Лукавые книготорговцы Бата

В паре футов от Мерлина валялись обломки каменного кота и дубинки. Он поднял ее и с грустью оглядел расщепленный конец. Недолго подумав, Мерлин положил в шляпу, которая раньше была у него на голове, самый большой кусок каменного кота. Обмотав шляпу лентами, он скрутил их так, чтобы получился шнур, который пропустил через расщепленный конец дубинки и завязал узлом. Оружие вышло не самое совершенное, но Мерлин решил рискнуть. Он снова сунул руку под платье, нашарил в другом кармане катушку розовой клейкой ленты и скрепил ею расщепленный конец дубинки, соорудив нечто вроде короткого цепа или булавы с цепью.

Взмахнув ею раз-другой, Мерлин в два слоя обмотал клейкой лентой дубинку по всей длине, фиксируя раскол, еще помахал булавой и решил, что на пару дюжин крепких ударов ее хватит. Иной защиты от живых статуй у него нет и не предвидится.

– Я поскользнулся на льду и порвал платье, – сказал он вслух и скорчил до того печальную мину, что новорожденные щенята и те скулили бы от сочувствия.

Но Мерлин знал, что нет такой причины, которая стала бы в глазах его подруги, служащей в костюмерном цехе Би-би-си, достаточным оправданием порчи костюма, а потому светлое будущее неограниченного доступа к одежде разных эпох померкло у него на глазах.

– Я был в Бате, костюм произвел фурор на улице, меня окружили туристы, они так увлеклись, щупая ткань и все прочее, что мне пришлось спасаться от них бегством. Но было очень скользко, и вот… – начал он снова, но сердце у него было не на месте.

Он ведь не в Бате, черт возьми! Надо сначала придумать, как унести ноги отсюда, а уж потом думать, как он будет оправдываться и извиняться перед костюмершей с Би-би-си.

Глава 4

Бат, суббота, 10 декабря 1983 года

Окаменеть. Стать совершенно неподвижным; двигаться не более, чем камень.

Сьюзен вышла из горчично-желтого материнского «мини-купера» выпуска 1971 года на Джордж-стрит у здания с надписью на фасаде «Старое почтовое отделение». Надпись вызывала отчаянные споры среди местных историков, поскольку именно почтовым отделением это здание никогда не являлось. Улица была пустынной, если не считать горстки людей, храбро противостоявших заряду мокрого снега. Ближе всех к Сьюзен оказалась пожилая пара под одним огромным зонтом, который ветер, похоже, уже вывернул наизнанку, а хозяева не слишком удачно снова раскрыли его. Зеваки притворялись, будто их нисколько не интересует книжный магазинчик через дорогу, на углу узкого проулка под названием Бартлетт-стрит. Это объяснялось присутствием троих полицейских, слонявшихся вокруг магазина и тоже делавших вид, что ничего особенного не происходит. Поверить в это было решительно невозможно, ибо какой здравомыслящий человек станет торчать на улице в такую непогоду безо всякой на то причины?

– Ты уверена, что хочешь пойти туда? Там же полиция, – высунув голову в окно со стороны водителя, сказала Жассмин, мать Сьюзен.

Это далось ей нелегко, поскольку ручка на дверце сломалась и стекло опускалось только наполовину, а на Жассмин была русская меховая шапка, почти такая же огромная, как медвежья шапка гренадера-гвардейца. В целом создавалось впечатление, что автомобилем управляет пушистая говорящая зверушка, которая с глубоким подозрением относится к представителям власти.

– Вивьен сказала, что они ждут меня, – без особого энтузиазма ответила Сьюзен и зевнула; уже несколько ночей подряд ей снились тревожные сны, так что она не высыпалась. – Все будет нормально.

– Ну, как скажешь, – с сомнением произнесла Жассмин. – Не опаздывай к чаю.

Пушистая зверушка спряталась, и «мини-купер» с ревом рванул прочь, стреляя глушителем так, что полицейские через дорогу сначала подпрыгнули, глядя вслед удаляющейся машине, и только потом заметили Сьюзен.

Она направилась к ним, переходя улицу по диагонали, чтобы потянуть время. Сьюзен знала, что полиция любит придраться ко всякому, кто молод и нестандартно одет, и надеялась, что Вивьен сейчас появится и поможет ей избежать вопросов.

По настоянию Жассмин, поскольку погода уже была мерзкой, а по прогнозам обещала стать еще хуже, Сьюзен надела любимую верхнюю одежду своей матери для защиты от ненастья: пилотский полушубок, возможно времен Первой мировой войны. Полушубок был из необработанной овчины, которую в какой-то момент ее существования не столько окрасили, сколько раскрасили ярко-красной краской, а та полиняла пятнами, так что теперь полушубок снаружи переливался самыми неожиданными оттенками розового, а флис на его внутренней подкладке, некогда белоснежный, стал иззелена-желтым, как сопли больного гайморитом. Лимонно-зеленая шапочка ручной вязки со значком КЯР – Кампании за ядерное разоружение напоминала об акции протеста у базы Гринэм-Коммон, в которой Сьюзен участвовала вместе с матерью. Под полушубок она надела черный шерстяной джемпер на размер больше, с растянутыми резинками на запястьях, а под него – свою любимую синюю спецовку, любезно подаренную книготорговцами. Ногам Сьюзен было тепло и сухо в носках ручной вязки и ботинках «Док Мартенс» цвета бычьей крови.

– В магазин нельзя, мисс, – остановила Сьюзен сержант, старшая из троих торчавших у дверей полицейских.

Угловатое, худое лицо сержанта было мокрым от растаявшего на нем снега, тушь размазалась и потекла по щекам тонкими струйками, что придавало ей несомненное сходство с Элисом Купером. Коллеги, которые, вообще-то, побаивались свою начальницу, не рискнули сказать ей о непорядке с ее макияжем.

– Меня там ждут. – Сьюзен ткнула в магазин пальцем. – Меня вызвали.

– А-а-а, – напряглась сержант. – Так вы из этих.

– Хм, смотря кого вы имеете в виду, – осторожно отреагировала Сьюзен.

Трудно было понять, много ли известно сержанту полиции, а саму Сьюзен много раз предупреждали, чтобы она никогда не обсуждала дела книготорговцев, свое происхождение и существование Древнего мира с непосвященными. Вот почему она не знала, на что ей сейчас решиться.

– Ложа пятьсот, – буркнул один из полицейских за спиной сержанта, но она так зыркнула на него глазами в подтеках туши, что он поспешил извиниться.

– Мне нельзя разглашать, – честно призналась Сьюзен и вздохнула с облегчением – пусть думают, что она из службы безопасности, так проще и безопаснее для всех.

– Сьюзен! Спасибо, что сразу приехала!

Из-за покореженной двери книжного магазина, которую легко держала одной левой молодая женщина в спортивном костюме и в перчатке, выглянула Вивьен.

Сержант и оба констебля отвернулись так демонстративно, словно Сьюзен перестала существовать. Блюстители порядка уставились кто на противоположный тротуар, кто в дальний конец проулка, а кто на небо. Куда угодно, лишь бы не на магазин.

– Честно говоря, я предпочла бы не вмешиваться в то, что там у вас происходит, – сказала Сьюзен, перепрыгивая через две ступеньки. – Но ты говорила, что это связано с Мерлином…

– Я введу тебя в курс дела внутри, – ответила Вивьен.

Она заметила, как дернулись плечи сержанта полиции, когда Сьюзен произнесла имя «Мерлин», и как все трое отошли на шаг от крыльца. Не надо им знать, кто такой Мерлин и в чем тут вообще дело. Для них его имя наверняка прозвучало как кодовое слово.

Женщина в спортивном костюме с усилием закрыла за Сьюзен дверь.

– Привет, я Стефани, – представилась она. – Ты наверняка не помнишь меня, но я была в Тоттеридже с командой, когда ты разбиралась с тем ублюдком из дерева.

– Да, я была немного занята, – отозвалась Сьюзен. – Привет.

– А я Кэмерон, – сказал пожилой леворукий книготорговец в трех кардиганах; стоя на коленях, он собирал мелкие каменные осколки, видимо недавно отделенные от крупных фрагментов огромного каменного льва, которые грудой лежали возле массивного печатного пресса, занимавшего весь левый передний угол магазина. – И то шоу я пропустил. Я ведь практически не вылезаю из этой тихой заводи, Бата.

Стефани застонала, Вивьен притворилась, что не слышала, и только Сьюзен послушно улыбнулась.

– Полицейские еще снаружи? – спросил Кэмерон.

– Трое, с ними сержант, – ответила Стефани. – Наверное, им приказали дождаться инспектора Торрант, а затем избавить общество от угрозы, то есть убраться отсюда самим.

– Надеюсь, они так и поступят, – сказал Кэмерон. – А то как бы им не прилетело, если тут появится второй каменный лев или еще что-нибудь в этом роде. Хорошо хоть, что Ибрагим с Полли уже здесь, охраняют черный ход, и Сэйри скоро будет.

Сьюзен взглянула на Вивьен и вопросительно приподняла бровь, но этого никто не заметил из-за вязаной шапки, надвинутой на самые глаза по той причине, что на днях Сьюзен слишком радикально подошла к процессу обновления своей стрижки ежик и теперь у нее постоянно мерзла голова.

– Ты же знаешь, я не хочу снова связываться с книготорговцами. Так что там с Мерлином, почему он в опасности и какая помощь ему нужна от меня?

– Сейчас все объясню, – поспешно сказала Вивьен. – Только пойдем наверх.

– Мерлин что, здесь? – спросила Сьюзен, поднимаясь за ней по лестнице, унылой и заурядной, совсем не такой, как в лондонском Новом книжном. Особенно Сьюзен разочаровало отсутствие картин на стенах, да и сами стены тоже: их обшивка, когда-то кремовая, сильно полиняла от времени, как и обои в стиле суровой экономии 1950-х. – Я думала, он в Лондоне.

– В ответ на твой первый вопрос могу сказать: да, он в некотором роде здесь. По крайней мере, точно не в Лондоне. Приехал сегодня утром.

– Как это – в некотором роде? И зачем он приехал в Бат? Он же говорил, что у него выходные и что он собирается навестить какого-то друга с коллекцией одежды, которую можно примерить.

– Его во что-то втянули. – Вивьен давно взяла себе за правило не вмешиваться в любовные похождения брата, как и в любые другие, насколько это возможно. – Спросишь его сама. Только сначала его надо вернуть. Для этого нам и нужна твоя помощь.

Сьюзен остановилась посреди лестничного марша:

– Откуда вернуть?

Вивьен, шедшая впереди Сьюзен, обернулась и посмотрела на нее сверху вниз. Да, Сьюзен невозмутимо приняла и все майские события, и свое весьма необычное происхождение от смертной и Древнего владыки, однако с тех пор она почти не бывала в Древнем мире, и это был ее выбор. Она поступила в Школу искусств Слейда, и Мерлин старался, как она и просила, чтобы их свидания не выходили за рамки обычного мира и не подвергали Сьюзен новым мистическим или мифическим переживаниям.

– Гм… Даже не знаю, с чего начать. Есть карты, тесно связанные с местами, которые на них изображены, – так тесно, что туда можно отправиться сквозь карту… э-э-э… причем само место может находиться не в том же мире или времени, что и карта, а быть своего рода пузырем в другой реальности…

Сьюзен кивнула так, словно прекрасно все поняла.

– В общем, сегодня утром я нашла такую карту, – продолжила Вивьен. – Она лежала в тайнике, в книге, и, когда мы стали доставать ее оттуда, карта активировалась, из нее вылетела пчела, а Мерлин поймал ее, чтобы выпустить в окно, но вместо этого сам оказался в саду. Да, я не сказала, это карта сада…

– Понятно, – отозвалась Сьюзен. – Прямо как в «Саду на коробке с хлопьями» у Джоан Эйкен. Одна из историй об Армитиджах. Правда, там карту нужно было вырезать из коробки с хлопьями и собрать в объемную модель, чтобы она начала работать, но в общих чертах похоже…

– Я не читала, – призналась Вивьен. – Хотя мне нравятся романы Эйкен. «Черные сердца из Баттерси», наверное, мой любимый, и «Кукушкино дерево» тоже хороший, и «Полночь – это такое место»… – Она осеклась, а потом продолжила: – Ох уж эти детские писатели! Я-то думала, что она все сочинила, но придется еще разок проверить ее на всякий случай – вдруг все же она наткнулась на настоящую карту перемещения. Помнится, несколько лет назад она уже проходила проверку. С ними всегда так много работы! Правда, сейчас это не важно. В общем, ты поняла, что это за карта, плюс-минус.

И Вивьен пошла по лестнице дальше. Сьюзен поднималась за ней и думала, что, при всей своей обыденности, эта лестница имела кое-что общее с лестницами в других магазинах Сен-Жаков. Глядя на дом с улицы, она могла бы поклясться, что в нем всего три этажа, считая мансарду, но они уже миновали восемь лестничных площадок, а впереди были еще две.

– Мерлин в ловушке, – сообщила Вивьен. – Выход из нее есть, но, как всегда в таких случаях, он очень хорошо спрятан. Обычно кто-нибудь входит в одну карту перемещения, имея при этом другую, запасную, и через нее возвращается в реальность.

– Но это невозможно, потому что…

– Потому что у нас здесь нет такой карты. В Лондоне и в других местах есть, но там все, к сожалению, немного сложно, так что мы получим карту только завтра или в лучшем случае ночью. Мы не думали, что это станет проблемой, но теперь время начинает ускоряться.

– В смысле?

– Я имею в виду, для Мерлина. Мы пришли. Осторожнее с ящиками, у них края острые, можно поцарапаться. Дурацкие старые ящики. Руби, это Сьюзен. Дочь Старика Конистона, я тебе рассказывала.

– О да, приятно познакомиться, – ответила Руби, даже не глядя на Сьюзен.

Все ее внимание было занято слабо мерцающей картой, прибитой к рабочему столу серебряными гвоздиками. Руби внимательно разглядывала карту через большое увеличительное стекло, которое держала в левой руке, а ее правая рука зависла ладонью вниз в паре дюймов над картой, словно она проверяла, нагрелась ли сковородка.

– Темп явно ускоряется, – продолжила она. – По моим оценкам, когда Мерлин оживил карту своим появлением в ней, соотношение времени было примерно двадцать четыре к одному, а сейчас – четыре к одному. Если так пойдет, то часа через три оно выровняется. В смысле, совпадет с нашим временем.

– Где он? – спросила Вивьен.

– Выходит из лабиринта, – сказала Руби, снова вглядываясь в стекло. – Его преследует животное, кошка или собака, идет за ним по стене. Трудно сказать, что у него за намерения, но пока оно не нападает.

– Соотношение четыре к одному означает, что пятнадцать минут там равны часу здесь? – спросила Сьюзен. – А один час там равен четырем часам здесь?

– Да, верно, – ответила Руби. – Но, как я уже сказала, время там ускоряется.

– И что будет, когда оно сравняется с нашим?

На этот раз Руби посмотрела на нее и, судя по ее лицу, все же вспомнила, что их гостья лично заинтересована в физическом благополучии Мерлина, а не только в технических и временны́х аспектах ситуации.

– Ну… я не специалист, но подозреваю, что весь этот, так сказать, пузырь, просто… э-э-э… лопнет, – ответила она. – Замедленное или остановленное время вытекает из него, а без времени он не может существовать, независимо от того, сколько волшебства вложено в него изначально. Этот разрыв в карте, он как дыра в ведре. Вообще-то, это очень интересная проблема. На нее стоит обратить внимание, но, насколько я знаю, никто пока не проводил никаких исследований…

– Что будет с Мерлином? – перебила ее Сьюзен.

– Ну… если он останется там, то умрет, – сказала Руби. – Но не исключено, что если мы закроем карту, то закроем и дыру в том мире, и тогда время там снова замедлится до полной остановки, сохранив равновесие той маленькой реальности.

– И оставив Мерлина в ловушке, – сухо добавила Вивьен.

– Так чем я могу помочь? – спросила Сьюзен. – Вивьен, ты сказала, что я нужна тебе.

– Дело в том… – начала Вивьен. – Дело в том, что хотя у нас нет другой карты перемещения, зато есть бумага, которая понадобится тебе, чтобы изготовить карту, точнее, у нас есть замена бумаги, и я думаю, ты могла бы изготовить карту.

– Я? Но я понятия не имею, как это делается!

– Бо́льшая часть подготовительной работы уже проведена, – сказала Вивьен. – Тот, кто будет рисовать карту, должен постоянно думать о месте, с которым у него глубокая связь, и рисовать его с намерением установить эту связь.

– Если все так просто, то почему такие карты не рисуют тысячами? – недоверчиво спросила Сьюзен.

– Создатель карты должен обладать врожденной силой, – объяснила Вивьен. – Среди карт есть те, которые создавали сущности Древнего мира по собственным владениям, и те, которые рисовали праворукие или равнорукие книготорговцы по тем местам, где им довелось прожить несколько десятилетий.

– А еще есть те, которые рисовали смертные маги, как правило к концу жизни, – вставила Руби. – Например, Роджер Краб, отшельник, сделал такую карту для острова на маленьком озере в Икенхэме, и она есть у Зои и Хелен…

– Но у меня нет никакой врожденной силы! – воскликнула Сьюзен.

– У тебя, дочери Древнего владыки, погружавшейся в Медный котел? – переспросила Вивьен. – Конечно есть. А еще я видела твои рисунки. Они всегда такие сочные, подробные, прямо живые.

Сьюзен задумалась, и на ее лице отразилось беспокойство. Она много сил положила на то, чтобы оставить позади события начала лета и сосредоточиться на художественной школе, своей новой жизни в Лондоне и, прежде всего, на осознанном стремлении быть как все. Но по мере того как близился конец года, Сьюзен все отчетливее осознавала, что одного стремления недостаточно. Теперь почти каждую ночь ей снился Старик Конистон: сама гора, окрестности горы и сущность, бывшая ее отцом. Сны были очень подробными, в них она почему-то знала все, что происходит в пределах отцовских владений, и могла сосредоточиться на чем угодно по своему выбору: могла заглядывать в мысли людей, которые жили поблизости, в чувства птиц и животных, в движение воздуха и воды, в глубокие подземелья. Куда бы она ни захотела попасть – на вершину горы или в ее каменное нутро, – она попадала сразу, стоило ей только подумать об этом. Все, что она хотела узнать, она узнавала моментально.

За всем этим она чувствовала, как пробуждается ее отец, как он выходит из глубокого сна, в который погрузился после освобождения от оков Саутхо. Он ведь говорил, что окончательно проснется в конце года. Тогда Сьюзен не спросила его, повлияет это как-то на ее судьбу или нет, но теперь она подозревала, что повлияет, и еще как.

Весной Новый год казался ей таким далеким, что о нем не стоило даже думать. И она не думала до поры до времени, но в последние недели и даже дни это становилось все труднее. Из своих снов она твердо знала, что в канун Нового года будет стоять на вершине горы, ожидая пробуждения отца, и хотя надеялась, что вниз потом спустится Сьюзен Аркшо, студентка Школы искусств Слейда, но полной уверенности в этом у нее не было.

И вот ей предлагают сделать еще шаг навстречу Древнему миру – создать волшебный предмет. С одной стороны, ей и самой этого хотелось, чтобы помочь Мерлину, к тому же перспектива нарисовать волшебную карту, которая перенесет ее туда, куда она пожелает, представлялась Сьюзен заманчивой. С другой – может статься, что в таком случае она выберет путь, с которого уже нельзя будет сойти, а Сьюзен не хотелось отказываться от обычной жизни. И она, в который уже раз, удивилась, как умудряются книготорговцы жить в двух мирах сразу, и в Древнем, и в Новом.

– Есть еще одна… э-э-э… трудность, – смущенно сказала Вивьен. – Я совсем забыла, но Руби напомнила. Понимаешь, такую карту нельзя нарисовать здесь.

– Где – здесь? В книжном? – не поняла Сьюзен.

– Нет, вообще в этом мире, – начала объяснять Вивьен. – Их нужно делать в другом. Например, в Сильвермире или еще в каком-нибудь необычном месте. В нашем случае, кажется, проще всего… – Она указала на карту. – В том саду. Мы перемещаемся туда, находим Мерлина, ты рисуешь карту, и мы все возвращаемся. Прежде, чем исчезнет разница во времени.

– Ясно, – произнесла Сьюзен. – Где бумага? И чем я буду рисовать?

– Все здесь, в сумке Мерлина, – с готовностью ответила Вивьен, показывая на большую сумку, стоявшую на углу стола. – К сожалению, доска только черная, зато есть серебряные чернила. Руби наполнила ими три перьевые ручки и добавила серебряный карандаш и точилку.

– Понятно, – протянула Сьюзен. – А может, не только я способна ее нарисовать? Ведь кто-нибудь из ваших наверняка… – Она запнулась, услышав топот на лестнице: кто-то бежал по ней наверх.

Секундой позже грянула сирена пожарной сигнализации.

– Злоумышленники на крыше! – рявкнули в домофон.

Сьюзен, Вивьен и Руби подняли голову. Где-то на потолке что-то рухнуло, затрещало, и из давно не используемого камина в дальнем углу комнаты, к счастью оказавшегося теперь за стеной из набитых книгами чайных ящиков, вылетело огромное облако сажи. Мгновение спустя послышался скрежет камня о камень.

– Что-то лезет в дымоход, – сказала Руби безо всякой необходимости, встала, подняла правую руку и сделала очень глубокий вдох.

– Бери сумку Мерлина! – распорядилась Вивьен, сама схватила со стола бархатную сумочку – меньше пачки сигарет – и сунула ее в карман джинсов. – Возьми меня за руку.

Сьюзен схватила сумку и взяла Вивьен за левую руку, так что их локти соприкоснулись.

В комнату ворвался Кэмерон и еще одна леворукая, которую Сьюзен не знала. В руке у Кэмерона был слегка погнутый железный прут от пресса, а мускулистая женщина в забрызганной грязью спецовке, почти такой же, как у Сьюзен, и байкерском кожаном жилете поверх нее держала в каждой руке по молотку из тех, какими пользуются каменщики.

– Опять эти чертовы гаргульи! – проворчал Кэмерон таким тоном, словно речь шла о дожде или снегопаде. – Каменные драконы размером с собаку и водосточными желобами вместо пасти. Две на крыше, одна у задней двери.

– Уходим, – сказала Вивьен.

– Что, прямо сейчас? – оторопела Сьюзен.

– Они пришли за картой. Вряд ли они ее получат, конечно, но рисковать нельзя. Нам пора, иначе Мерлин останется там навсегда.

– На, держи! – Мускулистая женщина сунула Сьюзен молоток, и та неуклюже взяла его, не разнимая рук с Вивьен, которая, будучи праворукой, даже не пыталась вооружиться. – Передашь Мерлину. С приветом от тети Сэйри.

Из дымохода снова вылетела сажа, каменный скрежет усилился.

– Руби, обездвижь их, как только они ворвутся! – распорядился Кэмерон. – А мы их разобьем.

Руби кивнула, по-прежнему не дыша. Сэйри подбросила второй молоток в воздух и поймала его левой рукой, демонстрируя, кем она была на самом деле, хотя тяжелые мотоциклетные краги скрывали кисти ее обеих рук. Она усмехнулась и расправила плечи, как боксер, выходящий на ринг.

– В «Саду на коробке с хлопьями» Марку приходилось петь, чтобы попасть внутрь, – сказала Сьюзен. – Мы тоже споем или…

– Нет, – ответила Вивьен и коснулась карты.

Глава 5

Где-то, когда-то

Воротные столбы. Столб, на который навешивается калитка, называется навесным, а тот, об который калитка хлопает, называется притворным.

Летний зной и яркий свет полуденного солнца обрушились на Сьюзен, так что она даже прищурилась и опустила глаза. Под ногами у нее была сочная зеленая трава, а от резкой смены освещения и температуры у нее закружилась голова.

– Ну вот, сюда мы добрались, – сказала Вивьен и отпустила руку Сьюзен.

Медленно поворачиваясь вокруг себя, Вивьен задержалась, чтобы взглянуть на солнечные часы – те показывали почти половину первого, – и вернулась в исходную точку. Затем она достала из кармана джинсов бархатную сумочку, открыла ее и вынула из нее крохотный серебристый фотоаппарат. Поднеся его к глазам, Вивьен сделала снимки стен и роз, солнечных часов и неба, потом вернула фотоаппарат в сумочку, а сумочку – в карман.

– Теперь надо поговорить с Мерлином.

Сьюзен даже подпрыгнула, когда Вивьен подняла голову и издала такой неожиданно могучий, протяжный крик, который иначе как ревом и назвать-то было нельзя, хотя он исходил от хрупкой молодой особы. Видимо, легкие праворуких также отличались особой мощью, и сейчас Вивьен дала им полную свободу.

– Приве-е-ет!

Секундой позже откуда-то из-за стен лабиринта, не так далеко, донесся не такой громкий, но не менее пронзительный отклик; голоса брата и сестры были очень похожи.

– Йоикс! Тэлли-хоу! Берегись роз, иди по моим отметкам на дерне.

– Жив, – сказала Вивьен. – И голос нормальный. Пошли.

Она зашагала к выходу с центральной лужайки, а Сьюзен поспешила за ней, чувствуя себя железнодорожным носильщиком: неожиданно тяжелая сумка Мерлина оттягивала ей одну руку, а молоток – другую. К тому же ей сразу стало невыносимо жарко в полушубке, но, чтобы снять его, пришлось бы остановиться, а значит, рискнуть потерять из виду Вивьен, которая шла очень быстро.

– Что он сказал про розы? – выдохнула она, догоняя Вивьен.

Та искоса взглянула на скульптурные цветы и колючие стебли, опутавшие стены, коротко вдохнула, на пару секунд задержала дыхание, потом нахмурилась и презрительно фыркнула, выпуская воздух:

– Снова живой камень. Спит, пока его не тронут или пока кто-нибудь не полезет на стену, а тогда он набросится на нарушителя, как мурена. Он не умеет размышлять, ему незнакома осторожность, только агрессия. Грубая сила. Сущность, которая стоит за ним, наверное, вложила в него все свои силы. Или нашла другой способ заставить его действовать… – Вивьен замолчала, поджав губы с таким отвращением, будто неожиданно для самой себя открыла в своих словах неприятную и страшную правду, и ускорила шаг, останавливаясь только на перекрестках, чтобы отыскать в траве метки, оставленные Мерлином. – Любопытно, что карта не совсем точно отражает лабиринт. Не думала, что такое возможно, учитывая природу их связи. Существует целый ряд иных способов запутывания магии. Лабиринты вроде этого нужны как ловушка для случайных гостей, чтобы удерживать их на месте до тех пор, пока сущность, чьим владением является это пространство, не явится за ними сама.