Ст. сержант. Назад в СССР. Книга 5

Тот, нахмурившись, подтвердил.

Майор знал, что Парамонов совершенно не в восторге от того, что подразделение после той операции было расформировано, а его самого бросили на «обочине». Именно на этом он и собирался сыграть. А начал с того, что решил усыпить бдительность сержанта.

– Хорошо. А командовал вами сначала майор Шишкин, а затем, после смерти, его место занял капитан Игнатьев, так? Ну, я имею в виду до возвращения в Мазари-Шариф, верно?

– Так точно! А к чему этот допрос?

– Допрос? Да вы что, какой же это допрос. Я лишь делаю то, что мне приказало командование.

– Вы из контрразведки? Или из КГБ? – прищурился Парамонов.

– А что, разве похож? – рассмеялся чекист, затем спокойно добавил: – Нет, совсем нет. Хотя, очень хотелось бы. Надоело мне этими наградными бумажками заниматься. Когда наград становится слишком много, присылают меня, чтобы не давать их всем подряд.

– Неприятная работа?

– А куда деваться? У меня на вас тоже кое-что есть. Пока хорошее. Ну вот, все сходится! – перебирая какие-то бумажки, задумчиво ответил чекист. – Думаю, вам можно претендовать на орден… Так… А вот тут у меня есть сведения, что в том же походе участвовал еще один солдат… Вернее, ефрейтор. Громов его фамилия. Был такой?

– Конечно, был. А он-то тут при чем? – удивился Парамонов.

– Ну как же, он тоже числился в списках вашего подразделения, представлен к награде. Как один из тех, что проявил отвагу, мужество и инициативу. А что, разве не так? – Кикоть знал, как разговаривать с такими людьми, как Парамонов. Задеть за живое, сыграть на чувстве несправедливости, на жадности. Умело манипулируя человеческими чувствами, можно многого достичь. Майор полагал, что сержант может что-то скрывать, потому что ему просто приказали. А потом, когда шумиха улеглась, его просто спихнули отдельным приказом, чтобы глаза не мозолил. Но приказ, это приказ, а вот что в голове у бойца, который остался не при делах, это уже совсем другой вопрос. Ведь Виктор Викторович знал, что сержант Парамонов ничего не получил после участия в той мясорубке. И само собой, он был крайне недоволен. Просто нужно этот момент аккуратно нащупать и вытащить наружу.

– Да он к нам не имел никакого отношения! – вдруг ответил тот. – И вообще, странный он!

– Почему?

– Ну потому, что его капитан Игнатьев прикомандировал в самый последний момент. У него даже оружия не было. Громова взяли перед самым выездом нашей колонны. Да еще и раненого. Раньше я его вообще не видел ни разу.

– Ну, ясно… Вообще, Громов, молодец, что не растерялся и все сделал в лучшем виде. Кстати, его собираются представить к награде, хотя прошло уже много времени. Как считаете, заслужил он?

– Заслужил, наверное. Но лично мне все равно.

– А почему? – сделал удивленный вид Виктор Викторович. – Характеристика у него хорошая, в личном деле все замечательно. Отличник боевой подготовки, более того, сбежал из душманского плена, помог своим товарищам. У них была непростая судьба, но в итоге все живы. Все как один, отзывались о Громове хорошо. Я считаю, почему бы и не наградить парня?

Намеренно выдержав короткую паузу, Кикоть продолжил:

– Да только вот мое командование не очень довольно, хочет вычеркнуть его из списка тех, кого планируют награждать на День Победы. Я в этом совершенно не заинтересован, мне, в общем-то, все равно, получит этот Громов какие-то лавры или нет… Но работа, есть работа. Лично его не знаю, но другие говорят, что он не конфликтный, исполнительный. Это так?

– Не знаю. Говорю же, я его до той операции вообще не знал.

Кикоть понимал, что там было что-то еще, что не попало в официальный отчет. Скорее всего, сержанту приказали молчать. Приказать мог только Игнатьев, как старший офицер. Вот только сержанту вряд ли был по душе такой приказ.

– Ну, понятно, – чекист принялся собирать бумаги со стола. – Жаль… Только я по секрету скажу, что приказ еще не готов и Громова оттуда можно легко убрать. Наверное, мне придется говорить с вашим младшим офицером, этим, как его… Печенкиным! Возможно, он расскажет мне что-то такое, чтобы этого выскочку поставить на место?

Снова пауза. Майор отметил, что сержант задумался.

– А чем этот Громов вам не угодил? – не сдержавшись, спросил Парамонов.

– Мне ‒ ничем! – сделав абсолютно безразличный вид, ответил Кикоть. – Мне вообще все равно, моя задача ‒ проверить, кто и за что будет награждаться. И сократить это число.

Сержант задумался. А Кикоть тактично не мешал, он просто деловито собирал листы бумаги, при этом понимая, что Парамонов практически попался на заброшенный им крючок. Награды ‒ это всегда хорошо, особенно, если другим их не давали, а тебе да…

– А если я вам расскажу, что там произошло, могу на что-то рассчитывать?

– Хм… ну, могу замолвить словечко кому нужно. Глядишь, орден Красной Звезды получите. Но это так, между нами.

По лицу сержанта было видно, что тот заглотил наживку. А казался неприступным.

– Ну, этот Громов был странным! – вздохнув, произнес тот. – Как будто не ефрейтор, а минимум капитан. Но очень молодой. Почти с самого начала операции он ни с кем не разговаривал, кроме Игнатьева. Оружия ему не выдали. А едва началась та бойня у кишлака, Громов куда-то пропал, действовал самостоятельно. Потом, когда больше половины группы уничтожили, он появился, потом снова пропал. Взял в плен какого-то американца…

Тут даже чекист удивился.

– Американца? – переспросил Виктор Викторович.

– Ну да, – сначала неуверенно начал говорить Парамонов. – Игнатьев был в курсе. То ли агент ЦРУ, то ли еще кто-то из той же шушары. Громов его вырубил, связал и хотел вывезти из кишлака, чтобы передать нашим в штаб. Пытался под огнем вывезти его на мотоцикле, но американца пристрелили свои же. Может, случайно, а может, и намеренно. Я своими глазами видел, как американец выпал из мотоцикла. Громов не стал возвращаться, да там и возможности не было.

– Очень любопытно… – майор внутренне ликовал, потому что это была достаточно жирная улика против Громова и самого Игнатьева тоже. Почему они скрыли этот факт? Чтобы не опозориться? Или что-то еще? В отчете о ходе разведывательной операции ничего такого не было. – А точно американец погиб? Может быть, его Громов просто отпустил?

– Не, это вряд ли… Пули так и свистели! Хотя, откуда мне знать? Мы с Игнатьевым и остальными в это время поднимались по горной тропе. Все видели сверху, но нам пришлось спешно уходить.

– А вы этого американца видели вблизи?

– Конечно. Вот как вас, товарищ майор.

– Хм… Это будет интересно узнать заинтересованным людям. А почему Громов решил американца вывезти на мотоцикле? Почему нельзя было его вести пешком? Он был ранен?

– Вроде, да. И как его без сознания через перевал тащить?

– Так! – медленно произнес майор. – Пожалуй, будет лучше, если все произошедшее вы подробно напишите в рапорте, а я уже продвину его куда нужно. Пожалуй, я смогу вас добавить в списки вместо Громова! Напишете?

– Только при одном условии! – насторожился сержант. – Чтобы мне потом не аукнулось. Не хочу быть крысой и стучать на своих.

– Конечно, конечно! – охотно пообещал Кикоть, широко улыбнувшись, отчего стал похож на доброго людоеда…

***

Группа капитана Игнатьева была на половине пути – они торопились, как могли.

Все семеро видели, как лагерь душманов покинул бронированный транспорт с американским флагом. За несколько минут до этого вернувшийся из кишлака Шут доложил Игнатьеву и остальным реальное положение вещей в лагере, а так же передал слова самого Громова.

Вопреки ожиданиям, Кэп оправдал действия сержанта и тут же дал команду выдвигаться ко второму лагерю. Конечно, такое решение было принято не абы как. Командир группы прекрасно понимал, что Макс Громов не пошел бы на такой шаг, если бы был другой вариант. В конце концов, им нужен был человек, который сможет все увидеть изнутри и понять, там ли украденная шифровальная аппаратура. Зачем штурмовать в лоб, если можно действовать изнутри, скрытно и аккуратно?

Двигались пешком. Кэп пытался понять, как будет действовать Громов, с какой стороны его ждать. Как и где организовать прикрытие? Анализировать такую обстановку было очень сложно – по сути, группа работала вслепую.

Идти вверх по дороге было нельзя.

Несмотря на то, что было темное время суток, полная луна светила хорошо. Идущую вдоль дороги группу могли заметить посторонние глаза. Да хотя бы те же крестьяне или другие местные жители. Наверняка их тут полно.

Приходилось все время пользоваться естественными укрытиями, двигаться по оврагам и ущельям, лезть по камням, то подниматься, то спускаться.

Расстояние в шесть километров вроде бы и не большое, но вот маршрут выдался сложным. В какой-то момент, дальше группа двигаться просто не смогла. Вверх по единственной дороге, что вела ко второму лагерю, пройти было нельзя. Душманы организовали там временный наблюдательный пост, оставив посреди дороги два пикапа, на одном из которых был установлен пулемет. Слева была отвесная скала, справа ‒ глубокий обрыв. Место узкое, со всех сторон открытое – тихо не прошмыгнешь. Обойти нельзя, пробраться другим маршрутом ‒ тоже. Штурмовать не вариант – будет слишком много шума, а как раз он-то вообще не нужен.

– Черт возьми! – с досадой процедил Смирнов, глядя на возникшее на их пути препятствие в лице противника. – Да мы тут до утра будем сидеть!

– Душманы там не просто так стоят. Выполняют какой-то приказ! – отметил Урду. – Наверняка во втором лагере что-то происходит, вот духи и перестраховались. Наверное, этот Теймураз ‒ важная шишка.

Торговец Ахмед ранее подтвердил, что эта дорога, действительно, ведет к территории, на которой обосновался здешний лидер оппозиции Теймураз, о котором группа уже знала. Было ясно, что Громов как-то сумел проникнуть в логово врага на американском транспорте. Весьма толково, хотя и очень рискованно.

– Сколько их там?

– Я вижу шестерых! – ответил Шут, глядя в ночной прицел своей СВД. – Но первым же выстрелом мы себя выдадим. А быстро я их перебить не сумею, в лучшем случае, троих.

– Они тут же сообщат своим и операция будет сорвана! – покачал головой Герц. – А искать альтернативный путь по этому предгорью в темноте, значит, потерять уйму времени, тем самым подставить Громова и бросить его одного.

– Варианты? – сдержанно произнес Кэп. – Кто и что думает?

– Ну… – задумчиво ответил Урду. – Всего один! На нас одежда душманов, внешне мы на них очень похожи, да и кто там в темноте будет разбираться?! К тому же я знаю их язык. Умом и сообразительностью они не отличаются… Можно попробовать отвлечь внимание голосом, сообщить какую-нибудь ерунду, незаметно сблизиться. Ну а там атаковать в тесном контакте. Работать только ножами.

Все думали об одном и том же. Это вполне себе реально.

– Пожалуй, другого варианта нет! – кивнул Кэп, проанализировав обстановку. – Внимание, группа! Работаем!

***

Я посмотрел на офицера.

Это точно был он, но узнать меня американец никак не смог. Тогда, в здании, я был в душманской одежде, к тому же напал на него неожиданно быстро. Вон, на голове, почти у виска виднеется прилепленная лейкопластырем марлевая повязка – именно туда я и ударил его рукоятью своего Стечкина.

Судя по его выражению лица – ничего не случилось. Однако что-то ему было нужно. На мгновение я растерялся, но быстро взял себя в руки.

Этот офицер тут явно не самая важная шишка. Даже близко. Однако какое-то отношение ко всему этому он точно имеет – распоряжается и никто ему не противоречит. Все покупатели заняты осмотром образцов.

Я подошел к нему, даже козырнул. Судя по всему, я капрал американской армии. По-нашему, это вроде младшего сержанта.

– Напомните вашу фамилию, капрал! – приказал офицер, скривившись, словно от головной боли.

– Трамп, сэр! – брякнул я первое, что пришло в голову. Хорошо хоть Брюса Уиллиса не вспомнил. А то нравились мне в прошлой жизни фильмы с его участием.

– Да, да… Точно! – тот на мгновение и сам растерялся. Наверняка какие-то последствия сотрясения мозга все-таки были. Что он, десятерых своих бойцов запомнить не может?! – Где ваше оружие?

– Снаружи, у ребят оставил! – уверенно отчеканил я. – Чтобы никого тут не напрягать! Я в туалет шел!

– Отставить туалет! Следуй за мной!

Не ожидая возражений, он повел меня через левую часть общего зала, где было полно людей. Кажется, их стало еще больше. Кого тут только не было: французы, немцы, иранцы, китайцы… Неужели и в самом деле это что-то вроде местного Черного рынка?! Но почему здесь?

Ответ был просто и логичен: основные покупатели оружия ‒ это как раз душманы. А смысл их куда-то приглашать? Даже их, так называемые лидеры оппозиции, все равно практически не покидали Афганистан, ссылаясь на своих людей. Многие из них были уважаемыми людьми, которые считали себя гордыми и независимыми. СССР о таких местах не знает, потому что это территория Пакистана. Следовательно, в Пакистане можно проводить любые сделки, а Союз ничего не докажет. Безопасно, удобно, практично.

Миновав общий зал, офицер последовал в небольшой, хорошо освещенный коридор, открыл массивную дверь справа. Я вошел следом за ним, быстро осмотрелся – это очередной склад. Видимо, все здание было набито оружием, боеприпасами и всем тем, что можно использовать на войне. Но в центре, на деревянных досках лежал большой блестящий контейнер типичного советского производства. На нем надписи, бирки. Некогда разбираться.

Однако в груди екнуло – уж не «Закат» ли это?

– Трамп! – он повернулся ко мне. – Задача простая и очень ответственная, охранять этот контейнер до тех пор, пока я не скажу. Никого к нему не подпускать, никуда не уходить! Вам это ясно, капрал?

– Так точно, сэр! – выдал я. Кажется, получилось слишком пафосно, однако американца это полностью устроило.

Он кивнул, затем направился к выходу. Но вдруг остановился, резко подошел к оружейному ящику справа. Щелкнул замками, открыл крышку и выудил оттуда винтовку М-16, которую не узнать было просто невозможно. Извлек магазин, вставил его в гнездо, прищелкнул.

– Держи!

Я принял винтовку, закинул ее на плечо.

А затем офицер вышел из помещения, закрыв за собой дверь.

Честно говоря, я даже опешил – вот так ситуация. Ну чем не цирк? Да никто не поверит, расскажи кому такое!

Едва тот ушел, я подскочил к двери, прислушался – все тихо. Только гул из центрального зала.

Я быстро подскочил к контейнеру, сдул с него дорожную пыль. Ловко отщелкнул зажимы, стянул крышку. Я имел некоторое представление, как выглядит советская шифровальная аппаратура. Внутри лежала упакованная и законсервированная техника, состоящая из нескольких электронных блоков. Там же были какие-то диски, провода, документы. На внутренней бирке надпись гласила:

«ЗАКАТ – 2М»

«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО»

«МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ СССР»

Я судорожно выдохнул. Вон она! Вот она украденная аппаратура!

Душманы Теймураза как-то умудрились притащить ее сюда, но судя по всему, американцам она была не нужна. Вероятно, ее собирались продать кому-то другому… Черт возьми, она очень тяжелая, в одиночку мне ее точно не унести! Что же делать? Прийти за ней могут в любой момент!

Глава 6. Импровизация – друг диверсанта

Познания в шифровальной аппаратуре у меня были не очень.

Вблизи я, конечно, видел пару уже рассекреченных старых моделей, трогал, но сам на них, естественно, не работал – специальность у меня не та. Да и допуска не было.

Я как-то больше по тактико-боевой части специализируюсь, там, где пули свистят и что-то взрывается. И тем не менее, из инструктажа я помнил, что хотя украденный «Закат» и являлся экспериментальной шифровальной аппаратурой, принцип работы у нее был электромеханическим. Не полностью электронным. То есть, нужен источник питания. Но тут утверждать ничего не буду, очень может быть, что при инструктаже нам могли чего-то не сказать. Чего-то важного.

В конце концов, а почему такая паника? Ну, были же подобные случаи и ранее, и ничего, пережили. Геморрой, правда, еще тот – куча работы по всем связанным органам, которые занимались работой на подобной аппаратуре, оповещение, вывод ключевки из эксплуатации. Но с другой стороны – ну вывели ключи и блокноты, заменили новыми. Все. Да, противник может получить доступ ко всему, что было зашифровано на тех же ключах раньше, но информация будет уже устаревшей. Тоже утрата важной информации, но не смертельно. Кому оно нужно копаться в том, что уже неактуально?!

Так почему же с «Закатом» такая мутная история?

Помню, что подполковник Захарченко нам говорил, что помимо самой аппаратуры, была захвачена вся ключевая документация, блокноты и живой оператор. Где-то слышал, что ранее, пока все не перешло на электронный уровень, оператор поста был «смертником». По сути, если была угроза захвата, командир поста обязан был его застрелить. Однако такой информации официально не существовало ни в одной инструкции. Да и не соблюдалось толком – мало, кто мог намеренно застрелить своего подчиненного, глядя ему в глаза. А что делать, если командир уже погиб? Шифровальщик должен сам себя застрелить?

Если тот шифровальщик был захвачен моджахедами в плен, то к обычным военнопленным на стройку он не попал бы. Это духи бы не догадались, а те, кто отдавал им такой приказ, доперли бы и сразу же изолировали бы ценного пленника. Значит, он может быть где-то здесь. А может, и нет, может, он выкинул какую-то глупость и его уже душманы шлепнули.

В целом, комплект, что лежал передо мной, вместе с самим контейнером весил примерно килограмм сто. Тащить эту массу по горам и лесам в одиночку – нереально. Группой тоже проблематично – трое из восьми будут заняты исключительно переноской, а это нарушение боеспособности. Но всю ее забирать не было никакой необходимости. Больше трех четвертей всего комплекта в принципе не представляло военной ценности.

На коротком инструктаже нам также сообщили, что в случае невозможности эвакуации техники, ее нужно уничтожить. Либо вынести, либо уничтожить. Другого не дано. Но перед этим, задача первостепенной важности – снять все шифр-диски, которые и являлись самым главным в «Закате», они не должны были попасть в чужие руки.

Помимо большого аккумулятора, позволяющего использовать «Закат» в полевых условиях, было еще два каких-то небольших, но достаточно тяжелых блока. Корпуса у них металлические – сложно понять, что и для чего предназначено. Были комплекты проводов для подключения, сама документация и ключи к ней.

А еще я практически сразу же понял, что те фотографии, что нам показывал куратор операции «Фарватер», не в полной мере соответствуют тому, что я видел перед собой. Здесь блоков больше, да и внешний вид немного другой. Первая же мысль – от нас что-то скрыли… Как это характерно для командования, я подобного хлебнул с головой. Всегда есть кто-то наверху, который решает, что нужно знать, а что нет. Вот так оно и получается, что за чьи-то ошибки расплачиваются другие.

Главный блок шифровальной аппаратуры я определил без проблем – тут и ребенок разберется. Откинул крышку, увидел те самые шифр-диски, которые требовалось снять. К счастью, они были быстросъемными, но при этом и достаточно тяжелыми. Их оказалось десять.

Пришлось поковыряться, но в целом получилось.

Однако рядом с основным блоком лежало еще одно большое устройство, у которого тоже имелась откидная крышка. Разобравшись, я откинул и ее – внутри обнаружились еще шифр-диски, но уже большего диаметра. И их оказалось уже не десять, а четырнадцать. На инструктаже таких цифр нам не сообщали… Что за хрень? На запасные не похожи. Не иначе, как опять кто-то что-то скрыл – засекречено же, ну – а мне теперь думай, что со всем этим дерьмом делать?

У меня не было ни инструментов, ни инструкции по разборке. Не было навыков. Вообще ничего. Минимум информации и крайне опасная ситуация.

И тем не менее я принялся извлекать и другие диски – эти оказались на порядок больше и тяжелее. Пожалуй, общая масса будет килограмм под пять, а то и больше. И, черт возьми, в чем их нести? Не в руках же!

Найти бы какую-нибудь сумку-переноску, подсумок для противогаза… Да хоть что-нибудь. А еще нужно уничтожить то, что осталось. Но чем? Обе гранаты я отдал прапорщику. Можно, конечно, бросить и так, но это прямой сигнал к тому, что здесь кто-то был. Конечно, если все получится, а мы незаметно свалим отсюда без проблем, пусть потом Запад попытается предъявить Советскому Союзу, что его бойцы были на территории Пакистана незаконно. Ответ руководства будет в стиле – ничего не знаем, ничего не видели и, вообще, нет у нас такой аппаратуры!

А если не получится уйти без шума?

Тогда нужно перестраховаться и все здесь взорвать. Тогда и не разберешь, было ли что-то отсюда украдено или нет. А учитывая, что здесь и так много боеприпасов, то есть хороший шанс убить сразу двух зайцев – уничтожить все следы своего пребывания, а заодно и хорошенько тут все встряхнуть, разом прекратив сделку с оружием.

Безусловно, я мог бы открыть окно и выбраться на улицу, где тихонько встретиться со старшиной, после чего уносить ноги. Нужно будет дать сигнал, чтобы моя группа поняла, что дело сделано. Если, конечно, они где-то поблизости. Кэп ведь мог принять какое-то свое решение, а значит, нельзя исключать вариант, что я тут один и помощи ждать неоткуда.

Как я уже и сказал, гранат у меня не было. Зато в помещении имелось много ящиков с оружием и боеприпасами – в одном из них вполне могли быть американские гранаты. Быстро рванул к ним, начал вскрывать их один за другим.

В основном тут были только винтовки М-16 и боеприпасы к ним. Артиллерийских и минометных мин тут не было. Имелись мины направленного действия, вроде нашей МОН-50, только американского производства. Честно говоря, не думал, что пиндосы поставляли такое душманам, видимо, их количество было минимально, потому в статистике и не закрепилось. Да и не умели духи ими пользоваться, это же не Вьетнам, где ни черта не видно среди бесконечных джунглей.

Учитывая, что все это здание ‒ один сплошной арсенал, это дело можно очень грамотно уничтожить. Причем списать все можно на неосторожность при хранении или переноске боеприпасов, а вовсе не на диверсионную работу советского спецназа.

Гранат не было. Я перерыл все.

А иначе уничтожить «Закат» было нельзя. Устроить пожар? Это плохой вариант, ведь тогда все успеют выбраться наружу, а может даже и потушить. Потом американец точно поймет, что капрал Трамп был не тем, за кого себя выдавал. А значит что? Там были посторонние – эту мысль развить несложно. Но опять же, доказательств-то нет.

Подошел к окну, открыл его. Выглянул наружу – никого.

Пока я возился, в коридоре послышались приближающиеся шаги.

Я бросился к контейнеру, чтобы накрыть аппаратуру крышкой, но не успел.

Дверь открылась и вошел… Нет, не американский офицер. Это был афганец. Но судя по внешнему виду, какой-то важный, не в коричневых тряпках, а какой-то дорогой светлой одежде с длинными рукавами. Уж не Теймураз ли это?

– Что ты здесь делаешь? – спросил он на ломаном английском языке.

– Выполняю приказ! – отчеканил я, выпрямившись с винтовкой за спиной.

Тот опустил взгляд на открытый контейнер. Картина, действительно, была странной – очень похоже на то, что я как раз таки совершаю диверсию. Но он медлил – видимо, в голове были и другие варианты.

– А почему оно в таком виде? – снова спросил он невнятно.

Думать нужно было быстро.

– Там внутри что-то гудит! – ответил я. – Открыл его, но сейчас все тихо.

Афганец подошел поближе, чуть наклонился. Конечно же, он не знал, что это такое – с виду какая-то сложная печатная машинка. Ему приказали организовать нападение на советскую колонну военной техники, заполучить аппаратуру и доставить ее сюда. Он доставил. Наверняка получил за это большие деньги. Но это я так думаю, а как оно обстоит на самом деле?

Он принялся рассматривать содержимое. Увидел лежащие на полу снятые шифр-диски. Сзади послышался шум, вошел американский офицер.

– Что тут происходит? – строго спросил он. Тоже увидел открытый контейнер. – Капрал Трамп?

– Внутри что-то гудело! – повторил я, уже понимая, что ситуация выходит из-под контроля. В голове шел сложный анализ обстановки, я перебирал варианты. – И с обратной стороны окна кто-то был!

Фамилию офицера я все еще не знал. Он решительно подошел к окну, но разумеется, там никого не было. Затем вернулся к контейнеру, склонился над ним.

– Ильшат, зовите своих людей!

Афганец выпрямился, направился к выходу… Времени оставалось совсем мало.

Вдруг американец как-то странно посмотрел на мои часы. И замер.

Черт возьми, на мне же советские часы со звездой – их ни с какими другими просто не спутать. Тут все стало ясно. Офицер медленно перевел взгляд на меня, начал выпрямляться, а заодно потянулся к кобуре на поясе.