скачать книгу бесплатно
– Да ты не пересказывай мне, а читай. Я и сама вижу местоимение «я»! Причем почему-то с большой буквы. – зашептала Аня, обдавая теплом щеку брата.
– Да, да, – голос мальчика был рассеянным. – Погоди. Значит… Итак: «Моя история начинается не с… меня». Да, «не с меня». «Однако»… чего-то потом не пойму, «что на мне она заканчивается». «Поэтому», хммм, не знаю слова, написано неразборчиво, «Я и опишу ее тебе».
– В смысле? – сразу переспросила Аня. – Кому «тебе»?
– Ну я-то откуда могу знать, Ань? – переспросил мальчик, сосредоточенный на тексте. – Не перебивай, будь добра.
– Хорошо, хорошо.
– Лампу выше!
– Так?
– … «Времени у меня осталось немного и эта»… Ансуал. Тетрадь? Или учебник?
– Учебник, вроде, – неуверенно подсказала девочка.
– В общем, не суть, допустим, тетрадь, короче «тетрадь служит»… Нет, «послужит»… Снова не знаю, потом «моего…»… Ай, не пойму эти каракули, что за почерк?! «И пропуском многих деталей», снова околесица, «но все-таки незначимых в общей картине»… Ой, данное слово первый раз вижу.
– Ты уверен, что вообще чего-то учишь, а? – не удержалась девочка.
Эш засопел и в упор посмотрел на сестру. Под одеялом было и неудобно, и душно, и тесно. Лежа вплотную, они кое-как приспособились для чтения.
– Ну сама валяй переводи тогда! – он перешел с шепота на тихий голос. – Умная нашлась.
– Все, все дальше давай, не хнычь!
– А я не хнычу!
– Дальше давай! Хос-спади!
– …«Возможно, многое ты»… Ммм… Ниал? Знаешь, вот! «Возможно, многое ты знаешь», потом… «многое не знаешь, а некоторое тебе не хотелось бы знать», дальше неразборчиво…
– Да кто же этот таинственный «ты»? – сестра нахмурилась, и сдула ниспавшую челку. – Постоянно «ты», «ты», а имя не называет. Письмо что ли какое-то?
– Нет, вряд ли. Смотри сколько тут страниц. Для письма перебор.
Ребята задумчиво смотрели на листы. Как сказала Аня, самым трудным стало не открытие верхней полки, а удержаться от желания чихнуть: когда она залезла, оттуда комьями повалила пыль. Поэтому девочка так долго не выходила, – пришлось в скором темпе вытирать ее отовсюду. Пачка бумаг была нетяжелой, сами листы скреплялись прочной бичевкой. К неимоверному разочарованию ребят, текст шел сплошь на другом языке.
–Пока что все звучит, как вступление, мне кажется, – сказал наконец Эш.
– К чему интересно? – прошептала девочка глядя на чернильные строчки.
– … «И все же Я напишу все так как было и»… «Постараюсь не»… «и не…»…
– Улетно переводишь.
– Иди ты, честно! «…Великое, а ты помнишь, всего другого было в…»… Ну думаю, «было много»… «Основной целью моей»… «станет такая простая и…»… Эммм… «такая сложная вещь, как…».
– Как что? – шепот Ани был настойчив.
– Тралсум… Не могу, блин, вспомнить! Тралсум… Тралсум… Знакомое слово, до боли, – простонал Эш.
– Правда. «Основной целью моей… чего-то там… станет такая простая и сложная вещь, как правда», – подсказала Аня.
– Точно! Спасибо! Значит далее: «Достаточно было… в прошлом, чтобы нести их… в то …, которое мы вместе построили… жутких … и многих потерь. В итоге…»…Нет, «в конце концов… не исправила, а только обмягчала»
– Может, «смягчала»?
– Да, «смягчала»… На «короткое» вроде «время ненавистную»… Тралсум… «Правду».
– Ненавистную правду? – переспросила сестра. – Кому же она ненавистна?
– Ты что, взрослых не знаешь? – усмехнулся мальчик.
За окном послышался скрип, потом отдаленный хлопок, чье-то мычание. Где-то залаяли собаки, кто-то в доме закашлял. Зашумел ветер, что-то заскрипело. Из маслянисто-густой темноты ночи, разбавленной лунным светом, вылетела юркая ласточка и резво прыгнула на подоконник детской комнаты.
Дети, пусть и напрягшиеся от всевозможных звуков, готовые сразу же свернуть свое переводческое предприятие, затаили дыхание, но не убрали лампу и не изменили положения.
– Это похоже дневник, – шепнула Аня, едва не уронив их тусклый источник света. – Рука затекла. Дай отдохну.
– Но чей? И кому автор писал? Зачем?
– Наверняка кому-то близкому, но тут важнее для чего он это настрочил.
– Смотри, выше пишет, что «времени осталось немного». Возможно, он уезжал и решил написать близкому человеку.
– Ага, такую-то пачку? Перед отъездом? На сорминорском? – улыбнулась девочка, неспешно сжимая-разжимая руку.
– Согласен, глупо, но мы можем пока лишь гадать, – Эш вздохнул и подпер рукой толстую щеку.
– Поехали дальше, – Аня взяла светильник и приблизила к рукописи.
– …«Также, хотел бы сразу сказать одну вещь»…, «конечно, тебе лично, однако»… «это невозможно, да и»,… « действие было бы разумно». У писателя такой странный и кривой слог, кошмар. То ли красуется, то ли человек был очень непонятный.
– А может и не человек… – шепнула Аня.
Неуверенный свет в лампе задрожал без каких-либо видимых причин. Дети затаили дыхание, хотя вокруг не было ни ветерка.
– Ты о чем? – спросил брат, искренне не понимая сестру. Но Аня лишь нахмурилась, покачала и кивком указала переводить дальше.
–Ого, тут дальше перечеркнуто. – Эш посмотрел сквозь страницу на свете лампы, – Нет, не разобрать. …«Избавить лист от… букв и ум от…», «напишу вот что: один»…Ого, гляди, слово «журналист» он написал на обычном диалекте, видимо, на сорминорском аналога нет.
– А может он сам не знал, – сказала Аня. – И с чего ты взял, что это «он»?
–Предположил… «журналист… несколько дней тому назад, задал мне такой вопрос: «…возможность прожить свою жизнь заново и исправить в ней что-нибудь, то что»… Хм, ну, наверно, «что исправил бы». «И знаешь каков был мой ответ?»…
Брат замолчал. Сестра следила за его переводом и тоже застопорилась на последнем слове первой страницы.
– Ну и? Каков? – прошептала Аня.
– Без понятия, – едва не плача пропыхтел мальчик, он силился вспомнить или додуматься до значения слова, но ни малейшей идеи в голову не приходило. Аня тихонечко, в кулак, хихикнула.
– На последнем слове, – от досады она перешла на шепчущий голос. – Самый ответ его.
– Он ответил «ничего», – сказал дедушка, усаживаясь на стоящее рядом кресло, закуривая трубку. – Ничего бы он не изменил в своей жизни.
***
10 Год Новой Федерации
Одна из башен Совета
Мокнул ручку в чернильницу. Он все же решил начать, ибо пустой листок ощутимо давил. Начать с глупых и банальных слов, но, опять же, какие слова не банальны в начале?
«Моя история начинается не с меня. Однако так получилось, что на мне она заканчивается. Поэтому ниже Я опишу ее тебе.
Зачем?
Говорят, что человек пишет мемуары, – а для простоты давай назовем это именно так, – когда хочет оправдаться за свои поступки, уж если не перед другими, то перед самим собой, как минимум. Времени моего осталось немного, и эта весьма веская причина послужит оправданием моего корявого слога и пропуском многочисленных деталей, немаловажных, но все-таки незначимых в общей канве повествования. Возможно, многое ты знаешь, многого не знаешь, а некоторое тебе не хотелось бы знать вовсе.
И все же Я напишу все так, как было и никак иначе. Постараюсь не приукрашивать заурядное, не преуменьшать великое, а ты помнишь: всего случилось в избытке. Основной целью моей писанины станет такая простая и, одновременно, такая сложная вещь как правда. Достаточно хранилось тайн и недомолвок в прошлом, чтобы нести их смрадный груз в то переливающееся светлыми оттенками будущее, которое мы вместе построили. Хотя нет, скорее «вырвали». Вырвали ценой столь грандиозных усилий и в пору им потерь. В конце концов, ложь есть скоротечное обезболивающее, на долгую перспективу она никогда и ничего не исправляла, а только смягчала на короткое время ненавистную правду.
Также, хотел бы кое-что сказать в дополнение желательно, конечно, тебе лично, однако, увы, такое невозможно, да и, по правде говоря, не думаю, что данное действие было бы разумно, и уж если на прямоту, не очень того и хочу».
Он на секунду задумался, снова насыщая ручку чернилами. Осторожно стряхнул черные капли и принялся писать дальше.
«Воспринимай сей текст, как оброненный золотой, который нашли при помощи грошовой свечки».
Он остановился. На секунду задумался, после чего резко и тщательно перечеркнул написанное. Снова обмакнул ручку.
«Словом, чтобы избавить лист от ненужных букв, а ум – от тривиальных словосочетаний, напишу вот что.
Этот забавный журналист несколько дней тому назад задал мне следующий вопрос: «Если бы ты имел возможность прожить свою жизнь заново и исправить в ней что-нибудь, – хоть что-нибудь, – то что бы это было?». И знаешь каков был мой ответ? Ничего.
То есть: «Ничего»…
Глава 2. Новости и больница
Светлый взгляд радует сердце, добрая весть утучняет кости
Притчи, гл. 15, ст. 30
Просыпайтесь, молодой человек. Поднимайтесь. Хватит стоять на краю бездны.
Никто не может заставить вас, никто не в силах принудить вас делать выбор.
А выбор – штука тонкая. Меня извиняет факт, что вы не одним лишь благодаря своим усилиям пришли сюда. Вследствие этого, а именно жизни под ярмом несобственных решений, ваше положение горемычно. Ни жив, ни мертв – пикантное состояние, согласны? Царство теней – ваша нынешняя вотчина. Вы видите сны о мировой тени, сотканные из тьмы… Ах, простите меня за многословность, не часто выпадает шанс перекинуться парой слов с наилучшим из слушателей – тишиной.
Да, согласен, что неприлично с моей стороны, можно сказать, по-варварски эдак неэтично и грубо врываться в мысли кого-то, кто столь долго борется с самим собой. Потратив уйму времени, дабы, наконец, окончательно выбрать: жить или умереть.
И вот что я вам укажу: вы должны жить, молодой человек. Ваш путь… Он далек от завершения. Или, во всяком случае, ему не суждено оборваться именно здесь и сейчас. Не в этой палате, не в этой лечебнице, не в этот миг.
Разумеется, нельзя не признать: миру вы отдали ужасно много самого себя. Достаточно боли, мучений, страданий, сотворили немало действий, разного качества; пролили много пота, слез и крови.
Вне каких бы то ни было сомнений, вы заслужили отдых. Вы заслуживаете отдых. У вас есть всеполнейшее право на шаг вперед. Во тьму.
И вы уже не боитесь ее, старушки смерти, вопреки инстинктам, заложенными природой. Вы видели чрезмерную долю жизни, чтобы бояться этого жалкого пустяка, известного как «Смерть».
Клятвенно божусь: мне претит, что я должен чуточку попридержать вас за плечо и вернуть назад. Подобное недопустимо, да чего уж – непростительно с моей стороны. Мне стыдно, противно от самого себя.
Но вы должны жить. О, вы истинно обязаны хотя бы чуть-чуть пожить.
Я молю вас о прощении, молодой человек, ведь я знаю, – несмотря ни на что, в вашем сердце осталась прорва места для этого неземного чувства, – прощения.
Также льщу себя надеждой, что вы не держите на меня зла за мое весьма фамильярное обращение к вашей персоне. Количество солнц, кое вы зрели, позволяет мне величать вас мужчиной. Мужчиной у седых вершин старости.
Но все относительно, и ваша старость относительна, к примеру, моей. Как собственно моя, относительна некоторых и многого. Особенно в масштабах космоса или интеримарной бесконечности… И потом, неужто людей, подобных нам, заботит возраст?
Итак, восстань, юноша. Восстань, недобитый солдат, кровавый осколок прошлого, поднимись и снова приди туда, где ты нужен. Точнее, как раз НЕ нужен.
Ведь история не единожды показывала: именно ненужные люди и в самое ненужное время делают наиболее нужные вещи. Ирония. Но не является ли сама жизнь своим фактом существования ироничной насмешкой смерти?
Ко всему прочему, согласитесь, что умереть в забытьи – скучно, безвкусно и неэстетично, как считаете?
Посему подъем, солдат. Хватит лежать, да бесцельно дышать. Вы нужны нам.
Между прочим, он тоже хотел с вами перекинуться парой слов, именно он настоял на вашем… возвращении. Он тоже готовится вернуться. Хотя он даже более лишний, чем вы. И чем я. Лишнее перегружает. Но при пустоте именно лишнее вносит наполнение. Мое скромное суждение.
Но я настоял на своем ergo sum, чтобы не напрягать вашу и без того вымученную душу ненужными переживаниями. Пусть вы бы сейчас его не вспомнили. Как, впрочем, и он вас.
Что ж, пожалуй, буду закруглять ненужную прелюдию. Длинные вступления к любым пьесам – признак дурного вкуса или слабого сюжета. Не нужно утомлять и без того вечно утомленных зрителей.
Приходите в себя, юноша. Поднимайтесь, молодой человек.
Желаю с привычной доблестью отыграть на этом нашем фальшивящем пианино отведенный вам кусок пьесы.
Потому как больше некому.
Повторно прошу извинить за мое вмешательство.
За сим, – прощаюсь.
***
??? Год
Местоположение – ???
