Надежда

– Это моё! – завопила она, отскочив в угол. Несколько ударов ножом в спину повалили Ниеро на пол. Следующий удар от Гили, нанесённый в горло, стал смертельным.

– Сдохни, – нежно произнёс Гильермо.

– Наши приглашения, – судорожно гладила папку взъерошенная перепуганная женщина и пнула в пах умирающего Александра. Из рассечённой артерии, булькая, выходила кровь.

– Почему ты не сказала, что он сегодня выходит? – тяжело дыша, спросил Гиля и попёр на новоиспечённую вдову, крепко сжимая нож.

– Гиленька, успокойся, – отступая, закудахтала Мари. – Он общался только с Гербом! Герб ничего не говорил! – вопила она. Гильермо положил окровавленный нож на стол.

Тем временем неподалёку молодая влюблённая парочка ожидала Александра в его доме. Сидя у камина, Герба тревожило опоздание отца.

– Может, он зашёл к Гиле? – предположила Рейчел.

– Он бы, наверное, в первую очередь пришёл домой, а не к жирному мудаку, – ответил Герб.

– Извини, мне просто не по себе в этом месте.

– Мне тоже. Но отец сказал ждать его именно здесь. Надо было встретить его на вокзале. Чёрт! – выругался Герб. В голове вырисовывались ситуации, одна страшнее другой – представления о том, что случилось, если отец и вправду решил сначала зайти к дяде Гильермо. Он знал, что если больше двух членов семьи Ниеро в сборе, то дело дрянь.

С трудом уговорив Рейчел остаться в доме Ниеро-старшего, Герб направился в дом Гильермо. Звонок трезвонил, но дверь никто не открывал. Дёрнув ручку, дорогая железная дверь отворилась. Герб вошёл в дом. От лужи крови на кухне тянулся след к заднему двору. Ниеро даже обрадовался тому, что отец прикончил этого ублюдка. Больше, чем свою мать, переехавшую в этот дом пять лет назад, он ненавидел Гильермо. И вдруг кровь отлила от его лица. Мари сидела на газоне с кожаной папкой в руках и, задрав халат, мочилась в яму, которую мокрый от пота Гиля закапывал. Из земли всё ещё виднелась голова мёртвого Александра. Ручеёк стекал с его носа. Ненависть переполнила Герба, вскипела и, брызгая, перелилась через край. Двустволка, непредусмотрительно оставленная Гильермо, стояла, облокотившись на стену около двери. Гиля не знал, что этой ошибкой перечеркнул всю свою жизнь. Герб взял в руки ружьё, проверил, заряжено ли оно. На характерный звук оглянулись и мать, и дядя. Гильермо хотел было что-то сказать, но выстрел перебил его. Вонзившаяся в его жирное тело дробь вместо внятных слов заставила Гилю вскрикнуть и упасть к своему брату.

– Сынок, это не то, что ты думаешь, – проворковала Мари. Герб в упор смотрел на мать. Та ничуть не смутилась пристального взгляда. Она сменила тон на более уверенный. – Ну и что ты?! Убьёшь мать?!

Герб наставил на неё ружьё.

– У меня всегда был повод убить тебя, – ответил Герб и бросил оружие. Мать расценила этот жест как помилование и медленно мелкими шагами приблизилась к сыну. Она всё ещё не выпускала папку из рук.

– Скоро мы все умрём, – сказала она, остановившись в полуметре от него.

– Я знаю, что в папке.

– Всё, что в папке, моё.

– И я знаю, что в мире нет ни единого человека, кому бы ты могла подарить пропуск. Включая меня. Ты лучше сожжёшь его.

– Я никому их не отдам.

– У тебя их никто не забирает, – процедил Герб и направился к выходу. Он и Рейчел уже давно решили заселиться в Надежду. Неделей раньше они продали квартиру, новые жильцы которой, несмотря на зловещие лозунги о приближении конца света, не верили, что жить им осталось считаные дни. По телевизору говорили многое. Правда и ложь вперемежку лились из экрана и динамиков, и никто не знал точно, стоит своих денег билет или же нет. Квартира принадлежала Рейчел. Они купили три пропуска. Третий предназначался Александру. Осознав, что в этом мире их больше ничего не держит, на следующий день автостопом они отправились в Надежду. На одной из заправок Рейчел подслушала не совсем приятный разговор двух мужчин. Владелец заправки пытался продать седому мужчине фальшивый пропуск в Надежду. Седой, возмущённый тем, что зря тащился в такую даль, кричал на продавца, что хотел сделать подарок дочери, затем плюнул ему на прилавок и сел в свой старый пикап. Рейчел взглянула на Герба. Тот уже доставал из своего рюкзака пропуск, и спустя несколько секунд этот незамысловатый документ держал совершенно незнакомый человек. Они отдали заветный листок бумаги просто так, не требуя ничего взамен, и ничуть не жалели, получив в ответ лишь одно слово, которое многие уже и не помнят.

Денег в кожаной папке матери Герба хватило на два дня. После чего её закопали рядом с мужем и Гилей её же дружки.

* * *

К утру Майк ещё не протрезвел и пошёл на работу с отвратительным настроением. На этот чёртов завод, который забирает всю жизнь и не возмещает потерянные годы абсолютно ничем. Он каждый день по восемь часов без обеда и перерывов свинчивал детали аккумуляторов и знал все чертежи так, что смог бы собственноручно собрать его у себя дома. Такие аккумуляторы стали популярны из-за колоссальной ёмкости при небольшом размере. Но у них был один недостаток. При сильном перегреве они взрывались. Не так давно погиб рабочий. Некачественно соединив контакты, аккумулятор при тестировании начал нагреваться и вспыхнул. Обуглившееся тело вопило и дёргалось на бетонном полу, пока мужчину не увезла скорая. Аккумулятор успели вовремя потушить робопомощники, и поэтому взрыва удалось избежать. Теперь обгоревшего коллегу можно было встретить на улицах бедного квартала. Он просит милостыню.

Митчелла всё больше мучило нарастающее дикое похмелье, и, само собой, желание работать отсутствовало. Приятно удивило, что Герб припрятал в раздевалке за вентиляционной решёткой упаковку пива. Это было хорошее дорогое пиво. Не такое, как у Ричарда. Звук открывающейся банки напомнил прекрасные деньки на ферме, когда они с отцом сидели на траве с точно такой же упаковкой жестяных банок, и весь мир казался родным, а все люди – одной семьёй. Сейчас всё с точностью до наоборот. От одного аромата этого пива веяло свободой. Волна вкуса прошла по его языку. После нескольких глотков дрожь опустилась, провалившись в желудок, а затем и вовсе исчезла. Складка меж его тёмных густых бровей, наряду с жадными глотками, постепенно разглаживалась. Напиток расширил кровеносные сосуды, выветривая головную боль. Митчелл и Ниеро успели осушить по две банки до того, как их начали искать. Герб приоткрыл решётку вентиляции и поставил туда оставшееся пиво, после чего, сбив замок молотком, открыл шкаф бригадира, бесцеремонно швырнув туда пустые банки.

Со стороны лестницы послышались странные звуки. Это бригадир поднимался, стуча своим деревянным протезом. Раньше он работал помощником полиции, или, короче говоря, стукачом. За свой гнилой язык он лишился ноги, но с помощью его новых связей его пристроили бригадиром на завод по производству аккумуляторов для каров. Никто точно не знал, откуда зародилось это правило – отрезать стукачу ногу, но Герб безосновательно считал, что такое наказание придумала русская мафия. Дверь распахнулась, и в раздевалку вошёл бригадир. Его улыбка, не щадя зрение мужчин, с отвращением глядевших на него, открывала пожелтевшие зубы, криво торчащие из воспалённых красных дёсен. Бригадир подошёл к Ниеро так близко, что, казалось, проткнёт его грудь своим длинным острым носом.

– Так-так, Ниеро и Митчелл. И что мы тут делаем? – внимательно с ехидной улыбкой осмотрел бригадир мужчин и обнюхал их. – Пьём, что ли?

– Здоров, каракатица, – поздоровался с ним Герб, с наигранным сочувствием глядя на его ногу. Затем громко рыгнул ему прямо в лицо. Бригадир сильно попятился назад. Не устояв на ногах, он рухнул, повалив вслед за собой чей-то шкафчик. Когда Митчелл с Ниеро вышли из раздевалки, в их сторону уже пялилась вся бригада.

– Там бригадир немного перепил и упал, – сказал Майк, глядя на них.

– Ага, – подтвердил Герб. – У него полный шкафчик пустых банок, – улыбнулся Герб, указывая большим пальцем в сторону раздевалки.

Настроение у Майка заметно улучшилось после выпитого пива, но день всё равно тянулся дольше обычного. Майк не мог дождаться вечера, чтобы встретиться со всей группировкой, прояснить детали и, самое главное, нормально поужинать человеческим мясом. После работы, когда наконец Маргарет из своих двух старых платьев выбрала подходящее и впервые обула замшевые ботинки, хранившееся для особого случая, Митчеллы пошли на ужин. Дом Герба был недалеко, можно было дойти пешком. Хотя другого выбора у них не было, так как лишних денег на автобусный билет не оказалось. По входной двери было невозможно определить, что тут живут далеко не бедные люди. Коврик для ног, без сомнений, стоил дороже двери. Прежде Майк никогда не переступал этого порога, он даже не мог вообразить, что его ждёт внутри.

Позвонив в дверь из резного настоящего дуба, она отворилась. Робопомощник дружелюбно поприветствовал их взмахом своей клешни и проводил гостей в дом. Робот серебристого цвета с двумя маленькими вертикальными красными полосками вместо глаз взял потрёпанное пальто Майка и выцветшую, коротенькую, с маленькой заплаткой на спине курточку Маргарет. Он аккуратно повесил верхнюю одежду в шкаф, который источал еле ощутимый приятный аромат. Сразу стало понятно, что хозяева дома используют полироль «Красота будущего» для ухода за мебелью. Маргарет узнала этот запах, такой же, как в доме, где она работает. Весь дом щедро благоухал свежестью дерева. Искусственные папоротники, розы и бегонии украшали прихожую. Робот новой модели произвёл на Майка такое сильное впечатление, что тот застыл на месте, уперевшись ладонями в колени, смотрел на него и улыбался.

– Пожалуйста, проходите сюда, – громко сказал Герб, появившись в коридоре.

Маргарет ткнула Майка локтем в бок, чтобы тот наконец оторвался от робота, отчего Герб засмеялся. Майк стыдливо снял свои раздолбанные кроссовки.

– Новая модель. Пи 142. Умеет даже менять масло в каре, – продолжил Герб сквозь смех. От слова «кар» у Майка заколотилось сердце. Митчеллы неуверенно прошли в гостиную, и вдруг на лестнице возникла некая особа ослепительной внешности. – Ну что же, дорогие Майкл и Маргарет. Я вижу тень нетерпения на ваших лицах. Знакомьтесь, это моя жена Рейчел, – с улыбкой произнёс Герб, показывая рукой в сторону лестницы.

Майкл прежде не видел такой женщины. Брюнетка. Её талия, бёдра – эталон красоты. Её изящное серое платье, бойко насыщенное грудью, обтягивало её как пищевая плёнка. Её объёмные волосы пружинили, и оторваться было невозможно. Она спускалась по ступеням, держа между пальцев электронную сигарету. Митчеллы прямо уставились на неё. Когда она подошла ближе, Майкл почувствовал её аромат, такой приятный, что он захотел навалиться на неё и просто вдыхать этот запах.

– Очень приятно, Майкл и Маргарет. Мы очень рады вас видеть в нашем доме. Проходите сюда, – сказала Рейчел, указав вглубь гостиной. Голос её был таким же сладким, как и её запах. Она затянулась и, приоткрыв свой восхитительный ротик, выпустила тонкую струйку дыма.

– Это Стивен и Элатива Нолан, – Герб указал на пару, сидящую у камина. В ответ они кивком поприветствовали Митчеллов. У Стивена были чёрные усы, словно щётка под носом, и парик, на котором залакированные волосы напоминали форму морской волны, и он сильно сутулился. Он был коротышкой с кривыми ногами лет шестидесяти, а его жене примерно тридцать. Она выглядела уставшей, несмотря на то что не пренебрегала косметикой. Её коротенькие серые волосы, крохотные глазки, как пуговицы, испуганно бегающие туда-сюда и необычайно огромный нос делали её лицо похожим на крысиное.

– Это Джордж и Эллен Левит, – Герб указал на красивую пару молодых людей, сидевшую напротив Ноланов. Джордж – высокий, худощавый, аккуратно причёсанный, с волевым подбородком, и жена – высокая блондинка с пухлыми губами – поприветствовали кивком. – А это Джон и Аделин Миллеры, – сказал Герб, отойдя в сторону и открыв супругов Миллер, сидящих на диване у него за спиной. Джон кинул на Майка острый взгляд, как бы опознавая его, а затем выражение его лица резко сменилось полным глуповатым безразличием.

– Могли бы найти кого-нибудь посолиднее, – очень тихо произнёс Джон на ушко своей жене, прикрыв рот рукой, затем он встал, выпрямился, и они с Майком обменялись крепким рукопожатием. Маргарет, в отличие от мужа, услышала эту обидную фразу и от неловкости опустила голову вниз.

– Миллеры совсем недавно к нам присоединились. Аделин, скажи, твой муж случайно не пересчитывает по ночам деньги? – с ухмылкой произнес Герб. Аделин в ответ криво улыбнулась. Джон сделал вид, что сейчас кинет в Герба подушкой, лежащей на диване, но тот укрылся за своей женой Рейчел, чем вызвал писклявый смех у Элативы. Супруга Миллер держалась слегка натянуто и отчуждённо, и выглядела она очень скверно, из чего Майкл сделал вывод, что её, несмотря на наличие денег, совершенно не заботит собственный внешний вид.

– У вас есть друзья? Ну, в смысле с кем вы вообще общаетесь? – сказал Джон, громко, не щадя полировку, поставив на журнальный столик свой бокал. Робопомощник шустро подъехал, поднял бокал и подложил под него бирдекель.

– Ну, у нас как бы и нет друзей, – тихо ответил Майк. – Кроме Герба, конечно, – поспешно добавил он.

– А я? – улыбаясь, спросила Рейчел, указывая на себя большими пальцами. Мэгги завороженно смотрела на её длинные покрашенные чёрным лаком ногти с приклеенными стразинками.

– Да, Майк, вы с Маргарет можете считать нас всех своими друзьями. Мы очень этого хотим. Правда ведь? Джордж, Стивен, Джон, скажите? – обратился ко всем Герб и положил руку Майку на плечо.

– Конечно, конечно, – сказали все хором.

– По вам видно, что вы хорошие люди, – сказал Джон и тоже положил руку Майку на другое плечо, но резко отдёрнул, брезгливо посмотрев на свою ладонь, тем самым снова пытаясь обсмеять внешний вид Митчеллов. В ответ он в очередной раз получил от Герба взгляд, полный ненависти. Шутку оценила только Аделин, жена Джона. Она хихикнула, а затем начала внимательно изучать платье Маргарет. Она ощупала платье, сжимая ткань большим и указательным пальцами, и скорчила недовольное лицо, чем заставила Мэгги жутко раскраснеться.

– Джон, почему ты всегда берёшь себе мозги? Моя жена тоже их любит. Особенно мои, – сказал Герб и ткнул Митчелла локтем в бок, чтобы тот оценил его шутку. – Хотя ладно, можешь забирать их себе. Они тебе нужнее, – снова пошутил Герб. Все, кроме Миллера, засмеялись. Даже Аделин, прикрыв рот, издала звук, похожий на крик чайки. Желудок Майка в ответ на запах запечённого мяса отозвался голодным спазмом.

– Пройдёмте к столу, – торжественно объявила Рейчел. – Маргарет, можно тебя на секунду? – спросила Рейчел и потащила её за руку на кухню. Маргарет посмотрела на мужа, выразив удивление, и прошла вслед за ней. Кухня была огромной. Робопомощник в поварском колпаке держал в своих клешнях огромные серебристые, узорчатые блюда, на которых громоздились большие куски мяса. Маргарет осмотрела кухню широко открытыми глазами. Прежде она никогда не видела столько разнообразной бытовой техники в одном помещении. Её взгляд остановился на губной помаде, небрежно валяющейся в углу дорогой каменной столешницы. На помаде красовалась золотая надпись «Красота будущего». Маргарет, мягко говоря, поразило такое непростительное обращение с этой замечательной вещицей. Если бы такая помада принадлежала ей, то совершенно точно хранилась бы в хорошо спрятанной шкатулке с драгоценностями. Рейчел взяла помаду, затем артистично развернулась, поднявшись на носки, и очень близко подошла к Маргарет.

– Разреши? – спросила она, и Мэгги машинально кивнула, не смея сопротивляться. Она прикрыла глаза и ощутила нежное тёплое прикосновение. В два движения новая подруга накрасила ей губы. – Так-то лучше, – расплылась Рейчел в улыбке. Робопомощник быстро поставил поднос с едой на стол и непонятно откуда достал зеркало и поднял его на уровень глаз Маргарет. Она увидела, как помада медленно расползлась по форме её губ, придавая им нежность и лёгкий объём.

– Спасибо, Рейчел. Это прекрасно. Как они это делают?

– Не знаю. Разве это важно? Важен только результат. Я хотела сказать, что мы очень хотим, чтобы вы присоединились к нам. Вы нужны нам, а мы нужны вам. Ну, пойдём, – сказала Рейчел, и они вернулись в гостиную.

Маргарет не сводила глаз с размалёванных жён. «Красота будущего» действительно творит чудеса. Ей было стыдно за свой внешний вид, а Майк пытался есть медленно и аккуратно, но после постоянных недоеданий у него плохо получалось держать себя в руках. Общение со всеми приглашёнными на ужин складывалось легко. Все шутили, смеялись и неподдельно радовались будущей совместной работе. Особенно сильно всех веселило, когда Джон пытался обратиться к Гербу, разговаривая как-то по-особому: глубоко, властно и деловито, на что тот обзывал собеседника глупым колхозником, передразнивал и просил приберечь свои чересчур утончённые манеры для судей. Митчеллу эти шутки не казались смешными, так как было заметно, что Аделин очень неловко за своего мужа. Когда Герб подшучивал над Джоном, она опускала глаза вниз и жутко краснела. К тому же противный смех Миллера, напоминающий крякающую утку, вызывал отвращение. Майк подумал, что это жалкие попытки Джона влиться в коллектив, но его старания были не к месту, ведь все и без того хорошо относились к нему. Но Джон был слишком глуп, чтобы увидеть общую картину. Правда, Герб частенько перебарщивал со своими издёвками, и это служило поводом для ссоры с Рейчел. Иногда даже доходило до скандала, и Ниеро приходилось извиняться перед Миллером.

После ужина женщины остались на кухне, а их мужья пошли на задний двор. К дому была пристроена галерея, ведущая в сад, в которой было очень много любопытных фигур из стекла. В них переливался свет из разноцветных ярких ламп. Зрелище было бесподобным. Особенно много было животных, от крошечных, стоящих на полках, до больших, выше человеческого роста.

– Рейчел любит животных, – объяснил Герб, обратив внимание на то, как его друг осматривает молодого мускулистого льва, сделанного в натуральную величину. – Я подарил ей эту галерею на годовщину, – с гордостью добавил он, предложив Майку сигару. Последний раз он видел точь-в-точь такую у своего отца. Это было очень давно. Отец Майка хранил её в стеклянной коробочке. Майк иногда скучал по нему, но с грустью вспоминал, в какой нищете они жили. Сейчас у Митчеллов хотя бы есть дом. Он подумал, что было бы неплохо, если бы отец сейчас жил с ними. Хотя, если бы у Майка было столько же деньжищ, сколько у его новых друзей, он бы купил отцу квартиру. Или лучше дом. Отец смог бы им гордиться.

Это был самый прекрасный ужин в его жизни. Он всегда мечтал о таком. Собираться семьями на выходных. Время уже было позднее, и Герб отвёл Майка к бассейну на заднем дворе. В тени под декоративным деревцем стоял небольшой столик со стульями. Чуть в отдалении и тоже в тени стояли детские качели и небольшая карусель с четырьмя лошадками разных цветов, над которыми раскинулся ярко-красный купол. Каждая лошадка крепилась на столбике, с помощью которого они могли подниматься и опускаться, создавая иллюзию скачки для детей.

– Это прекрасно, у меня в детстве никогда такого не было, – радостно воскликнул Майк. Герб взял его за плечо и развернул к себе.

– Можешь забрать себе эту карусель, дружище. Твоя дочь будет жить лучше, чем ты когда-то. Всё в твоих руках. Ну что, Майк, что ты мне скажешь? – Герб произнёс последнюю фразу громче, чтобы другие услышали. И наконец его настойчивые уговоры возымели действие.

– Мы согласны. Я никогда такого не видел. Такой роскоши. Я хочу… ну, то есть мы с женой хотим вступить в вашу группировку.

– Он согласен! – закричал Герб, повернувшись ко всем остальным. Он не мог скрыть свою радость. Ниеро обнял Митчелла и проводил к столу. Джон, Стивен и Джордж привстали и наградили Майка крепким рукопожатием.

– Завтра приступаем, – как будто приказным тоном сказал Джон Миллер и допил бокал красного вина.

– А ну покажи, как там было в том фильме, – обратился Джордж к Стивену.

– Ой, только не сейчас, – отмахнулся Стивен.

– Давай. Попробуй ударить ногой с разворота, – не унимался Джордж. Он подтянул брюки и продемонстрировал удар.

– Боюсь, что я буду выглядеть глупо.

– Стивен, дружище, ты ведь понимаешь, что мы не отстанем, – подключился Герб.

– Понимаю, – ответил он, вытирая салфеткой рот. Подтянув брюки, как Джордж, Стивен попытался воспроизвести удар, но, потеряв равновесие, рухнул на детские качели. Верёвка натянулась и оборвалась, отчего маленькое сиденье упало на землю под тяжестью взрослого мужчины.

– Ты был прав, – хохотал Джордж вместе с остальными. – В жизни не видел ничего глупее.

Через некоторое время, когда все уже изрядно напились, начались задушевные разговоры. Было уже около двух часов ночи, и, когда дом наполнился сонной атмосферой с зевающими гостями, все начали расходиться. Перед уходом Герб всучил Майку целый терморюкзак замороженного мяса. Маргарет первый раз за долгое время улыбалась, но, как всегда, осталась немногословной. По дороге домой, в то время как Майк делился своими, в общем-то, хорошими впечатлениями о новых знакомых, она постоянно трогала языком свои накрашенные губы. Ей понравилась Рейчел своей миловидностью и изысканными манерами, и к тому же она замечательно готовила, что было их общей чертой. Улыбка не сходила с лица Майка, хотя рюкзак больно тёр плечи по свежим мозолям от лямок тяжёлого рабочего комбинезона. Но это было неважно. Митчелл чувствовал, что счастье уже близко.

Герб Ниеро начинал похищать тела сам со своей женой, но позже сплотил целую группировку, выбирая исключительно из тех, кого хорошо знал и в ком был уверен. Джордж с женой были первыми, кого он пригласил в группировку. Левиты не нуждались в деньгах, а скорее, в острых ощущениях. Раньше Джордж состоял в Белой общине, в чём признался Гербу, а позже и всей северной группировке. Несмотря на скверное прошлое, Герб доверял Левиту. Джордж по его просьбе внёс почти все свои деньги в начальное развитие группировки. Левит купил надёжный фургон и оборудовал подвал для разделки туш всем необходимым себе и другу. К тому же Левит тайно женился на несовке Эллен, что безоговорочно снимало с него подозрения о причастности к Белой общине.

Белая община в своё время создала много проблем и несчастий несовам, отстаивая такие идеи, как превосходство Новой расы и уничтожение несовершенных за неправильные политические взгляды самым жестоким образом. Это тайное общество зародилось после того, как препарат «Новая жизнь» закончился, и состояло исключительно из очень обеспеченных совершенных. Имея богатый послужной список террористических актов, некоторые люди думали, что именно община виновна в ядерных взрывах. Такого же мнения придерживался и Герб, но Левит это мнение опровергал, говоря, что Белая община развалилась и большая её часть погибла при взрыве, на что Ниеро уверенно заявлял, что она существует и сейчас.

Белая община имела сложнейшую систему конспирации. Они никогда не собирались в одном месте, не оставляли свидетелей, большинство не знало имён друг друга, а огласка секретов каралась смертью. Вламываясь в дома без предупреждения, они убивали тех, кто переходил им дорогу, а иногда и просто ради развлечения. Характерной чертой был пожар, который община устраивала после убийства, чтобы не оставить улик, но изредка им приходилось не использовать грубую силу. Они не писали угроз, только лишь белый запечатанный конверт с чистым листком бумаги приходил будущим жертвам. Если жертва игнорировала предупреждение, её жестоко убивали, а затем сжигали. Правительство их действия не одобряло, потому что чем меньше несовершенных, тем меньше рабочего класса, но зачастую особых усилий в расследовании этих убийств не прилагалось.

Нолан Стивен раньше считал себе верующим человеком. Мечтой всей его жизни было построить храм. И после того как он отдал все свои силы на скорейшее возведение небольшой церкви, открыв её своей скромной свадьбой, храм сожгли вместе с его первой женой Триной, которая всегда яростно, но безуспешно отстаивала права несовершенных. Хотя беда смахивала на несчастный случай, Стивен подозревал в поджоге одного несова, так как незадолго до этого у них произошла стычка из-за духовных разногласий. Во время ареста вместо попытки оправдаться он громко смеялся, широко открыв рот. Указывая на Нолана пальцем, он яростно кричал:

– Так тебе и надо, святоша!

Под пытками несов во всём сознался, и Герб по просьбе Стивена с помощью своих друзей организовал убийство поджигателя в тюрьме, который умер от двадцати восьми ранений вилкой в шею. Вдовец отомстил и после этого перестал верить в бога и надолго впал в депрессию. Ниеро с Джорджем предложили ему работу. Стив согласился, и после того как душевная боль стихла, заработал приличный капитал, женился на племяннице умершей супруги, которая, в свою очередь, будучи непривлекательной особой, боясь остаться одной до скончания своего века, с радостью приняла его предложение и смогла полюбить мужа.