухне и на улице. Оказалось, что Мишка с рыжим сидели за другим столом и остались стоять. С их стола съехала только часть посуды. Рыжий потянулся за бутылкой, но Женька, сделав один шаг вперёд, ударил его по лицу сначала слева, потом справа. Рыжий сильно качнулся, но устоял и, зажав лицо руками, ринулся вон, Мишка за ним. Женька, по ходу дела, по одному разу ударил и тех двоих, которые всё ещё вылезали из-под стола и скамейки, и тоже быстрым шагом пошёл из избы.

Когда на Витьку и его собеседников, сидевших под окном на скамейке, посыпались угли, стёкла, полился кипяток, а по земле покатился сначала чайник, а потом самовар, Витька очень обрадовался. «Наконец-то началось!» Он схватил одной рукой за ручку самовар и с тем же уже знакомым словом: «Бл-ь, жжётся!» – запустил его в толпу. Народ разбежался, и никому не досталось. Витьку это огорчило. Тогда он поднял с земли чайник и запустил его туда же.

С крыльца выбежал рыжий и, споткнувшись, начал падать, ухватился за Витьку, и они оба завалились на землю. Витька быстро вскочил, добежал до самовара и снова запустил его в народ.

Тоха поставил гармонь и побежал в дом, но войти не успел. Рыжий валялся на земле, с крыльца сошёл Мишка, а за ним и Женька. Девки, бабы и мужики стали хватать всех за руки и держать. С крыльца вышли ещё двое, в руках у одного было полено, их тоже похватали. Возмущался только рыжий и Витька. Рыжий кричал, что местные суки увидели чужих и готовы им подставить то, что у них есть спереди. Одним словом, «бл-ди и проститутки». А Витьке было обидно, что никого не зашиб, только зря руки обжёг, и теперь они чешутся. Мишка тоже жаловался на самовар, что у него деревянные ручки очень маленькие.

Все потихонечку успокоились. Один из гостей достал из кармана красную повязку со словом «Дружинник», надел её на левую руку и стращал всех бузотёров наказанием по закону за хулиганство. Кто-то, очень догадливый, сбегал за участковым. Тот пришёл, послушал, что говорят, и особых претензий ни от кого не услышал. Рассудил по-своему мудро:

– Свадьба! А какая свадьба без драки? Это не свадьба, отгуляют – и вспомнить нечего!

Но нашлась одна умная городская тётка со стороны невесты, которая возмущалась, что вот этот алкаш её чуть самоваром не зашиб! Она обязательно будет жаловаться, куда следует. А куда, она знает хорошо. Участковому выбора не оставили, и он стал всех опрашивать, кто что видел. Предупредил чужаков, чтобы не вздумали сбежать. Номера мотоциклов он записал, и их всё равно найдут, и только хуже будет.

– А мы никуда и не собираемся, мы не виноваты, нам бояться нечего, – успокоил его Михаил.

– Как не виноваты? А кто самовар выбросил? – начал задавать вопросы участковый.

Поскольку в доме, кроме пятерых подозреваемых, никого не было, Мишка с Женькой сговорились врать одинаково.

– Мы с Евгением водку не пьём. Решили попить чаю. Нам поставили самовар, дали стаканы, но тут в избу заявились эти трое, якобы поговорить. Сели напротив. А чтобы самовар не мешал разговаривать, я поставил его на подоконник. Даже палец обжёг. Вместо «поговорить» они кинулись нас избивать, – начал жаловаться Мишка, – рыжий здоровяк ударил меня по лицу, я упал на окно и случайно спиной столкнул самовар. Вот и всё.

– А кто же ему нос разбил? – задал вопрос участковый.

– Так это он сам, – продолжил Мишка. – Когда он меня поколотил, ему показалось этого мало, он решил и Витку побить. Выскочил на улицу, набросился на него, они вместе упали, вот нос себе он и разбил об землю.

– А говорят, он вышел уже с разбитым носом? – настаивал участковый.

– Так он же пьяный, товарищ старший лейтенант, может, в косяк на мосту врезался, я сам об него головой ударился, а он вон какой верзила, – на ходу сообразил Мишка.

– А ты что скажешь, всё забываю, как тебя? – обратился участковый к Евгению.

– А что я скажу? Я как увидел, что Михаила бьют, испугался и побежал, впопыхах случайно стол опрокинул, – скороговоркой выпалил Женька.

– А откуда синяк у Лапшина? Говорит, что это ты ему? – показал свою осведомлённость участковый.

– Не знаю я никакого Лапшина, – начал отпираться Евгений, – и никому я синяков не оставлял, стол случайно опрокинул, это было, а насчёт синяков ничего не знаю.

– Да вон он, на земле сидит, сопли размазывает, – показал пальцем участковый в сторону парня, сидящего, прислонившись спиной к дереву.

– Первый раз вижу, товарищ старший лейтенант, – он же лыка не вяжет, что угодно наговорить может.

– Ну как не видел, хватит врать-то, ты же на них стол опрокинул? – с раздражением произнёс милиционер.

– А, стол? – растягивая слова, отвечал Евгений. – Когда нас бить начали, я с испугу-то не разглядел его, сразу бежать. Когда они под столом барахтались, не только синяков себе насажать могли, но и руки поломать.

– Ладно. Михаил, Евгений, заявление писать будете?

– Нет, не будем, стерпим, – ответил Мишка.

Участковый подошёл к рыжему, которого всё ещё слегка придерживали за руки, и тоже спросил:

– Горохов, заявление писать будешь?

– Нет, не буду, я с ними сам разберусь, – заплетающимся голосом ответил рыжий.

– Я тебе разберусь! – прикрикнул участковый. – Я тебя уже завтра на пятнадцать суток могу посадить, как зачинщика драки и за нецензурную брань. Я слышал, как ты девушек обзывал, – вон Надькина мать плачет, за дочку обидно, она хоть сейчас заявление напишет. А ты уже пять суток в этом году сидел, значит, по новому закону и срок получить можешь. Так что успокойся, умойся и пойди проспись, пока я добрый!

– А я напишу, который самоваром бросался, – встряла в разговор умная тётка.

– Он и мне чайником по ноге попал, – подала голос ещё одна пожилая дама.

Участковый открыл «лентяйку», достал два листа бумаги, усадил заявительниц за стол, дал каждой по шариковой ручке и стал диктовать текст заявлений. Потом подошёл к дружиннику и попросил его, как свидетеля, написать показания по данному эпизоду

– И пусть ещё кто-нибудь напишет, как ты. Дашь у тебя списать! – и вернулся к заявительницам.

Бабушка жениха нашла самовар и была приятно удивлена. Краник не отломился. Немного деформировалась конфорка, да маленькая вмятина на боку. Налила воды. Не протекает. А вот чайник пострадал – носик откололся, а ручка цела.

Люба подошла к Мишке с Женькой и, как заговорщица, заговорила:

– Бабушка мне рассказала, как Женька их уделал, она всё из кухни видела. Жаль, что мало, говорит, надо бы ещё, а то он мне проходу не даёт. Говорит, что после первого удара у него аж что-то хрястнуло, а после второго башка так и дёрнулась, он аж к переборке прилип. Я его боюсь даже. Всё жениться на мне мечтает, а зачем мне такой. Пьёт почти каждый день. Вы то вот не пьёте, только нас спаиваете.

– А это мы вам подливаем, чтобы вы ласковее были, – вставил Евгений.

– А мы, Женечка, и так ласковые, просто вы нас не знаете. А этот! Что, я от него таких же пьяниц нарожать должна? Нет уж, спасибо! Я из-за него даже домой реже ездить стала.

Подошли Вера с Мариной:

– Вы их не бойтесь, они только с виду герои, а так – вон сопли распустили, милицию вызвали. Герои! Ваш Виктор тоже с придурью, начал самоваром с кипятком в людей бросаться.

– А мы и не боимся, – ответил Мишка.

Тоха снова взял в руки гармонь и заиграл «Катюшу». Несколько голосов сразу запели.

– Может, пойдём прогуляемся? – предложил Евгений Вере. – Покажешь мне окрестности, я никогда тут не был.

– Нельзя, все смотрят, мало ли, что подумают, – взяв за руку Евгения, сказала Вера, – пойдём лучше потанцуем.

– А чего они подумают? – спросил Евгений, как будто не понял, что она имеет ввиду.

– Подумают, что у нас любовь и всё такое, – почти в самое ухо негромко проговорила Вера.

– Конечно любовь, – начал объясняться кавалер, – раньше я не думал, что бывает любовь «с первого взгляда», а как только тебя увидел, то понял, что бывает. А если это любовь, то и «всего такого» очень хочется.

– Не всё сразу, милый, а то потом неинтересно будет, – членораздельно, с ударением на слово «милый» произнесла дама, – и не прижимай меня так крепко, а то дышать нечем.

Минут через тридцать участковый вынес вердикт:

– Виктора забираю в район, остальные могут продолжать, и чтобы больше меня не вызывали!

Все попытки уговорить участкового успехом не увенчались. Он разъяснил, что по этим заявлениям сам он решение принять не может, только начальник. Такое впечатление, что Витьке было всё по барабану, он уселся в коляску «Урала» и задремал, пока участковый выводил соседа, ради которого и приезжал. Рыжий успокоился, сидел смирно и, размахивая руками, жаловался «дружиннику» на девушек, а тот его терпеливо выслушивал.

Оставшись втроём, парни стали совещаться, что делать? Пришли к выводу, что Тоха поедет домой, предупредит Кольку и Женькину мать, что они остались гулять на свадьбе, а сами поедут выручать Витьку.

Участковый посадил на заднее сиденье соседа, успевшего прилично выпить, пока тот разбирался с самоваром, приказал держаться крепко, и предупредил:

– Если свалишься, то я не виноват! – видно было, что они хорошо знакомы.

Мишка порекомендовал дать Витьке в руки самовар, как вещественное доказательство, но участковый шутки не оценил и разъяснил, что в этом деле вещественных доказательств не требуется.

Мишка с Женькой пытались договориться о чём-нибудь с девушками, но в условиях полной неопределённости ничего конкретного не получилось. Сели на мотоцикл и поехали, девушки провожали всей гурьбой, сожалели, что уезжают. Благодарили за то забавное разнообразие, которое они внесли в их праздник, приглашали ещё, объяснили, где их можно найти. Тоха тоже уехал домой, сыграв на прощание несколько мелодий по заявкам.

Несостоявшиеся ухажёры приехали в город и стали искать милицию. Город маленький, все всё друг про друга знают. Спросили у первого встречного, где милиция. Человек подробно объяснил, это было совсем рядом, и они поехали. Приехали в ГАИ, поняли, что не туда. Спросили ещё раз, и им снова объяснили. На этот раз они приехали во вневедомственную охрану. Решили спросить у милиционера, который стоял рядом с милицейской машиной и курил. Этот сначала расспросил, что им надо, и направил в третье место. Подъехали к одноэтажному кирпичному зданию с решётками на окнах и поняли, что сюда. Почти у самого входа стояли новенькие «жигули» с надписью «МИЛИЦИЯ» и гербом СССР на передней двери.

Вошли внутрь. Небольшой коридор. Справа, за невысокой сплошной перегородкой, сидел дежурный офицер, сзади него за столом сидел сержант и перебирал бумажки.

Насупротив дежурного, на деревянной скамейке, сидели двое алкашей. Один из них сразу попросил у Женьки закурить.

– Я тебе сейчас дам закурить! – окрикнул его дежурный.

– Товарищ капитан! – начал Мишка. – Мы приехали за пятьдесят вёрст из деревни. Участковый нашего земляка забрал со свадьбы и увёз, мы его ищем.

– Как фамилия? – спросил дежурный.

Мишка назвал фамилию, дежурный открыл журнал, стал тыкать в него пальцем, найдя запись, спросил, кем мы ему доводимся. Мишка сказал, что мы братья.

– И чего вы хотите, братья? – вставая с места, поинтересовался дежурный.

– Ну как чего? – заговорил Евгений. – Узнать, как дела, не нужно ли чего, и домой забрать.

– Мишка, Жека, я здесь! – откуда-то со стороны, из левого коридора, раздался Витькин голос.

– О! – обрадовался Мишка. – Здесь!

Потом начался нудный разговор, в результате которого дежурный разрешил подойти к «обезьяннику» и поговорить с Витькой. Предупредил, чтобы ничего не передавали. «Обезьянник» представлял собой комнату с одним окном с решёткой из металлических прутьев. От коридора его отделяла также решётка, но уже из арматуры. Дверь с задвижкой и обыкновенным висячим замком была тоже сварена из арматуры. Прутья на уровне лица блестели, отполированные руками узников. По бокам, во всю длину помещения, намертво к стене и к полу были прикручены скамейки. На потолке горела тусклая лампочка, которая никогда не выключалась, разве что ярким солнечным днём.