скачать книгу бесплатно
– А Наташа тут причем? Она ничего такого не сделала. Ну, не изобрела ничего. А с десятой должны мир менять, по-любому.
– Да. Может быть, удалиться из мира – это и есть его изменить? Давай тест, заканчивай, умник. Фонарик дать?
Влад отвечал на вопросы и думал о вере. Он толком не понимал, что это. Знал только, что это очень важная вещь – степень веры. Насколько человек может поверить. Как сильно. Говорят, у психов вера запредельная, только управлять ею нельзя, потому что не хватает чувства. Может, психи оттого и психи. Вера мощная, шестая, даже восьмая, а чувство нулевое.
В неровном луче фонарика тест казался особенно глупым. А Машка молчала и кормила крысенка в клетке. Еще бы канарейку завела…
Влад снова нашел, за что можно неуважать кураторшу, и это придало ему сил.
«Если вы не боитесь жирафов, можете ли начать бояться, если попросит Родина?»
Влад поразмыслил и ответил утвердительно.
Он шел обратно в темноте, подсвечивая себе дорогу телефоном. Электричество уже возвращалось в вены здания. Жужжали какие-то моторчики, свистели насосы, эскалаторы возили тени покупателей. Жаль, что на долю освещения не досталось ни ватта.
На первом этаже в свете уличных фонарей тренировалась группа солдат.
– Шире шаг! – орал командир и бойцы бежали бесконечно вверх по движущейся вниз лестнице.
Машка проснулась посреди ночи. Комната плыла и шаталась, как каюта лайнера, внезапно попавшего в шторм. Выли сирены, по стенам бродили лучи прожекторов. И, также внезапно, все успокоилось. Но Машка уже не могла заснуть. Она думала о Рудольфе Дизеле.
Вот он открыл дверь своей каюты, вот остался один. С качкой и шепотом волн наедине. О чем он думал? Какое было у него лицо в тот момент?
Машка не столько верила, сколько на самом деле знала, что бывают такие разломы, куда, раз, и проваливается человек. Исчезает. Падает все ниже, ниже.
Машка закинула руки за голову. Ее муж вписал в завещание графу о передаче жене звания и наград только после долгих уговоров. Она могла бы, конечно, сейчас быть не здесь. Не помнить, не думать о войне. И о муже не думать. Неужели нет других тем в такую-то ночь.
Вот, Влад. Мальчик, готовый бояться жирафов по велению Родины. Вера у него небольшая, и слава Всевышнему. Были еще мысли, но она не запомнила. Потом в бывший салон «Эвридика» заглянули, и муж Виктор, и друг его Олег Глумус. Они о чем-то говорили над ней на неясном языке. Только тогда Машка поняла, что спит. «Не приходите больше», – попросила она. И они обещали.
– Ты че шаришься после отбоя? – спросил Марк у Влада.
Он сидел на подоконнике открытого настежь окна и курил.
– Эта задержала.
– Задержала она его…
Плотва, оказывается, тоже не спал, но его не было видно. Из-под одеяла раздавался только голос. Плотва читал что-то при свете фонарика, вернее не читал, а смотрел. «Веселые» картинки, наверняка.
Влад сел на подоконник рядом с Марком.
– Чего спрашивала?
– Да, тест какой-то дала дурацкий. Не пойму этих психологов. Идиотизм.
Марк смотрел на крыши пустых многоэтажек, откуда в полном соответствии с планом эвакуации сбежала человеческая жизнь.
– Мой командир говорил, что не понимает и не хочет понимать психологов, но понимает психологинь.
– Ага. Я тоже, – раздалось из-под одеяла.
Влад поменял затекшую ногу.
– Марк, а он как погиб?
– Мы не видели. Вернее, все всё видели, но каждый по-своему, очень по-своему. На нас то ли газ какой пустили, то ли чё. И вообще, спи. Я байки из склепа травить не собираюсь. Я тебе не Плотва.
Марк соскочил с подоконника, подмигнул Владу и ткнул кулаком в холм на одеяле. Одеяло взвыло. После потасовки красный лохматый Плотва вылез и сел, подобрав под себя ноги.
– А эта… про мою бывшую знает все.
– Откуда у нее доступ? – удивился Плотва и почесал лоб.
– Ладно врать-то! – Марк ещё пытался отдышаться.
– Есть у нее доступ. И звание, знаете, знание! – Влад поднял палец к потолку.
– Да ладно…
– Это у нее наследственное, – объяснил Влад, – по наследству передали.
– Это у нее половое, – сказал Плотва. – Как передали, сами нафантазируйте.
– Придурки вы! – непонятно на что обиделся Влад, лег закрыл глаза и почти мгновенно уснул.
Плотва скрылся под одеялом, слабый свет фонарика почти не выбивался наружу.
Марк лежал и вспоминал Олега Глумуса. Особенно тот момент, когда Олег разбил нос проверяющему из Центра. Там, в воспоминании, все было ярко, по-киношному. Марк до войны любил боевики. Яркая кровь. Белый зимний день.
И какая-то девочка в красном пуховике (ее видно из окна) бежит по заснеженному шоссе.
Кирилл Плотвинин вынырнул из-под одеяла, когда друзья уже спали. Он не улыбался. И лицо его изменилось, будто повзрослело, осунулось, стало резче. Он огляделся и сунул под матрац ближней пустующей койки книгу. Джером Сэлинджер «Эсме с любовью и всякой мерзостью».
И четыре часа до рассвета.
Глава третья
– Проходи, садись, – сказала Машка Павлу, – и угощайся кстати.
Она кивнула на лежащую на столе солдатскую флягу.
– Это что?
– Бери, бери, это кока-кола, ты же любишь сладенькое?
Павел скрутил пробку, понюхал, потом сделал глоток – кола отдавала алюминием.
– Даже боюсь спрашивать, откуда ты ее взяла…
– Пособие.
Машка растянула в кресле. Она казалось расслабленной. Но Павел чувствовал какое-то пульсирующее напряжение.
Он отпил еще чуть-чуть и протянул фляжку хозяйке. Машка задумчиво поболтала ее, а потом налила немного в крышку от термоса и добавила чего-то из стеклянной бутылочки.
– Спирт, – пояснила она, – меня этому Олег научил. Школьный друг мужа. Помнишь, я рассказывала?
Павел смотрел, как она пьет.
– Ты так много умеешь, Маша, – сказал он и покраснел.
– Хочешь?
– Нет.
– Ну и правильно, – Машка допила и вытащила из стола папку с бумагами. – Боевые офицеры – телом статны, мозгом серы.
– Что? – Павел засмеялся и замахал, – ты несправедлива. Они гораздо храбрее нас.
– Уверен? – Машка подняла брови.
Павел растерялся.
– Маша, я обидел тебя?
– Ох, не говори ерунды. Нам пора заняться проверкой тестов моих гавриков. Сам вызвался мне помогать. Вот и помогай.
Они работали в тишине. Только крысенок изредка пытался сгрызть то проверенные листы, то ручку.
– Странные они у тебя.
– Кто? Вопросы?
– Нет, офицеры. Эта троица. Я, конечно, не знаю, кто они и откуда.
– А ты спроси.
– А ты скажешь?
– Смотря что. Вот, Кирилл Плотвинин – бывший математик, ушел с четвертого курса. От кругов Эйлера-Венна до округления потерь.
– Как думаешь, это эволюция или деградация? – попытался пошутить Павел.
– По-моему, это бегство. – Мария не приняла шутки, – впрочем, не мне судить.
– А остальные двое?
– Марк Станкович, – Машка сплела пальцы, – выходец из народа. Из маленькой такой деревушки. С родителями-язычниками отношений не поддерживает. Не то чтобы презирает, но не ладит. А еще ему изрядно оттоптал мозг помянутый покойный друг моего покойного мужа. Нас он должен просто ненавидеть.
– А этот… Глумус ненавидел штабных?
– Если не сказать хуже. Но Олег умен. Был умен. А за Марка я пока не в курсе.
– Понял. А третий?
– А третьему позарез хочется быть взрослым… Ладно, давай работать.
И они сели разбирать тесты. Вера у господ офицеров не изменилась, и этого следовало ожидать, а вот чувства… Глубина у Марка снизилась, у Влада выросла, а у Кирилла какие-то неясные скачки. Впрочем, глубина и не измеряема стандартными тестами.
– Маша, могу я тебя пригласить… в городе опять какой-то праздник. И с работой мы закончили. Осталось только отчет.
Машка помолчала, ей было очень жаль Павла. Очень и очень жаль.
– Паша, мне нужно лично отнести, согласовать. И… – она опять смотрела куда-то в глубину зеркала, – и это наверняка, займет время.
– Я подожду.
– Не надо, Паша, – она почесала крысенка за ухом. – Кстати, что они там вечно празднуют? Каждую неделю праздник.
– Что-то языческое. Я не уверен. Вроде, День длинного волоса.
– Ну вот. Я по экстерьеру не подойду. Не расстраивайся, будет еще праздник.
Она собрала бумаги. Очень не хотелось идти.
– Я все равно подожду. Или хотя бы провожу тебя до кабинета.
Машка почувствовала, что у нее нет сил отказаться.
Путь лежал через бывшую зону игровых автоматов. Здесь все давным-давно обесточили, но порой что-то просыпалось. То в одном, то в другом вспыхнет лампочка, проиграет пару тактов мелодия.
– Ну вот, пришли. Иди отдыхай.
– Хорошо, – Павел вздохнул. – Удачи там с отчетом.
Машка посмотрела на него и протянула фляжку, которую зачем-то взяла с собой.
– Хочешь еще кока-колы?
И скрылась за дверью.
Она вышла из кабинета главного часа через два. Привалилась к ледяной стене и стояла, тяжело дыша.
– Маша? – Павел приблизился к ней и взял за плечо. – Маша…
Она дернулась. Он увидел совсем близко расширенные глаза, цвет которых он никогда не мог понять, искусанные губы.
– Господи, что ты здесь делаешь?
