Жертва. Первый том

Ганва Равиэрэ

Жертва. Первый том

Пролог

Жизнь иногда бьёт нас, это, конечно, очень неприятно,

но придёт день, когда ты поймёшь,

что ты не жертва, а боец,

что справишься со всеми своими бедами.

«Холм одного дерева (One Tree Hill)»

Брук Дэвис

В клане1 Раоки рождение принцессы Ганвы должно было принести

чувство легкости и неслыханной радости. Но когда королева Элизабет впервые увидела дочь – ребёнка с волосами белее снега и глазами, пылающими, как закат, стало ясно, что от её не стоит ждать нежностей.

Королевская кровь? Да. Но в жилах Ганвы текла иная сила, чужая для

её родителей – Генриха, чей редкий взор на Ганву был ледяным, и Элизабет, чья любовь тонула в ужасе.

Ганва росла колючей в роскоши дворца. Она не доверяла

никому, отшатывалась от прикосновений, а в её оранжевых глазах читался вызов. Её мечты были кощунством: не трон, не богатство, а… что-то невысказанное и опасное. Мать пыталась задарить ее шёлками и лаской, но Ганве не нужны были подарки. Ей нужна была сила.

Падала ли она? Не раз. Но каждый раз поднималась, стиснув зубы, с

ещё большей яростью. Она была грозой в облике принцессы. Но никто в Раоки даже не подозревал о том, какой огонь разожжет в Ганве Секта Тени.

Глава 1. Путь атакующего

Разве вся моя жизнь не была подготовкой к защите?

Сократ

I

Ночь. Природа ожила. И первым делом решила она взыграться: ливень, гроза и гром. Она чувствовала. Она видела, что произошло… Оттого и горько плачет ливнем. Глаза её сверкают грозой сострадания.

Она проклинает громом тех, кто сотворил ужаснейшую вещь и сделал непоправимое с тем, кто беззащитен.

Кто это свершил?

Над кем надругались?..

Ливень проникал даже в лес, несмотря на то, что тот был невероятно густым. Сильнее того беспокойного ливня не видели никогда раньше в клане Раоки. Всюду был слышен его безудержный рёв.

А лес тот был густой настолько, что только мрачные деревья и были видны: ни неба, ни земли. Корни сами становятся землёй, голые ветви – небом, а стволы – это серые мёртвые стены. Всё это создаёт коридор, ведущий в неизвестность.

По этому коридору еле-еле, качаясь из стороны в сторону, идёт Ганва…

– А-а-а! – стонешь ты, крича от боли невыносимой.

Ганва, ты вся дрожишь от холода, от слёз природы, от темноты ночной, от того ужасного, что приключилось с тобой. Одежда же твоя разорвана в клочья, видно, раньше это было платье, до того, как…

– Д-да разве я это заслужила?! А-а-а! Почему? Ну почему? ЗА ЧТО?!

Какая твоя стезя? Полна страданиями она. Твой путь был предначертан самой судьбою, что избрала тебя жертвой, ибо истинно это: не быть тебе хищником в мире страдающих.

Дитё, невинное ты существо. Но оскорблённое и поруганное.

И презренна ты для хозяина своего – Всевышнего. Отрёкся он от тебя, оставил на съедение дьяволам Тёмным. Так будь же вечным мучеником в лапах Темноты… Ты уже поняла, Ганва: Света нет. Так закрой глаза свои. Нет смысла дальше продолжать идти, смотреть в этот коридор неизвестности.

Ты уже окутана этим бессилием…

– Я-я так больше н-не могу, не могу, не могу! – сказано тобою с диким рёвом, и ты теряешь сознание. – Не могу…

Беспомощность повалила ее, и она упала замертво.

Смерть и правда была к ней близка как никогда. Пусть отдохнёт на холодной сырой земле после Ада, проведённого Сектой Тени. Ада, что сжигает рассудок…

II

Только через три дня после этого события Ганва пришла в себя. Она очнулась в неизвестном ей месте – в какой-то богато обставленной комнате, где она лежала в постели.

– А? А-а-а… Где… где это я? Что это… з-за место? – дрожащим голосом, полным недоумения, проронила она.

Вдруг в комнату вошёл мужчина. Увидев, что Ганва открыла свои глазки, он весь засветился от радости и мигом подбежал к ней.

– Ганва, Ганвочка! Наконец-то ты пришла в себя! Чудо ты моё! – улыбаясь и сияя от счастья, воскликнул мужчина.

– …

Мужчина хотел обнять Ганву, он был вне себя от радости. Его глаза были полны искреннего счастья, ведь она наконец-то очнулась после трёхдневного сна. Но Ганва в его объятиях озверела:

– Хватит! Хватит! Х-ХВАТИТ! – задыхаясь от душевной боли и плача, закричала Ганва. – ч-что вы делаете! Отстаньте! Мне больно! БОЛЬНО!

– Ганва… – с волнением и грустью произнёс мужчина её имя. Ганва отодвинулась от него подальше, на другой конец кровати, глаза её горели чрезвычайной недоверчивостью. Она прижала к себе одеяло, как будто пытаясь защититься им от незнакомца. Её сердце так бешено колотилось, что казалось, оно вот-вот выскочит из груди, а дыхание было таким частым, будто бы она весь день бежала что есть мочи, не останавливаясь ни на секунду. Её трясло. Слёзы то и дело скатывались по бледным щекам. Она вспомнила, что произошло с ней, и от этого ей стало тошно и страшно. Ужас охватил её с ног до головы.

– А-а-а-ах-ах! – тяжело дышала Ганва.

Мужчина посмотрел на неё своими уже ставшими грустными глазами, но при этом он слегка улыбнулся.

– Я понимаю… Тебе сейчас тяжело, как никогда ранее. В ту ночь я не спал. Меня тревожило некое чувство… Чувство, что пробирает до жути. Чувство холода и одновременно неутихающей ярости. И вдруг в мыслях моих стали появляться фразы: «С Ганвой беда приключилась», «Она сейчас испытывает эти эмоции». Я не вижу тебя, но зато думаю о тебе много и часто. Я как во сне выбежал из дома и кинулся вглубь леса. Там я нашёл тебя, лежащую, словно мёртвая… Я сделал всё для твоего спасения, всё… – сказал мужчина с тоской и болью во взгляде. – Я тебя практически не видел никогда, Ганвочка. Мне тебя не показывали… Как же я рад, рад просто увидеть твоё личико, ты бы знала, Ганва, – пересиливая внутреннее отчаянье, заулыбался он.

– К-кто ты… К-кто т-ты такой? – дрожащим голосом спросила Ганва.

Незнакомец надолго задумался и наконец дал ей ответ:

– Я твой… дядя… Да, так будет лучше всего. А зовут меня Гавриил! Дядя Гавриил, получается, – улыбаясь, добавил мужчина.

– Дядя Гавриил…

Гавриил, на удивление, был очень похож на Ганву: такие же пламенные, оранжевые глаза, тот же светлый, почти белый, цвет волос, они также, как и у неё, растрёпаны. Только у него волосы были немного кудрявее. То же лицо, но обладающее более грубыми, мужественными чертами. Кажется, этих двоих действительно что-то связывает, но что – мы пока не знаем…

Дядя Гавриил, собираясь уходить, хотел погладить Ганву по голове, но он только успел чуть-чуть дотронуться до её волос, как девочка сразу же снова отодвинулась от него.

– Понятно… – расстроено проронил дядя Гавриил.

– …

– Ладно, Ганва, скоро увидимся. Я пошёл… А ты пока отдыхай, Ганвочка. До встречи! – улыбаясь, сказал он.

– Д-до встречи… – тихо ответила ему Ганва.

III

Прошло две недели с момента первой встречи Гавриила и Ганвы.

Ганве стало намного лучше. Она уже могла спокойно встать и пойти куда только вздумается, ей было дозволено всё. Но она всё равно сидела в своей комнате с утра до ночи.

Стоял не знойный, тёплый день. Лазурное прогретое небо с пышными облаками, освещенными лучами солнца, создавал она душе спокойствие и умиротворение.

«В такой чудесный день хорошо было бы погулять. Может, Ганва захочет пройтись вместе со мной. Надеюсь, мы отлично проведём время и… возможно, после прогулки она станет больше мне доверять. Хочу, чтобы она хотя бы могла идти со мной за руку… Хотя бы это… Только об этом и мечтаю. Пока время не истекло, ведь уже завтра нам придётся расстаться. Вряд ли ещё когда-нибудь у меня появится возможность… Время, чтобы стать с ней ближе. Поэтому я сделаю всё, чтобы сегодня же она начала мне немного доверять!» – всё раздумывал и раздумывал дядя Гавриил.

Дядя нашей героини так и сделал, он позвал её прогуляться вместе с ним. Ганва долго колебалась, но всё же решилась на этот шаг, говоря себе: «Всё же он мой дядя… родной человек, так почему же я не могу пойти с ним погулять?»

И вот они вышли из дома. Светло-зелёные кроны деревьев укрывали Гавриила и Ганву от яркого солнечного света. Лишь изредка крохотные лучики пробивались сквозь густую листву, чтобы упасть на еле прогретую землю. В этом когда-то страшном сером коридоре стало так уютно и прохладно. Теперь и не поверишь в то, что тут было так угрюмо и мёртво…

А наши герои тем временем уже начали своё общение. Ганва, правда, отвечала неохотно и односложно, она вообще не хотела тогда разговаривать. Ей это давалось тяжело. Гавриил это понимал, но он не хотел, чтобы девочка закрылась и от него, и от других насовсем. Поначалу он вёл с ней беседу на легкие, незатейливые темы, но вскоре они переросли в нечто неприятное для Ганвы.

– Ты выспалась, Ганва?

– Да.

– И даже солнце не мешало спать?!

– Нет.

– Ты сегодня за завтраком плохо поела, обычно утром у тебя аппетит хороший, а тут… Может, что-то случилось, Ганва?

– Нет… Всё хорошо.

– Хочешь домой, к братьям, к маме и… Генриху?

– Не очень…

–А как твоя мама поживает, Ганва? Я давно её не видел.

– Неплохо.

– Наверное, она с трудом управляется с подданными, чтобы они не начали протестовать. Это она на своих хрупких плечах все держит… Ганва, ты береги маму, береги ради меня! А то меня не подпускают к твоей семье… Просто для Генриха, мужа твоей мамы, я – «плохой человек»… Но кто на самом деле из нас плохой? – Гавриил произнес последнюю фразу шёпотом, но вскоре уже нормальным голосом продолжил диалог: – Ладно, Ганва… Я что-то о своём разболтался. Генрих… он хоть видится с тобой, разговаривает?

– Папа со мной не общается. Я его почти не вижу. Но если мы вдруг повстречаемся глазами, то он смотрит на меня так, как будто бы… боится. Я, наверное, страшная, да? – с грустью задала она вопрос дяде.

Гавриил остановился, раздумывая, как объяснить девочке странное поведение. Он долго смотрел на неё, перед тем как заговорить.

– Нет, Ганва, нет! Ты – красивая девочка! – с нежностью произнёс Гавриил. – Я просто не знаю, как тебе объяснить, почему… Ты на него не обижайся. Он не виноват в этом… Прости ему это, Ганва.

– Почему я должна ему это простить? У всех-всех-всех отцы как отцы,

а у меня… а у меня… Он даже видеть меня не хочет! Почему, дядя, он не виноват? – плача, крикнула она. Гавриил присел и прикоснулся к щёчкам Ганвы.

– А давай… это пока что будет для тебя маленький секрет. Тебе сейчас просто незачем знать его. Ну а потом, когда придёт время, ты всё узнаешь. Договорились? – улыбаясь, сказал дядя.

– Договорились… – недовольно буркнула Ганва.

IV

Они продолжали идти в молчании. Только когда они уже направлялись домой, дядя вновь завёл разговор с племянницей:

– Как у тебя с учёбой дела? Справляешься? – заботливо спросил Гавриил.

– Да. У меня, правда, врачевать плохо получается…

– А у братьев твоих как с учёбой? Во владении мечом они, скорее всего, стали искусными мечниками?

– Владение мечом… Мечники… – пыталась вспомнить Ганва, где-то ведь она слышала эти слова… Видно, уловила их в спорах самих братьев о том, кто из них лучший во владении мечом, кто из них «настоящий мечник».

– Что такое, Ганва?

– Что это и кто это? Я слышала эти слова, они мне знакомы, но я только отчасти понимаю, что они обозначают…

– Слушай меня внимательно, я расскажу тебе по-своему о значении этих слов. На самом деле, каждый человек должен быть под защитой. Младенца в утробе защищает от преждевременной смерти тело собственной матери. Отрока защищает от бед и напастей отец, готовый вступить в бой за своё чадо… Человек, у которого нет того, кто мог бы стать для него щитом, должен сам стать им. Он может быть ранен врагом, но должен остаться в живых и не попасть в плен. Если говорить про атаку, то человек, который атакует, будет держать других людей подальше от себя. Он будет более самостоятелен и независим от обстоятельств. Этот человек будет продолжать идти дальше, ведь он умеет за себя постоять, он будет идти… даже наперекор всем остальным – такие люди и есть мечники. Меч для них это не просто орудие – это средство для собственной защиты и атаки. Я надеюсь, ты поняла, Ганва. Владение мечом помогает защититься от плохих людей. И можно защищать не только себя, но и других, близких тебе людей. Если уж человеку суждено идти тернистой дорогой, то этот навык в пути ему обязательно поможет.

– Можно ли мне… Можно ли мне взять в руки меч и защититься от них, от этих плохих людей? – возбужденно спросила Ганва. Видно, на неё очень сильно подействовали слова Гавриила.

– Ганва…

– Я… я хочу защищаться, я хочу быть атакующим! Дядя, я желаю этого и только этого! – горящими глазами смотрела на него Ганва.

Улыбаясь, Гавриил ответил:

– Я рад, что у тебя появилась такое непреодолимое желание стать атакующим… – Но тут он одумался, поняв, что сказал, и начал сам себе противоречить: – Но это совершенно не то, что тебе нужно… Ты не для того создана, чтобы становиться мечником.

– Ну и пусть я создана для иного! Я пойду против всех и вся, как это делает атакующий!

Гавриил наклонился к Ганве, взял её руки в свои и сказал важные слова, которые звучали для нашей героини, как благословение на дальнейший путь:

– Если уж твой огонь в глазах негасим, если уж тебя не останавливают предрассудки, следуй за своей мечтой и не останавливайся, Ганвочка! – и с нескрываемой теплотой Гавриил продолжил: – Ты и вправду настоящее чудо. Чудо, которому я желаю всего самого наилучшего. И если самым лучшим вариантом будущего для тебя станет владение мечом, то я буду только рад этому. Но будь аккуратнее с этим – это занятие вовсе не игра…

– Я поняла вас, дядя Гавриил! Я буду продолжать, я буду стремиться – обещаю, дядя!

– Я надеюсь, что обещание твоё такое же, как и мое… Такое же твёрдое и нерушимое. Да, Ганва, такое же?

– Такое же дядя, такое же! Ха-ха-ха! – засмеялась Ганва.

– В первый раз за всё время, проведённое с тобой, я слышу твой смех и вижу твою улыбку. Улыбайся и смейся почаще, Ганва, улыбка тебе к лицу! – с теплотой произнёс Гавриил.

Ганва сделала каменное лицо и ответила дяде со всей серьёзностью:

– А вот больше и не буду улыбаться и смеяться…

– Ха-ха-ха-ха! – Гавриил тут же заулыбался, засмеялся.

А Ганва вместе с ним:

– Ха-ха-ха!

Наша героиня никогда ранее не испытывала такого тёплого, радостного чувства, как с дядей. Гавриил подарил ей цель на всю оставшуюся жизнь, тёплые воспоминания и понимание того, что её кто-то ждёт и хочет видеть. Ганва и правда стала больше доверять Гавриилу, всю оставшуюся дорогу домой она шла с ним за руку. И кажется мне, она никому так не доверяла, как Гавриилу. Эти взаимоотношения были пиком доброты, радости и счастья для Ганвы.

V

На следующий день Ганву забрали во дворец. Она вернулась к матери, братьям и отцу. Отношение к ним у неё поменялось: Ганва для себя поняла, что они не смогут подарить ей те эмоции, которые она испытала с дядей Гавриилом. Она ощутила, что он для неё не просто знакомый. Это родной, очень близкий ей человек. С которым, увы, у неё была всего одна встреча. И с которым вряд ли она увидится снова… Но в памяти её навсегда останутся воспоминания о проведённом с ним времени. Девочка и вправду начала осваивать владение мечом, наперекор всем. Ганва с горящими глазами отправлялась на тренировки по владению мечом. Она не жалела себя во время занятий, тренировалась усерднее всех и достигла выдающихся успехов в столь юном возрасте. Она верила: путь атакующего – это её путь.

Глава 2. В темнице

Эти люди не накормили и не напоили меня, и в темнице нагого не посетили, и вот они же сослали меня в каторгу.

Ф. М. Достоевский. «Братья Карамазовы»

I

Через два года после описанных ранее событий в клане Раоки случилось необъяснимое происшествие. Жители Восточной деревни сдали под арест одиннадцатилетнего мальчика, обвинив его в поклонении дьяволу Тени. В преступной деятельности против религии и веры. Разгневанный народ требовал казнить мальчишку, подвергнув его мучительным и жестоким пыткам – чтобы знал, что дело это греховное.

Паренёк же молчал, он уже тогда был бледен как смерть. В глазах его была пустота. Угас свет его очей, и даже ночь была светлее их. Он уже смирился со всем, что с ним произошло, и с тем, что его ожидает…

Королева же, которая всегда разбирала подобные дела, знала, что жители того поселения суеверны и весьма религиозны. Поэтому всего лишь отправила мальчишку в темницу, вместо того чтобы сразу, не разобравшись в деле, совершить над ним казнь.

Она рассчитывала на то, что жители в скором времени забудут это происшествие и будут жить, как и прежде, посвящая себя вере. Но нет. Через неделю после того, как прошла инквизиция, которая разбиралась как суд в случившемся, жители снова обратились к королеве. Они с нетерпением ждали аутодафе. «Он – Тёмный! Он – дьявол!», «Он портит мироздание Бога Мира и Его сына Света! Он портит всё!» – кричали и кричали люди.

Королева попыталась соврать, уверяя, что мальчик якобы умер несколько часов назад. Но то, что она лжёт, все сразу же поняли. Ибо не были предоставлены доказательства того, что он уже мёртв.

Народ ещё больше разгневался. Во избежание бунта было принято решение, что следующей ночью будет проведено аутодафе, и не простое милостивое сожжение на костре, а нечто кошмарное, с долгими мучениями…

II

В этой суматохе подготовки к казни Ганве было неспокойно. Она лишь видела суету вокруг, но не знала её причину.

Ведь ей ничего не рассказывали о происходящем, всё держали от Ганвы в секрете. Наша героиня лишь услышала несколько отрывочных фраз: «мальчик одиннадцати лет»; «жестокое наказание»; «аутодафе»; «находится сейчас в темнице»; «камера номер шестьдесят четыре».

Но и из этих обрывков фраз она поняла достаточно: мальчик, её сверстник, находится в темнице, в камере под номером шестьдесят четыре, и сейчас для него готовят ужасное наказание. Но за что и почему, Ганве так и не удалось узнать…

Она решила ночью тайком от всех пробраться в темницу и просто взглянуть на этого преступника. Всю дорогу Ганва думала об этом мальчишке, который провинился перед законом. «Мальчик, такой же, как я, а уже совершил что-то плохое, настолько плохое, что его отправляют на аутодафе. Неужели его поступки были так ужасны? А если это всё неправда, тогда почему же его хотят казнить?.. Однако я всё равно не верю в то, что он совершил какие-то ужасные вещи», – думала она, уже спускаясь к тому времени в темницу. Сжимая в руке факел, она настороженно поглядывала по сторонам – мало ли её заметят охранники.

Она подходила всё ближе и ближе к темнице, и свет от её факела всё больше и больше был виден стражникам.

– Кто здесь?! – строго крикнул один из охранников, заметив свет от факела Ганвы.

– А вдруг это враги? Что мы тогда будем делать, Франц? – дрожащим голосом откликнулся другой.

– Трус ты, Альберт, собственной работы боишься. И как тебя угораздило вообще пойти на службу? Я проверю, а ты бойся дальше, – насмешливо ответил на это Франц и, шагая к лестнице, обратился к спускающемуся: – Кто ты, покажись!

Ганва затушила факел, чтобы сбить Франца с толку – так на самом деле и произошло.

– Ты со мной шутки шутить вздумал?! А ну иди сюда! – грозно прокричал страж.

Ганва тут же побежала наверх. При этом она так громко топала, что Франц услышал её шаги.

– Я тебя догоню, догоню, негодник!

– Ф-франц, м-может, оставишь эту затею. О-он ведь ушёл уже… – проблеял Альберт.

– Почему я должен слушать того, кто не несёт никакой ответственности за свой труд? Эта работа тебе явно не подходит. Тебе бы бабой быть, только и можешь бояться да наслаждаться лёгкой долей, доставшейся тебе на службе, – крикнул напоследок Альберту Франц, бросаясь в погоню за таинственным посетителем.

А Ганва к этому времени уже спряталась в маленькой кладовой, где хранились какие-то припасы, мешки и огромные бочки. В одну из этих бочек и залезла Ганва, она успела это сделать как раз к приходу Франца. Он осмотрелся в помещении и, не заметив ничего необычного, подумал, что тот, за кем он гонится, побежал наверх, и стал дальше подниматься по лестнице.

Ганва, открыв крышку бочки и поняв, что стражник покинул склад и поднимается наверх, побежала вниз.

Наша героиня на самом деле очень тщательно подготовилась к этому походу в темницу. Она надела неброские одежды и накидку с капюшоном, чтоб уж наверняка проникнуть к этому преступнику. Все её действия были заранее спланированы, движения были четкими и продуманными, она точно знала, как поступить в тот или иной момент. Её ум, решимость и смелость помогали ей в этом.

Она спустилась максимально быстро и украла ключи у охраняющего их, сам же «охраняющий» – Альберт, пребывал в ступоре от «страшных» событий, происходивших сейчас в темнице. Он, который всё это время находился внизу, совершенно не понял, что случилось. Альберт сидел с выпученными глазами и не мог из-за собственного страха даже встать.

Ганва бежала по темнице, а в голове у неё крутилось: «Я справилась? Я

сумела пробраться через охранников? Неужели самый сложный этап позади?»

Она искала шестой проход с камерами от шестидесятой до

шестьдесят девятой. Эта тюрьма была устроена следующим образом: Всего камер было около ста, каждый из десяти боковых проходов заканчивался большим помещением, в котором находилось десять камер, расположенных в шахматном порядке. Слева от главного коридора всегда находились чётные проходы, справа же – нечётные. На это Ганва и ориентировалась.

– Вот он, шестой проход, – сказала себе Ганва, перебирая на связке ключи от камер.

В это время в темницу возвратился Франц, он долго искал таинственного нарушителя наверху и, естественно, там его не нашёл. Но зато, спустившись вниз, он обнаружил Альберта бьющимся в судорогах, всего посиневшего от страха.

– Альберт, дьявол ты Тень, что произошло?! – в ярости прорычал Франц, а Альберт отвечал только звуками:

– Т-а-а-а-а… А-а-а-а…

– ПЛЕБЕЙ, ОТВЕЧАЙ СЕЙЧАС ЖЕ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ! – закричал вне себя от злости Франц.

Тут Альберт сильно дрожащей рукой указал приятелю, куда убежала Ганва.

– Т-т-т-у-у-д-а… – чуть слышно просипел он.

– Я с тебя шкуру сдеру, козлина ты этакая, когда вернусь! ТЫ ПОНЯЛ МЕНЯ?! – пуще прежнего разгневался стражник.

Сдержав гнев на Альберта, он побежал за Ганвой… Кстати, давайте посмотрим, как она там?

Ганва зашла в проход, и сразу же решетки на всех камерах задрожали и загремели. Провинившиеся перед законом умоляли Ганву открыть их клетки:

– Де-е-евочка, де-е-евочка, добренькая-я-я, откро-о-ой, прошу-у-у, умоля-я-яю! – слёзно просил один из преступников, а другой, пискляво и скороговоркой произнёс:

– И меня, и меня, и меня!

Но Ганва не обращала на них ни малейшего внимания.

III

И вот она, наконец, приблизилась к шестьдесят четвёртой камере… Тихонько открыла её. Там было очень темно, лишь едва виднелся тусклый силуэт паренька, закованного в кандалы. Свет от факела, который держала в руках девочка, рассеял темноту, и она смогла разглядеть маленького пленника. Он был бледным, посиневшим от того, что он пережил и от того, что ему ещё предстояло испытать. Запёкшиеся губы, пустой, отсутствующий взгляд, смотрящий в никуда – казалось, что он мертвец. Однако Ганва всё равно решила подойти к нему и сказать пару слов:

– Это ты тот мальчик, о котором все говорят? – спросила с грустью на лице девочка.

– …

– Скажи мне, пожалуйста, своё имя. Я очень хочу узнать его…

– Сиф… – тихо назвал он ей своё имя. И, взглянув украдкой на Ганву, Сиф заговорил вновь. – З-зачем ты пришла с-сюда? Тебя специально отправили ко мне? – еле шевеля губами и языком, спросил её он.

– Нет, Сиф, я сама решила проведать тебя… Все в моём окружении говорили о тебе. Я же ничего не знала, но, услышав пару важнейших фраз, решила увидеть тебя, того, из-за которого поднялась вся эта суета, – ответила Ганва с теплотой.

– К-как тебя зовут? Можно ли мне узнать твоё имя? – тихо спросил Сиф Ганву, а она с той же теплотой ответила: – Меня зовут Ганва.

Сиф, узнав имя нашей героини, тут же оживился. В глазах его появилась искра. Болезненная бледность сошла с его лица, и вместо нее появился лёгкий румянец. Сердце его теперь билось чаще, и дыхание тоже участилось.

– Ганва, ты такая смелая, что пришла сюда…

Девочка молча отвела взгляд в сторону, но вскоре, вновь посмотрев на Сифа, решила все же его спросить о том, что не давало ей покоя.

– Это да… Но всё же, почему ты… – Ганва не успела договорить: в камеру ворвался Франц.