скачать книгу бесплатно
– А какая добродетель самая главная?
– Все. Она есть, когда сопротивляются дурной склонности. Высшая – жертва личным интересом для блага ближнего, если она для бескорыстного милосердия.
– Тогда кого можно назвать добродетельным человеком? Олигарх дал деньги на операцию ребёнку – его можно так назвать?
– Можно, если он всегда исполняет закон милосердия, любви и справедливости. Это один закон, а не три. И если он не сделал другим того, чего не хочет для себя. Но ещё надо, чтобы он сделал всё добро, которое мог бы сделать. Такие человеки являются добродетельными.
– А как понимать милосердие и любовь к врагам нашим?
– По Христу – доброжелательность во всём, снисхождение к несовершенству других, прощение обид. Возлюбить врага – не мстить и не творить новое зло. А надо бороться – борись, хоть бей, если надо.
– Значит, добро должно быть с кулаками? – вспомнил я школьную дискуссию на эту тему, проводимую в присутствии классного руководителя.
– Человеку Бог дал инстинкт самосохранения. Есть Закон самосохранения Божий. Как же иначе выживет добро?
Тут объявили следующую остановку – Беговую, и мы решили выходить последними.
– Вот сейчас депутаты спорят, оставить в законе одну жену или узаконить гарем. А что говорит природа, Библия, Бог?
– Что лишние законы не нужны, природа сама закон. Быть умнее природы – грех, гордость.
– А в многожёнстве есть цель?
– Нет.
– А в обычной семье?
– Соединение двух существ в любви. В многожёнстве любви нет. Многожёнство родили нравы, и его уничтожит прогресс как лишнее. Есть такой закон.
– Тогда зачем его предлагали ввести некоторые депутаты?
– У них такие нравы.
– Какие?
– Они не знают, что природа создала численное равенство полов для семьи, а не гаремов.
– Но ведь каждый выбирает религию по совести?
– Бог один, и он не мог создать для одних семью, а для других гаремы. Первобытные люди жили без семьи, все вместе.
– А если не будет семьи, отменить её, что тогда?
– Возвращение к скотской жизни. Через жизнь в гареме. Закон разрушения.
– А добровольное безбрачие?
– Неблагоугодно.
– А разводиться можно?
– Закон свободы.
Приехали на Белорусский вокзал.
– Тебе куда теперь?
– На Курский, сначала во Владимир, потом в Суздаль. Там не далеко – двадцать шесть километров. Только не знаю, как коробку в суздальский автобус занести, но выход всегда найдётся.
– Я помогу, у меня есть лишнее время. Все станции – Белорусская, Комсомольская, Курская на кольцевой, я потом вернусь на Комсомольскую, так что поехали.
Мы стали протискиваться с коробкой, задевая по пути всех, кто попадался, и вошли в зал вокзала, чтобы потом направиться в метро. Там мы прошли мимо молодого парня с крестом на шее, в чёрном одеянии с головы до ног и ящиком для пожертвований. Надпись на нём гласила, что деньги собираются на ремонт храма. «Смотри, – сказал мой спутник, – самозванец, явно. Так никто не делает. Стоит и не понимает греха. Даже не думает, что его потом ждёт. А скажешь, – обидится и не поверит, даже обругает. – Он перекрестился. – Лучше помолиться за него, чтоб образумился и сам ушёл».
– Давай, – предложил я, – постоим пока на улице, подышим, а я покурю.
Чёрт возьми, – думал я, – какие же тогда законы изобретаются в Думе, если не посчитали число людей того и другого пола? Или подсчитали? Я опять задал вопрос о полах, и наш необычный разговор продолжился.
– А как правильно понимать равноправие и эмансипацию? В земной жизни мужчина и женщина равны?
– Бог одинаково дал обоим понимание добра и зла.
– А что дал не одинаково?
– Слабость дана женщине, чтобы мужчина ей покровительствовал, а не порабощал. Слабость ей нужна для выполнения своих обязанностей, а сила мужчины нужна для его обязанностей – грубых. Оба нужны для помощи друг другу в испытаниях жизни, полной горечи.
– И чьи обязанности важнее?
– Женщины. Она даёт мужчине первые понятия о жизни.
– Какие понятия?
– Разные. Например, о любви и Боге. Мужчина находится вне дома, а женщина в доме. Это справедливо, потому что так решил Бог. А эмансипация – это, когда кто-то хочет, чтобы они поменялись местами.
– Опять хотят природу изнасиловать?
– Опять.
– А секс-шопы нужны?
– Нужны.
– Как это, зачем?
– Для наказания людей за страсти.
– Страсти – это плохо?
– Они дурны в излишестве, их начала даны для добра. Если страсть стала необузданной лошадью, тогда плохо, а сама лошадь полезна. Прошлый год осенью я вёз муку в одну обитель, лошадь взбрыкнула, и мешки упали в лужу. Зародыш страсти в чувствах и потребностях, поэтому страстью зовут преувеличение потребностей и чувств. И тогда придёт зло, а зло – излишество. Всё просто. Исайя сказал: «Горе вам, прибавляющие дом к дому, присоединяющие поле к полю, так, что другим не остаётся места, как будто вы одни поселены на земле». Ещё сбудется то пророчество.
– Может, люди не знают, что такое грех? Как же узнать предел необходимого?
– Умный сознаёт его сам тут, – он показал рукой на свою грудь, – но многие только из опыта. В начале природа всем дала нормальные потребности, но пороки их исказили и создали недействительные.
– Какие?
– А ты, правда, не знаешь? Зачем таблетки от чревоугодия изобрели, чтобы от переедания избавиться? Нет, чтобы его продолжать. Вы бываете больны, когда едите много, – вот и предел необходимого для всего. Всегда можно услышать внутренний голос, который скажет: хватит. Но человек ненасытен, ему уже понадобились таблетки. А что дальше? Кто имеет излишнее и продолжает собирать земные богатства в ущерб тем, у кого нет необходимого… Они за нарушение Закона Божия ответят за все лишения ближних. И за личные излишества. Я не понимаю, зачем такие люди ходят в церковь. Это бесполезно. Неужели, ещё что-то сверх просить?
А это правда, что в Думе думу думают, как гарем в природе узаконить?
– Правда, там многие высказывались, дискуссия была.
– И браки между мужчинами тоже?
– Этого не знаю, а что?
– Я к тому только, что к природе неправильно относятся.
– Почему?
– Человек пренебрегает природой-матерью. Мать всегда даст необходимое. А не хватает потому, что одни берут в излишестве то, что может быть отдано другому, как необходимое. Араб даже в пустыне найдёт средства к жизни, потому что не даёт волю потребностям. Если ребёнок возьмет у матери половину яблок по прихоти, другим братьям не останется. Вот я раньше в колхозе работал, всего хватало, хотя в магазинах были пустые полки. Сейчас есть всё, но ничего не хватает, некоторым есть нечего. Так же и с деньгами, жильём, даже с нефтью для самих себя. Крестьянам родной бензин не по карману, чтобы хлеб убрать. А если уберут, перекупщики свою прибыль получат, и хлеб будет нам не по карману. Бензин и ток подорожают – у них прибыль, а у всех – не на что купить. А ведь земля – она общая. Вышло, что государство не только от церкви отделено, хотя со священнослужителями любят встречаться. Оно от народа и даже от земли отделено – продаёт, дарит. Разве можно общее продавать? Землю-кормилицу продать – всё равно, что Родину дьяволу продать вместе с людьми. Может, в Думе что-нибудь придумают? Ведь даже волки никогда не съедают доли, предназначенной для своих детёнышей-волчат.
Мы помолчали, подхватили ношу, чтобы идти к метро. Шли, неся дурацкую коробку, как чемодан без ручки, а мне всё хотелось спрашивать и слушать моего собеседника. Иногда коробка мешала этому, потому что всё время приходилось обходить встречных людей. Мужчина вёл себя естественно, настолько просто, что я уже стал ждать, что он проявится по-иному. Этого мне не хотелось.
– А вот из двух богатых один родился в изобилии, не знал нужды, а второй всё добыл трудом. Но оба тратят всё на себя. Кто больше виноват?
– Тот, кто знал нужду, знал горе, но никому не помогал.
– А если просто копить деньги для внуков, не делая добра для других?
– Это сделка с совестью.
– Почему?
– Он оправдал свой отказ делать добро, обманул себя.
– Почему?
– Сам потом увидит.
– Но победить телесную природу и отдать хотя бы малую часть лишнего людям, невозможно, нет способа.
– Есть. Самоотверженность. Тот, кто хочет, – тот может.
– Слушай, а ты вообще всё знаешь?
– Нет.
– Есть на земле счастье?
– У вас его меньше, а в Суздале есть. Но не у всех. Вообще, человеки сами виноваты в своих бедах.
– Нет счастья, значит?
– Есть.
– Полное?
– Нет.
– Так какое есть?
– Их есть два.
– Мне бы оба.
– Земное – обладать необходимым, моральное – спокойная совесть и вера в будущее. Оба и надо.
– Каким необходимым? Всем?
– Здесь в Москве богатые люди иногда думают, что нуждаются в необходимом, а сами не видят рядом умирающих от голода и замерзающих бомжей без крыши.
– Нищих?
– А некоторые, уже имеющие необходимое, приспособили нищих для сбора милостыни, которую потом забирают. Зачем отнимать?
– Ну, они делят город и командуют нищими.
– Как делят, по округам?
– Ну, наверно, так же, как мэр с префектами, я не знаю. Сначала делят, потом перераспределяют. Переделом называют или беспределом. В зависимости от того, кто делит и отнимает. И у кого.
– Мудрено больно, сразу не понять.
– Интересно мне стало, тебя телевизор по утрам не раздражает?
– Нет. У них своя свадьба, а у меня своя. В Суздале много людей, которым не до телевизора, им помогать приходится. А телевизор – забава. Хоть реклама, хоть фильмы ихние, хоть Дума. Или игра на миллион. Мне милее с детства колокольный звон и ласточки в небе.
– Извини, а кто ты был в миру по профессии?
– Зоотехник я. После техникума работал.
– Тебе бы лекции читать для молодёжи.
– Не пробовал, да и не умею. Что я сказать могу? Пусть уж учёные люди читают, у них красиво выходит, с подходцем, но сперва ничего не поймёшь. А потом поймёшь, что зря слушал. Телевизор, бывает, смотрю, – зачем так долго говорят там, если двух слов хватит?
– Ты может, знаешь, почему иногда можно услышать, что надо порадоваться, если кто-то умер?
– Это трудный вопрос. Но вот почему. Потому что жалеть, что кто-то умер, значит жалеть, что он будет счастлив.
