скачать книгу бесплатно
? Да ладно талант, ? скорчил он презрительную мину, больше никаких масок, он весь, от макушки до подошв мокасинов одно сплошное презрение и ненависть, ненависть, ненависть. – Писарь, ну каллиграф ? только и всего.
? А как же служение Богу, о которым вы талдычили?
? Так уж: захваливал тебя для общего дела и совместной пользы.
Циник до мозга костей!
? Сын ты мне, сын, вот и хотел подсобить.
? А старший сын? ? съязвил я. – Такого почерка не имеет.
Он вдруг разозлился. И мне показалось, он сейчас убьёт меня. Вот абсолютно точно он слетел с катушек. Мне показалось, что эта тема самая больная для него. Я уловил какую-то трагедию, я не понял, но почувствовал что-то и выпалил:
? Сколько ты, кобелина, потратил на своего сынка, а? Репетиторы состояние стоили? А писать он так и не научился по старославянски-то, а? Поэтому я тебе и понадобился. Когда стало ясно, что старший сынок-то – без тебя абсолютный ноль. Ноль!
Дело в том, что я сам себе удивлялся. Но я, хоть и старался не вспоминать, всё-таки проговаривал разные варианты нашего с ним диалога, на всякий пожарный случай, и выдал заготовку. Я видел, что попал в десятку. Где-то больно кольнула отца моя стрела. Он побледнел лишь на миг, никак не прореагировал, с теми же интонациями попросил:
? Ты не очень-то дедукцией поблёскивай, Пинкертон, натаскался здесь в педвузе, на второсортной кафедре секреты полишинеля разгадывать.
? Из-за вас, ? говорю, ? училка из окна выпрыгнула и пацан хотел повеситься. – Я не знал чем крыть, вот и ответил в отместку.
Но его было не сбить. Вот кто ритор-то, похлеще Горобца. Он тогда сказал, открывая дверь:
? Был бы талант на дизайн поступил, Репин. Шушера ты, а не Репин.
? Тогда уж Малевич. – И я отдал ему ключи от квартиры.
Он посмотрел непонимающе на связку, затем кинул её на пол:
? Весь в мать. – Он хлопнул дверью.
Абсолютно не помня себя, я стал собирать вещи. Я рыдал. Больше я не хотел находиться в этой квартире, ни минуты. Защита через две недели, буду наведываться в Москву, а пока домой, к маме. Заодно и дипломные плакаты ей покажу, файлы в смысле. У них в колледже центр цифровой печати работает, хочется приличной печати на диплом, а не в желтизну. Я разослал сообщения руководителю диплома и ребятам, друзьям по группе. Написал Владимиру насчёт ключей и кресла, и Староверову ? попросил прощения за грубость, тоже мне: опустился до его уровня, а может это он опустился до моего. Он не ответил, а Владимир ответил и даже с эмодзи. Вечером я был на вокзале, и ночью стучался в родную квартиру, к маме. Глаза её были заплаканы, она всё знала. Я завалился спать, но заснуть не мог. Ничего страшного не произошло, успокаивал я себя, лежа в полузабытьи. Не может быть такого, что человек не хочет, а его заставляют, я не раб.
Утром разбудила мама, она выглядела прекрасно, как во времена моего детства. Она мне говорила, что теперь колет уколы красоты.
? Антон! Папа ещё просил передать…
? Что просил?
Я подумал, что может он тоже хочет извиниться за некоторые слова, так сказать в ответ. Всё-таки разговор вышел некрасивый, откровенный базар. Не должны люди так опускаться, и что меня дёрнуло ему хамить – я сам от себя не ожидал, как я мог сказать такие слова, одно дело ответы в голове, а другое дело произнесённые вслух.
?Что просил?
? Нет. Ничего. Он предположил. Может вся проблема в девушке?
? В какой девушке?
? Ну может у тебя девушка, или наоборот, ты с ума сходишь, потому что девушки нет.
? Я схожу с ума? – я сел в кровати, я опешил, который раз за эту бесконечную канитель, плавно перешедшую в новый день. – Я? Схожу? С ума?
? Так папа уверил, что если проблема в этом, она будет моментально решена.
? Мама! Мама! Тебе не стыдно?! – возмутился я. – Я прошу: никогда не поднимай эту тему больше! Никогда!
? Ну мы с папой понимаем. Дело молодое…
? Мама! Ты как бабка на сеновале.
? Не на сеновале, а у штакетника, ? грустно улыбнулась мама. Она села рядом со мной, обняла и стала причитать:
? Скрипторий был мечтой всей его жизни. Он и со мной сошёлся из-за этого. Всё тогда раздумывал, думал, но тогда ксероксы, сканеры так себе, а сейчас техника наконец стала реальностью, принтер на толщину, представляешь! Это была мечта всей его жизни.
? Мама! Но я не хочу, пойми, не хочу сидеть целый день и писать.
? Обводить, Антон, обводить.
? У меня другие планы, мама. Я не буду работать у него, не хочу и всё!
? Но почему?
? Мама! Ты спрашиваешь, как он.
? Но всё-таки?
? Понимаешь: сидеть целый день взаперти не хочу.
? Но в детстве ты с удовольствием проводил время дома.
? В детстве? Мама, дорогая! В детстве я никогда не был один. Я жил в сказке. Шкаф с книгами ? защитник от злых чар. Открыл книжку, вот ты уже и там, в сказке, и никто тебя не победит. Мне надоело одиночество, мама. В школе у меня были только приятели, в институте тоже. Одно время дружил с ними, со Староверовым и с Володей.
? Не напоминай мне об этом тупице.
? Мама! Володя ? серьёзный, нормальный.
? Да уж. Со своим папашкой заодно. Они лживые, Антон. Уж я-то получше их знаю.
? Они лживые, мама. А ты?
? Один псевдоним Архип Штукарь чего стоит. – Мама не отвечала как всегда на вопросы о личной жизни.
? Лживые. И ты не лучше. Молчала, ничего никогда не говорила, побудь в моём положении, ? перебил я маму, не давая улизнуть с опасной для неё дорожки, скорее даже тропинки.
? Он запрещал мне говорить, я не смела… Он настоял на имени Антоний. Я всё делала, как он требовал. Как я тебя понимаю, Антон, как я понимаю, мне тоже иногда кажется, что наш папа страшный человек.
Если бы сейчас здесь был Староверов, он за словом в карман не полез, не забыл бы упомянуть о том, что когда кажется, креститься надо. Но я видел, чувствовал, маме это совсем не кажется. Она, кажется, в этом уверена.
Глава третья. Сам по себе
Я стал бояться Москвы. Город казался хищным, враждебным, мстительным и сводящим с ума. По идее я должен был бояться нашего города, ведь Староверов обитал вроде бы там, работал (пока работал) в школе. В Мирошеве я впервые радовался, что школа достаточно далеко от дома. Я переживал, сильно переживал. Когда пришлось тратить по четыре часа на поездку в универ в один конец, трястись в поезде, терпеть сквозняк в автобусе и метро, мало-помалу начал жалеть, что так гордо отдал ключи, хотя мог бы засунуть гордость куда подальше и спокойно дожить месяц. В порыве оскорблённой гордости вернул я вернул Староверову на карту остатки, которые он мне перечислял. Я даже хотел ему написать, что возвращу все потраченные на меня деньги, начиная с рождения, но очень кстати сел телефон, а после я уже пришёл в себя и на холодную голову решил таких опрометчивых сообщений не писать… У холодной головы – холодная война, как-то сказал Староверов. Как бы я отдал деньги? Да никак. Но всё равно: я ни секунды не жалел, что отказался сидеть взаперти целый день и тратить лучшие годы на духовно-шрифтовые скрепы. Но можно было схитрить, не говорить прямиком, все мы умны задним умом, можно было пообещать, но оттянуть время, тогда бы я мог ещё два года жить в квартире и на деньги Староверова. Понятно, что это не очень-то приятно для самолюбия, нечестно, как будто я содержанка какая. Так что я с одной стороны радовался своему предельно ясному поступку. Мне хотелось общения, людей вокруг, а не этой их «Скрипстории», я хотел развития, мне не улыбалось свои лучшие годы просидеть где-то в укромном месте, а Староверов сообщил, что скрипторий не на виду. Я не раз встречал таких, не знаю как помягче их назвать: в реале весь день молчит, зато в сетях наяривает. Ещё когда я поступил, мы все добавились в беседу, и те, кто больше всех писал там, в жизни оказались невзрачными и очень нелюдимыми. Но это не правило, просто наблюдение. Интернет-общение лживое. Написанное может сыграть против тебя, так мне объяснил и Володя, а уж он-то спец – на его портал все новостники ссылаются.
Я ни на секунду не пожалел, что отказался сидеть взаперти целый день и писать,.
Когда приезжал в Москву, к руководителю диплома, к рецензенту, на защиту и на экзамены в магистратуру, то вокзал стал мне казаться агрессивным ? серым, грязным в дождь, в солнечную погоду – блёклым, пыльным, и всегда неприветливым, Здание института давило гигантскими размерами. Но я торжествовал. Экзамены в магистратуру сданы, я впервые буду получать стипендию и общежитие мне полагается. Я оставил заявку на отдельную комнату. Решил так: если смогу устроиться на работу, то обязательно буду жить в отдельной.
Работа… Я с улыбкой вспоминал свои планы в шестнадцать лет. Цифровая печать, салон связи. Как бы я тогда учился? Нагрузка-то была и без всякой работы невыполнимая, неподъёмная. Многие подмазывали преподов, многие покупали курсовые и дипломы. Было несколько скандалов – недобросовестные исполнители продавали что-то по сто пятому разу, тогда согруппников и вообще студентов грозились выгнать. Я понимал ребят. Им нужен диплом, без педобразования им нельзя, не возьмут на преподов, а времени нету. Но мне-то нужны были знания. За четыре года я стал своим на кафедре, где планировал остаться. Я не унывал: ещё два года учёбы. Учиться придётся меньше из-за работы. Я стал пролистывать вакансии. Можно попроситься работать в универе. Но у нас платят копейки, временная работа и очень нервная: эти студенты, эти приёмные кампании – дурдом. В библиотеку можно попроситься, я очень любил книги, но затхлый запах старых книг, царивший там, мне не нравился, не нравились и женщины, которые там работали. Все как на подбор книжные, они постоянно сидели уткнувшись в экран компьютеров, постоянно занимались электронным каталогом, были грубы и нервны. Получали совсем мало. На общежитие мне бы хватило, на еду – нет. Были у нас в группе люди, которые работали в едальнях. Но хорошо получала только одна девчонка, она выглядела как фотомодель и работала официанткой. Едальни – не вариант для меня. То же я подумал и про все эти большие маркеты. Но решил, что работать консультантом в торговле – неплохо, и желательно с техникой, мне просто нравилась разная техника, особенно цифровая. Сидеть за компьютером утомительно, а именно это придётся делать в офисах, где, впрочем, не очень-то и нужны филологи. Везде требуются айтишники, контент-дизайнеры. Я планировал заняться компьютером, программированием как раз в магистратуре, но увы, обстоятельства изменились из-за гада Староверова, это придётся отложить. Я разослал резюме и стал ходить по собеседованиям. Никого не устраивало, что я буду учится в магистратуре. Оператором цифровой печати меня брали с удовольствием, обещали научить программам, но работать я должен был ночью. Я позвонил маме и она сказала:
? Не вариант. Перебить сон днём легко. Если бы не учиться, а так – угробишь себя.
Я спорил с мамой, в итоге решил попробовать оператором цифровой техники, но когда пришёл на обучение, мне объявили, что сейчас лето, обучение отменяется, на моё место нашли оператора с опытом. Я с грустью и безысходностью начал подумывать о едальнях, и тут мне перезвонили из сети салонов связи большой четвёрки, где я проходил собеседование и где меня отфутболили. А тут вдруг сказали, что согласны будут отпускать меня учиться, но предложили полставки.
? Вы сможете заменять кого-то в свободное время, договариваться, ? щебетала девушка-рекрутер. – Приходите к нам повторно. У нас в группе по обучению осталось одно свободное место.
Я удивился, озадачился, ломанулся читать отзывы о компании. Отзывы оказались ужасные. Но отзывы о трёх конкурентах были не лучше, а то и ещё ужаснее. На собеседовании я спросил:
? А если я передумаю после обучения и испытательного срока работать у вас?
Служба персонала, девчонки, похожие на мосек, рассмеялись мне в лицо:
? Антоний Павлович! У нас восемьдесят процентов после обучения не проходят экзамен.
? Да вы что? Неужели всё так запущено? – подыграл им, я не верил, думал пыль в глаза пускают. ? Никто не идёт к вам, вот и перезвонили.
? Мы перезвонили, потому что ваш ответ на первом собеседовании нам понравился.
? Да я вам три слова только и сказал: что надо оплачивать общежитие, что деньги нужны, что хочу самостоятельности.
Одна из мосек стала строить мне глазки – ненавижу такое:
? Именно это и следовало отвечать. Краткость сестра таланта, слышали Антоний Павлович? Ваш папа назвал вас как писателя?
? У меня нет отца. А отцом вписан дедушка.
? Значит дедушка молодец, ? это сказала начальница мосек, симпатичная девушка с чёрными волосами, она подмигнула мне и пригласила к себе.
Моськи не выразили неловкости, обычно-то люди всегда терялись, когда я так отвечал насчёт отца и дедушки, но моськи попались бессовестные, только такие дуры и могут отфутболивать людей. Если им сказать об этом, они ответят: я просто делаю свою работу. Я много раз слышал такие ответы, это оправдание сволочности и склочности не выдерживает критики. Быть подлецом – моя работа, надо же как-то зарабатывать. Пока разговаривал с Инной, начальницей по кадрам или эйчарихой, я видел через стекло кабинета, как люди уходили от мосек в слезах. Да я и сам слегка расстроился, когда неделю назад не прошёл их собеседование. Я не представляю, как люди месяцами ходят по собеседованиям, я побывал на десяти и стал чувствовать себя бесполезным чмом, (как и уверял Староверов), я стал мучиться ночными кошмарами – мне казалось, что Староверов повсюду следит за мной, купил у сайта по поиску работы мои данные, всё обо мне знает, повсюду суёт свой нос и запрещает моськам принимать меня на работу, отблагодарив конечно же незначительной (для него) суммой. Инна и ещё какая-то начальница внимательно изучали меня, и мне уже не в ночном кошмаре, а наяву стало казаться, что они предварительно получили инструкции Староверова. Я даже стал смотреть себе под ноги, на щель в ламинате и заметил: наверное стяжка некачественная или её вообще нет, лежит под досками толстая подложка.
? Не знаю, ? улыбнулась Инна и посмотрела на меня каким-то странным окутывающим взглядом, ? а вы внимательный.
? У нас компания развивается, – сказала другая дама, в очках. ? У нас рост, перспективы. У нас зарплата больше, чем у трёх остальных конкурентов…
? Зарплату, которую вы обещаете или которую будете платить по факту?
? У нас выше, чем у конкурентов. В любое время вы можете передумать. И даже если вас примут в штат, вы всё равно на испытательном сроке ещё месяц. Так что бросайте, когда угодно, в какое угодно время. – Они явно заговаривали зубы, выдавали явную чушь.
? Ваши коллеги из службы персонала, ? я тыкнул большим пальцем за спину объявили, что экзамен сдать проблематично, вы говорите: можно бросить в любой момент – где логика? Вы как-нибудь определитесь. Бросать в любой момент или всё-таки испытательный срок по договору.
Они ещё несли разную ерунду. Я даже не слушал. Что слушать-то: захотят обмануть, обманут, я права в суде качать не собираюсь из-за их невыплаченных грошей. Достали. Что зря болтать-то?
? По договору, всё по договору, ? Инна встала и поднесла мне бумаги с моей стороны стола. Я обратил внимание на её не очень ухоженные руки (они были что называется натруженные, выдавая своими жилами не лёгкий труд в прошлом типа постоянных уборок-прополок) и не накрашенные ногти – я всегда так определяю нормальных девушек, цветные ногти ненавижу, особенно чёрные, синие – чересчур ненатуральные, в древности девушки разве красили когти? Да их сразу бы сожгли на костре как ведьм. Я послушно подписал согласие на профобучение, тестирование и обработку своих персональных данных и мне показалась, что Инна с интересом отнюдь не профессиональным смотрит на меня, а по-женски.
Вот тут всё и началось. Жизнь началась, и, скажу вам по секрету, жизнь без прикрас. Обучение – это, скажу я вам, тупость. То через кочки прыгать, одновременно на глупейшие вопросы отвечать. Это называлось тренинг по продажам с тренером. И тренер, скажу я вам, просто дебил. А все ему отвечают. Я же промолчал все дни. «Да ну, ? думаю, ? так позориться я не согласен. Если тут такой идиотизм, так что же дальше у них, когда работа начнётся…»
Но меня допустили до стажировки. Видели бы вы лица тех, кто из кожи вон лез и кого после обучения забраковали по причине коммуникативных навыков. Все стали говорить, что меня взяли из-за внешности. А я улыбался и кивал: да, мол, да… Я таких претензий ещё в школе наслушался, а уж в универе мне в лицо это часто говорили женщины-преподаватели:
? Это четыре, но за ваши глаза, Антоний, ставлю вам пять с минусом, то есть пять.
Стажировался я тяжело. Надо было очень много учить, отсылать после работы, из дома (то есть из общежития) километровые отчёты со своего ноута, а ещё принимать участие в беседах и внутренних чатах. На самом деле меня на стажировке ничему не учили. Управляющий всё куда-то убегал. А я стоял у терминала и помогал старушкам класть деньги на телефон. Когда меня принимали после стажировки, то моськи уверяли, что я прям чуть ли не единственный, кто им подошёл – то есть и тут я сразу себя зарекомендовал. Не знаю уж чем. Я им так и сказал:
? Всё это странно напоминает рассказ «Союз рыжих».
Моськи переглянулись испуганно, а эйчариха Инна, а эйчариха заметила разумно, что никому не надо, чтобы я отсутствовал дома, тем более, что я в общаге обитаю, улыбнулся я, довольный, что она тоже знает про Шерлока. Она вышла из своей стеклянной комнаты и предложила подписать трудовой договор на год, включая испытательный срок на три месяца. Там много чего я обязался не делать. Например, не сливать никому данные клиентов. В основном это касалось пожилых, людей из прошлого века, которые приходили к нам оплатить счета за газ, электричество, квартплату, отправить денежный перевод, ну и на счёт деньги положить. Правда, договор я подписал только с третьего раза. Я требовал, чтобы договор был не стандартный, что мне надо учиться, что я буду работать только до пятнадцатого сентября на ставку, а после – на пол-ставки. Тогда мне предложили написать договор до первого сентября, а после прийти ещё раз. И всё это со мной обговаривала лично Инна.
? Нет, ? протестовал я. – Никаких прийти ещё раз. Тогда вы по новой испытательный срок назначите.
Моськи всё ещё смотрели на меня испуганно. Но я бодался, упирался. В итоге с третьего раза Инна оформила всё, как я хотел.
? Бог любит троицу, ? сказала она и подмигнула мне, я ей нравился.
После того, как я получил первую зарплату, я взбесился и решил доработать до осени и уйти. Целый день стоишь в белой сорочке (которую, между прочим, ежедневно нужно стирать и утюжить), разговариваешь, общаешься, иногда за кассой работаешь, потому что мне уже и доступ к программам открыли, а за это получаешь – гроши. И всё время песни от менеджера: профессиональный рост и тэ дэ. Ещё процент с продаж, выполнение плана, впаривание гарантий, настроек и симки, симки, симки, но я не втюхивал ненужное старушкам. Я честно работал, жутко уставал. И, проработав месяц, я конечно сильно изменился в смысле приоритетов. Во-первых, меня не то что не уважали, а даже часто унижали. Я был винтиком, я был никем, аппаратом, который выполнял оплату, советовал, объяснял и ещё я был мальчиком для битья, потому что старухам постоянно подключали какие-нибудь услуги и снимали со счёта деньги. Я плохо ориентировался во всех этих тарифах, комбинациях подключений и опциях, а должен был знать даже архивные, меня бесили все эти товары дня, навязывание акций и чек-листы, я не особенно уважительно отчитывался перед территориальными менеджерами, за месяц я научился лавированию ? если не обманывать, то заговаривать и недоговаривать. Много попадалось тёмных клиентов из возрастных мужчин. Они покупали себе крутые мобильники, и тупили по страшному. Их мне было не стыдно раскручивать на услуги. Я стал лучше относиться к женщинам. Я понял, что тётки, даже старухи, в массе своей не такие тупые, хоть и въедливые, и подозрительные, и болтливые, и скандальные, но готовые отстоять свои кирпичи и не допустить ненужных услуг. А вот если приходил какой дед, то это всё – можно сразу вешаться. Деды ничего не хотели слушать, просто орали. Хуже бабулек. Это называлось «проблемники». С ними надо было быть особенно обходительными, чтобы не написали жалобу. Нужно было сделать так, чтобы проблемник не стал претенциозником, и это у меня хорошо получалось. Меня предупреждали в отделе кадров, что есть и тайные покупатели, управляющий объяснил на месте, как их вычислить. Мне говорили, что есть и мошенники, и я должен помнить, что сливать инфу нельзя ни в коем случае. Но ни тайные покупатели, ни мошенники меня не беспокоили. Может быть потому, что лето, июль и начало августа и многие были по-летнему расслабленные и неторопливые. Салон связи находился в огромном ТРЦ. ТРЦ напоминал мне школу, в которой я защищал когда-то олимпиадный проект – не по архитектуре, а по пространству, по шуму и суете. Огромный мир не знаний, но товаров и услуг, со стандартными колоннами, стандартными методами впаривания, втюхивания, всучивания. На той олимпиаде мы соревновались в знании и подаче, презентации – здесь происходило почти то же самое, и если знание заменить «объёмом продаж» я бы обязательно получил лауреатство и допбаллы к ЕГЭ, и никакой Староверов не тыкал бы меня в якобы подменённое эссе, я бы и с небольшими баллами за эссе прошёл, следующий в конкурсном списке отставал от меня на пятнадцать баллов, а дальше, ещё ниже,шли очень плотные резы.
В смене я чаще всего работал с Оксаной. Слегка за тридцать, ребёнок и муж, сплетница, всё о всех знала. Работала на точке три года, а до этого в кинотеатре работала, в этом же ТРЦ. Оксана, когда никого не было в зале, делилась опытом, рассказывала, когда камеры не просматривают и о разных схемах, как со счёта списывают. Относилась она ко мне хорошо, я же ей не доверял. Я знал, что она может на меня доносить начальству, разным руководителям групп офисов. Оксана видела и открыла, что летом СБ (служба безопасности) не просматривает и не прослушивает ничего, ей лень, а начальство в отпусках. Работали мы с Оксаной каждый день вообще без выходных. Ещё поэтому я быстро втянулся в работу. Я поддерживал с Оксаной приветливые отношения. Я спокойно отпускал её на перекуры – Оксана объяснила мне всё по программам, а в другой смене, когда я проходил стажировку, мне ничего не объясняли, а только смеялись и закатывали глаза, не показали даже как базу чистить. В общем, Оксана, несмотря на недостатки, была отзывчивая, готовая помочь, что большая редкость. Да и работа была хоть и нервная, но близкая мне. Я любил телефоны. А в нашем салоне я просто стал их обожать. Если клиент покупал дорогую модель, я объяснял ему всё, вплоть до того, как делать напоминания. Я обожал читать инструкции. Я стал дорожить работой с такой мизерной зарплатой (Оксана уверяла, что это временно, по началу только), и перестал бояться продать «голый» телефон без всех этих допгарантий, настроек и аксессуаров. Мне было приятно продать нужное. И за это клиент высылал мне «счастье покупателя» ? за счастье начисляли какие-то гроши. Оксана сообщила, что меня заметили. Я решил, что ей так сказали мне сказать, не придал этому значения.
Наконец сменщики и управляющий вышли из отпуска, а мы с Оксаной могли четыре дня отдохнуть. Я давно копил выходные и теперь мог смело отдыхать полторы недели. Я мучился, взвешивал… Если устраиваться где-то ещё, то опять проходить обучение, и везде, буквально везде зарплата мизерная. Тут же зарплату поднимали с опытом работы, Оксана получила вполне себе сносные деньги. В последний день перед долгожданными выходными днями, когда ТРЦ стал потухать – это включалось ночное аварийное электричество, я, заперев все витрины и выключив железо, вышел как всегда после смены в 22-30. По дороге к метро я столкнулся с человеком. Здоровый брутальный мужик, постарше меня лет на десять. Одет обыкновенно, но обувь дорогая. Он был в байкерских ботинках. Я знал, что это очень дорогие ботинки. У Даника такие. Сначала я обратил внимание на эти ботинки не по погоде, а потом уже на то, что человек улыбается мне. Я подумал, что он меня знает. Мне стало неудобно, и когда мы с ним почти столкнулись, я ему кивнул. Может, думаю, клиент. Дело в том, что у меня плохая память на лица. Вот Оксана всех сразу запоминает, а я – нет. Для меня многие клиенты на одно лицо, особенно если подряд идут и у терминала им надо объяснять одно и то же… Человек не прошёл мимо, он увязался за мной настырно:
? Здравствуйте, ? голос у него был приятный. Он был выше меня. И с таким одухотворённым лицом.
Я кивнул.
Он сказал:
? Вы же в салоне работаете?
Я опять кивнул.
А человек сказал:
? Ну и как?
Я ответил, что ничего хорошего и ничего плохого, и ускорил шаг. А человек как мои мысли читал, он сказал:
? Вы не думайте. Я не тайный покупатель, и не подослан к вам сб-шниками.
Я пожелал всего хорошего и стал спускаться в метро. А человек не стал спускаться в метро. Отстал. Дома, когда вернулся, я рассказал об этом случае маме. Мама ужасно занервничала:
? Может, перестанешь там работать?
? Почему?
