Прапорщик. Назад в СССР. Книга 6

– Мы еще не группа! – строго напомнил Игнатьев. – Забыли, что наше обучение еще официально не закончено? Мы пока что курсанты, грубо говоря. Вот девятого мая все решится и закончится обучение. А дальше, как судьба распорядится. Вернее, судьба и наше дальнейшее командование. Может, у нас вообще боевых выходов больше не будет.

– Ага, после блестяще выполненного «Фарватера», это у нас-то не будет заданий? – насмешливо фыркнул Урду. – Кэп, ты это лучше меня понимаешь. Да они этот украденный «Закат» еще долго будут помнить. А после нашего погрома в Пакистане, тем более. Нас не для того готовили, чтобы мы потом задницы просиживали где-нибудь в Ташкенте, Мары или в Термезе.

– Ну да, тут ты прав! – кивнул Кэп. – А по поводу названия я вам так скажу – вообще неважно, что вы там сейчас выберете, его нам присвоит командование. Прикомандирует, там свое командование будет. Все десять раз поменяться может. Но я могу попытаться внести предложение, хотя мое слово наверху не всегда воспринимают. Как вы уже поняли, эксперимент с нашей группой оказался более чем успешным, поэтому много кто попытается протянуть к нам руки.

Снова начался спор, но тут же мгновенно и закончился. Мы и так производили слишком много шума для госпиталя, на нас уже персонал косился и другие раненые. К счастью, большинство раненых сейчас отсутствовали – были во внутреннем дворике, дышали воздухом, смотрели на горы. Правда, от этих гор большинство уже натурально тошнило. В конце концов, парни сошлись на том, что по нашим действиям и результатам и будет определено наиболее подходящее название. А то в самом деле, не группа спецназа ГРУ, а уровень школьного отряда «Зарница», где самому старшему пятнадцать лет. Ну, серьезно.

Побыв еще какое-то время, группа вместе с командиром убыла. У них сегодня был запланирован вечерний вылет обратно в Ташкент, где им следовало вернуться обратно в учебный центр. Там завершить лечение в нашей санчасти – легкие раны были почти у всех и, несмотря на то, что у нас все заживало, как на собаках, так быстро вернуться в строй ну никак нельзя. Десять дней – это ерунда. Думаю, еще месяц точно ничего серьезного нас не ждет. А вот потом начнется.

Но сначала мне нужно полноценно встать на ноги. Ниночка мне в этом усердно помогала, да и главврач лично приходил каждый день и интересовался. Ну да, это тоже понятно – я, как самый неординарный член отряда, был на особом счету у командования. Уж капитан Игнатьев постарался в своем подробном рапорте выставить меня в лучшем свете. Ну, вроде заслужил.

Также, из разговора с Игнатьевым я понял, что командование весьма довольно тем, как справилась наша группа с настолько сложным «вводным» заданием. Конечно же, нас взяли на отдельный контроль, хорошо это или плохо – смотря с какой стороны посмотреть. Если с точки зрения дальнейшего использования в боевых операциях, то да. А с точки зрения безопасности?

Пока что да – наша профессия Родину защищать. Все глубоко замотивированы, физически готовы.

Вот только у меня было чуть иное мнение.

Я и в прошлой жизни делал то же самое – сколько сложных и опасных операций на моем счету. Пожалуй, за все годы службы у нас только две сорванных операции – в первой террористы перебили большую часть заложников, использовав бомбу, а во второй раз нас закинули не в тот квадрат, отчего было упущено драгоценное время.

Я годами делал свою работу. Снова и снова. Получал ранения, ложился в госпиталь, где меня «чинили», шел в бой снова. И совершенно не думал о том, что следующее задание может стать для меня последним. Семьи не было, а больше я ничего не умел. И что же, теперь я молод, пошел по той же дорожке, чтобы что?.. Снова остаться ни с чем? Ну нет, придется подкорректировать этот курс. Скакать с автоматом всю дальнейшую жизнь я совершенно не намерен.

Я снова вспомнил про спасенного мной военного советника, полковника Бехтерева.

Номер телефона у меня имелся. В голове.

Ниночка помогла мне подгадать так, чтобы в ординаторской никого не было. А там стоял телефон, который, по словам медсестры, «мог звонить даже в Москву».

Получив от девушки поцелуй, я остался один.

Набрал нужный номер. Пошли гудки.

– Да, слушаю! – раздалось из динамика. Голос вроде бы незнакомый.

Первый и последний раз, когда при личной встрече с полковником я полноценно смог с ним поговорить, был тот самый день, когда наша команда участвовала в соревнованиях по военному пятиборью.

– Здравия желаю, с кем я говорю?

– А вы, собственно, кто? – голос был надменный, дерзкий.

– Мне нужен полковник Бехтерев! – отозвался я голосом, не терпящим возражения.

– Уже генерал-майор Бехтерев! – возразили мне, но уже куда мягче. – Могу переключить вас на АТС по нужному абоненту.

– Хорошо. Переключайте.

Я несколько удивился, что вчерашний полковник теперь уже генерал. Жаль только, неясно, где он находится и куда меня переключат. Скорее всего, он не здесь, не в Афганистане. Вероятно, где-то на необъятных просторах огромного Советского Союза. Ну, бесспорно ‒ это круто. Хотя, конечно, ситуация патовая ‒ сержант требует генерала к телефону. Да это как в старом советском анекдоте. Немного не в тему, но суть схожа.

Баловались как-то два сержанта с новым телефоном, что связисты в части поставили. Позвонят и насмехаются. И так по нарастанию. Сначала комбату, потом позвонили замполиту и давай ему мозги потрошить. Посылать его. Тот орет:

– Да ты знаешь, с кем говоришь?

– Да. А вы знаете, с кем говорите?

– Нет.

– Ну, тогда идите на хрен!

Но я мог себе позволить. Ведь при той встрече полковник сам сказал, что я могу звонить ему в любое время, главное, чтобы не по пустякам. А сейчас вопрос был важным. Время пришло.

Какое-то время мне действительно пришлось подождать, затем раздался другой голос, судя по всему молодой.

– Генерал на совещании, оно закончится через пять минут. Как вас представить?

– Сержант Громов! – четко отозвался я.

Фоном раздался возмущенный возглас. Судя по всему, там сидел какой-нибудь младший офицер, в звании не более старлея.

– Чего? Сержант, ты что, оборзел?! – говоривший со мной едва не подавился от возмущения. – Ты понимаешь, кому звонишь?

– Очень! Соединяй, как только генерал освободится! – спокойно потребовал я, прекрасно представляя себе выражение лица адъютанта. Его наверняка перекосило от злости. – И наблюдай за реакцией!

Глава 4. Затишье перед бурей

– Бехтерев, слушаю!

После пятнадцатиминутного ожидания, из телефонной трубки наконец-то раздался знакомый мне голос. Принадлежал он как раз тому человеку, которого полгода назад, после аварийной посадки Ми-8, удалось вытащить буквально из-под самого носа афганских моджахедов. Был полковник, уже вырос.

– Здравия желаю, товарищ генерал-майор! – отчеканил я. – Сержант Громов беспокоит! Помните такого?

Пару секунд старший офицер на том конце телефонной линии соображал, что за Громов такой. Видимо, вспомнил сразу.

– Привет, Максим! – суровый голос мгновенно потеплел. – Не только помню, но и по-прежнему крайне тебе обязан. Если бы ты тогда не появился, я бы сейчас здесь не сидел. Так, я полагаю, раз ты мне звонишь только сейчас, в начале мая, значит, пришло время по твоей просьбе? От своей идеи не отказался?

– Так точно, товарищ генерал. Буду продолжать. Я уже несколько раз отличился на «боевых», но под пулями лазить и быть мишенью для душманов уже устал… Ну, сами понимаете! Вам что-то удалось узнать?

– Да, есть для тебя несколько вариантов. Так! – он выдержал небольшую паузу. – В самое ближайшее время попытайся выбить у руководства командировку ко мне. Мы все обсудим и подберем тебе оптимальный вариант! – ответил генерал. – Это не телефонный разговор.

– Понимаю, товарищ генерал-майор! Спасибо! Куда оформлять командировку?

Выслушав генерала, я положил трубку. Так вот он куда подевался, очень интересно. Ну, в Краснодаре сейчас, наверное, хорошо…

Наступило девятое мая.

В Союзе это большой праздник. На Красной площади в Москве торжественный парад, салют. Правда, проводились они далеко не всегда, там своя история. У всех памятников, у всех точек вечного огня собирались пионеры и октябрята, комсомольцы… Возлагали цветы. Везде играла музыка Победы, улицы были украшены лентами, звездами, инсталляциями. И подобное отмечалось не только в столице, но и во всех других городах Союза тоже – ведь в то время еще очень многие ветераны были еще живы. Их приглашали, поздравляли, награждали.

В Афганистане картина совсем другая. Нет, ну на крупных советских военных базах понятно – так же были и построения личного состава, поздравления и награждения отличившихся. По причине того, что у духов не было авиации, за воздух никто не переживал. Но в любом случае, атмосфера все равно была иной.

Вопреки слухам и разговорам, никакие репортеры в Джелалабад не приехали. Никакого документального фильма тут тоже не снималось и сниматься не собиралось. Медсестра Ниночка расстроилась, да и другие медсестры тоже – хоть какое-то событие, кроме бесконечных смен, так и то оказалось неправдой. А большинству раненых солдат и офицеров подобное было до лампочки. Им бы вылечиться и поскорее свалить на дембель, подальше от Афгана и всего, что с ним связано.

Более того, пошел и новый слух, что и сам госпиталь скоро передислоцируют в другое место, так как его местонахождение здесь не самое удачное. Госпиталь изначально был временным, уже года полтора как.

На территории этого лечебного учреждения никаких построений личного состава не планировалось. Не до того было, да и места для этого тоже не было. Рядом только аэродром, несколько двухэтажных зданий и построек, склады, казармы. Общежитие и оцепление в виде нескольких колец обороны. Вот, собственно, и все.

А утром восьмого мая из Ташкента прилетел капитан Игнатьев.

Ввалившись ко мне в палату, он разбудил всех соседей.

– Ну что, Макс! Собирайся!

– Куда? – слегка удивился я. – Выписываться? Уже?

– Именно так. Или ты собрался тут до самой пенсии лежать? Долечишься уже у нас в центре – главврач добро дал, состояние у тебя хорошее. Все заживает, как собаке. Говорят, никаких проблем быть уже не должно. Завтра у нас на плацу будет награждение, наша группа в числе награждаемых. Так что давай, у тебя времени на сборы всего пара часов.

Вообще-то, я мог собраться за десять минут. Все остальное время было выделено для того, чтобы я попрощался с Ниночкой. Тот факт, что между мной и медсестрой что-то есть, он просек сразу. А потому и дал больше времени.

Вообще, этот момент был достаточно спорный. Конечно же, она с самого начала прекрасно понимала, что как только я подлатаю здоровье, то уеду отсюда. И тут вовсе не вопрос личного желания, просто я солдат, который подчиняется приказу командиров. Куда пошлют, туда и полечу. Ну, грубо говоря, конечно же. А она вновь останется одна, помогать раненым, которых привозили через каждые два-три дня. И может быть, привезут еще кого-то, вроде меня. Хотя, не знаю. Насчет нее я такое утверждать не стану.

Когда я пришел в ее модуль, она все поняла.

– Все, улетаешь? – грустно спросила она, кинув взгляд на неубранную кровать.

– Кэп прилетел, сказал собираться надо.

– Куда?

– Сначала в Ташкент, а потом как получится.

Само собой девушка расстроилась, потому что за прошедшие дни мы с ней достаточно хорошо сблизились. Я не ошибся, она и впрямь была хорошим человеком, милой и легкой в общении. Спокойной, не трепала нервы и не устраивала концертов, когда перевязки мне делали другие медсестры. С ней всегда можно было поговорить на любые темы… Но с самого начала было ясно, что все это временно и вместе нам быть не судьба. Хотя, чем не невеста?! Не будь я военным, можно было бы и рассмотреть такую возможность.

Об этом я думать не хотел. Рано еще. Не в моем положении.

– И что дальше? – тихо спросила медсестра, когда я рассказал ей о том, что меня переводят долечиваться в Ташкент. Из глаз покатились слезы, но она их тут же вытерла. Быстро и часто заморгала.

– Ты и сама прекрасно знаешь! – вздохнул я, глядя на девушку. Был неловкий момент, но когда-нибудь он все равно случился бы. Мне тоже было неприятно расставаться, хотя в целом, каких-то особенных отношений у нас и не было, кроме того первого вечера, когда я ночевал в ее жилом модуле. С ней было хорошо и спокойно, а что еще нужно на войне?

И она, и я понимали, что может сложиться так, что мы больше никогда не увидимся.

– Ну да… Ты только постарайся больше в госпиталь не попадать, хорошо? А если с тобой все-таки случится что-то нехорошее, то пообещай, что сделаешь все для того, чтобы выжить. Ладно?

– Договорились! – улыбнулся я, обняв Ниночку и прижав к себе. От нее вкусно пахло шампунем и каким-то парфюмом – в Афганистане достать парфюмерию проще простого, особенно там, где есть местные жители с дуканами.

– Нет, ты мне пообещай!

– Обещаю! – улыбнулся я.

– Хорошо. А я вот решила учиться на врача, надоело быть медицинской сестрой. Только для этого сначала нужно обратно в СССР вернуться, а кто ж меня отпустит. В Афганистан далеко не каждая полетит, зачем оно ей нужно?

– Ну да! Я так скажу, раз цель себе поставила, нужно непременно ее добиваться. К тому же, ты не военный человек – насильно тут держать тебя не станут. И я был бы очень рад встретить тебя при других обстоятельствах. Уже в мирное время.

После этого мы поцеловались и я покинул жилой модуль. Оборачиваться не стал, да и она не провожала.

Я неторопливо отправился обратно в палату, быстро собрал вещи.

Дежурной сестре-хозяйке сдал постельное белье, свою больничную пижаму. Кэп заранее принес для меня комплект военной формы, правда, второй категории. Не новая, конечно, но зато чистая и пахла стиральным порошком. И обувь – какие-то неопознанные кеды с белыми шнурками.

Перед тем, как переодеваться, меня еще раз перевязали, осмотрели. Явился капитан Игнатьев, увидел мои сборы и хмыкнул.

– Быстро ты, однако! – он посмотрел на часы. – И сорока минут не прошло. Уже попрощался?

Я коротко кивнул.

– Ну и хорошо! – Кэп не стал заострять на этом моменте внимания. – Так, документы твои я забрал, с этим все в порядке. Ждем вылета. Пара транспортных Ми-8 скоро вылетают на север, до Ташкента мы в качестве пассажиров. Часов через семь-восемь будем на месте. Если, конечно, погода позволит.

– Ташкент? Далековато! Сколько тут по прямой, километров восемьсот, не меньше!

– Девятьсот тридцать! Ну да. Наша группа уже там, вылетели еще вчера. За старшего я оставил Урду.

– Хорошо. А то я уже все бока отлежал на больничной койке. Есть какие-то интересные новости?

– Ну, смотря что для тебя будет интересным…

– Как там Док? Как остальные?

– Все в норме, поправляется. У других тоже все хорошо. Таких, как мы, лечат по усиленной программе – лошадиные дозы витаминов, улучшенное питание, отдых и сон. Организм на выживание приучен, восстанавливается очень быстро. Ну и лечение чуть другое.

– Ничего не проходит даром. Организм не вечный. Изнашиваемся мы тоже гораздо быстрее! – скривился я. – Чудес в природе, к сожалению, не бывает.

– Согласен, не без этого! – кивнул Кэп, затем пожал плечами. – Но иначе никак. Сами согласились, выбор у вас был. Я предупреждал, что будет тяжело и еще раз тяжело. Если бы тогда, перед началом обучения вы бы отказались, то сейчас тухли бы где-нибудь в своих частях, где ничего интересного не происходит. Зато жалели бы всю жизнь, что сделали неправильный выбор. Война когда-нибудь закончится, потом начнется другая. А после этого все вернутся домой и там нужно будет как-то жить… Кстати, пока сюда летели, на северо-западе Афганистана отмечена повышенная активность душманов. Последние три дня там чуть ли не ежедневно происходят постоянные вылазки и прорывы границ – духи совсем оборзели. Пограничники не справляются. Авиация там все утюжит днем и ночью, но сверху вроде все видно, а достать не всегда можно. Район очень сложный, чертовы горы…

– Знаю, был там. Пришлось немного пострелять, – я вспомнил то время, когда впервые столкнулся с душманами, спасая женщин-геологов и военного советника.

– Макс и та воинская часть, в которой ты ранее проходил срочную службу, теперь расформирована. Личный состав обоих рот переведен по разным частям округа, офицеры тоже.

Новость меня никак не расстроила.

– И что там теперь? – поинтересовался я. – Территория брошенная стоит?

– Не знаю. Наверняка комитет свои пограничные войска туда уже определил. Чего зря добру пропадать? А по поводу операции «Фарватер» я тебе уже говорил, командование нами очень довольно. В честь этого завтра будет награждение. Ты в том числе.

Я пропустил это мимо ушей – все, что касалось наград, меня не шибко волновало. Это просто блестящие побрякушки, несмотря на то, что некоторые медали серебряные. А уж афганские – тем более. В прошлой жизни мое отношение было точно таким же, да и сейчас, по большей части, именно из-за влияния знаний из будущего, я придерживался того же мнения. К тому же, как это ни прискорбно, но носить афганские ордена уже не существующей страны будет немодно. Да и другие ордена тоже, потому как дойдет до того, что многие награды просто обесценятся. И сделают это намеренно. Как бы грустно это ни звучало, но такова реальность.

Интересно, а можно ли как-то повлиять на то, чтобы Советский Союз не развалился? Или чтобы та же Афганская война закончилась раньше, победой наших войск? Возможно, тогда не будет ни первой, ни второй Чеченской войны.

Наверняка, будь на моем месте не офицер спецназа, а какой-нибудь опытный политик, он бы непременно нашел способ просунуть свои клешни в руководство страны и повлиять на распад такой сильной державы. Изменить курс, послать на хрен Америку, не пустить Горбачева к власти. Впрочем, вряд ли. Нужно было начинать с Хрущева… А вообще, в политике я разбирался точно так же, как балерина в устройстве автомата Калашникова. Это так, мысли вслух…

И все же, даже своими незначительными действиями я уже кое-что внес в историю.

В этом времени уже не произошло аварии на Чернобыльской АЭС – неважно, что это сделал не я. История ведь уже пошла иначе. Все операции, где мне довелось поучаствовать, тоже дали небольшие результаты – мы пресекли деятельность душманов сразу в нескольких местах. Ликвидация лидера оппозиции Теймураза Костолома тоже что-то да значит – была обескровленная огромная банда. Ведь она для чего-то там собиралась… Но все это, по сути, мелочи.

– И что нам положено? – сухо спросил я, вернувшись к реальности.

– Мне звание майора.

– Да ладно! – приятно удивился, подняв бровь. – Это хорошо. А еще?

– Всем участникам по ордену Красного Знамени.

Ясно, тоже хорошо. Безусловно, от Героя СССР никто бы не отказался, но нам такое не светило. Конечно, за то, через что мы прошли в Пакистане, могли бы и представить к высшей награде, но очевидно, что наша операция была засекречена, раздувать ничего не стали. А потому несложно предположить, что про нас очень скоро забудут. «Закат» навсегда уйдет в историю, о котором будут знать только люди, которые «в теме».

– Чего задумался? – Кэп вернул меня к реальности. – Да знаю я, знаю, что тебе эти медали не нужны. Но иначе никак. Так положено. Зато потом будет что детям и внукам показывать.

– Ага… – отмахнулся я. – Проехали, навеяло что-то.

Покинув госпиталь, мы неторопливо направились в столовую – было время обеда. Я все еще использовал трость – лучше немного потаскаться с ней, чем скрежетать зубами от боли. Ничего страшного и зазорного в этом нет.

После обеда было назначено убытие из Джелалабада. Пока шли, нам по пути попадалось множество летчиков в серой и темно-синей форме. Знаков различия на них не было. У одного из ангаров я увидел знакомых – капитана Петрова и майора Клюковкина. Тех самых, что вытащили наши шкуры из мясорубки в Пакистане. Что ни говори, а летчики ‒ это лучшие друзья пехоты: и забрать, когда надо могут, и подкинуть куда-нибудь. Да и духам подгадить – всегда, пожалуйста. Наших штурмовых вертолетов, именуемых «Шайтан арба», душманы боялись до ужаса. А уж если ими управляли летчики-профессионалы…

Оба офицера стояли у своего «крокодила» и что-то горячо обсуждали.

Подходить к ним мы не стали, не было смысла. К тому же, у летчиков очень туго со свободным временем.

Быстро покушав в общей столовой, мы с Игнатьевым отправились на аэродром. Все документы были на руках, оставалось только найти точку сбора для тех, кто летел в Ташкент. Аэродром точно такой же, как и везде – что в Сирии, что в Турции, что здесь, в Афгане. Все строил Советский Союз. Те же бетонные плиты, плотно подогнанные друг к другу, те же ангары.

Справа в ряд стояли грациозные пятнисто-зеленые Ми-24, с другой стороны ‒ пузатые Ми-8, разных модификаций и расцветок. Еще дальше стоял огромный транспортный Ми-6.

С другой стороны аэродрома, вдалеке были видны большие АН-12, ИЛ-76. Парочка АН-24 или АН-26, еще дальше стояла штурмовая авиация, СУ-24 и Су-17. Правда, я вполне мог ошибаться, так как практически не разбираюсь в самолетах. Я и в командировках в САР, часто видел авиацию, но «знакомиться» с ней как-то не хотелось. Да и не до того было.

Мы быстро отыскали площадку, где техники уже готовили к вылету пару вертолетов. Заправляли, проверяли, осматривали механизмы. Сопровождать их должны были «двадцать четвертые» – все-таки район не самый спокойный. А уж у Асадабада тем более – духи периодически устраивали обстрелы, а потом бегом прятались или вообще убегали в Пакистан. Опять возвращались и все повторялось сначала.

Именно такая партизанская война оказалась эффективной, советская военная машина к такой стратегии была не готова. Особенно на первом этапе ввода войск.

Не прошло и часа, как дали команду грузиться.

Появились экипажи винтокрылых машин.

Две команды офицеров с личными вещами собрались с краю «бетонки». Дождались, когда дали команду грузиться. За каких-то пятнадцать минут все уже были внутри. Взлетели без проблем. Ветер, спускающийся с гор, заставил пилотов и пассажиров немного понервничать, но в целом, все прошло нормально.

Сначала мы взяли курс на Кабул. Там часть пассажиров сменилась. Что-то загрузили, что-то, наоборот, оставили. Это нормальное явление для таких перелетов.

Затем целенаправленно двинулись на Кундуз, после дозаправки и небольшого отдыха, продолжили полет на Душанбе. Конечно, проще было бы самолетом, но так получилось, что ни сегодня, ни завтра на север ничего не летело.

До Ташкента мы долетели только поздно вечером. Вертушки сопровождения отстали сразу после пересечения границы с Афганистаном. Они были и не нужны.

Когда же мы сели, было совсем темно.

Нас встретили, сразу же перевезли в какой-то военный городок, название которого я не запомнил. Заселили в общежитие.

Судя по всему, награждение планировалось серьезное, вроде бы из Москвы должен был прилететь кто-то из заместителей министра обороны. Иначе, зачем нужно было лететь так далеко за ленточку? Да и собирать отличившихся со всего ОКСВА ‒ тоже весьма хлопотное занятие. Ну а почему не в самом Афгане, остается каждому додумать самому.

В общежитии уже собрались все наши. Почти здоровые, в хорошем расположении духа. Не было только Дока – несмотря на то, что он был здесь, в Ташкенте, из госпиталя его, конечно же, не отпустили. Все-таки двойное пулевое ранение в плечо ‒ это достаточно серьезно.

Весь вечер мы вспоминали, как было опасно и «весело» на задании. Шутили, травили байки. Вновь вспомнили про летчиков. Кто-то скажет, что все это чушь. Что такого не бывает… Бывает и еще как! Ведь как ни крути, но на самом деле, подобные моменты сильно сближают, создают единый механизм, единое целое. Боевое братство. Не зря, спустя десятилетия, многие ветераны, что прошли через Афган, держатся друг за друга и помогают.

Несмотря на то, что мы немного пошумели, нас никто не «успокаивал». Шут уже заранее успел пройтись по этажу, со всеми перезнакомиться и предупредить. Многие соседи уже догадывались, что здесь есть представители разведки. Хотя, Корнеева никто за язык не тянул.

Ночь прошла спокойно. Утром встали ни свет ни заря.

Заранее подготовили свою «парадку». Начистили обувь, постриглись и побрились. Здоровяк Самарин выглядел, словно людоед, которого из дикого леса выпустили. За солью.

Оказалось, что прилетел сам маршал СССР Ахромеев. Но вообще, слухи ходили разные.

А уже в девять утра все стояли на огромном плацу, который несильно уступал площади у Кремля. Сколько же собралось солдат, сержантов и офицеров… Я невольно вспомнил, как сам когда-то участвовал в Параде на День Победы, на Красной площади…

Снова задумался – стоять пришлось часа два. Думал о том, что все это «большое затишье» перед грядущей бурей.

Отвлекся я только тогда, когда из динамиков назвали мое звание и фамилию…