скачать книгу бесплатно
Утро понедельника началось как обычно. Гриша уже втягивался в распорядок дня, чего нельзя было сказать о Саше Ткаченко. Для него утренний подъём – в начале седьмого – был тяжелейшим испытанием. Иваныч даже предположил, что на свободе наш Александр раньше 12 и не просыпался, поэтому сейчас так страдает.
На утренней проверке кроме привычных дежурных по этажу присутствовал незнакомый пока Грише майор, который с большим интересом изучал новеньких. Молодой парень 30 лет, со светлыми волосами и голубыми глазами был одет в светло-голубую офицерскую форму, выгодно отличающуюся от темных мундиров ФСИНовцев. Высокий, стройный с очень приятной улыбкой на симпатичном лице – он притягивал к себе внимание и вызывал положительные эмоции. К таким людям хочется подойти, познакомиться и даже завести дружбу.
– Это наш опер Володя Клименко! – объяснил появление незнакомца Валера, когда сокамерники зашли обратно в «хату». – Он курирует несколько камер на Бэ-эС, в том числе и нашу. Вы ему обязаны распределением на Большой Спец, а не в общую камеру. Он очень хороший парень, и с ним всегда можно договориться. Мы через него затаскиваем запрещённые продукты, лекарства. С его согласия, как понимаете негласного, у нас есть сотовый телефон и многое другое. И самое главное – от него зависит, на какую зону отправлять после суда. А это очень важный фактор! Есть зоны, на которых УДО[49 - Условно-досрочное освобождение]есть, а есть такие, что тебя ни за какие коврижки не отпустят раньше срока. Поэтому с Володей надо дружить! Что мы с Иванычем и делаем.
– Что значит – дружить? – спросил, как бы между делом, Саша.
– В тюрьме дружба между зэком и опером может быть только в трёх случаях! – решил ответить за Валеру Иваныч. – Во-первых, за информацию. Если ты грамотно стучишь и пока полезен. Во-вторых, за деньги. Пока ты платишь, ты ему интересен. И, в-третьих, как в истории с Сашей Емельяненко – из-за страха. Не дай Бог, сделаешь ему что-то не так – он освободится и убьёт на хрен одним ударом.
– Мы дружим, как вы понимаете, за бабло! – продолжил мысль Чурбанов. – Иваныч заплатил за свой перевод с воровского продола в эту камеру миллион триста, я – за то, чтобы здесь остаться и жить по-человечески, лимон двести. С вас Володя возьмёт по миллиону, как с оптовых клиентов. В эту сумму будет включено всё: и быт, и связь, и минимальное количество проверок и шмонов, отсутствие взысканий и бесед и последующее распределение в чёрную зону.
– Что такое взыскания и беседы? – вклинился в разговор Гриша.
– Это замечания, которые тебе записывают в личное дело, – продолжил ликбез Иваныч. – Наличие этих замечаний не позволит тебе уйти с зоны по УДО. Вот простой пример: как вы уже успели прочитать в памятке на стене у дальняка, находиться в кровати – лежать или сидеть – можно только от отбоя до подъёма. А мы с вами валяемся круглые сутки. Да и как иначе, мы вчетвером здесь разместились на двенадцати квадратных метрах. Так вот, заглядывающий к нам частенько продольный через «ресничку» – это прорезь в двери для наблюдения за происходящим в камере, имеет право выписать постановление о нарушении распорядка дня. А это нарушение может караться устной беседой, взысканием и даже ШИЗО[50 - штрафной изолятор]. Так вот наша дружба с опером освобождает нас от многих проблем и послабляет наш режим содержания.
– Ты думаешь, почему такие огромные ценники в суде на то, чтобы уйти под домашний арест? – влез с комментарием Валера. – Потому что нахождение в тюрьме – это очень затратное мероприятие. Либо деньги оставишь за комфорт, либо здоровье. Так что гораздо дешевле сидеть дома. Слава Земляникин десять миллионов заплатил за то, чтобы его из этой камеры домой в браслете увезли. Он вице-президент «Роял Банк оф Скотланд», и для него это не деньги, конечно. Но в этой камере он больше года провёл, причём, как сыр в масле катался. И, тем не менее, летел отсюда, как подорванный.
– Пенитенциарная система в России так устроена, – заключил бывалый Иваныч. – Менты берут деньги за заведение и прекращение уголовных дел, судьи за более мягкие меры пресечения и приговоры, а в системе исправления наказания берут все: начиная с продольных и заканчивая начальником учреждения. Все эти ребята, которые нас сторожат, выводят на прогулки, сопровождают по коридорам, работают вахтовым методом за очень небольшую зарплату. Наш выводной по кличке «Майонез» – очень любит майонез, всегда во время дежурства просит сделать ему бутерброд с этой гадостью. Мы ради него майонез в холодильнике и держим. Так вот, мы с ним как-то разговорились на прогулке, он и многие его коллеги живут под Рязанью, ездят сюда на 21 день работать, потом три недели отдых. Зарплата у него 27 тысяч рублей. Конечно, он не гнушается дополнительным заработком. Сколько раз он нам симки для телефона и флешки с фильмами для телевизора приносил. А некоторым, как я знаю, и наркоту носит. Через него можно «маляву» на свободу или в другую камеру передать так, чтобы опер не в курсе был. Кстати, наш опер Володенька на последнем «Порше Кайен» ездит и квартирку в центре Москвы прикупил при зарплате в 45 тысяч рублей. И никакая налоговая или полиция со всеми собственными службами безопасности этих фактов видеть не хотят. А почему, спросите? Потому что все повязаны, а против системы не попрёшь. А кто пробовал, так его перемололи и не заметили. Так что, ребятки, передайте женам, чтобы собирали деньги. Иначе ваше свидание с ними может отложиться на неопределенный срок.
– Валер, – обратился к Чурбанову Гриша. – Когда мы ехали в автозаке из полиции, ты совсем другие цифры озвучивал. Говорил про сто-сто пятьдесят тысяч рублей.
– Правильно! – с улыбкой парировал Чурбанов. – Это за перевод на Бэ-эС. А за остальной комплекс услуг, в том числе за комфортное пребывание – миллион. И то, с вас по минимуму берут. Вы думаете, здесь все камеры такие, как наша? Отнюдь! Наша – это исключение из правил. «Хаты» в основном без телевизоров и холодильников. И, разумеется, без телефонов. Слава всё это за свои деньги сюда затягивал. Причём порядок такой: хочешь в камеру холодильник – купи за свои деньги три холодильника. Один себе и два мусорам. Да ещё оплати доставку к воротам тюрьмы, дальше «отстегни»[51 - заплати] продольным и выводным, чтобы они твой же холодильник в твою же камеру привезли. Его по винтикам «режимники»[52 - работники ФСИН, отвечающие за соблюдение режима в изоляторе] разберут в поисках запретов, обязательно сломают что-нибудь. А чтобы не сломали специально, им тоже надо денег перевести. Вот и получается, что при стоимости холодильника в тридцать тысяч, он обойдется тебе в сто пятьдесят. То же самое с телевизором. Так что треть миллиона я вам обосновал. А потом, вы видели на первом этаже нашего корпуса под потолком лозунг, написанный красными буквами на белом – «Ничто не обходится так дорого, как безопасность». Нас уже морально начинают готовить к оплате нашего нахождения здесь.
– Хорошо, – продолжил развивать тему Гриша. – Какова процедура передачи денег, и какие гарантии, что после выплаты моё положение не ухудшится?
– Все переводы денег только через мою жену! – уверенно и жёстко ответил Валера. – У меня канал передачи налажен и отработан. Опер всего боится, поэтому только таким образом. А по поводу гарантий я с ним поговорю. Но в принципе, тут гарантий быть никаких не может. Всё на честном слове.
– На честном слове бесчестных людей… Я понял тебя, Валер. Вечером поговорю с Ларисой, дам ей телефон твоей жены. Пусть созвонятся и всё обсудят.
– Я тоже поговорю с супругой, – подтвердил свои намерения Саша. – Она поговорит с моими друзьями. Может быть, они помогут собрать нужную сумму.
После полудня за Валерой пришли. И, как предположил Владимир Иванович, его повели на разговор к оперу. Сокамерника не было больше часа, и когда он вернулся, то подтвердил догадку Иваныча. Ещё раз напомнил о том, что надо выплатить миллион на каждого в ближайшие десять дней. Иначе Володя грозил перебросить их в самую густонаселённую общую камеру. И ещё раз подчеркнул, что передача миллиона – исключительно через канал Чурбанова и никак иначе. Григорий с Александром покивали в знак согласия со столь жёсткой установкой.
В этот момент «кормушка»[53 - большое отверстие, через которое подают еду]в двери открылась, и женский голос прокричал фамилии Саши и Гриши.
– Вам передача! Получите и распишитесь, – обрадовала незнакомка.
В отверстии появились одежда, продукты, бутылки с бытовой химией и другие хозтовары. Сокамерники активно принимали дорогие вещи, раскладывали их по шконкам, загромождая стол и скамейки. Когда за Александром, расписавшимся в ведомости последним, закрылась створка, в камере зазвучали восторженный гул и радостные крики. Всё пространство 12 квадратных метров комнаты было занято. Валера с Иванычем, причмокивая и похваливая жён своих новых «семейников», раскладывали продукты в холодильник. Гриша перебирал полученное нижнее бельё, а Саша пытался засунуть в маленький рюкзак «Фейри» и средство для чистки полов. Общее дело быстро отвлекло всех от размышлений про деньги и заставило порадоваться новому дню и этим маленьким радостям, ставших напоминанием о доме и даже символом заботы и любви.
На радостях друзья по несчастью решили накрыть стол и широко отметить праздник первой «дачки»[54 - передача]. Валера достал из «курка» в холодильнике «заточку»[55 - самодельный нож] и начал нарезать колбасу с сыром, Гриша мыл в раковине овощи, Ткаченко разливал сок по стаканчикам, а Иваныч сервировал стол пластиковой посудой.
Застолье было весёлым и долгим. Соскучившись по магазинной еде, Гриша ел как не в себя. Особенно он был рад порошковому пюре, смешанному с банкой тушёнки. Так вкусно ему давно не было. Одна только мысль о том, что он ест свои продукты и эти продукты куплены на его деньги, придавала ему сил и добавляла аппетита. Ребята громко шутили, вспоминая анекдоты и весёлые истории. Каждому было, что рассказать и чем удивить остальных. Праздник продолжался несколько часов, после чего они улеглись на свои кровати и быстро заснули. Как мало надо человеку в тюрьме, чтобы устроить себе мгновение счастья!
Иваныч разбудил Гришу, предупредив о приближавшейся к их камере проверке. Проснувшись, он поначалу не понял, где находится. Ему снился красочный сон про свободу. А вернувшись в реальность, сильно расстроился. Умываясь, решил сразу после проверки перестирать грязные вещи – чтобы хоть как-то ускорить наступление заветного вечера – времени, когда можно выйти в эфир.
Стирка в малюсенькой камере оказалась очень хлопотным мероприятием для всех. С тазиками, одеждой, стиральным порошком и льющейся из крана горячей водой приходится занимать как минимум половину пространства. Остальным членам экипажа в это время остаётся только хорониться на шконках безвылазно. Валера, как самый коммуникабельный человек, давал Грише советы и управлял процессом. Не выдержав, он выскочил из своего угла и начал помогать отжимать джинсы, а затем и кофту. Развесить бельё тоже оказалось непросто: на дальняке прямо под потолком были натянуты верёвки, на которые и полагалось вешать мокрые вещи. Но перед этим на пол надо было положить тряпки, чтобы впитывали воду. Затем следовало включить вентилятор, дабы избежать сырости в «хате» и исключить малейшую возможность для размножения палочки Коха, которая, как известно, ведёт к эпидемии туберкулеза. Последней итерацией была влажная уборка пола, хранящего шлепки пенной воды и подтёки вокруг раковины.
Иваныч называл такие мероприятия полезным убиванием времени, потому как ты вроде и дело нужное делаешь, а время быстрее идёт. Нарды, шахматы и просмотр телевизора у него считались бесполезной тратой времени. Но сон, баня и прогулка – необходимой. Ему, как человеку, уже отсидевшему девять месяцев и мечтающему о сроке хотя бы в пять лет, вопрос, связанный с ускорением времени, был близок, как никому другому. Иваныч всегда был чем-то занят, старался жить по распорядку дня, строго следил за своим питанием и сном. Конечно, с высоты прожитых им лет, а было ему уже за шестьдесят, и опыта предыдущей отсидки в 90-ых годах, он заботился о своём здоровье, понимая, что необходимо быть сильным и выносливым. Иначе можно не дожить до долгожданной свободы.
Вот и теперь, сразу же после стирки он вызвал Гришу на поединок в длинные нарды из пяти партий, чему Тополев был несказанно рад.
Посмотрев по ТВ восьмичасовые новости, Валера достал ТР и вместе с бумажкой, где были написаны данные его жены, передал всё это Грише. Ребята ещё утром договорились, что первым звонит именно он, потому что Саша мог разговаривать с супругой позже – когда дети улягутся спать. Иваныч давно уведомил родственников, что раньше десяти вечера звонить им не будет. А Валера был готов болтать по телефону в любое время и по нескольку раз за вечер.
– Деньги вчера Руслану поступили в полном объёме! – радостно проинформировал всех Чурбанов. – Он прислал СМС, что всё «затачковано»[56 - Внесено в «тачковку» – основной бухгалтерский документ смотрящего]. Одной проблемой меньше.
Гриша набирал номер Ларисы, а Саша тем временем выяснял у Иваныча смысл слова «затачковано».
– Это значит занесено в «тачковку» – специальную тетрадку, в которой смотрящие ведут записи приходов и расходов общих денег. Происходит это слово от «тачка» – ну та, которая на колёсиках. В ней зэки на каторге возили руду, камни и всякую дребедень. А блатные вели документацию – кто сколько тачек за смену перевёз. Вот и повелось с тех дней – «тачковка».
Пока Владимир Иванович красочно расписывал историю криминальной России, Гриша смог пошептаться с женой так, чтобы никто не слышал. Первым делом он рассказал ей об истории с миллионом рублей. Попросил её потянуть время как можно дольше при общении с Валериной женой. Ему хотелось собрать дополнительную информацию и решить – платить или не платить. От Ларисы требовал покрутить эту Ирину как следует и получить от неё хоть какие-нибудь полезные сведения для принятия в дальнейшем совместного и окончательного решения. Отдавать миллион, конечно же, никто не собирался. Это было чересчур много: столь сомнительные удобства и услуги не могли стоить так дорого. Лариса всё поняла и приняла задание к исполнению, не стала задавать лишних вопросов и поддаваться, как любая женщина, на лишние эмоции.
Заметив, что сокамерники замолчали, Григорий немного повысил децибелы разговора и перешёл к обсуждению домашних вопросов. Поблагодарил, выслушал рассказ Ларисы о том, как они с Сашиной женой встретились в половине четвёртого утра на парковке рядом с Бутыркой, как вдвоём переносили тяжеленные сумки от машины ко входу, как заняли очередь и оказались лишь двенадцатыми. И что в 6 утра очередь уже перевалила за сто человек, как долго они заполняли описи, как по пакетам раскладывали сигареты, вынимая их из пачек, а конфеты из обёрток. И только около11 у них начали принимать вещи и продукты. Но пока кто-то не позвонил приёмщице на телефон, она отказывалась брать у них варёную колбасу и творог. Однако после указания сверху всё взяла и даже стала подобрее и поучтивее, пропустила по весу больше положенного.
Лариса ещё положила в кассе следственного изолятора на лицевой счёт Гриши 5 тысяч рублей, чтобы он мог заниматься спортом. И лишь после полудня они вышли на улицу и решили посидеть где-нибудь в кафешке поесть и поболтать. Даша до сих пор находилась в шоке, отчетливо не понимая того, что случилось. Она была уверена, что в ближайшие дни все выяснится, и её мужа отпустят домой. У неё действительно были большие проблемы с деньгами, потому что Александр в последнее время не работал. И из-за ареста имущества компании только носил деньги из дома в офис для выплаты зарплат и для поддержания операционной деятельности. Все были уверены, что дом ему дадут достроить и на этом страшный сон закончится. Даша уже разместила объявления о продаже Сашиного автомобиля «Рэндж Ровер Вог» за бесценок, потому что денег не хватало даже на еду. И что будет дальше – она плохо представляла. Лариса отметила, что по сравнению с Дашей она находится в более выгодных условиях, и от этого ей стало даже как-то полегче – всё познается в сравнении.
Гриша ещё раз поблагодарил её и снова напомнил, так чтобы слышал Чурбанов – завтра она должна связаться с Ириной и всё подробно с ней обсудить. Они разговаривали почти час, и оба были этому рады. Временами казалось, что ничего не изменилось – Гриша находится в загранкомандировке и никакой опасности нет.
В приподнятом настроении Григорий передал телефонную трубку Саше и подсел за «дубок» к читающему Булгакова Валере.
– Ну что, всё в порядке! Завтра моя твоей наберёт, и они договорятся о встрече, – обнадеживающе начал Григорий. – Ей, конечно же, понадобится какое-то время на вывод денег, но, думаю, в назначенный опером срок мы уложимся.
Валера широко улыбнулся и на радостях стал жать Грише руку, утверждая, что он никогда в нём не сомневался и ещё в автозаке понял, что Григорий – стоящий мужик. После того как розовые сопли закончились, Тополев улёгся к себе на «пальму» и продолжил смотреть легендарный советский фильм о сыщике и его друге, под который вскоре уснул.
Во вторник к Григорию должен был прийти адвокат, которого он очень ждал. Поэтому с самого утра стал готовиться к встрече. По очереди расспрашивал Валеру и Иваныча: в какое время его могут вызвать, как работают адвокатские комнаты и сколько времени отводится на встречу. Он постоянно следил за часами на телевизоре и после полудня начал заметно нервничать.
– Не волнуйся, Гриша! – успокаивал его Валера. – Тебе же вчера жена рассказала, какие там жуткие очереди для того, чтобы сделать передачку. Абсолютно такие же и у адвокатов. Они так же занимают очередь посреди ночи и ждут по полдня, когда их запустят внутрь. Обычно у хороших и дорогих адвокатов есть помощники, которые бегают по инстанциям – приезжают ни свет ни заря к тюрьмам и всё такое. У твоего адвоката есть такие люди?
– Я не знаю, – волнуясь, ответил Григорий. – Я его первый раз увидел на суде. Он даже с делом не успел тогда ознакомиться. Его друзья мои наняли. Якобы бывший прокурор Рязанской области.
– Ну, вот видишь. Прокурор. Значит, человек со связями. Не переживай, если сказал, что сегодня придёт, значит придёт.
– Если до четырёх тебя не заберут из камеры, значит, сегодня уже точно не вызовут! – поставил точку в разговоре опытный Иваныч. – И потом не забывайте, у них там в адвокатских тоже обед с часа до двух. Поэтому можешь расслабиться и до половины третьего даже не собираться никуда. Давайте лучше пообедаем, глядишь, и время побыстрее пройдёт.
Как и говорил Степанов, в начале третьего дверь камеры открылась, и выводной прокричал: «Тополев слегка»! Это означало, что Гришу вызывали куда-то внутри тюрьмы. Оказалось, что есть ещё такие термины как «по сезону» – значит, выезд либо на суд, либо на следственные действия, и «с вещами на выход» – это либо перевод в другую камеру, либо на этап в лагерь или в другую тюрьму.
Григорий впрыгнул в кроссовки, одел по совету Иваныча олимпийку и вышел на продол. Выводной вместе с продольным ходили по коридору и собирали из камер таких же, как Гриша, заключённых для доставки к адвокатам или следователям. Сформировав груПу из пяти человек, их повели по длинным коридорам и лестницам. Покинув относительно благополучный корпус БС со свежим ремонтом стен и потолков, они оказались в блоке общих камер. Обшарпанные светло-коричневые стены и тёмно-серый облезлый потолок внушал беспокойство и тревогу. Широкие продолы, разделённые высокими «локалками» – решётками от стены до стены и от пола до потолка, разделяющие коридор на секции, с широко расставленными дверями камер. Эти двери тоже были плохого качества и не такие современные, как на БС. Складывалось впечатление, что тебя из больничной палаты кардиологического отделения спустили в морг, где его обитателям и так наплевать на внешний вид помещения, а обслуживающий персонал давно привык к виду руин и сочащемуся запаху сырости и гнили.
Наконец, конвоир остановился у широкой металлической двери с большим окном, через которое бил яркий свет. Он еще раз пофамильно проверил всех присутствующих и запустил груПу внутрь. Перед Гришей открылось огромное сводчатое помещение с белыми пластиковыми дверями по правую и левую сторону. Большая верхняя часть большинства дверей была стеклянной и прозрачной. Через них можно было наблюдать людей, которые сидели по разные стороны столов. Посередине коридора справа стояла средних размеров металлическая снизу и стеклянная сверху будка охраны, которую Гриша мысленно окрестил «сторожкой». Напротив неё влево уходил маленький светлый коридор, куда и повели пятерых узников с БС.
Построив всех у стены, дежурный по корпусу комнат переговоров стал называть фамилии арестованных и сопровождать их по очереди в забронированные посетителями мини-офисы. Гришу отвели к комнате №6, где его с нетерпением ждал Роман Шахманов.
– Григорий, привет! – поздоровался адвокат, не выходя из-за стола. Чего тебя так долго вели? Я с одиннадцати часов жду!
– Я не знаю… – удивлённо и как-то подавленно ответил Гриша, явно не ожидая такого начала разговора. – Меня только минут пятнадцать назад забрали из камеры.
– Ну да ладно. Времени просто жалко. У меня на сегодня ещё много планов. Как твои дела? В какой ты камере?
– Я в двести восемьдесят восьмой. Это в блоке «большой спец». Сокамерники хорошие. У нас есть телевизор, холодильник. Камера чистая. Даже есть … – Гриша, согнув средние пальцы и оттопырив большой и мизинец, показал телефонную трубку. – Так что можем, если надо, обсуждать срочные вопросы.
– И не думай даже! Здесь всё … – Рома покрутил указательным пальцем вокруг головы, объясняя, что всё прослушивается. – А ваши эти … – он повторил знак телефона и продолжил – … в первую очередь. Можешь даже не сомневаться! Я тебе как бывший прокурор говорю. Мы специально в камеру такие вещи разрешали пронести, чтобы дыры в уголовном деле затыкать и старые преступления раскрывать. Зэки народ тёмный и болтливый и частенько в эфир нужные для правоохранительных органов вещи выдают.
Только о природе и погоде! Никаких обсуждений и подробностей по «делюге»[57 - Информация по уголовному делу], ты меня понял? И мне ни-ни! Все обсуждения и факты только здесь и только со мной.
Он достал из портфеля маленькую пластиковую коробочку, похожую на точилку, и показал её Грише.
– Вот с этим мы можем быть с тобой полностью спокойны и разговаривать абсолютно открыто и смело.
Шахманов убрал «глушилку»[58 - Электронный прибор, позволяющий глушить записывающие устройства] обратно в портфель и поставил его под стол. Открыв папку, лежавшую на столе, достал листы бумаги и передал их Григорию.
– Это доверенности на сбор документов в государственных органах власти, на представление твоих интересов в судах, договор с моим адвокатским бюро и квитанция о выплате мне адвокатского гонорара в размере 175 тысяч рублей.
– Деньги вам уже заплатили? – спросил Григорий, подписывая документы.
– Да, конечно. Лариса передала мне всю сумму прямо перед заседанием суда.
– А что включено в эти деньги?
– Всё. Сто пятьдесят за досудебное разбирательство, в том числе апелляцию на твой арест в Мосгорсуде, и двадцать пять тысяч за участие на суде. Апелляция и кассация приговора, если потребуются, будут стоить дополнительных денег, но об этом пока рано говорить.
– Понятно. Хочу с вами посоветоваться. Сокамерники просят миллион рублей для опера Володи Клименко, чтобы тот оставил меня в их камере. Как вы думаете, соглашаться или нет?
Гриша специально задал этот вопрос Роману, зная, что он обязательно расскажет об этом его друзьям – Антону Животкову и Валере Смирному. Чтобы ребята поняли, что его нахождение в тюрьме может им дорого стоить и начали быстрее искать выходы на всех заинтересованных лиц, которые помогут закрыть дело или перевести Григория под домашний арест, где он уже сам сможет включиться в борьбу.
– Это похоже на вымогательство и мошенничество! Таких цен нет, насколько я знаю. Вип-камера на этом централе стоит 100 000 в месяц, но у тебя далеко не вип! Хочешь, прямо сейчас напишешь мне заявление, и я сегодня же начну заниматься этим вопросом?
– Нет, не надо пока. Я ещё не до конца во всём разобрался. Главное – я вас предупредил, чтобы вы были в курсе, если вдруг со мной что-то случится.
– Договорились. Я буду приходить к тебе раз в две недели, через Ларису буду предупреждать о своём визите.
А теперь давай поговорим об уголовном деле. Расскажи мне в подробностях, как всё было. Только сразу хочу тебя предупредить, что адвокату, как и врачу, надо говорить только правду.
– Старая добрая адвокатская поговорка. Я, к сожалению, больше сталкивался с анекдотом:
«Зяма радостный прибегает домой и рассказывает отцу:
– Папа, я наконец-таки выиграл дело Рабиновича!
– Зяма, ты идиёт! – расстроенно отвечает отец. – Это дело кормило меня, это дело кормило твоего дедушку Самуила, оно должно было продолжать кормить и твоих внуков, а ты взял его и выиграл».
Так вот, я не хочу сидеть в тюрьме и ждать, передайте, пожалуйста, моим друзьям, что я молчу и буду молчать и, если надо, всё возьму на себя. Но за это я тоже жду от них равнозначных шагов и поступков.
– Обещаю тебе, что сделаю всё, что от меня зависит, чтобы уменьшить срок твоего пребывания здесь. Рассказывай с самого начала.
Гриша в деталях пересказал адвокату всю историю с Андреем Южаковым. Роман внимательно слушал, вопросов не задавал, иногда записывал что-то в блокнот. После того, как повествование было закончено, он озвучил по очереди три своих вопроса, ответы на которые подробно записал:
– Первое. Как ты думаешь, действительно ли у Южакова есть записи ваших разговоров? И, если есть, то упоминается ли там о деньгах, которые ты от него получал?
– Я думаю, что точно есть. Он частенько говорил со мной в своём кабинете при включённом ноутбуке. Когда мы были на встрече с Миленой, то наверняка записывал на диктофон.
– Расскажи, пожалуйста, подробнее про эту встречу в «На мельнице».
– Был конец июля 2014 года. Андрей уже к тому моменту согласился заплатить 50 тысяч евро за решение своего вопроса в отделе камеральных проверок 34-ой налоговой инспекции, которую возглавляет Елена Михайловна Новикова. Она – бывшая жена Лёши Бытко, действующего полковника полиции, который сегодня курирует направление, связанное с антикоррупционной деятельностью. Он же, в свою очередь, крышует бизнес Саши и Антона Животковых – моих непосредственных руководителей. Когда Андрей в конце мая обратился ко мне за помощью, я рассказал обо всем Антоше, тот переговорил с Лёшей и Леной, и они после недельной паузы ответили отказом – мол, велика криминальная составляющая бизнеса Южакова. Однако соблазн получить с Андрея полтос евро – почти всю сумму его долга нам – был очень велик. И мы – я, Антон и Серёжа Гнедков – решили, что подтвердим Андрею согласие Лены на сотрудничество, заберём свои деньги, а после этого скажем, что он нам больше ничего не должен и помощи от Лены не получит.
План выглядел безупречно, но Южаков тянул с выплатой денег и торговался за сумму аванса. Потом он согласился заплатить всё сразу, но только после личного знакомства с Еленой Михайловной. Это, конечно же, совсем не входило в наши планы. Тогда у Антона возникла идея привести на встречу его знакомую Милену, которая была очень похожа на Новикову и за деньги согласилась сыграть эту роль.
Мы с Антоном подготовили и натаскали её в офисе «Азимут-Гео», чтобы она смогла ответить на вопросы Андрея, и договорились о встрече в ресторане «На мельнице». Милена действительно была неотразима и внешне, и по уровню знаний в налоговом законодательстве и в бухучёте. Она несколько лет проработала консультантом и хорошо разбиралась во всех аспектах дела Южакова. Она даже предложила своё видение Южаковской проблемы и свои услуги по их решению. Мы договорились, что в случае выплаты Андреем всей суммы, мы её ему предложим.
Встреча прошла очень хорошо. Я представил её, она внимательно выслушала рассказ Андрея и потом очень грамотно и исчерпывающе ответила на все вопросы. Андрюша был настолько поражён красотой и образованностью Милены, что твердо поверил в то, что он беседует именно с Еленой Михайловной Новиковой, тем более, что Милена ловко и уверенно уходила от острых вопросов и давала понять, что сотрудничество возможно только после соблюдения оговоренных ранее условий.
Она виртуозно завершила встречу, объявив, что вынуждена нас покинуть из-за сильной занятости и поспешно удалилась, не дав возможности Южакову её проводить. У входа её поджидал на своей машине Антон.
Мы ещё несколько минут посидели в ресторане, Андрей расплатился, и мы вдвоём уехали на его машине. Пока он меня подвозил до Таганки, всё пытался расспросить подробности о Лене. Я ушел в оборонительную позицию и каждый раз ссылался на главную фразу, произнесённую на прошедшей встрече – «утром деньги, вечером стулья». В конце пути Андрей согласился на наши условия и обещал в ближайшие дни передать всю сумму. Но этот процесс растянулся на три месяца и с последней пятисоткой меня приняли.
– Как ты думаешь, – дослушав до конца рассказ Гриши, спросил Роман. – Смогут ли менты найти Милену?
– А вот это не ко мне! Я про неё, естественно, ничего не рассказывал и показания Андрея в этой части, разумеется, не подтвердил. Вот пусть Антон, если не хочет пойти соучастником или руководителем преступного сообщества, и озаботится этим вопросом.
– Я понял тебя. И третий вопрос. Куда ты дел деньги, полученные от Андрея?
– Миллион передал нашему партнеру Вячеславу прямо у офиса Южакова – «Азимут-Гео» был должен ему за выполнение геологических работ. Ещё миллион я вырвал у него двумя частями: по триста и семьсот тысяч. Деньги я привёз в офис и отдал Антону, который из них выплатил конвертную часть зарплаты сотрудникам. Если я правильно понял ваш вопрос, то эти деньги никак через бухгалтерию фирмы или мои счета не проходили.
– Это очень хорошо! – заключил Шахманов. – Тебе инкриминируют хищение двух с половиной миллионов рублей. Ещё пятьсот тысяч – это те, с которыми тебя взяли, правильно?
– Абсолютно точно!
– Значит с доказательной базой у следствия большие проблемы. Это тоже хорошо, – ещё раз повторился Роман, закрыл свой блокнот и стал собираться. – Я ещё раз всё обговорю с твоими друзьями, женой и родственниками. Соберу побольше информации после встречи со следователем и вернусь к тебе через 2 недели с планом и стратегией наших действий. А ты пока постарайся как можно меньше рассказывать о своём деле, потому что не исключено, что к тебе будут подсылать стукачей, чтобы собрать на тебя материал. Судя по твоему рассказу, у нас очень большие шансы на переквалификацию преступления на менее тяжкое, а может быть, даже на твоё оправдание. Так что, не вешай нос и держись. Копи силы на борьбу.
– За меня не беспокойтесь! Я всё вытерплю и буду осторожен, а, самое главное – никого не сдам. Надо, чтобы пацаны глупостей на свободе не наделали.
– И не забудь, что в пятницу у нас апелляция в Мосгорсуде на твой арест. Постараемся что-нибудь и из этого выжать.
Тепло попрощавшись, они вышли из адвокатской и пошли к сторожке, где, ещё раз пожав друг другу руки, расстались. Адвокат направился в сторону выхода, а Гришу дежурный сопроводил «на сборку»[59 - Камера ожидания].
«Сборкой» назывались две небольшие, размером 3х3 метра, отдельные камеры без окон. Тополева определили в ближайшую ко входу. Каменный тёмный мешок с тускло горящей под потолком над дверью лампочкой, спрятанной за кучей железных прутьев и прокопчённым от старости пластиковым плафоном. К стене в колючей «шубе» напротив входа была приварена короткая лавочка максимум на троих. В камере уже находились 10 человек. Было так сильно накурено, что когда продольный открыл дверь, то в коридор повалил густой едкий синий дым, а находящиеся внутри стали прищуриваться и закрывать глаза руками, прячась от яркого света снаружи. Зайдя внутрь, Гриша, как положено правилами хорошего тона и тюремными понятиями, поздоровался с присутствующими.
– Всем привет!
– Здарова!!! – раздалось в ответ хоровое приветствие. – Сколько время, не в курсе, а то с обеда тут сижу? – спросил один из заключенных.
– Около пяти, – негромко ответил Григорий, вспомнив, что видел часы над выходом из адвокатского корпуса, которые показывали без десяти пять.
– Из какой «хаты»? – поинтересовался молодой кавказец, сидящий на лавке, предположительно, «чех»[60 - чеченец].
– Два-восемь-восемь, – так же негромко ответил Гриша.
– А что за беда? – продолжал с лёгким напором опрос кавказец.
– Сто пятьдесят девятая, четвёртая.
