Жертва. Первый том

– Вот ты где, сорванец! – грозно прохрипел охранник и, схватив Ганву за запястье, отнял у неё ключи и отбросил её к Сифу.

– Ау! – взвыла от боли Ганва, ударившись при падении. Капюшон спал с её головы.

– Что вы делаете с ней, Франц?! – закричал Сиф.

И тут же Франц спросил нашего героя, смотря на Ганву:

– С ней? Выручать, значит, она тебя пришла… Но на самом деле никто из тех, что были бы воистину Светлы, не будет марать об тебя свои белые руки. Об тебя – преступника, что пошёл против веры нашей. Сын ты Тёмный! Никто не захочет Темнеть из-за тебя, подавая свою Светлую руку, чтобы помочь тебе. Никто, слышишь, никто! А если и помогает тебе кто-то, он сам Тень себе создаёт! Изыдите же завтра оба из Светлого мира нашего, во имя Отца и Сына – Мира и Света! – вещал стражник.

Сиф же, слушая это, сильно сжал в кулаки свои руки, закованные в кандалы, и принял отсутствующий вид – видно, его очень сильно не устраивало сказанное Францем, но он всё же промолчал.

Франц закрыл камеру на замок, теперь в ней были заперты как Сиф, так и Ганва. Наша героиня могла покинуть темницу, просто сказав, что она – дочь королевы. Но Ганва так не поступила, она не хотела бросать нового знакомого на произвол судьбы. Она хотела хоть как-то скрасить его пребывание в камере, а заодно узнать, почему он оказался здесь:

– Сиф… Франц сказал… что ты пошёл против нашей религии, неужели это правда, неужели ты еретик?..

– Нет, Ганва, нет! Клевета это всё… всё, до последнего слова,– ответил Сиф, разозлившись при этом.

– Тогда, Сиф, пожалуйста, расскажи, почему ты здесь. Почему так плохо отнеслись к тебе? Почему, Сиф? – обратилась к Сифу Ганва, тревожась за него.

– Это всё из-за моей «матери»… Всё, совершенно всё! Я приходил к тёте весь в побоях… Из-за кого? Из-за неё… Да ладно с этим, ведь у меня тётушка была… Она лечила и любила, заботилась обо мне, ласкала меня как собственного, родного сына. Но моя любимая… которая была мне, как настоящая мать…тётя Маргарита сожжена на костре ПО ВИНЕ МОЕЙ «МАТЕРИ»!

А сейчас… а сейчас, уже совсем скоро и меня ждёт аутодафе… Из-за кого? Из-за кого?..

Ганва обняла Сифа, ей было очень его жаль. И тихо, с нежностью она сказала ему:

– Расскажи мне, Сиф, обо всём случившемся с тобою, выплесни всё, прошу тебя, через свои слова. Я знаю, тебе станет намного легче, и дышать спокойней будешь. Я не стану осуждать тебя за твои поступки, я помогу тебе, чем только можно, Сиф. Выплесни тревогу, злость и грусть…

Сейчас, когда Ганва сжимала его в своих объятиях, он испытывал необычайные эмоции. Он чувствовал, что он раскрылся, как цветок перед солнцем. Он ощущал само бытие, но не гнусные впечатления от него, а нечто тёплое, счастливое, что дарует жизнь…

Однако всё равно в этих чувствах крылись слёзы и грусть, и он не смог сдержать их, рассказывая о своём прошлом…

Глава 3. Надежда на светлое будущее

Жизнь есть вечная надeжда. Как только она умирает, человеку уже нечего делать на этой земле.

Д. Волкогонов

I

– Я родился в юго-восточной части нашего клана, в маленькой деревушке, расположенной у подножия горы Свет. Издавна считалось, что моя деревня – это местозарождения нашей веры: Мира, Света и Тени, оттого и жители её очень религиозны.

Но я никогда не был настроен против неё, даже наоборот, исполнял всё правое из Закона Праведного.

Из-за этого меня и любили. Я изо всех сил старался помогать жителям деревни и делал для них все, что мог, лишь бы им облегчить жизнь. Вот, помню, как я в свои шесть лет помогал бабушке Евдокии…

– Здравствуйте, бабушка Евдокия! Вам чем-нибудь помочь? – вежливо спросил Сиф.

– Да, милок, будь добр, о скотинке моей позаботься. Коров моих выведи на луг, да свиней моих покорми. Сын мой, Пётр, ушёл на сенокос, а я уже старая совсем стала, тяжело мне… Сходи, Сиф, пожалуйста, – сказала бабушка Евдокия дрожащим от старости голосом.

– Конечно, бабушка, вы же знаете, я всегда рад вам помочь! – тепло ответил ей Сиф.

– Ну, с Миром… Ступай!

Первым делом Сиф набрал воды из колодца, затем пошёл за кормом для свиней, а потом, с объедками и пойлом, отправился в свинарник покормить свиней.

– Соскучились, хрюшки? Я вам есть принёс!

Как только Сиф произнёс эти слова, свиньи сразу же захрюкали, видно, и вправду были рады его видеть вновь.

– Ох, вот так… – приговаривал Сиф, накладывая в корыто корм. А потом он обратился к животным: – Сейчас вы спокойно поедите, а вот и вода!

Покормив свиней, Сиф отвёл на луг коров:

– Отличное место, чтобы поесть траву, как думаете, коровки?

– Му-у-у! – промычала одна корова.

Покончив со всеми делами, Сиф подошел к Евдокии:

– Бабушка, всё сделано, как ты велела. Свиней покормил и коров отвёл пастись.

– Ох, ну какой же ты чудесный помощник, Сиф, наверное, мама гордится тобой!

–Мама?.. Нет… – тихим шёпотом произнёс Сиф, пряча свои забинтованные руки, что были все изранены, но вскоре обычным голосом, негромким, спокойным и нежным продолжил: – Моя тётя Маргарита мною гордится! Она говорит мне так: «Я горжусь тобой, помощник ты мой маленький».

– Ты и вправду хороший мальчик. Давай я тебе гостинцев дам, заодно и маму, и тётю Маргариту свою угостишь. Ступай к бабушке… – сказала с добротой Евдокия.

Сиф подошёл к бабушке, и она протянула ему баночку мёда.

– Мёд! Спасибо, бабушка Евдокия!

– Не за что, сынок, а теперь иди домой. Домой, где тебя любят и ждут… Пока, Сиф, хорошей дороги!

– До свидания, бабушка! – уходя, попрощался Сиф.

Сияя от счастья, он пошёл к тётушке Маргарите. Она для него была самой настоящей матерью. Как сын и мать, они проводили вместе время.

– Тётя Маргарита, тётя, я вернулся! И мне даже за работу бабушка Евдокия мёду дала, как гостинец.

– Привет, солнце моё! Мёду Евдокия дала?.. А знаешь что, Сиф, давай пряники на меду испечем? Говорят, очень они вкусные, душистые, пряные, м-м-м, просто пальчики оближешь, – предложила Маргарита с материнской нежностью в голосе.

– Да-да, тётя! Давай приготовим!

– Только чтобы их приготовить, нужно месяц ждать.

– МЕСЯЦ! О-о-о-ой это же так до-о-олго! – разочарованно протянул Сиф.

А Маргарита ласково ответила ему на это:

– Но зато результат того стоит. А потом, я уверена, ты скажешь, что не зря ждал столько времени.

– Ну, хорошо. Сделаем! – загорелся вновь Сиф.

И они начали месить тесто. Маргарита и Сиф с этим быстро, легко и весело управились. Наш шестилетний герой тогда весь был в тесте:

– Кулинар ты мой, хех, как же ты так весь в тесте-то испачкался?

– Я старался не испачкаться, – ответил Маргарите Сиф, – но ничего не вышло! Ну, что дальше делать с тестом? – нетерпеливо спросил он.

– Теперь пока все, надо ждать месяц.

– Я думал, что ждать нужно будет в конце, – расстроился Сиф.

– Ну что ты, естественно, нет, тесто ведь должно настояться, и как раз-таки за это время оно сделается таким, каким должно быть. А ты за это долгое-предолгое время должен у меня помыться, понял, Сиф? – сказала, улыбаясь, Маргарита.

– Хорошо, тётушка, – всё так же немного расстроено ответил ей Сиф.

Сиф продолжил рассказывать Ганве о своём прошлом.

– Так проходил каждый мой день. Утром я приходил к тёте Маргарите, днём помогал людям, а вечером снова направлялся к тётушке. Но самое страшное всегда происходило ночью, когда моя мать врывалась в дом выпившая, разозлённая на меня непонятно за что.

– ЩЕНОК НЕСЧАСТНЫЙ! Где ты, тварь?! СДОХ, КАК Я ТЕБЕ ВЕЛЕЛА?! Ты ведь мне жизнь загубил! ВСЮ ЖИЗНЬ! Из-за тебя, ИЗ-ЗА ТЕБЯ! ВСЯ МОЯ ЖИЗНЬ! – кричала вне себя от злости на Сифа «мать». И безумно смеялась. – Ха-ха-ха-ХА-ХА-Ха!

«Мать» Сифа замолчала и начала прислушиваться… Она услышала всхлипывания мальчика, доносившиеся из-под кровати.

– А-а-а! – горько плакал Сиф.

– Ах, вот ты, где! ЖИВОЙ ЕЩЁ, ПОДОНОК! – оскорбляла Сифа «мать», вытаскивая из-под кровати.

– Нет, нет, нет! Не хочу, чтобы меня били!

НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ НАДО МНОЙ ИЗДЕВАЛИСЬ! НЕТ, НЕ ХОЧУ! – надрывался в крике Сиф.

– Заткнись! ЗАТКНИСЬ! ТВОЯ ЖИЗНЬ – МОЯ ИГРУШКА!

ЭТО ТВОЯ ПЛАТА ЗА ТО, ЧТО ТЫ МНЕ ВСЁ СЛОМАЛ! Я могла жить счастливо с ним, А ТЫ! ТЫ, ВЫРОДОК, ВСЁ! ВСЁ!.. – в полном безумии кричала она.

Достав наконец Сифа из-под кровати, она начинала его избивать. С невероятной жестокостью, издеваясь над ним и вправду как над ничего не чувствующей игрушкой. И снова появляются на теле у Сифа огромные синяки и раны. Но больше всего страдает душа мальчика, ведь родная мать с невыносимой жестокостью относится к нему, своему сыну, которого она носила под сердцем. Её ненависть сжигала Сифа пламенным костром – это было настоящей пыткой для него.

Утро следующего дня. Сиф лежал на полу – видно, потерял сознание от кошмара, происходившего прошлой ночью. Практически всегда был такой исход, после каждой страшной ночи. Его детский рассудок не способен был вечно переносить этот Подземный мир2.

Вскоре мальчик открыл глаза… «Матери» не было дома. Видимо, снова сидит в трактире на деньги, которые добыла, работая ночной бабочкой. Однако были дни-исключения, когда она и не пила, и не удовлетворяла похоти мужчин, но её всё равно не было дома. Чем же она тогда занималась? Сиф не знал, куда и зачем она уходит, хотя, честно говоря, ему это было совершенно безразлично.

Она всегда неожиданно для него появлялась и так же внезапно исчезала…

Каждую ночь ему как будто снился один и тот же кошмар, который рассеивался с лучами утреннего солнца. Однако разум и тело не давали ему обмануться, напоминая, что это не был кошмарный сон…

– Но утром… Я практически не чувствовал боль от увечий, ведь я знал, что их залечит тётушка Маргарита. При мне она всегда улыбалась, но я и тогда знал, что в глубине души она печалится из-за меня, из-за моих проблем и постоянной боли.

– Привет, мальчик мой… – Маргарита грустными глазами осматривала Сифа и, глотая слезы, дрожащим голосом продолжала: – Ты снова весь в увечьях…

– Аг-га-а-а! – сквозь слёзы ответил ей Сиф.

– Сейчас, сейчас, мой хороший!

И Маргарита принялась лечить его.

Она была в этом деле мастерицей и знала множество целебных трав. Взяв одно растение в кладовой, Маргарита помыла и мелко порезала его. Получившуюся кашицу она разложила в марлевые мешочки и, приложив их к увечьям, наложила повязки. Так она перевязала самые большие раны. А маленькие синячки и ранки она помазала лечебной мазью, приготовленной из различных растений.

– Вот так… – сказала Маргарита тихо, аккуратно смазывая синяки Сифа. – Скоро всё пройдет, маленький мой!

– Ай-ай тут больно! – завопил вдруг наш герой, и Маргарита тут же принялась дуть на ранку.

– Так лучше, Сиф? – спросила, улыбаясь, Маргарита.

– Да… Так лучше, – подтвердил мальчик. – Спасибо, тётушка, мне теперь совсем не больно!

После этих слов Маргарита нежно прижала его к себе, и они долго-долго сидели так в обнимку. Наконец Маргарита с огромной материнской любовью поцеловала Сифа в лоб, сказав при этом с еле заметной грустью:

– Горе ты моё луковое, выздоравливай поскорее…

II

На этом месте Сиф прервал свой рассказ. Его глаза с ненавистью смотрели в пустоту, в никуда, он уже больше не мог сдерживать свою ярость.

– Будь я проклят! Будь я проклят! БУДЬ Я ПРОКЛЯТ! – закричал он.

– Ч-что случилось, Сиф?! – обеспокоенно спросила Ганва.

– ЗАЧЕМ Я ЗАДЕРЖАЛСЯ?! – завыл Сиф, как дикий зверь.

– Сиф… Тише, тише! Это все позади! Успокойся, я с тобой… Тебя больше никто не тронет. Тише, Сиф, тише…

– Д-да, да, Ганва, всё позади, и ты со мной… – Сиф немного покраснел, вздохнул и продолжил рассказывать про свою нелёгкую судьбу. – Моё опоздание изменило совершенно всё в моей жизни в ужаснейшую для меня сторону…

В тот день Сиф весь сиял от счастья и радости. Этой энергией его зарядила тётя Маргарита. Они отлично провели тогда время, смеялись, радовались. Были, проще сказать, счастливы. И он не хотел уходить из этого счастливого и хорошего места.

– Тётя Маргарита, можно я у тебя останусь на ночь? Ты же знаешь, тётушка, каким я к тебе приду завтра утром. Тётя, я не хочу от тебя уходить!

– Я знаю, Сиф, каким ты придёшь завтра утром ко мне… Но понимаешь, ангелочек мой… Никому несдобровать, если ты у меня останешься, мальчик, миленький! Я сама бы хотела оставить тебя у себя, но… не могу… Я боюсь… иначе…твоя мама… тебя… Извини, Сиф, я не хочу даже об этом думать. – И слёзы ручьём полились из глаз Маргариты, сквозь них она снова сказала: – Не могу, Сиф, мой мальчик…

– Тётушка Маргарита, не плачь, пожалуйста! Хорошо, я не останусь на ночь, но можно мне хотя бы ещё немного у тебя побыть? Можно я тут задержусь?

– Сиф… – Маргарита хотела, видно, сказать Сифу «нет», но не смогла, и лишь печально произнесла: – Да… Хорошо, Сиф. – И тут же отпустила голову, будто бы поняла, что дальше, после этого согласия, её будут ждать жестокие муки. И не только её, но и Сифа тоже.

Однако мальчик был настолько счастлив, что даже не заметил, как опечалилась и помрачнела тетушка… Он был безумно рад, что останется у тёти Маргариты немного подольше.

Вся его радость улетучилась, когда мальчик походил к своему дому: На пути ему повстречалась «мать». Она с дикой ненавистью посмотрела на него. Подбежав к Сифу, она крепко схватила его за руку и потащила домой… А там его снова поджидал обычный кошмар в виде Ада на земле.

– К КОМУ, К КОМУ ТЫ ХОДИЛ, ПРИДУРОК! Отвечай, отвечай, отвечай!

– НИ К КОМУ, НИ К КОМУ! – ответил ей со слезами на глазах Сиф.

– ХОДИШЬ, ХОДИШЬ!

«Мать» схватила Сифа за запястье и со страшной силой швырнула его в стену.

– АХА-А-А-А! – застонал Сиф от боли.

– ЭТА СУКА ЗАЛИЗЫВАЕТ ТЕБЕ РАНЫ! ЕСЛИ БЫ НЕ ОНА, ТЫ БЫ ДАВНО СДОХ, ЩЕНОК! – в порыве ярости закричала она.

После такого удара о стену Сиф уже ничего не понимал… Перед глазами плавал размытый силуэт «матери», а перед его мысленным взором пролетела вся его короткая жизнь, как будто это был его предсмертный час…

«Боль… Боль, боль… Снова боль… В самом деле, я, находясь рядом с этим человеком, чувствовал только это. Порой я так мечтал, чтобы всё это было не так… Я бы хотел не знать свою родную мать.

А Маргариту я хотел бы назвать мамой. Она и вправду была ею для меня, ведь именно мать должна дарить такие чувства, как любовь, забота, ласка, доброта, милосердие, радость, счастье… и много-много чего ещё, и всё это я получал от Маргариты. С ней, с моей настоящей мамой, солнце всегда было желтоглазым, ярким, небо всегда было ясным, лазурным, и трава была изумрудная, вся усыпанная капельками росы. Мир был прекрасен с ней, с тётушкой… Моя Маргарита всегда была слишком хороша для роли просто тёти. А моя «мать» … Она всегда была слишком плоха для роли матери.

Боль, боль… Боль и боль… Снова – боль… Я… хотел убежать! Я всё время хотел убежать от «матери» и не попадаться ей на глаза. Куда угодно, но только чтобы не видеть, не слышать, не чувствовать этого всего.

Это – не мама, это – чудовище! Так отвратительно понимать, что это близкий тебе по крови человек. НЕТ! Я уверен, не кровь и плоть делает нас родными! Не твоё биологическое происхождение сближает тебя с другим человеком. Истинно роднят нас чувства: любви и заботы, ласки и тепла – эти чувства получаем мы от того человека, чьё сердце узрело и приняло тебя, как своего. И который испытывает потребность, наравне с потребностью дышать, дать тебе те тёплые чувства, в которых ты до невозможности нуждаешься… Поэтому тётушка… Она мне родная! Только она! И я не собираюсь признавать кого-то своим настоящим родителем, кроме неё. Она… она моя мама!»

Сиф начал пробуждаться от своих мыслей, всё сильнее и сильнее чувствуя боль от ударов «матери». Она всё так же добивалась имени того, к кому он ходил… «Мать» уже была не в силах ждать ответа. Самый быстрый способ получить имя «этой суки, что зализывает раны Сифа» – поставить под угрозу жизнь мальчика. Так она и сделала. «Мать» начала душить… Душить собственного сына, которому она сама же подарила жизнь. Но она была слепа к таким вещам. Мёртвое, чёрствое сердце не сможет снова стать живым и любящим, если оно не хочет замечать самого дорогого вокруг себя, что приносит истинное счастье.

Сиф к тому времени уже посинел, глаза его закатились, он так хотел сделать хотя бы ещё один глоток воздуха, но не мог:

– А-ха-ах-а!

– ОТВЕЧАЙ, ВЫРОДОК НЕСНОСНЫЙ! Как зовут эту суку, что не даёт тебе нормально сдохнуть?! Отвечай, недоумок! ОТВЕЧАЙ! – с яростью, с ненавистью смотрела на него «мать».

– Ах-ах-кх-кх-а… Не-н-кха-ха!

Сиф старался сказать хоть что-то, и наконец с его губ слетели звуки, похожие на слова:

– Не–кха-ха–с-скажу-кха-ах!

– АХ, ТЫ НЕ СКАЖЕШЬ?!

«Мать» отпустила его горло… Она была в бешенстве и в отчаянии из-за того, что Сиф так и не сдал эту «суку». Наш герой – настоящий воин и боец, который не сдаёт то, что так важно и дорого ему… «Мать» продолжала избивать, оскорблять, делать с ним всё что угодно, чтобы только выпытать имя человека, из-за которого он до сих пор оставался жив. Сиф лежал весь в собственной крови… Рассудок его помутился. Ему казалось, что «мать» снова ушла прочь из дома. Сиф тогда совсем не понимал, ночь на дворе или день и где он: лежит ли он сейчас на коленях у тётушки Маргариты и чувствует её нежное тёплое прикосновение к своему лицу или валяется на холодном полу, а по телу его стекает свежая, горячая кровь. Он ничего не соображал… Думая, что он один дома, он решил поговорить сам с собой:

– Я-я мо-мо-молодец… М-молодец, я н-не сказал… Я-я-я не-е выд-дал т-т-тётушку… Тётушку Маргар-риту. Я х-хоро-оший, тёту-ушка? Да-а? —Затем Сиф, представляя, что с ним говорит Маргарита, ответил сам себе:«Д-да, мо-ой мил-лый ма-альчик, ты са-амый-са-а-амый хо-о-орошенький у ме-еня-я». А потом продолжил, играя уже свою роль: – Хоро-о-оший я, я-я мо-олодец! Маргарита, тётушка, спа-асибо… – Сиф заревел от счастья, он не замечал физическую боль, что нанесла ему «мать». Он порхал от любви, от нежности, заботы, от того, что представил снова эту ласку любимого человека. Сейчас его физическое состояние было ужасным, но как только он окунулся в грёзы, это состояние пропало. Радость была на душе мальчика, несмотря на все серьезные увечья… Но знал бы несчастный, что фраза эта выдаст того, чьё имя он так берёг…

– ХА-ХА-КХА! ХА-ХА! ГЛУПО, ХА-ХА, КАК ЖЕ ГЛУПО!

Выстоять эти удары в абсолютном молчании, и тут ты, идиот, называешь её имя в разговоре с самим с собой!!! ХА-ХА-КХА! ТУПОЙ, НЕДОНОШЕННЫЙ РЕБЁНОК! – даже в диком безумии невозможно было произносить это так, как делала она. С такой ненавистью, с такой яростью и бешенством оскорблять и хохотать мог только сущий дьявол.

Услышав от Сифа имя «Маргарита», женщина сразу же побежала к ней, сказав напоследок такую фразу: «Теперь я знаю, кто тебе не даёт покинуть этот мир… Поэтому умрёт этот человек, а затем и ты!»

III

Восточная деревня маленькая. И конечно, все в ней друг друга знали. Поэтому «матери» не составило никакого труда найти Маргариту… Но я не стану рассказывать вам, что случилось после того, как «мать» пришла к тётушке Сифа.

Мы узнаем об этом вместе с Сифом.

…Утро определило, каким будет наступающий день, какими будут вечер и ночь. Этот день был окутан мраком. Казалось, облака уже целую вечность закрывают солнце. Светило как будто ослепло, не видя земли. Оно видело только летающую пыль и эти тёмно-серые тучи. Одним словом, природа предвещала беду…

Сиф очнулся на залитом кровью полу, его била мелкая дрожь. Подставляя под себя руки, он смог лишь чуть-чуть приподняться над полом. Все тело его ужасно болело, но всё равно он пытался встать. Мальчик хотел дойти до тётушки Маргариты. Единственная цель, что так влекла его: дойти до тётушки, увидеть её. Через боль, через муки, но сделать это. И он дошёл до неё, но их встреча оказалась наполненной не прежней лаской и заботой, а невыносимой болью.

Когда он пришёл к тётушке Маргарите, её не оказалось в прохожей, где она обычно встречала Сифа тёплыми объятиями, называя ласково: «мальчик мой», «ангелочек мой», «хорошенький мой». Он пошёл в кладовую, туда, где хранились, сушились целебные травы: «Может, она прибирается там или ищет какое-то растение для приготовления снадобья?» – Но нет, там её не было.

Сиф отправился на кухню, туда, где Маргарита проводила большую часть своего времени, однако и там он её тоже не нашёл:

«Что случилось, где тётушка Маргарита?!» – взволнованно сказал себе Сиф.

Мальчик увидел чуть приоткрытую дверь в одну комнатку, в которую он никогда не заходил, Маргарита не пускала его туда. Эта комната была её спальней. Сиф зашёл туда и увидел… нет, не растения. Он увидел доспехи, и сразу промчалось у него в голове: «Что? Как? …Тётя Маргарита? Она воевала, сражалась… Нет, нет, нет, не сражалась, но что-то ведь она мне говорила про войну». И он начал вспоминать, что же такое рассказывала ему тётушка про вражду, борьбу, войну…

– Тётушка, тётушка! – прибежал как-то к Маргарите запыхавшийся Сиф, его глаза горели ярче некуда в тот момент. – Можно я с друзьями в войнушку поиграю, это же так здорово! Я проверю свои силы там и, возможно, в будущем, как и все мои друзья, стану воином! Даже дядя Артур со своими товарищами, когда я с ними ходил рыбу ловить, всё говорили и говорили мне: «Мы в твоём возрасте мечтали в армию вступить!» Я тоже так хочу: стать солдатом и пойти на войну!

– Сиф, что ты такое говоришь?! Какая война, мальчик мой? – в тревоге закричала тётушка Маргарита, хотя она никогда не повышала голос. Видно, её очень встревожили эти слова, и Сиф это сразу же понял.

– Тётя, ну что в этом страшного? Я одолею всех-всех своих врагов! Ты же говорила мне, что я сильный, когда… Когда я тебе больше банки с компотом помогал таскать. Так что же мне не победить?!

– Нет, Сиф, не в этом дело, я уверена в том, что ты всех победишь, просто… Война – это страшная вещь, и мечтать о том, чтобы на ней побывать – ужасно… Просто невозможно передать весь кошмар борьбы. Ведь каждый стоит за себя, за свою точку зрения, однако при этом прикрываясь защитой родины. Никто не хочет признавать себя виноватым. Враждующие только перетягивают на себя одеяло правды, которой ни в войне, ни в бойцах нет и никогда не было… Истинная правда всегда на стороне народа, тех, кто видит и осознает весь ужас кровопролития. Но их никогда не слышат, их не хотят слышать…

– Т-тётушка, неужели ты была на войне? – дрожащим голосом, полным изумления, спросил Сиф.

– Был у меня такой период в жизни… – тихо и с грустью ответила Маргарита.

– Расскажи, пожалуйста, про это, тётя Маргарита.

– Ладно, мой мальчик, возможно, ты хотя бы будешь иметь представление о войне… Это были годы Гражданской войны. Двадцать два года тому назад меня призвали в армию, как человека, которому под силу вылечить бойцов. На тот момент мне было всего-навсего шестнадцать лет, но я справлялась со всеми поставленными передо мной задачами. За это время я повидала многое… Многое, о чем рассказывать тебе не хочу, Сиф! Поверь мне на слово – это ужасно, всё ужасно! – На глаза тётушки навернулись слезы, и она произнесла: – Я не хочу даже это вспоминать, Сиф, мальчик мой, не заставляй меня рассказывать об этом, прошу тебя!

– Извини, тётушка, я не хотел тебя расстраивать… Хорошо, я не пойду играть с ребятами, я останусь с тобой! И больше ни слова про это.

…Сейчас Сиф вспомнил этот эпизод, после чего продолжил монолог с собой: «Эти доспехи она, наверное, носила во время боя, когда лечила воинов. Я долго думал тогда об этом и всё себе говорил: ну не может быть, чтобы тётушка, хрупкая моя тётушка, была на войне. А всё оказалось правдой… Это подтверждение её словам».

В комнате было полно разных вещиц, которые для Маргариты явно имели особое значение. Вот какие-то окровавленные старые бинты, тут же почему-то лежит глазная повязка, а здесь, на стене, висит портрет какого-то мужчины, видно, это был командир. Спальня походила на музей, посвященный той самой Гражданской войне, о которой рассказывала Сифу тётушка Маргарита…