Конюшенная площадь, дом 1

У меня до сих пор где-то лежат велосипедные права, так что ПДД я знал, и знал, что по Невскому на велосипеде ездить нельзя. Но ездил (на работе я ставил велосипед в цехе, у неработающего стенда, чтобы никому не мешать).

Так вот, пилю я с работы по Невскому, а у кинотеатра "Художественный" меня тормозит ГАИшник.

Штраф платить совсем не хотелось, поэтому я понёс какую-то околесицу, мол, работаю на Конюшенной площади, мы помогаем вам – милиции и пр. Неожиданно ГАИшник перешел на "ты":

– Тебя как звать?

– Юрий.

– Слушай, Юра! Меня зовут Андрей. У меня "Москвич" – как на Пулково поднимаюсь, двигатель начинает захлёбываться, я уже и клапана регулировал, и карбюратор проверял – не помогает. Может, посмотришь трамблёр, а я тебе разрешу по Невскому ездить. А когда не моё дежурство, если что – скажешь, Андрей разрешил.

– Хорошо, Андрей! Завтра подвози трамблёр. Снизу из проходной позвонишь в электроцех, я выйду.

На следующий день без всякого звонка прямо в электроцех неожиданно входит Андрей (вот проныра!), разворачивает небольшой сверток – там траблёр.

Что сказать? Трамблёр я Андрею перебрал, а в обеденный перерыв прямо в комбинезоне с его трамблёром рванул по Невскому до "Художественного".

Еще раз, по Невскому на велосипеде, Карл! В черном промасленном комбинезоне! Вот она – минута славы…

Что-то в моём сознании изменилось: оказывается, я крутой, я даже могу изменять правила игры в этом мире! Это я-то, со своим рабским ИТРовским мышлением, с прежним раболепием перед всеми – перед вохровцем в проходной, перед машинисткой, перед секретарём директора, перед начальником, даже перед бригадиршей в подшефном совхозе…

P. S. С юридической точки зрения, возможно, эта история не вполне однозначна.

35. Как работа?

Теперь при каждой встрече родственники и друзья, словно сговорившись, тактично, как им кажется, интересуются: "Ну, как работа?". Вот ничего их так не волнует, как моя работа! Раньше моя работа никого не интересовала, а теперь, ну, вот просто ужас как интересует. Кто-то даже может посочувствовать: "Хорошо, что твоя мама не дожила". Ну, спасибо за сочувствие.

"И день за днем ужасно злить меня вот это стало"

Я родился в один день с В.И.Лениным (так получилось). На моём дне рождения сидят гости, а школьный друг, Сашка Сандунов, поднимается из-за стола со стопкой водки и собирается произнести, как ему кажется, очень смешной, пространный тост. Зачин такой: "Владимир Ильич Ленин тоже сидел…".

Я не выдерживаю и перебиваю его: "Еще что-то скажешь – получишь в морду!".

Моё обучение на Конюшенной начинало давать плоды.

36. "Циклоп"

Каждый раз, когда надо было проверить какой-нибудь переключатель или какое-нибудь реле (а их много, разных типов), Клён пытался примотать к контактам провода от стенда. Провода тут же отваливались, искрили, Клён пытался удерживать их руками, матюгался, и этот кошмар повторялся из раза в раз:

– Не работал я с этими релюхами, а то бы посмотрели, кто кому Иванов!

"Серёжа, давай соберем свой стенд, чтобы было удобно работать," – сказал я Клёну. Он посмотрел на меня, как на инопланетянина.

Короче, я прикинул, какие приборы чаще всего приходят в ремонт (реле-регуляторы, реле поворотов, переключатели света и т.д.) и нарисовал схему простейшего блока питания с регулировкой напряжения, с измерением напряжения и тока, с удобным подключением, а в качестве нагрузки решил взять лампу (эта лампа в плафоне в центре передней панели потом и подсказала мне название самоделки – "Циклоп").

Я составил список необходимых деталей – часть из них Клён тут же нашёл в старом хламе, вольтметр и амперметр мы сняли с неработающего стенда. Хуже всего было с тумблерами – они были дефицитом, потому что широко использовались для "секреток", то есть противоугонных систем того времени. Чаще всего "секретки" врезались в разрыв провода зажигания и прятались под торпедой, но были и более хитроумные системы. (Признаюсь, я даже подготовил обзорную статью для журнала "За рулём", где разобрал особенности различных вариантов "секреток", но, увы, журнал мне не ответил).

Как бы то ни было, но за бутылку и Клён, и Васька ставили простейшие "секретки" на любые машины; я тоже их ставил, но за бесплатно, однако если водитель настаивал, то я предлагал выставить полагающуюся за труды бутылку ребятам. Замечу, самое главное – для таких секреток требовались тумблеры.

И вот, когда все детали уже были в шкафчике у Клёна, я предложил ему приступить к изготовлению "Циклопа". Серёга в этот момент был уже хорошо поддатым, и он мне мрачно сообщает, что тумблеров нет.

– Как нет? – удивляюсь я. – Вчера же были.

– Нет! – как отрезав, отвечает мне обычно добродушный Клён, и я впервые увидел его такой остановившийся, волчий взгляд.

Я отошёл от него, и пару дней мы общались с Серёгой по минимуму.

Потом Клён, как ни в чём не бывало, сообщил, что теперь тумблеры есть.

Ну, а дальше, как в сказке: пошли в кузню – там Клён на гильотине отрезал кусок алюминия в размер по моему эскизу. Потом на гибочном станке согнул заготовку. Потом, работая по очереди, мы вскрыли все отверстия на передней панели прибора. Потом сходили в малярный цех и там покрасили "Циклопа" в синий цвет. Потом смонтировали все комплектующие и установочные детали. Потом уже я взялся за паяльник. Вот, собственно, и всё. (В "почтовом ящике", где я раньше работал, на согласование, проектирование и изготовление подобного стенда ушло бы несколько месяцев.)

Теперь работать стало намного удобнее. Клён торжествовал, когда водители приносили реле. Он чудодействовал, легко подключая реле к "Циклопу", включал питание, регулировал напряжение, стрелки приборов отклонялись, а единственный "глаз" (лампочка в плафоне) мигал либо в такт с работой реле поворотов, либо светился ровным светом в зависимости от уровня выходного напряжения. Постепенно становилась традиционной просьба водителей даже просто проверить их реле с помощью "Циклопа".

P. S. Оформив "Циклопа" как рацпредложение, мы получили премию (конечно, не Нобелевскую).

P. P. S. Однажды, ремонтируя одну из схем, я увидел то, что вряд ли видел даже тот, кто профессионально занимается радиоэлектроникой: вместо диода использовался транзистор КТ315, причём, не целиком, а лишь половинка его была установлена на плату (остальная часть откушена, бокорезами?). Два впаянных вывода позволяли делать вывод, что p-n-переход транзистора использовался в качестве кремниевого диода (пайки на плате были заводскими). Очевидно, производитель исхитрился оформить временное отклонение от документации – как тебе такое Илон Маск?

P. P. P. S. Как-то старший мастер Михаил Константинович Гостев проводил инвентаризацию. В электроцехе он переписывал номера и названия всех приборов и наткнулся на наш безродный "Циклоп" (у которого, естественно, не было специальной бирки):

– Что это такое, как называется?

– Циклоп, – ответствовал Клён, глядя на Костина нетвёрдым взглядом.

– Что?!

– Ну, это… Прибор такой, Циклоп называется.

– Чтобы завтра на нём была бирка!!!

– Сделаем, Константин Михайлович – ответствовал разогретый уже Клён, соглашаясь на всё, лишь бы от греха подальше.

37. Профилакторий

Профилакторий. Высокий сводчатый потолок, отчего голоса здесь звучат гулко. Народ копошится возле машин, кто-то, согнувшись, тащит тяжёлую деталь. Чем-то всё это напоминает баню – ту, с оцинкованными тазиками, в которую я с отцом ходил в детстве.

Прохожу мимо ряда машин, один из водителей просит:

– Юрка, помоги прокачать тормоза.

– А я не умею.

– Да тут просто. Садись, вот педаль тормоза – будешь нажимать и отпускать.

Я сижу в кабине, он командует:

– Качай.

Я качаю.

Команда:

– А теперь нажми и держи.

Я держу.

Подходит:

– Все в порядке. С меня стакан.

– Да ты что? Не надо!

Действительно, что я такого сделал, чтобы меня благодарить? Однако мой обычный отказ выпить для водителей всегда оставался загадкой.

Впрочем, чего-то и я не понимал в их жизни.

38. Мой первый телевизор

Через месяц после начала работы на Конюшне я начал готовиться к будущей жизни – пошёл учиться ремонту телевизоров в радиотехнической школе ДОСААФ, что на Фонтанке, недалеко от Цирка, а самое главное, недалеко от Конюшни – каких-нибудь четверть часа пешком по любимому городу.

Как-то иду на учёбу через Михайловский парк, а навстречу мне по жёлтым листьям нестройной толпой бегут ребята в трениках и футболках, мокрых на груди и под мышками (видно, сдавали зачёт по физкультуре).

И меня настигает ощущение чего-то подобного, но своего: своего горячего дыхания, своих, прилипших ко лбу волос, своего тёплого пота, своих друзей рядом – так, как это бывает только в юности. Как будто это я бегу, как будто НИЧЕГО не было.

И тут же приходит осознание: БЫЛО.

А вот здесь (это тоже на пути к курсам), на фасаде дома угол Садовой и Инженерной долго была видна стихийно возникшая размашистая надпись: "Да здравствует первая женщина-космонавт Валентина Тережкова! Ура!". Кто-то написал фамилию так, как, услышал её первый раз по радио. Удивительно, но эту несогласованную ни с кем надпись не удаляли несколько лет (и это в советское время!). Тогда у всех нас был пьянящий энтузиазм от первых полётов в космос, была общая гордость, все восхищались Терешковой. Теперь на так.

Ну, вот уже и Дом графини С.В.Паниной (Дом Обороны ДОСААФ).

Я сразу начал учиться ремонту цветных телевизоров (самомнение не позволило для начала изучить черно-белые телевизоры, о чём я в дальнейшем не раз жалел). Преподаватель Жарков был сухонький седой старичок, перед ним на столике всегда стояла бутылка с клюквенной водой, которой он смачивал пересыхавшее от выступления горло, потом рот вытирал платочком.

Манера обучения у Жаркова была своеобразной, рассчитанной на мужскую аудиторию: он любил прерывать свое повествование о работе телевизоров контрольным вопросом к залу "а что произойдёт, если…". Когда слышал неудовлетворительный ответ, что-то вроде "повысится напряжение", то всегда находил адекватный, доходчивый комментарий: "Когда я был молод, моя мама не могла мне купить дорогие брюки, поэтому я носил штаны из мешковины. Натирали они ужасно, зато напряжение там тоже было о-го-го каким высоким".

Тем не менее, о телевизорах Жарков знал всё.

Я завёл тетрадь в 96 листов и теперь каждую свободную минуту сидел в углу между столами и читал-перечитывал конспект лекций Жарова. Мне ничего не мешало – ни включённый приёмник, ни то, что рядом распивали спиртное, базаря и матюгаясь в полный голос. Я не отвлекался, решив для себя, что ремонт телевизоров – это мой путь к свободе, к будущему.

Однажды ко мне подошел токарь Гена и попросил отремонтировать его телевизор. Я стал отнекиваться, мол, я еще учусь, у меня нет практики и т.д., но Гена уговорил, и на следующий день мы на его "Москвиче" поехали к нему на улицу Чехова.

Его телевизор едва показывал, со страшным "снегом". Я гениально предположил, что дело в ПТК (но мы их не проходили – Жарков ведь учил работе СКМов цветных телевизоров). Отступать было некуда, я вспомнил подход, которому учил Жарков – подавать сигнал с антенного штекера через разделительный конденсатор на различные точки селектора каналов (для этого у меня был изготовлен специальный щуп-переходник).

Не меньше часа я добирался до монтажа, измерял режимы на колодках двух ламп ПТК, сравнивал с указанными на схеме, подавал сигнал из антенны туда-сюда, всё безрезультатно. Гена сидел рядом и участливо подбадривал меня, старался хоть как-то помочь. Наконец, я сообразил отвинтить алюминиевые экраны ламп ПТК, и тут я увидел, что одна из ламп не светится, а ее стекло имеет белый налёт (явное нарушение вакуума). Чёрт побери, как же мне стало стыдно, ведь этот телевизор можно было отремонтировать за 5 минут, даже без тестера – достаточно было поменять лампу!

Гена благодарил меня и успокаивал, как мог.

P. S. Насколько всё же причудливыми оказываются повороты человеческих судеб! Мог ли я тогда предположить, что пройдёт время, и я овладею искусством поиска неисправностей, опубликую четыре свои книги по ремонту телевизоров, а одна из них даже найдет своё место в библиотеке Конгресса США.

39. Борьба с предрассудками

Обычно так и бывает: неожиданно прямо по курсу появилась чёрная кошка.

Я ускорил шаги, пытаясь двигаться на упреждение, но кошка легко разгадала мой маневр, прибавила ходу и успела-таки перебежать дорогу.

Досадно.

– Тьфу-тьфу-тьфу, – на её реванш я отреагировал стандартной процедурой, сплюнув через левое плечо.

– И не стыдно?!

Я оглянулся по сторонам – никого рядом не было. "Ага, это мой внутренний голос", – догадался я.

– А чего такого? – невозмутимо обратился я к своему внутреннему голосу.

Внутренний голос отвечал с присущей ему бестактностью:

– Опять ты идёшь на поводу своих предрассудков. Хотя сам, конечно, ни во что такое не веришь. Вот зачем ты плевал через плечо, а? Тебе самому-то не стыдно?

Ой, каждый раз этот бесплодный спор, эти "стыдно-не стыдно", уже надоело!

Я подумал и нашёл, что ответить своему внутреннему голосу. Чтобы раз и навсегда. Я сказал:

– А мне не трудно. Вот так! Меня что – убудет, если я сплюну через левое плечо? В конце концов, я свободный человек, и я не позволю, чтобы кто-то, пусть даже это будет внутренний голос, чтоб он диктовал мне, куда и когда мне сплёвывать. Я вообще плевать хотел на все ваши предрассудки!

В этот момент из-за припаркованного автомобиля осторожно ступая появилась еще одна чёрная кошка…

40. Головокружение от успехов

У Клёна были свои наработки, определенные приспособы, которые я у него старательно копировал:

– в первую очередь – это контрольная лампочка в специальном корпусе: один из контактов – иголка, другой – пружинный зажим "крокодильчик" на длинном проводе (очень удобно для поиска напряжения в системе электрооборудования автомобиля),

– кроме того, это моточки изоленты, которыми намного удобнее обкручивать провода, чем каждый раз отрывать куски от большого мотка,

– и ещё – я подобрал комплект часто используемых гаечных ключей.

Во дворе я увидал бесхозный деревянный ящик с петлями (как у шахматной доски), согнул для него из проволоки замок-лягушку (сталистую проволоку для замка предварительно "отпустил", как это делал Клён – подав напряжение от стенда, пока проволока не начала слабо краснеть и даже дымиться). Сделал ящику ручку, а в малярке мне его покрасили в синий цвет с красным крестом "Скорой помощи" – так что водители видели меня издалека.

В этот "кейс" я сложил инструменты и приспособы, так что теперь на ремонтируемую машину я выдвигался максимально подготовленным (пассатижи не оттягивали карманы ватника, не надо было бежать в электроцех за каким-нибудь ключом, который не взял с собой).

И появилась ещё одна приспособа – она была сугубо моей. В свое время Клён научил меня диагностировать работу генератора: надо отсоединить разъём с проводами от реле-регулятора и шплинтом перемкнуть контакты ответной части разъёма к генератору на работающей машине. Если пошла зарядка, значит – генератор исправен (и ремень нормально натянут).

Проблем было две:

– шплинт иногда терялся (а если он упал, то ищи его тогда где-нибудь в темноте, в луже под машиной);

– под шплинт надо было подкладывать какую-нибудь изоляцию, тряпку, иначе шплинт начинал коротить на массу.

Я изготовил перемычку в изолированном корпусе, заглушку (сделал её из разъёма неисправного реле-регулятора), и теперь работать без шплинта стало намного удобнее.

Эта перемычка стала моим вторым рацпредложением.

41. Дома у Гостева

Слухи, что я могу отремонтировать телевизор, да еще и бесплатно, дошли до старшего мастера – Михаила Константиновича Гостева. Это был невысокий пожилой мужчина, всегда очень строгий. Он постоянно хмурился, а когда волновался, ему не хватало дыхания, и тогда он говорил прерывающимся драматическим голосом мультяшного Оле-Лукойе.

Все с уважением и даже опаской относились к Михаилу Константиновичу, но при этом не без иронии.

Вот Гостев в очередной раз распекает клёпалу Диму, торопит его по работе, а тот с показным энтузиазмом реагирует:

– Михаил Константинович, всё ясно! Если надо – значит, надо. Значит, будут цвести сады!

Васька рассказывал, что Гостев живет без жены, что когда-то у него была дочь: муж её, узнав о супружеской измене, казнил неверную жену страшным способом, в результате теперь Гостев один воспитывает внука.

И вот я дома у Гостева, на Дрезденской улице.

Телевизор включается, но размер растра намного меньше экрана. Вспоминаю лекции Жаркова о выходном каскаде строчной развертки, нахожу конденсатор вольтодобавки, пробую параллельно подключать еще конденсаторы – размер увеличился, но появилась страшная нелинейность (впоследствии я узнал, что радиомеханики такое отклонение от заводской схемы при ремонте телевизора называют "химией" – вот ведь какое совпадение!). Пару часов я еще провозился с телевизором, но лучше не стало.

На следующий день я позвонил Алику – приятелю, с которым раньше работали (из нашего п/я он ушел на завод Козицкого и теперь здорово разбирался в телевизорах).

Говорю: "Сможешь помочь?".

Алик отвечает: "Конечно! Завтра после работы за тобой заеду". Я договорился с Костиным, что вечером снова буду у него.

После работы я выхожу на Конюшенную площадь, на "Москвиче" приезжает Алик, в машине еще какие-то ребята (наверное, мне в помощь?). Алик спрашивает, куда ехать, я объясняю. У ребят хорошее настроение, они все время шутят, смеются, я молчу.

Вот мы пилим по проспекту Энгельса, подъезжаем к Дрезденской, Алик останавливается и спрашивает:

– Ну, дальше сам доберёшься?

Я напрягся, но спокойно отвечаю: "Конечно"; поблагодарил Алика, что он подбросил меня, и они поехали дальше.

В жизни самое лучшее – рассчитывать только на себя!

Я пришел в квартиру к Гостеву, опять снял крышку с его телевизора и лишь тогда заметил, что, кроме обычного предохранителя – того, что в сетевой колодке, на панели телевизора внизу имеются еще два предохранителя (оказывается, они установлены по вторичной обмотке силового трансформатора). Я поменял перегоревший предохранитель, отпаял вчерашнюю "химию" с конденсатором, и телевизор заработал, как надо. Ёлки-палки!!!

Я засобирался было домой, но Гостев не отпускал и при этом говорил не так строго, как обычно – он достал бутылку вина, простую закуску.

Между нами пошёл разговор: Гостев стал, заметно волнуясь, рассказывать, как во время войны на какой-то железнодорожной станции он руководил погрузкой танков, имея полномочия в случае саботажа использовать всё, вплоть до расстрела на месте. Я рассказывал про Мишку, что он собирает игрушечных солдатиков, индейцев и другие фигурки, воспроизвёл его смешные выражения. Неожиданно у нас с Михаилом Константиновичем, таких разных людей, проявились друг к другу добрые чувства (ну, не из-за выпитого же вина, в самом деле! В нас было что-то общее, чем мы отличались от большинства работающих на Конюшне).

Внук Гостева, мальчишка лет двенадцати, сидел чуть в стороне и слушал нас.

За окном стемнело, уже точно пора было уходить. Гостев приказывает внуку: "Проводи гостя". Я отнекиваюсь, мол, найду дорогу и сам, но потом соглашаюсь.

Мы идём вверх, в сторону проспекта Мориса Тореза, по хорошо знакомым мальчику извилистым тропинкам; я, спотыкаясь в темноте, иду за ним. Вышли к остановке. Когда подошёл автобус, мальчик, как взрослый, прощаясь, пожал мне руку (я не сразу понял, что у меня что-то в руке). Захожу в автобус – двери захлопнулись, мальчик из темноты помахал мне рукой. Автобус тронулся.

Я разжал кулак: на ладони лежал коричневый индеец в боевой позе с копьём в руке.

42. Тёплое отношение

В советских фильмах нередко использовался такой штамп: опытный водитель с иронией обращается к шофёру заглохшей машины (нередко, к девушке):

– Ну, что – искра в баллон ушла?

На пару секунд опытный шофёр залезает под капот – тут же чудесным образом машина заводится.

– Ну, во-от, – наставник покровительственно улыбается.

И дальше обязательно следует долгое-долгое, тщательное, как у врачей, вытирание рук тряпкой.

В реальной жизни не так – нет ни времени, ни тряпки под рукой. Как-то я видел, как шоферюга (вот сволочь!) вытер свои грязные руки о забежавшую в бокс кошку (и это не кино – это реальная жизнь, которую в кино не покажут).

Здесь нравы простые.

Сбил палец в кровь – стряхни кровь, да тут же помочись на ранку. Можешь палец обмотать изолентой. Всё!

Про существование носовых платков, похоже, даже Клён не догадывается. При необходимости он отрывает от обтирочных концов шмат, сморкается в него и почти не глядя отбрасывает его в направлении урны.

А вот после работы помыть руки – это с нашим удовольствием, это истинное блаженство.

В конце коридора туалет. На рукомойниках разложено всё лучшее, что придумало человечество для мытья грязных рук: древесные опилки, песок, хозяйственное мыло (лучше всего удаляют масло опилки).

Но самое главное – из старых латунных кранов здесь тонкой струйкой течет тёплая вода!

Клён намывает руки: "Ой!.." и кряхтит от удовольствия. – "Цветёт калина…".

Я тоже тру ладони под тепленькой водичкой и задаю наводящий вопрос: "В поле?".

Клён подхватывает: "Ага! У ручья".

До чего же хорошо!

А еще в туалете висит сшитое в кольцо (Мёбиуса?) вафельное полотенце, пусть не слишком чистое, но полотенце!

Однако, как не старайся, сколько не намывай, но чёрные каёмки ногтей и тёмные точки въевшейся в кожу рук грязи – сразу же, везде и всюду выдают в тебе работягу.

Ну, и что? Раньше я был "технической интеллигенцией", а теперь Хрущёв бы назвал меня "его величество рабочий класс". И это греет.

"Спасибо Вам – я греюсь у костра".

43. Чудеса случаются

Водитель "вороной" Волги ГАЗ-24 с ЛЕБ-овским номером возит какого-то "шишку" из ГУВД. Но этим вечером он везет с работы меня – химика с Конюшни. Я допоздна провозился с его машиной, и он решил меня отблагодарить.

Вечер действительно поздний, почти ночь. Несемся по городу, на некоторых перекрестках проскакиваем на красный.

Водитель с Кавказа. Ради понта он дистанционно выдвигает антенну, и тогда удивительно чисто, без помех доносится из приёмника: "Голос Америки из Вашингтона". Оп-па! Мне становится как-то не по себе. Но если водила не боится слушать вражий голос, так чего мне бояться? Страх, вот он страх, сидящий внутри нас!

Говорят, власть, вседозволенность пьянит, развращает. Судя по политикам, это действительно так. Однако, я уверен, медицинская доза вседозволенности бывает просто необходима неуверенному в себе человеку.

По Большому проспекту приближаемся к площади Льва Толстого (тогда здесь было двустороннее движение) – на повороте постовой берет под козырёк. Ёлки-палки, мне милиционер отдаёт честь! Хорошо, пусть не мне, а машине, в которой сижу я, но всё равно круто.

Но ведь и мне тоже!..

Фантастика. Когда-то в жизни случается то, что раньше казалось невозможным.

44. Алиев

Ненормальный и хитрый, в прошлом мясник, Алиев – он на токарном станке обдирает диски колес. Молодой парень, но уже с заметным животиком; округлое лицо, нечистый взгляд.

Увидев меня, он еще издали начинает выкрикивать своим гортанным голосом, как заевшая пластинка, бесконечно повторяя: "Здорово, Юсуф! Здорово, Юсуф!..". Проходит мимо – я для него не существую, просто ему нравится это повторять, и отходя, он продолжает повторять: "Здорово, Юсуф!..".

Проходя мимо нашего цеха, Алиев каждый раз гасит свет – на это мы матюгаемся, но когда-нибудь он допросится. Удивительно, но работающие с ним токари относятся к Алиеву по-доброму (потому что он может доставать продукты – не в этом ли разгадка глубинного народа?).

Захожу на токарный участок, смотрю – Алиев смёткой убирает станок.

– Что ж ты, б…дь, всё на стружку переводишь?

Алиев (рассудительно):

– Отходы, нельзя без отходов.

– Как это нельзя? Сколько костей допускается на килограмм мяса?

– 250 грамм.

– Вот ты и подкладывай стружку. Выточил деталь – под неё стружку. Тогда и отходов не будет, понял?

Всё увереннее стали ходить слухи о том, что химиков с Конюшни будут высылать из города. На свой счет я это особо не принимаю, ведь за два года полностью освоил профессию автоэлектрика, нарушений дисциплины нет, подал несколько рацпредложений, в трудовой книжке благодарности.

На сумасшедшие крики Алиева (который был осуждён за взятку) я теперь реагирую ядовито, пытаясь пророчествовать: