Лунная соната Будапешта

Борис, впервые проигрывал в паре с Сергеем, поспешил воспользоваться ситуацией, изорвал листок с записями и выкинул в форточку по сложившейся на родине привычке.

– Не знал, что вы такие заядлые картежники, – подскочил Како, – ну, а как насчет преферанса? Играете?

– Э! – воскликнул Борис, – еще как!

– Присоединяйся к нам как-нибудь, у нас как раз четвертого не хватает.

Како сразу догадался кого, тот намерен выключить из состава, и посмотрел в сторону Сергея.

– Он в преферанс фраер хуже, чем в кинге.

– Како, спаситель и коллега, не связывайся с ними, – проскулил Сергей, – эти заядлые жулики и обставят вас в два счета, и жену вашу Лию жалко. Похитят вас у нее!

– Ну, это мы еще посмотрим! Ладно, за партией!

– Ага, давай!

– Какая прекрасная природа вокруг, не правда ли, Дито? – призвала Нико, брата, быть повнимательнее и не скрывая своего восхищения.

– Да-а, – философски протянул Дито, – и впрямь великолепная! Ну, а где же она иная? Всюду свои прелести и свои особенности. Марк Аврелий в свое время предлагал представить, что ты уже умер и что жил, только до настоящего момента, а оставшееся время жизни, как выпавшее сверх ожидания, проводить согласно с природой....

– Да, не даром Иван Павлов называл природу второй, после Священного Писания, книгой жизни, – подтвердила Нино.

– Хм, усмехнулся Дито, – а ты знаешь, что святой Антоний Великий, один из первых пустынножителей, не умея читать и писать, создал замечательные труды, отвечает одному философу, проведавшему его в пустыни, на вопрос, как он живет без философских книг?

– Что же он отвечал?

– Он сказал, что его книга – это природа и через нее можно прочитать волю Божию и узнать куда больше, чем содержится в книгах.

– А как мы к ней глухи. Мы можем быть в лесу и не видеть леса…

– К тому же свой язык есть не только у зверей, птиц, рыб, но и у растений, и даже камней. К ним нужно внимательно , присматриваться и прислушиваться, чувствовать и ощущать их.

– А мы без оглядки мчимся вперед, не задумываясь и не оглядываясь на прошлое…

– Да, дорогая моя, но если мы оглянемся, что же увидим? Ведь история развития человечества есть не что иное, как история воин.

Неплохо о двадцатом веке писал в свое время Дудин:

Над прошлым – мрак,

Над Будущим – туман,

Погрязло человечество в обмане....

Двадцатый век, Кровавый век.

Что ты наделал, человек?!

Нино задумчиво кивала головой.

– Оглянись на прошедшее. Пережито столько переворотов. Можно предвидеть и будущее. Оно не выйдет из ритма происходящего и ныне. Потому-то Марк Аврелий и утверждает, что безразлично, будешь ли ты наблюдать жизнь в течение сорока или десяти тысяч лет. Он бы без или с непринципиальным интересом оглядел сегодняшние наши трамваи, автобусы, троллейбусы, кинотеатры, аэродромы, космодромы, электрорекламы… Подумаешь! Будущее!! Оно будет, как и настоящее каждого человека, «В ТОМ ЖЕ РОДЕ И НЕ ВЫЙДЕТ ИЗ ритма происходящего ныне». Разумеется, движение не в смысле перемещения, а в смысле деятельности. Преграды рождают мысль, без них ее не было бы. Разнообразие пищи, семейного, социального и государственного уклада, способа заселения территории – признак человека и одновременно условие его возникновения и развития.

– И вправду, чтобы услышать природу, необходимо размышлять о сумме мгновений, то есть о природе времени, – согласилась Нино, – подняться выше обыденных жизненных будней. Расскажи мне еще о Марке Аврелии, – взмолилась она, – я уже влюбилась в него и начинаю сожалеть о том, что мы с ним слегка разошлись во времени.

– Ничего себе слегка, – усмехнулся Дито, – римский император, повелитель Рима, властвовавший в сто семидесятые годы нашей эры. Его рукописям уже тысяча восемьсот двадцать лет.

– У тебя недурной вкус, сестричка! Остерегайся себя, с твоими взглядами можно остаться в старых девах.

– Не волнуйся, мне это не грозит!

– Во все времена жизнь однородна и единообразна, и кто видел настоящее, тот видел бывшее и будущее… Невежествен тот, кто дивится чему –либо из происходящего в жизни, – говорил он, – видит уродливые качества, но остается философом до конца, не желая чрезмерно вмешиваться в естественный ход дела.

– Легче природу взорвать, чем понять, – вмешалась Нино, – естественность природы, темпы ее развития несовместимы с человеческими, хотя, согласна, все должно идти своим , естественным ходом развития. По-видимому, темпы развития природы и человека приходят в противоречие, чем порождают конфликты. Мы наносим природе

смертельные раны, и она в ответ мстит нам и отвечает тем же. Да, пожалуй не надо вторгаться в естественный ход вещей, событий. Сам Лев Толстой, давая оценку мудрости великого полководца Кутузова, отмечал, что он давал событиям двигаться и развиваться своим ходом, чередом, разве что чуть-чуть помогал им, подталкивал в нужное русло.

– Этому же учит и Марк Аврелий! Он предлагает делать то, что от тебя требует в настоящее время природа, не надеяться осуществить республику Платона, быть довольным продвижением вперед хотя бы на один шаг – и не считает этот шаг маловажным. Кто может изменить образ мыслей людей? – спрашивает он. – А без такого изменения не может быть ничего, кроме рабства и лицемерного повиновения. Он предлагает и простой рецепт счастья: «Считай каждое мгновение своей жизни – последним». Все следует делать, обо всем говорить и помышлять так, будто каждое мгновение может оказаться для тебя последним… Ибо самая продолжительная жизнь ничем не отличается от краткой.

– Ну, как сказать, здесь бы я с ними поспорила…

– Слушай ты, Марк Аврелий, может хватит тебе философствовать, а? – запротестовал уже чуть громче и суровее сидящий за преферансом Шалва, – из-за тебя я на мизере, мне паровозик большой. так сказать…– бросая на импровизированный стол из дипломата свою колоду карт.

– Не нравится, не слушай, – огрызнулся Дито.

– Заколебал со своей философией! Ты для чего в Венгрию приехал, а? Философствовать? Или хвастать, что больше всех знаешь?

– Во всяком случае, не для того, чтоб играть в карты.

– Философствовать можно и дома!

– В карты играть, кстати, тоже.

– По-твоему это одно и то же?

– Почти, подошел и вмешался гид, – не ссорьтесь, ребята, из-за пустяков, каждый волен поступать по-своему, не мешая при этом другим.

– Ну, вот и я об этом же, Заза, – подтвердил Шалва.

Дито тоже хотел ответить, но Нино остановила его.

– Серж, помоги! Подскажи, что делать, – попросил Шалва наблюдающего за игрой со стороны Сергея.

– Стреляй снова и снова, и попадешь прямо в цель, – надоумил Сергей, – и повезет больше.

– Откуда мне на голову свалилось столько философов, ума не приложу, – изумился Шалва, собирая в общую колоду разбросанные карты партнеров.

– Будто, кроме меня, в автобусе никто не разговаривает, – ворчал Дито, как бы обращаясь к сестре, между тем как та не отрывала взгляда от проплывающих мимо ландшафтов.

По всему пути тянулась линия высоковольтных электропередач, перекидывалась с одного массивного, металлического решетчатого столба на другой.

– А что это за шары на проводах, Элис? – подали голос с задних сидений автобуса Русико и Манана.

– Ауф, галерка! – поощрил их Борис и расхохотался.

– Конем ходи, Шалва, корнем, – поддразнил Шалву, возвращаясь к картам Сергей.

– Молчи, грусть, молчи, – пробубнил Шалва, – говорят, если нет хода, ходи с бубей. Ну, коли так… – бросил одну из своих бубен Шалва.

– Дело в том, что у нас не всегда такие теплые и приветливые зимы, какой дружелюбно встретила Венгрия вас. Нередко бывают непогоды, снег, гололедица, ветры, наносящие большой ущерб линии. Потому на трассах появились динамические гасители колебаний. Они снижають амплитуды и частоты колебаний и предотвращают аварии на линиях электропередач, – рассказывала Элис.

– Авойе… – протянул Шалва, – как великолепно! Я и не знал!

– О чем? – переспросил Борис у друга.

– О том, что сии яйца называются динамическими гасителями колебаний.

– Они прежде всего символ жизни, – подбросил Сергей.

– Полезные для здоровья!

– А долго еще ехать до Дебрецена? – закрыла тему Манана.

– Долго, долго, – поддразнил ее вполголоса Шалва, – пока пульку не закроем!

– Да нет, уже не очень! – всмотрелась через переднее стекло автобуса в дорогу Элис. – Вот мы уже и въезжаем! – воскликнула она немного погодя. – В административный центр медье Хайду-Бихар, в один из крупнейших городов района.

–Что? Файду? – приложил ладонь к уху Шалва.

– Да, Хайду, – почти согласилась с ним Элис, – Происходит от слова «гайдук», по – венгерский «хайду». В Дебрецене проживает примерно двести тысяч жителей. Развито

машиностроение, обработка металла, химия, фармацевтика., швейное, пищевое, мебельное, кожевенное дело, – перечисляла Элис . – Есть университет, один из крупнейших в стране, медицинский, педагогический и сельскохозяй- ственный институты. Интересный и красивый, небольшой город, в чем вы сами вскоре сможете убедиться.

– Так, друзья, слушайте теперь меня! и внимательно, – взялся за свое дело Заза, – у нас есть два варианта пребывания в этом городе.

–Элис обещала поводить нас по городу, показать достопримечательности. Но можно самим выбрать себе досуг. Желающие могут пойти с нами. В любом случае встречаемся здесь, на автобусной станции через, скажем, три часа. Идет? – объявил Заза.

– Идем, – дружно ответила группа.

– Идиот, – вполголоса пробубнил Шалва.

– Да, что с тобой стряслось? – возмутился Денис.

– Видимо, алкогольная недостаточность» – предположил Борис. – Побаивается нас.

На самом подходе к автовокзалу Борис первым из группы заметил очередной советский автобус с надписью на борту «Россельмаш», отчего у него вновь, как и давеча, ярко вспыхнули глаза и он потерял покой.

– Ха, «группа захвата», смотрите у меня, чтоб без опозданий и глупостей! – предупредил Заза четверку друзей сбегавший, мимо него по ступенькам автобуса.

– Не боись, начальничек, усе будет в порядке! – пообещал со смехом Шалва.

– Денис, присмотри-ка за ними, – поспешил взять гарантии Заза.

Желающих составить компанию Зазе и Элис оказалось не так уж и много, всего лишь Како и Лия, да и те вскоре улизнули.

– Видите, Элис, как они меня любят и желают моего общества! – воскликнул с горечью Заза.

– На силу мил не будешь, – на чуть ломаном русском, смеясь ответила Элис, – мне знакомо ваше чувство.

– Ну, раз у нас сходная участь, может быть перейдем на

ты? – предложил Заза. – Рассказали бы немного о себе…

Элис улыбнулась, особенно нечего, в детстве и в юности мечтала о многом, а получила то, что есть.

– Вы не довольны?

– Как вам сказать? И да, и нет.

Они медленным. неторопливым шагом, шли по одной из главных улиц Дебрецена, начиная постепенно, всматриваясь друг в друга.

– Неплохо играла на фортепиано, танцевала, занималась спортом… Какими наивными мы бываем в юности!

– Да-а! И что же из мечтаний удалось осуществить?

– Очень мало, поверьте мне!

– А в чем предназначения человека в жизни?

– В том, чтоб реализоваться, наверное…

– Каждому по-своему?

– Да, конечно же, но для любой женщины, наверное, важно создать семью и растить детей.

– Я не решался спросить об этом, но раз уж зашла речь , как у тебя сложилась личная жизнь?

– Как сложилась? Да никак! Был парень в прошлом, из-за него ушла из дома, от родителей, хотя у нас здесь вообще, в отличии от вас, дети раньше уходят от родителей и сами устраивают свою личную жизнь, но все-таки хорошо, когда это происходит по-доброму, без ссоры. Обычно такие расставания, и не только с родителями, заканчиваются крахом. Человек теряет и тех, от которых уходит, и тех, к которым или к которому приходит. Последнее может быть только делом времени.

– А откуда тебе известны наши обычаи? – поинтересовался Заза.

Элис внимательно посмотрела на него и улыбнулась.

– Наслышалась от ваших, я ведь вашим гидом работаю уже не первый год.

– Ах, да, – спохватился Заза, – у нас и вправду, случается, родители всю жизнь заботятся и пекутся о своих чадах.

– По-твоему это хорошо?

– Во всем, что происходит вокруг нас, содержится одновременно и нет, и да. Что же стряслось с твоими избранником?

– А ничего! – отмахнулась Элис. – Пожили вместе года два и расстались, не сошлись характерами.

– Потеряли друг друга?

– Ну, в том начальном смысле, может быть, да, а так, когда встречаемся, здороваемся, порой даже перебрасываемся парой-тройкой слов.

– И не пытались связать свою судьбу с другими?

– Да так, было еще пару раз, но безрезультатно.

Проходили мимо детского сада. В теплую погоду! Детвору вывели поиграть во двор.

Остановились у ограды понаблюдать за детишками.

– Забавные!

– Да! Такими же, видимо, выглядим и мы взрослые. Со стороны ведь видней.

– И к тому же, если мы в гордыне почитаем себя умнее их, то они вправе счесть себя чище и лучше.

– Человек рождается обнаженным и счастливым, по образу и подобию Творца, а что же, – с грустью заметил Заза, – что же с нами делает жизнь?

– Не, жизнь, а мы сами, – усмехнулась Элис, – не надо сваливать на жизнь наши слабости и лень, нежелание всегда и везде следить за собой, бороться с самим собой. Этому мы предпочитаем борьбу с жизнью и с другими людьми.

– Человек устает от жизни, от ожидания, от несвершения!

Дети под наблюдением воспитательницы весело перетягивали канат, пока одна из сторон не рухнула наземь и не выпустила каната из рук.

– Вот и в жизни бывает так же, – подметила Элис, – все мы обречены на падение и падаем. Падение неизбежно, но одни падают с поражением, а другие с победой. И есть, повашему, разница?

– Да! Пожалуй, разница все-таки есть, Элис.

– Разве?

– Посмотри на того мальчугана, – предложил Заза, – как тщательно он это делает.

Симпатичный мальчуган не торопясь, обстоятельно вытягивал на длинной зеленой скамейке и перегибал в одну и в другую сторону стальной проволочный прутик до тех пор, пока он в месте перегиба не переламывался. Половину отдал товарищу, внимательно наблюдавшему за его действиями и терпеливо ожидавшему своего куска, половину оставлял себе. Вскоре они занялись своим делом уже вместе.

– У них можно было бы поучиться, не правда ли, – улыбнулась Элис, продолжая путь вдоль ограды, – если бы не наша гордыня и слепота.

– Дети радость, это да! – согласился с ней Заза.

– У вас они есть?

– Всего. К сожалению, одна дочь, – грустно произнес Заза, – а могло быть еще, если бы не роковая ошибка, когда мы с женой решили вначале некоторое время пожить для себя, отказались от второго ребенка, ну, а теперь уже не дается.

– Да ну, еще все впереди!

– А женой дорожишь?

– Как сказать, сейчас важнее обязанности, которые вытесняют первоначальные чувства. Жить не можем мы теперь без дочурки.

– Вот видишь !Какое счастье иметь детей от любимых. Думаю, в этом мы сходимся с мужчинами, хоть нам и приходится труднее .Ну, почему? Так далеко не всегда ! – горячо возразил Заза. – В вашей воле, кого осчастливить, а кого нет. Жена не первая моя избранница, до нее мне многие отказывали…

– Глупости все это, Заза! Мужчина при сильном желании и настойчивости может добиться любой женщины. Это лишь вопрос времени.

Разговор продолжился за чашкой кофе и пирожными.

– Ты разочаровалась в мужчинах, Элис?

– Нет, пока еще не совсем. Я все еще прежняя наивна дура и жду мужчину мечты, хотя определенное мнение у меня все-таки уже сложилось…

– Да… Любопытно, какое же? – впервые посмотрел в глаза Элис Заза и обнаружил вдруг, что они голубые и очень блестящие.

– Если вы будете так смотреть на меня, то я вам ничего не скажу, – смущенно отвела взгляд Элис .

– Ну, хорошо, хорошо, – рассмеялся Заза.

– В принципе я подразделяю мужчин на две категории, одни считают, что девушкам для полного счастья нужны деньги, а другие ,что секс, представляя нас простыми, падкими на такое самками.

Неужели святое слово «любовь» стало всего лишь пустым звуком? Так мы скоро вымрем. Нет же среди нас нынче динозавров и мамонтов!

– Кстати, не знаю, как на счет мамонтов, но одной из причин вымирания динозавров называют то, что они перестали с чего-то ходить на свидания.

– Но куда же, куда исчезает любовь? Почему сначала она пылает так ярко и яростно, а вскоре начинает задыхаться и гаснет?

– Видимо, потому, что мы вовремя не подкидываем дровишек.

– Но почему не подкидываем?

– Должно быть, ничего не может без Него.– устремил Заза взгляд вверх.

– Выходит, не сможем любить без Любви долго, если не до конца жизни?

– Возможно…

– Знаешь, не в обиду будет сказано, но мне казалось, что мужчины – люди с другой планеты, говорящие на другом внутреннем языке, и что разногласия с ними это помехи перевода.

– Счастье- бумеранг, который улетает и возвращается. Все поправимо, Элис! Просто женское сердце постоянно ищет праздника, а в обыденной серой жизни это не всегда достижимо.

– Я не могу простить мужчинам измен и обманов. Уходит -пусть уходит, это право мужчины, но оставаться до конца честным и правдивым перед ней он обязан.

– Говорят, истинному мужчине подобает повиниться, даже когда обидел не он, а она.

– О-о! Это хоть где-нибудь и с кем-нибудь бывает?

– Как мне нравится такие опрятные городишки. Посмотри, Како, какие симпатичные двух- трех этажные дома, с палисадниками и двориками, – не сдержала восхищения Лия.

– Тебя не поймешь, Лия, то тебе хочется жить в верхних этажах корпусов, поближе к небу, то приземистых домиках поближе к земле, – напомнил жене Како.

– Ты меня никогда не понимаешь. К сожалению, у нас таких красивых, ухоженных домиков нет, так что лучше уж в корпусах. А вообще дома, в которых живут люди, влияют на них правда?

–Ого, еще бы! Сам Федор Михайлович Достоевский писал, что низкие потолки и тесные комнаты теснят душу и разум человека.

– Почему бы и у нас в стране не строить такие домики?

– Ну, проблема многоэтажек, сама знаешь, проблема территории. К тому же у нас в деревнях тоже нет – нет , да попадаются хорошие домики такого типа.

– Но не такие! А что, Венгрия гораздо больше нашей страны?

– Ну, здесь, конечно, просматриваются вкус, характер, обычаи, да и ты ведь не бывала ни в одном из них. Не знаешь, каковы они внутри.

– И впрямь! давай к ним попросимся.

– С ума сошла?! И на каком языке ты собираешься говорить?

– Да, – задумалась Лия, – нужно будет попросить Элис.

Автобус, готовый к отъезду, снова ждал трех недостающих членов группы.

– Опять нас подводит « группа захвата», – нервничал Заза..Ну, где же они , Сергей? Я ведь так просил не опаздывать. Неужели придется ехать в потемках?

– Подойдут, Заза! Вот-вот подойдут, – волновался и Сергей, поглядывая в окно.

– Понадеялся на Дениса, но и он меня подводит, – все больше раздражался, сколько же у меня в группе подводников?

Вскоре и вправду вдалеке показались трое друзей в сопровождении трех провожающих девушек.

– И как они успевают за такое короткое время? – недоумевал Заза.

X

Он предложил, чтоб поднять дух отъезжающим, спеть что-нибудь свое, разное. Кроме всего остального, ему хотелось похвастать перед Элис и, больше того, поскорее показать ей свою группу хоть с какой-то положительной стороны. Пели всю дорогу, к концу пошли и танцы. Шалва с Борисом умудрились сплясать в узком проходе между сиденьями «шалахо». К ним подключились и другие. Шалва не без усилий, но вовлек в танец и Элис . Лучше и задорнее всех получилось у вновь образованного трио Дато, Гии и Мзии .

«Так значит могут быть хорошими, – констатировал Заза про себя, – а ведут себя черт знает как»

Когда подъезжали к городишке Сольнок, Элис принялась за дело и сообщила краткую, несколько суховатую информа -цию, перечислила предприятия, которых оказалось довольно много для семидесяти пяти тысяч жителей, наряду с машиностроительными еще и целлюлозно- бумажные, и пищевые, и сельскохозяйственные. Сообщила, что несколько дней мы поживем в гостинице «Пеликан». А завтра при желании можем поехать в обратном направлении на рынок,

о котором она упоминала и где можно что-то продать, если найдется.

– Ура! – дружно крикнула группа.

– Ну, ладно, поедем, – пообещала Элис .

– Ребята, попрошу вас вести себя культурно, – попросил Заза, – а теперь, десант, приготовиться к высадке!

Невысокая белоснежная гостиница « Пеликан», ярко освещенная мини прожекторами, сразу пленила всех яркостью и опрятностью, подбодрила и заметно подняла настроение.

Весь вечер расселялись, устраивались, бегали друг к другу, обменивались первыми впечатлениями о Венгрии .

Правда, вечер был слегка омрачен неприятным случаем в связи с тем, что Заза вынужденно поселил друзей –врачей Вано и Котэ в разные номера.

Активнее всех протестовал Котэ.

– Так ты поступил с нами в Киеве, а теперь и здесь , – возражал он, – между тем, как мы согласились на поездку, чтобы побыть вместе, ведь после распределения мы попадаем на разные предприятия.

Недовольство нарастало, как снежный ком и втягивало в себя все больше людей.

«Поразительна забывчивость человека, – терзался Заза, – я все время стоял за вас горой, а теперь вы готовы переехать меня. Можно подумать, что это моя собственная гостиница и я лично распоряжаюсь номерами. Хорошо, хоть Элис уехала и не видит всей этой заварушки».

Первыми в защиту Зазы вступили Како и Лия.

– Зазу в обиду не дадим! – решительно заявили они.

Их поддержала «группа захвата», которая согласилась поступиться своей компактностью, ради восстановления мира.

Како в тот вечер гостил в номере Бориса и Шалвы, где проходила первая обстановка преферанса, сначала без участия Сергея, который задержался у себя в номере, предаваясь воспоминаниям и появился под конец.

Этот же вид отдыха избрал его сосед по номеру, уткнувшийся в толстушку венгр, с которым они общались при надобности с помощью улыбки, мимики – жестикуляции.

« Может , мне следовало остаться в Киеве», – думал он, вспоминая время, проведенное с Юлей.

Тепло разливалось по всему его телу и душе.

«Какая она все-таки нежная, чистая, кристальна и …»

Он впервые встретил и познакомился с девушкой, которая так пленила, заворожила, «пригвоздила» его к себе. Его озадачивала таинственность, которая ее пронизывала .Она притягивала разумом, душой .

« А еще говорят, что привлекательные внешность и нутро не уживаются, тем более у женщин», – горячо возражал он кому-то в уме. Долго ерзал на постели одетый. Одолевали и сомнения, терзания. Он был и рад своему уединению в номере, и мучился от него. В голове что-то перекатывалось, не успевало вылиться в мысли, и он решил довериться бумаге, следствием чего явилось следующее послание: